Позволишь?

      Он правда не понимает, что делает. Должно быть тот отдел мозга, отвечающий за принятие таких решений решил сегодня не работать. Давно решил на самом деле.        Примерно в момент появления светлой вихрастой макушки на горизонте.               Как сейчас помнит, ярко и сочно, отпечатком, кляксой, вечным рисунком на веках, как в общей компании столкнулись, сцепились, вспыхивая, напрочь сгорая. Холодные лисьи глаза, стрельнувшие безразличием, и поджавшиеся плечи, пренебрежительное:               - Твой дружок? Неинтересно.        Чонгук тогда вспыхнул злостью, задетым самолюбием и мгновенным желанием мести.               Чего он ожидал от второго оборотня в их компании? Не того, что Мин Юнги вцепится в него через несколько часов в туалете, повисая комком пьяной похоти, искристо белой, как его волосы, с алыми пропалинами утекающего сознания. Губы Юнги, тонкие, были того же оттенка, терпко, почти горько пахли грейпфрутом и обнажали острые клыки.               Чонгук касается никогда незаживающих ранок языком, сжимает и разжимает кулак, пытается смотреть в монитор компьютера, но чертыхается снова. Настойчиво мигающий индикатор сообщения не даёт сосредоточиться на работе. Он знает, что там. Чувствует. Это всё ещё кажется ему хорошим предложением, взаимовыгодным, и он откровенно не понимает, почему тянет и не смотрит на ответ пары. Чонгук хочет этого, слишком сильно, чтобы в голове ещё остался какой-то шёпот здравого смысла. Хочет настолько, что боится открывать сообщение.              Ему не дают выбрать. Телефон вибрирует и едва не выскальзывает из дрогнувших рук. Чон мгновенно отвечает, не смотрит даже на экран, потому что знает, кто звучит так.              - Ты не понимаешь, о чём просишь.              Юнги звучит грубо, очень-очень грубо, когда хрипит это прямо Чону в ухо. Явно не понимает, что с парнем творит его голос в это время. Мин несвязно ругается шёпотом, пока Чонгук мнёт подлокотник своего кресла, прикрывая глаза.               - Я хочу помочь, хён. В прошлый раз ты сбежал до того, как я узнал.               Медлит, обдумывая, но все же добавляя немного мстительно:               - Узнал благодаря Чимину.               Юнги ожидаемо рычит, слишком напряжённый, чтобы адекватно сейчас воспринимать чужие имена из уст своего парня.               - Никто не просил его тебе говорить, - сквозь рык выдавливает Мин, шуршит чем-то, пробуждая в парне интерес.               - Что ты делаешь?               Юнги молчит некоторое время, Чонгук видит, может представить, как краснеет старший, пятнами, от ушей, кипятком обдавая щёки и плечи, жмурясь. Юнги молчит и дышит в трубку неровно, срывается на тихий, безумно тихий скулеж. Всё внутри Чонгука напрягается.              - Что ты делаешь, Юнги? Говори со мной.               Он добавляет власти в голос совсем немного, слишком мало на самом деле, но этого хватает. Юнги снова шуршит и выдыхает:               - Гнездо…              Хорошо, Чонгук слишком сильно сжимает мобильный. Слишком крепко жмурится, до белых и багровых вспышек перед глазами. В одну секунду пролетает всё мимо и живот скручивает в тугую пружину.               - Ты позволишь мне приехать?               Юнги молчит снова, мучительно долго. Чонгук может представить, как хён хмурится, кусает губы и ругается на него, но упрямо ждёт.              Ждёт, когда его парень-омега согласится на помощь в течку.               Он второй оборотень в их компании, в которую Чонгука привёл Чимин. Сам Чимин был альфой и тем самым первым, а также вообще первым оборотнем в жизни Чонгука. Так уж вышло, что Чонгук сдружился с соседским волчонком, особо не придавая значения каким-то различиям между их семьями, физиологией и возрастом, тем самым заслужив полное доверие Пака. Это, конечно, подкупало человеческие чувства Чонгука, полное доверие со стороны альфы, причём волка-альфы, но не сделало его готовым к встрече с омегой.              С омегой полярной лисы, поправляет себя парень и жмурится, стоит Юнги издать тот самый тонкий, скулящий звук. Старший сомневается, сильно сомневается, что Чонгук адекватен, когда предлагает такое, когда предлагает себя в качестве помощи в это время. Чонгук же лишь улыбается губами, пока ждёт.              - Ты не понимаешь…               Юнги снова заводит эту песню, намереваясь до последнего отдалять парня от себя, от своей второй, истинной, сущности. Считает её слишком дикой, ненужной в их отношениях, в их, человеческой иерархии. Только он не учёл, что Чонгук ему этого не позволит.              - Ты не даёшь мне, хён, - повисает обрывком фразы, ужасно, звуча ужасно двусмысленно. - Помочь. Я не хочу, чтобы ты снова страдал.              Юнги издает ещё один мягкий звук, явно копошится в чем-то. Характер парня борется с сущностью внутри него и они оба прекрасно знают, кто победит.              В прошлый раз, полгода назад, Чонгук не успел, вернулся в уже пустую квартиру, где от Юнги остался лишь беспорядок и кошмарно вкусный, насыщенный запах грейпфрута. Лис сбежал, скинув Чонгуку сообщение, что вернётся через неделю и чтобы тот не переживал. Чонгук не переживал ровно минуту, пока следом за этим не получил звонок от Чимина.              Волк любезно ему сообщил, что Юнги сныкался у его брата-омеги и будет там всю течку. Когда Чонгук поинтересовался, а какого, собственно, хрена происходит и почему хён просто не остался с ним, Чимин лишь вздохнул и посоветовал обратиться к Гуглу. Что ж… такой насыщенной ночи у Чонгука ещё не было. Проштудировав за неделю горы литературы, видео и блогов Чон пришёл к выводу, что ни черта не знал, с кем начинает встречаться и что именно подразумевает Юнги, говоря ему о паре.              Хорошо, он был слепым идиотом, он признает это. Ну, его не слишком напрягало, что его партнёр омега полярной лисы, что он буквально может обратиться зверем и что может испытывать свои особенные потребности. Вроде узла и желания щенков.              Чёрт. Чонгук правда не думал об этом. Но после, разглядывая физиологию и краснея шеей от обсуждений на форумах и в блогах, он крепко ушёл в себя, медленно осознавая, что Юнги его банально избегает из-за своей течки.              Они не говорили об этом, не делали из сущности старшего проблему, нет, совсем нет. Лисица Юнги любила Чонгука, ластилась к нему и позволяла тискать как мелкого щенка, хотя в холке Юнги был Чонгуку по бёдра. Крупнее обычных животных, но и только.              С познанием природы омег и альф, Чон понимает, как крупно проебался в этом. Юнги не обычная лиса. Ему не хватит как обычно.               Юнги что-то несвязно хрипит, скребётся на том конце и отключается, погружая мозг парня в чёрный вакуум. Чон неосознанно трёт член сквозь джинсы, жмурясь от ощущений и воспроизводя все эти маленькие звуки омеги в голове. Это неправильно, совсем-совсем неправильно и даже низко, что Чонгук может получать какое-то удовольствие, пока его парень страдает. Страдает от того, что некому ему помочь, некому натянуть его маленькую задницу на член и не отпускать несколько дней. Некому, потому что не позволяет сам. Некому, потому что Чонгук запер его в квартире и ушёл, дабы знать, что Юнги в безопасности, что ему ничего не угрожает и другие не смогут воспользоваться неадекватностью старшего.              Конечно, Юнги наорал на него. Чонгук вообще узнал о себе очень много нового за те несколько минут, что лис надрывался с обратной стороны двери. Чонгуку пришлось подпереть дверь комодом, что ж… он ведь хотел жить на тот момент. Юнги высказывался в подробностях, где и как он видел самоуправство Чонгука и куда засунет ему его решения, когда выйдет.              И сейчас, когда бешенство лисицы спало, уступив место чему-то другому, Чонгука ведёт. Он скинул ему только одно сообщение и ответ пришёл, а открыть его не хватает духу. Юнги может быть грубым, очень жёстким и отвратительным, но он ответил почти мгновенно и после этого позвонил, скуля, почти умоляя Чонгука своим ломающимся голосом.               - К чёрту…               Чонгук открывает переписку с хёном, слова в строчках прыгают, но глаза цепляют главное.              Чонгук  16:43              «я хочу помочь тебе с течкой»       «хён»       «ты знаешь что тебе будет плохо без меня»              Юнги 16:46              «мне уже плохо»              Парень кидает взгляд на часы - 17:21. Юнги ответил почти сразу, но позвонил позже, гораздо позже, находясь, видимо, на грани отчаяния. Чонгук запер его в своей квартире, где всё пропитано запахом человека, где максимальная концентрация вещей его пары. Он представляет, как это влияет на омегу. На омегу в течке.              Да, Чонгук не имеет запаха и феромонов альфы, не сможет успокоить омегу, повлиять на его зверя, пометить и повязать. Он не имеет этого чисто физически, но очень хочет разделить с Юнги жар его течки. В конце концов, Чонгук повстречал в интернете отпетых извращенцев, гоняющихся за течными омегами. Он, может быть, немножко чувствует себя так же. Совсем чуть-чуть.              Нажимает на бугорок сильнее и шипит.       Чёрт. Не совсем чуть-чуть. Совсем не чуть-чуть.              Всё летит к чертям вместе с отчётами. Какие в задницу отчёты. Он должен быть рядом с Юнги. Обязан помочь своему омеге.              До квартиры добирается почти бегом за восемь минут, сшибает многочисленных прохожих и влетает по лестнице на седьмой этаж своего комплекса. Охранник смотрит ему вслед слишком заинтересованно, будто знает, куда и к кому спешит парень. Чонгуку плевать. Он уже на этаже чувствует это. Обоняние у парня не такое как у альфы или хотя бы беты, но Чонгук чувствует, насколько терпко в груди сжимает от разлитого аромата грейпфрута. Настолько сильно, что во рту собирается слюна и воображение живо рисует сочные липкие дольки под матовой кожицей, брызжущие алым соком. Чонгук почти сомневается.              Но открывает дверь, мгновенно запирая изнутри. Спертый насыщенный цитрусом воздух бьёт под дых, напрочь отключая и без того отвратительно работающие мозги. Он успевает лишь стянуть за пятки кроссовки, как с ног его сшибает белый вихрь. Обжигает губы и цепляется за плечи, валит на пол, Юнги забирается сверху, лицом втираясь в шею парня и жадно кусая его губы. Тычется почти слепо, наугад ластится, раскрывая рот и широко вылизывая чужой язык и нёбо. Мокро, ужасно мокро и в штанах становится напряжённо тесно, Чонгук жмурится, пытаясь высвободить руки, но оборотень удерживает крепко, продолжая вылизывать его рот.              От Юнги оглушающе пахнет грейпфрутом, запах пропитывает насквозь и дурит голову, Чонгук ощущает, как утекают его мозги и представляет, что творится в таком случае с альфами. Теперь становится понятно, почему после течек омеги все как одна залетают. Устоять перед этим совершенством ласки и силы невозможно. Чонгук не хочет.              Наконец Юнги отстраняется ненадолго, лишь для того, чтобы когтями вспороть футболку на груди парня и отбросить лоскуты в сторону. Ошарашенный Чонгук не шевелится, смотрит на коготочки и не решается задать убийственно глупый вопрос про маникюр.               - Малыш?...               Повисает неотвеченным, Юнги лишь низко рычит на попытку Чона встать и устраивается удобнее, зажимая его бока коленями.               Глаза Юнги вспыхивают плавленным золотом, что под растрепанной белой чёлкой смотрится обворожительно пошло, жадно. Лис обводит языком красные губы, едва касается клыков, выпуская рубиновую каплю и наклоняется к Чонгуку, поводя носом у шеи, будто заново узнавая.              Чонгук не двигается, даёт Юнги время взять себя в руки, вернуть контроль человеку. Парень на нём сейчас не совсем Юнги, от него едва ли треть, его оседлала омега, та, кого Юнги так отчаянно заглушал всю жизнь. В её глазах сейчас искра поиска и море, бескрайнее море желания быть обласканной и любимой. Чонгук смотрит на это великолепие, прекрасное в своей нужде, абсолютно хрупкое и нежное и не выдерживает.              Он тянется к лицу омеги, игнорирует рык и обнажившиеся клыки и гладит по щеке, зарывается пальцами в мягкие волнистые волосы, нежно массируя кожу головы. Ведёт за ухом, лаская как кошку и лиса ведётся следом, ластится к простому прикосновению. Чонгук увлекается осторожной лаской, почти не замечает, как Юнги урчит. Замирает на миг, стоит мерному звуку раздаться из его груди. Юнги правда мурчит, чуть поскуливает и трётся уже бёдрами, требуя к себе внимания.               - Чёрт… малыш, - Чонгук никак не может отцепить лису от себя. Омега прочно вцепился в его тело и продолжает тереться, давит на пах, рождая перед глазами Чонгука чёрные мушки от давления.              Чонгук делает ещё одну попытку встать, замечает случайно остатки комода невдалеке и сглатывает. Тут же шипит от неожиданности, когда Юнги хватает его за щёки и поворачивает его голову к себе. Лис смотрит секунду, жадно облизывает губы, вновь вгрызаясь в плоть. Больно и Чонгук дёргается, стремясь разорвать кровавую ласку. Юнги сильный, настолько сильный в своём желании обладать своей парой, что почти безумен.              Он всё ещё держит одной рукой Чона за лицо, царапая когтями кожу, вторую запускает в волосы, тянет вверх, обнажает горло. Присасывается к кадыку, раскрашивает шею багровыми засосами и укусами, от стонов парня лишь сильнее урчит.              Чонгук моргает, пока потолок не прекращает кружиться. Юнги жадный до одури и у парня уже болят губы и горло, он не рискует шевелиться, решая переждать. Первое помутнение от встречи с парой должно пройти. Он читал…              Юнги же, кажется, абсолютно всё равно, что там Чонгук читал. Джинсы расходятся подобно воде, стоит оборотню полоснуть по крепким ляжкам парня. Чонгук неосознанно дёргается, больше переживая за сохранность своей шкурки, чем за одежду. Юнги сразу же трётся о чужой живот, будто просит прощения, и от взгляда расплавленных золотых глаз слишком близко к собственному члену Чонгука кроет окончательно.              Он умудряется перехватить тонкие запястья Юнги и переворачивается, подминая лиса под себя. Жёлтые глаза вспыхивают интересом и клыки вновь проходятся по губам Чонгука. Юнги вкусно, горячо и очень нетерпеливо, он ерзает, пытается дотянуться дальше, но Чонгук сильнее прижимает его к полу.              - Тссс, малыш, спокойнее, - снова поворачивает омегу, утыкая лицом вниз, подальше от опасных клыков. Юнги вполне мог в порыве страсти его загрызть. Если альфы воспринимали это нормально и на них заживало как на собаках, Чонгук клянётся, что не специально это запомнил, то для человека лисьи клычки могли стать последним поцелуем.              - Давай, детка, прогнись, - прикусывает ушко, второй рукой ведёт вдоль гибкого, изогнутого под него тела. Касается поджатого живота, щекочет кончиками пальцев. По коже Юнги пробегает волна дрожи, омега скулит и пытается извернуться, тут же получает шлепок по бедру и грубое на ухо:              - Лежать.              Инстинкт подчинения работает безотказно, Юнги замирает на несколько секунд, которых Чонгуку с лихвой хватает, чтобы огладить поджатые бёдра и почти утонуть в смазке.              Юнги был мокрым. Юнги был горячим. Юнги был раскрытым для него.              Два пальца скользнули легко, погрузились до упора, вырвав из глотки лиса низкий утробный звук. Стенки ануса мгновенно сжались, не собираясь выпускать пальцы, и Чонгук разводит их на манер ножниц, вытягивая из парня новые звуки. Одновременно с тем, как Юнги толкается назад, насаживаясь сильнее, он бьётся головой об пол, чем изрядно пугает Чонгука. Довольно громкий звук удара об дерево сбивает с толка, пока Юнги пытается не прокусить свой язык от раскатывающегося по телу огня. Он подмахивает бёдрами, виляет и елозит, пытаясь получить больше, но Чонгук над ним слишком, слишком жестокий.              - Детка, ты можешь дольше, - Юнги в обычном состоянии убил бы уже парня за эти издевательства над его задницей. Юнги сейчас лишь поскуливает на стимуляцию четырьмя пальцами и утробно рычит, стоит рукам хоть секунду его не касаться.              Чонгук размеренно трахает его ладонью, крепко прижимая запястья к полу, вылизывает, выцеловывает шею и спину, прикусывает лопатки, собирая языком капли пота. Зарывается носом во взмокшие волосы на затылке омеги, вдыхая ни с чем не сравнимый аромат. Вытаскивает пальцы с громким чпоком под слишком высокий стон Юнги, размазывает смазку по коже и отпускает руки омеги, тут же перехватывая за бёдра.              Юнги успевает только обернуться, когда Чонгук не размышляя припадает к его ягодицам губами. Лис рушится грудью на пол, когтями скорябывая покрытие. Глаза закатываются, потому что Юнги чувствует. Мягкие, нежные губы Чонгука на своей коже, как ласково и неумолимо они накрывают отверстие и как быстро язык раздвигает стенки, скользя внутрь. Острая судорога прошивает омегу насквозь, заставляет оглушенно лишь открывать рот, слюна собирается маленькой лужицей у губ Юнги.              Чонгук вылизывает неспеша, глубоко толкается языком, собирая вязкую вкусную смазку, помогает себе пальцами, растирая субстанцию по ляжкам и яичкам омеги. Те поджаты, напряжены и Чонгук едва-едва касается аккуратного члена, осторожно массируя. Юнги под ним абсолютно прекрасный кошмар. Просящий и требующий одним только видом, такой нуждающийся в альфе, в том, кто сможет разделить его пламя на двоих. Чонгук очарован.              Он прикусывает ягодицу чуть сильнее, отстраняется от бёдер омеги, когда крепкие пальцы смыкаются на его волосах и тянут ближе, выше. Чонгук охотно поддаётся, чувствуя другое настроение.              - Доволен?...              Слова Юнги даются плохо, его взгляд мутный, почти больной, и видно, что вернуть себе контроль над телом ему далось с трудом.              - Очень, - мурчит Чонгук, закидывая парня себе на колени. Юнги инстинктивно обнимает его ногами. – Такой нуждающийся, такой грязный…              Скользит рукой снова, пачкая пальцы в смазке Юнги, ведёт ей по бокам, касаясь подбородка.              - Ты отвратителен… - шёпот Юнги тонет в накрывшей его губы ладони. Омега тянется за пальцами, слизывает с них собственную смазку и чувствует, как сознание вновь утекает. – Ты пожалеешь об этом, Гука…              Чонгуку плевать. Юнги рушится невероятно красиво, хнычет, требуя большего, и кто Чонгук такой, чтобы мучить омегу дальше.              Белоснежные волосы мокнут, липнут ко лбу и глаза Юнги под ними мутные, вязкие и абсолютно невменяемые. Он тянется к губам Чонгука за новым поцелуем, лижет, просит, почти скулит и не понимает, почему же тот медлит. Понимает через несколько секунд, ощущая всем естеством плавный толчок, раскрывающий, заполняющий до основания, но не до упора.              Юнги скулит, жмурится, и когти все-таки вспарывают плечи Чонгука, на что тот шипит, дергаясь.              В старшем горячо, в его объятиях жарко и хочется из кожи вон вылезть, но всё идёт не так. Всё идёт не так. Чонгук понимает, что ошибся, когда член проскальзывает внутрь Юнги и тот не замолкает. Внутри ощущается пустота. Он никогда не думал, что испытает ощущение сосущей пустоты не только желудком…              Юнги хрипит ему на ухо несвязный бред, ведёт бёдрами, размазывая смазку по Чонгуку и просит, нет, требует больше. Чонгуку физически больно отдирать парня от себя, чтобы вновь перевернуть. Юнги не хочет отпускать и с воем сопротивляется, но встаёт на колени, сразу же падая лицом вниз. Под когти попадается уже бывшая футболка, и лис хватает её инстинктивно, впиваясь клыками. Чонгук невольно сглатывает от этой картины.              Дрожащие молочные бёдра приходится придерживать, впиваться в их мякоть пальцами, наверняка оставляя следы. Не медлит и не мучает больше, вновь скользит единым движением, наваливается бёдрами, проникая максимально глубоко. В обычное время Юнги бы его порвал на британский флаг за такую грубость. Сейчас же смачный звук шлепнувшихся об промежность яиц сопроводил грудной стон снизу.              - Юнги?              Чонгук немного замирает, пока смотрит на распластанного по полу парня. Юнги в ответ лишь стучит кулаком и трясёт головой; по спине расползается дрожь. Чонгук едва улавливает тихий рык:              - Двигайся, твою мать.              Большего не нужно. Отмашка дана…              Чонгука хватает на десяток медленных глубоких толчков, сотрясающих хрупкое, но сильное тело омеги, от каждого движения лис поджимает пальцы, рычит и подаётся навстречу, прося глубже.              Увы, но Чонгук не обладал ни настолько длинным членом, ни таким самоконтролем. Он сбивается на рваные сильные рывки, утягивая Юнги в повышенную стимуляцию. Не то чтобы хен был от этого в восторге, золотые глаза блестели бешенством напополам с похотью, но выбирать не приходилось.              Юнги всплывает на поверхность своего сознания, когда вновь сидит на коленях Чонгука и тот круговыми движениями оглаживает его анус, уже растянутый членом.              - Что ты делаешь?              Юнги натурально шипит, сверкая глазами. От стимуляции входа зудит и хочется двигаться, хочется не останавливаться, но человеческое я против каких-либо экспериментов. А судя по роже Чонгука, тот затеял какую-то дичь.              - Я понял, хен, - Чонгук, вспотевший, с блестящими тёмными глазами, с липкими волосами и хриплым от усталости голосом, отключает мозг Юнги обратно, - что меня тебе не хватит. И меня самого не хватит, - ухмыляется сам себе, наблюдая как пустеет взгляд напротив.              - А ведь ты ещё даже не кончил, детка, - шепчет уже на ухо, приподнимает Юнги за спину и вместе с ним идёт в спальню.              Хотелось бы Чонгуку быть таким же сильным как альфы у оборотней, но он всё ещё человек и чуть не оставил спину в этом коридоре. На кровать падает с радостью, все-таки это Юнги мог спать на снегу, а он вполне мог и окочуриться.              За всем делом перемещений Чонгук не замечает, во что превратилась его спальня. Понимает только когда путается в рукавах своих толстовок и рубашек. Когда почти теряет Юнги в ворохе своих вещей. Теряет в гнезде.              Юнги, почуяв концентрацию запаха, вытягивается на вещах, тянется, зарываясь в них носом и смотрит полуприкрытыми, безумными глазами:              - Я хочу щенков, Гук-а…              У Чонгука щёлкает и руки дрожат, едва он сгребает омегу под себя, вжимая в тряпки, позволяя пальцам вплестись в свои волосы. Позволяя выдирать их, бить пятками по спине и стонать. Низко и пошло, от чего волоски дыбом на плечах встают и расписанную засосами шею хочется разметить ещё и клыками.              Разрядка не наступает, не для Юнги. Он трётся и скулит, вертится, буквально выжимает Чонгука в себя, но всё ещё сохраняет на лице плаксивое выражение нужды.              Чонгуку хочется умереть от жары и усталости. Он понимает, о чём его предупреждали. Он чертовски устал. Он хочет, чтобы Юнги тоже было хорошо.              Чонгук решается.              Снова лицом вниз и несколько глубоких движений, отвлекая внимание. Юнги не издаёт ни звука, почти смирившись со скрутившей его болью от желания кончить. Лишь дёргает ногами. И мгновенно вытягивается в струну, ощущая проникновение. Излишнее давление проходится по позвоночнику разрядом электричества, глаза распахиваются и когти вспарывают любимую рубашку Чонгука.              - Блять!              Юнги взвизгивает, дергаясь, но Чонгук крепко держит, чувствуя, как плотно смыкается кольцо мышц и как жадно анус втягивает вместе с членом и два пальца. Юнги протряхивает от макушки до кончиков пальцев на ногах и натуральный вой глушится закушенной подушкой.              Чонгук нагибается ближе, спина Юнги холодная и липкая, приятно ложится к торсу парня, отнимает у лиса подушку и легко целует в щеку.              - Давай, малыш. Я чувствую, как тебе нравится, - урчит Юнги на ушко, вновь толкаясь бёдрами, продолжая прижимать указательный и средний пальцы к своему члену. Юнги несвязно мычит, и Чонгук в ответ двигает кистью, перемещая пальцы внутри него. – Чувствуешь меня?              Новый толчок заламывает Юнги брови. Он чувствует, он ощущает как никогда, и это жжение, переплавляющее, кажется, даже его мозги, отдаётся в пятках. Всё внутри вытягивается, скручивается туже, чем было и звенит, требуя выхода. Юнги не в состоянии ответить, лишь машет головой и ищет ладонью руку Чонгука.              Плавные толчки даются всё тяжелее, Чонгук смаргивает скатившийся со лба пот, цепляет ладонь омеги, переплетая пальцы, и довершает медленные движения, добавляя третий палец и переходя на быстрые.              Юнги под ним взбрыкивает, и приходится навалиться сверху, отпустить его ладонь и крепче держать беснующуюся лису. Юнги, чувствуя близкое завершение, сходит с ума, хватаясь за голову и выгибая спину до хруста позвоночника. Он неосознанно оголяет шею, требуя действий от своего альфы. Чонгук не может отказать.              Пальцы покидают анус, Чонгук наощупь берёт рубашку, скручивает её и подхватывает получившимся жгутом под бёдра омеги, намертво прижимая к себе. Темп переходит на бешеный, череда глубоких частых толчков сотрясает тело Юнги, в то время как Чонгук примеряется и в момент, едва Юнги вздрагивает, смыкает зубы на загривке парня.              Бледные пятки, свисающие с края кровати, дергаются последний раз и обмякают. Чонгук разжимает зубы, смотрит на следы своих зубов и морщится – все-таки он человек, ни о какой метке и речи не шло. Переводит взгляд на макушку Юнги и осторожно целует в плечо.              - Малыш?              Лис в ответ что-то мычит и вяло дёргает плечом. Чонгук осторожно скатывается с него и переворачивает на спину. Юнги не выглядит уставшим. Довольным, почти сытым, но не уставшим. Эта картина рождает в сознании Чонгука закономерный вопрос – во что он вляпался.              - Гук-а…              Чонгук дёргается. Он не способен сейчас ни на что, кроме как смотреть.              - Это было ахуенно, Гук-а.              Юнги все-таки тянется к нему, целует обкусанные губы и ластится, не сразу понимает, что Чонгук не реагирует.              - С тобой всё хорошо? Гуки?              Чонгук моргает, смотрит на своего парня как-то обречённо, когда произносит:              - У меня устал член, - и смотрит вниз.              Юнги хватает такта и краткого периода здравомыслия, чтобы не усмехнуться. Он так же оставляет при себе пресловутое «Я предупреждал», и поворачивает голову младшего к себе.              - Ты молодец, Чонгук-и, - целует его лицо, невесомо и нежно гладит, переползает на колени и обнимает. – Мой выносливый сильный мальчик. Дал мне то, чего я хотел, умница.              - Ты снова течёшь, - Чонгук хмуро констатирует факт, на лице Юнги расползается улыбка.              - Это будет долгая неделя, - Чонгук не успевает снова посмотреть себе между ног, у Юнги слишком вкусные губы и он всё ещё хочет щенков.