Иллюзия порядка

В общем-то, нужно было быть дураком, чтобы не понять, что Сонечка Громова не будет нежиться в объятиях Славы на следующее утро. Как только он понял, что уже не спит, но глаза еще не открыл — эта мысль, сама идея о том, чтобы лежать с Соней в одной кровати, показалась ему до ужаса абсурдной. Он открыл глаза и потер их, пытаясь рассеять мутную пленку. Получилось не сразу и веки начало саднить. Слава тихо матюкнулся: уснул в линзах — вот и мучайся теперь, баран. С горем пополам он дополз до ванной буквально на память, коей нельзя было особенно гордиться, и, словно в процессе экзорцизма, выгнулся перед зеркалом, запихнув себе в глаза чуть ли не пол руки. К счастью, линзы он вытащил. К счастью, не вместе с глазными яблоками. Глаза все еще больно щипало. Он умылся холодной водой, из-за чего сон смахнуло в мгновение. Нашел на полочках какую-то умывалку и с довольнейшей улыбкой ею воспользовался. Леонтьев любил ухаживать за собой, хоть может и шутил за компанию с пацанами, что знает о существовании только дезика и хозяйственного мыла. Зубы почистил пальцем, сделал свои дела с унитазом и вдруг вспомнил: «Бля, а я ж до сих пор дома у Соньки Громовой!» Ее самой, очевидно, в квартире не было. И стало как-то неловко. Прежняя хозяйственность ушла, и Слава скованно вернулся в зал, где переодевался вчера вечером и где… должен был… спать. Бустер не сдержался и дал себе мощного леща прямо лицу. Подумал, что это сделать, наверняка, хотела Соня, так что в целом он воплотил ее желание в жизнь. Можно считать, что он хоть немного стер ту стену стыда и сжатости, которая возросла между ними? Слава знал, что ответ на этот вопрос исключительно отрицательный. Он также знал, что это и к лучшему: это было странное наваждение и случайность. Вспомнил и снова себе пообещал: никогда. такого. с. Соней. Соня сидела за своим столом у огромного окна, открывающего вид на Сити. Не любила она этот район, конечно, от слова совсем, хоть и грезила иногда оказаться здесь с набитым кошельком. Может, наличие денег придало бы этому месту другие краски. Все здесь было пустое и холодное, ни в чем не было незатейливости и настоящей жизни. В руках у нее томилось свежесваренное кофе. Его запах приятно щекотал нос, который, к слову, еле дышал и только этот запах мог распознать. На столе открытый ноутбук смотрел на нее умоляюще: «Ну, когда приступишь к работе, лодырница?» Но работать как-то совсем не хотелось. В голове была полная каша, не считая нудной боли в висках, так что пальцы никак не могли твердо прикоснуться к клавиатуре и начать редактировать текст. Она вздохнула. Жизнь в офисе кипела и бурлила, а в ее маленьком уголке была тишина. Соня не была из робкого десятка. Не стеснялась она поцелуев в фильмах и постельных сцен. Естественно, знала всю эту историю про физиологию и потребности. Из книг она также узнала, как это влияет на эмоциональную составляющую человека, но сама лишь изредка чувствовала в этом потребность, хоть и списывала все на тупые животные инстинкты. Только никак не могла назвать «это» его истинным названием. Громова могла себе честно признаться, что ей понравились прикосновения Славы. Она не стеснялась этих воспоминаний, но прогоняла их в голове раз за разом, будто организм выталкивал инородный пример. Игра с ироничным названием: «Зачем?» Она всегда задавала себе этот вопрос прежде, чем на что-то пойти. И впервые за последние пару лет найти адекватного и логического ответа не получалось. Зачем она это сделала? Зачем разрешила? Так, а если в корень: зачем она позвонила ему вообще? Выбрала какого-то затрапезного Славу Бустера вместо своего лучшего, преданного друга — Дани. Фу, как двояко это прозвучало. С Даней она бы никогда и ни за что даже представить не могла себя в таком контексте. Соня бросила мимолетный взгляд на экран телефона, время от времени загорающегося от уведомлений от того самого, лучшего и преданного. Он все извинялся, говорил, какой он дурак и что полную дичь сотворил, в коей всей душой кается. Громова с каким-то внутренней горечью обнаружила, что внутри… Ничего. Нету интереса. Сожаления. Желания. В ней не было желания видеть Даню и слышать его. А на вопрос «зачем» он ей, лучший и преданный, такой Даня, ответа почему-то тоже не нашлось. **** Соня могла бы придумать тысячу причин, чтобы отменить их занятие на следующий день, но это было бы слишком просто. Дополнительная причина все же лицезреть наглую рожу насильника — его забытый шарфик. Громова терпеть не могла, когда должна была что-то, а отдать чужую вещь его хозяину — ее что ни на есть долг. С такими мыслями она и сидела в самом дальнем углу библиотеки, не спеша вчитываясь в слова на страницах книги. Какой-то клишированный роман. Она любила такие, потому что, испытывая острую нехватку интрижек и простоты в своей жизни, ей хотелось чего-то подобного найти в книге. В нем не было глубины, но все похотливые и романтические фантазии прекрасным образом были изложены на листах дешевого издания. Все же, даже самые незаурядные умы нуждаются в простоте и мелочах, а если нет — то не такие уж они и особенные. Слава долго искал ее, после того как вошел в библиотеку, хоть ему и показалось, что она будет сидеть на самом видном месте, чтобы в этой неловкости, ожидающей их, занять козырную, лидирующую позицию. Но Соня сидела в полутьме с одной лишь горящей настольной лампой, как принцесса из средневековья: завитые в аккуратные локоны волосы красиво лежали на оголенных плечах. Она всегда так одевалась: что-то в этом было классическое, элегантное, а одновременно дерзкое и бесшабашное, типа ее гигантских грубых ботинок, как у солдатов. Бустер бесшумно остановился и почувствовал, как задерживает дыхание. Громова замерла на секунду, словно прислушиваясь к собственным ощущениям, и медленно подняла к нему глаза. Маленькая, хитрая улыбка озарила ее лицо. — Какие люди, — она хмыкнула и выпрямила согнутую спину, — и даже не опоздал, вау. Мне выписать тебе медаль? Захлопнула книгу и спрятала ее в сумку, чтобы, не дай Боже, Слава увидел, что она зачитывается этими дешевыми мыльными операми. Если он, конечно, знал, что относится к этому жанру. В ее движениях была привычная четкость и спокойствие. Леонтьев ощутил толику смелости. — Не расслабляйся, это ненадолго, — он прочистил горло и подошел ближе, оставив рюкзак на стуле, — после этой рубежки я сваливаю в Дуйбайск дней на 10 по работе. Выдержишь тут без меня или будешь посылать мне голубей с любовными письмами? Эти шуточки обрели какой-то другой оттенок. Соня ощутила напряжение, но не подала виду. — Нет, просто отправлю их в директ, мои чувства не такие сильные для подобных заморочек, — она с сарказмом улыбнулась и открыла ноутбук, пока Слава снимал куртку и располагался рядом. — Сомневаюсь, что найду твое сообщение среди тысячи подобных у меня в инсте. — А ты и не ищи. Потрать лучше время на тщательную подготовку, — хмурый взгляд Сони коснулся по-странному растерянных карих глаз, — ты же в курсе, что если ты наберешь ужасные баллы по этой рубежке, то на сессии тебе проходной не светит? — В курсе, я постараюсь, — Слава кивнул и обратил все внимание к своему ноутбуку. Соня покачала головой и поджала губы. Мысли об их недолобзаниях улетучились. — Слава, тебе мало знакомо слово «стараться», — она уже открыла программу для их дальнейшей работы над кодом, — ты можешь подвести и меня. Пойми это, пожалуйста. Бустера это задело. Он цокнул языком и полностью развернулся к ней. — Что это значит? Серьезность в голосе смутила Громову, но она резко посмотрела в ответ и вопросительно приподняла голову. — Что именно тебе не понятно? — Что значит «ты не умеешь стараться»? — во рту появился привкус желчи. Слава ощутил прилив горячей злости по рукам. — Ты не знаешь ничего о том, что такое «работать», «пытаться», «ломаться», — безэмоционально произнесла Соня, — твоя работа — смотреть видео и получать за это бабки. Получить что-то просто потому что ты — это ты, и получить еще больше бабла за то, что ты заснял 15 секундное сторис за это. Все, что ты делаешь — никак не относится к слову «стараться». — Откуда ты знаешь, что я вообще делаю? Смотришь мои стримы, пока никто не видит? — Леонтьев услышал свой грубый голос и подумал, что девушка может даже обидеться, но она лишь иронично усмехнулась. — Нет, у меня нет времени на эту чепуху. Для Сони разговор был окончен. Его ответ был настолько детским и пустым, что интерес к данному диалогу потерялся в момент. Бустер заметил это и его это укололо еще сильнее. — О, да, у человека, который знает, что такое «стараться» нету на это времени, — Слава откинулся на спинку и не смог совладать с тем, как начала дергаться коленка, — как будто ты вообще имеешь представление, что такое — быть мной. Может, если бы ты и знала, то не говорила этой обесценивающей мою работу херни. — Я ничего не обесцениваю, — Громова чувствовала, что все козыри в ее руках, — здесь нет работы. Что я вообще могу обесценить? Бустер долго и пристально вглядывался в ее лицо, нервно жуя нижнюю губу. Ему часто говорили подобное. Его род деятельности, действительно, отличался от привычного понимания о работе, но такое никогда не задевало его. Однако, вот эта вот чертова Соня Громова сказала это и ему стало тяжело. — Что делать? — он прочистил горло и вопросительно взглянул на экран компьютера. Соня вздохнула и отрешенно сказала, даже не глядя на парня: — Не обижайся, Слава. Ты можешь обидеться только на слова того, кто тебе дорог, но уж точно не на мои. Делай то, что тебе нравится. Мое мнение — пустое место. Все таки на мерсе ездишь ты, а не я, так что не думай о моих словах. Он уже не знал, как еще сильнее она может его задеть, но она это сделала. — Ага, спасибо за напоминание. Ценю это. Громова поджала губы, но посмотреть на него не решилась лишь только потому, что знала, что ее уверенный, ровный взгляд его смутит еще сильнее. Они плодотворно поработали. Слава был как никогда серьезен и сосредоточен, что, конечно, радовало, но Соня знала причину этому поведению. Ей не было совестно и тем более не хотелось как-то загладить ситуацию, так как она была убеждена в собственной правоте. — Так вот, и… — Я устал, — спустя где-то час произнес Слава. Девушка замолкла и внимательно рассмотрела его лицо. Оно правда выглядело истощенным. — Хорошо, сделаем перерыв, — она кивнула и поднялась с места, чтобы сходить к автомату за водой, но Бустер резко схватил ее за кисть. — Нет, на сегодня я все. У меня не варит голова абсолютно. И вдруг, поняв, что он коснулся ее, мгновенно отпустил тоненькую руку. «Как какая-то театральная постановка,» — подумала Громова, глядя на то, как он опускает голову и создает иллюзию своей занятости, закрывая вкладки в гугле. — Ну нет, — шепнула она и наклонилась к его лицу так близко, что одно неправильное движение и они коснулись бы носами. Маленькие пальчики коснулись его гладко выбритого подбородка. Мягко нажали, чтобы повернуть лицо к ней. Соня старательно скрыла удовольствие в глазах от того, как за секунду весь такой уверенный в себе Слава потерялся. Лишь наклонила голову в сторону и провела большим пальцем по щеке, нежно ее поглаживая. — Приятно? — прошептала хрипло. Леонтьев ощутил сухость во рту, и сквозь шум бешеного биения сердца еле различил тихий голос. Нахмурился, поднимая руку, чтобы оттолкнуть Соню, но она перехватила его пальцы. — Ну, — и кивнула, как бы подталкивая его к ответу. Он шумно сглотнул и почувствовал, как рассыпается на части, когда она коснулась его бровей. Запах горькой вишни. От нее так вкусно пахло. — Да, приятно. Слава решил взять себя в руки. Все таки вызволил свою ладонь и потянул край черной юбки на себя так, что Громова коснулась своими коленями его. Это ее на секунду сбило с толку, отчего парень получил огромную порцию удовольствия. Вводить в смятение Соню Громову — о да, это еще тот кайф. — Нам было приятно, — совладав с эмоциями, продолжила она, медленно моргнув. От этого Слава ощутил сладостную тягость между ног. Что-то в этом ее движении было запредельно горячее. — А сейчас тебе не нравится? — он усмехнулся и осторожно провел указательным пальцем по колену, обтянутому тоненькими капроновыми колготками. Соня на секунду дала себе слабину и в глазах мелькнула растерянность. Слава тут же поспешил воспользоваться этой возможностью и быстро протянул пальцы к тоненькой шее, но за секунду до того, как схватить ее, медленно прошептал: — Не нравится? — и обхватил пальцами ее шею, заставив прикрыть глаза. — Можешь не отвечать. Что-то в этих словах, движениях было властное, строгое. Совсем не мальчишеское. Мужское, зрелое, заводящее. Соня сделала шумный вздох и резко отпрянула. Потянула юбку вниз и поправила волосы. Взгляд — уверенный, игривый, но все же суровый и требовательный, как будто она испытывала его. — Не будем отрицать, что нам понравилось, — и абсолютно спокойно собирая вещи в сумку, продолжила: — Так что не будем строить из себя пятнадцатилетних дурачков. Это было и это уже не изменить. Перестань вести себя, как будто я увидела тебя без трусов случайно. Она выпрямилась и слегка улыбнулась. Слава напряженно следил за ней, борясь с желанием грубо вдолбить ее в стенку и просто задушить. — Ведь мы знаем, что то не было случайным, — сверкнула хитрым блеском в глазах, — так что давай забудем об этом и сконцентрируемся на учебе. Мы не дети. И такого больше не повториться. Так что веди себя, как мужчина, Леонтьев, не разочаровывай в себе еще сильнее. И она ушла, оставив после себя полную кашу всевозможных чувств. Слава с ужасом распознал в этом месиве что-то глубже, кроме волнения в теле. Она, кстати, забыла вернуть шарфик.