Иллюзия порядка

— Да, вот здесь, — Соня указала пальцем на подъезд. Слава молча свернул и мастерски припарковался. Мотор заглушил и тишина оглушила. Громовой почему-то стало жутко неловко. — Спасибо, — она уставилась на то, как красиво падали снежинки в единственном свете фар. Сглотнула. Тихо и медленно выдохнула. — Пожалуйста, — Бустер иронично усмехнулся, — только в следующий раз я могу не проснуться в три часа ночи. Тогда кого благодарить будешь, снегурочка? — Следующего раза не будет, — тут же отчеканила Соня и посмотрела на него. Он продолжал устало улыбаться. Внутри тут же закопошилось чувство вины от того, что он, по сути, полночи не спал из-за нее и носился загород. Не сказать, что до этого она спокойно и благодарно воспринимала помощь Славы. Нет. Ей все время хотелось разкромсать себя на части от удушающего чувства собственной вины. Она никогда не умела просить о помощи. Тем более, она не умела ее принимать. — И почему снегурочка? — спросила она тихо. Хотелось отвлечь себя от этого скребущего ощущения. Слава потянулся к задним сидениям за курткой и пожал плечами. — Согласен, как-то не в тему. Снеговик тебе подходит лучше. — В смысле? — Да ты себя видела, Громова? Тебя же буквально занесло. Снежок ебанный… Громовой снова стало неприятно от того, как Слава выражался. Она встряхнула плечами и цокнула. — Я про тебя ничего не говорила, дутый, так что будь солидарен. Бустеренко вопросительно приподнял бровь и проследил за ее взглядом. Тут же закатил глаза. — Ты знаешь, сколько эта куртка стоит, Громова? Молча сиди, раз не шаришь в моде. — Банка надутая, лопнешь сейчас, — она тыкнула пальцем в его рукав куртки очень странной формы. Она правда выглядела так, как будто была накачена насосом. Соне абсолютно не нравилось. — Ага, ты меня почаще своими когтищами лапай, — уже выйдя наружу, пролепетал парень. Громова на секунду замерла. Ком встал в горле, — я дарю стиль тем, кому до него нет дела. — Слава, — она вылезла из машины и тут же продрогла от того, как ей стало холодно, — а ты зачем вылез? Я сама дойду. — Есть такое понятие, — Бустер прочистил горло и обошел машину, чтобы с задних сидений достать пальто Сони и ее рюкзак, — что раз начал что-то, надо довести до конца. Го, я тебе рюкзак донесу и вообще прослежу, чтобы ты дошла уже до своей избушки и не трогала меня больше. Соня с тревогой прикоснулась ладошкой к груди. Ей не хотелось, чтобы кто-то заходил в их с Федей квартиру. Он не разрешал туда пускать даже Даню, так как у него были особые понятия о том, как общаться с мальчиками. — Не надо, — она поспешила за ним и схватила за рукав прямо перед дверью в подъезд, — правда, не нужно. Ты уже столько для меня сделал. — Да я вышел уже, давай открывай скорее, — Слава кивнул головой в сторону дома. Громова замялась и нервно потопталась на месте, но все же открыла дверь и прошла вверх по лестнице. Они жили на втором этаже и в темноте было не так уж сложно дойти до их конечной остановки. В тишине подъезда шаги Славы были очень громкими, а ее почти неслышными. — А мама ничего не скажет? — вдруг он замер. Соня усмехнулась и покачала головой. — Она в Сибири. Я живу с братом, но он в командировке. Не ссы. Она открыла тяжелую дверь. На всей лестничной площадке их была самой большой и громозкой. — Ты типа в бункере живешь, Громова? — Бустер, конечно же, это прокомментировал. — Типа того, — на полном серьезе ответила девушка, на что он нахмурился. Вполне возможно, что Сонечка то и не шутит. Щелчок. В небольшом коридоре все так же царила темнота. — Не поняла, — Соня повторно ударила по включателю, но свет так и не включился. Она громко цокнула. — Свет выключили, отлично. — Я же говорю, в бункере живешь. Я надеюсь, у тебя хоть мебель есть, Громова, а то мне может стать тебя даже жалко, — Слава достал из кармана телефон и включил фонарик. — А где «добро пожаловать»? «Не хочешь чаю?» — он наблюдал за тем, как снимает с себя ботинки. Она усмехнулась и оперлась плечом о стену. Леонтьев заметил, как болезненно покраснели у нее глаза. — Раз ты уже заперся, то велком, — Соня махнула рукой в глубину квартиры. Слава пожал плечами и без задней мысли разулся и разделся, бросив рюкзак и пальто на пол. Громова тут же закатила глаза и подняла свои вещи. — Свин, — прошептала себе под нос, но он конечно же все услышал и дал ей легкий подзатыльник. Девушка сразу спохватилась и дала ответный, подпрыгнув на месте, дабы достать до его головы. Сделала, конечно, не шуточный такой удар, отчего Бустер схватился за голову и наигранно заскулил, схватив свой телефон. — Безжалостная, — прошипел в ее сторону и, абсолютно не нуждаясь в ее сопровождении, прошел дальше по коридору, завернув на кухню. Он увидел, как в кромешной темноте Соня включает фонарик и уходит куда-то. — Громова, я, на самом деле, просто шутил про снеговика и снегурочку, ты же в курсе? Какого у тебя так холодно? Слава просканировал полный еды холодильник и достал оттуда какой-то суп с лапшой. Благо, газплита была газовая, а не электрическая, так что он по-хозяйски быстро поставил кастрюльку на нее и уселся за стол. В этот момент в комнату вошла Соня, переодевшаяся в теплую, мягкую пижаму. — Как же я тебе сейчас завидую, — он надул губы, разглядывая ее меховые носки. Она встряхнула плечами и подошла к чайнику, все время сутуля плечи. — А я себе нет. Без электричества нет и отопления. Я точно стану льдинкой. Все из-за тебя, проклятый твой язык, — она зажгла газ и под ним, повернувшись к Бустеру с возмущенно-вопросительным выражением лица, — а это что? — Супчик, — он ангельски улыбнулся, — я вообще-то кушать хочу. Она закатила глаза и села напротив. Шумел огонь под чайником и начинал булькать суп. Темнота была непроглядной в коридоре, а на кухне светили фонарики на телефонах, тускло освещая их лица. Соня подперла рукой подбородок. — И что будем делать? — Слава громко зевнул. Захотелось укутаться в теплое одеяло и уснуть. — Кушать супчик, ты же сам сказал, дутый, — она улыбнулась, повернувшись к нему. Бустер облизнул губы, на секунду остановив свой взгляд на ее красивых губах. Красивых? Что? Он отвел взгляд к газплите и прочистил горло. — Ну давай, наливай уже. Хозяйка из тебя никудышная, Громова. Не завидую твоему будущему мужу. Она тяжело вздохнула, но со стула поднялась и как-то очень оперативно накрыла на стол: разлила по красивым чашечкам суп, нарезала хлеб, достала откуда-то соленые огурцы и колбасу с сыром. К этому времени уже и чайник закипел, поэтому перед Славой так же поставили огромную кружку с ароматным чаем. Варенье с ложечкой рядом. Он улыбнулся. — Как мама, — тихо пробормотал. Соня нахмурилась, усаживаясь на стул напротив. Колено согнула и положила на него ладонь. Было в этой позе и столе что-то такое уютное, теплое, родное. — Ты сказал, что я никудышная хозяйка, Леонтьев, — она перемешала суп со сметаной, — сомневаюсь, что ты имеешь в виду, что и твоя мама… — Не надо мне тут маму мою трогать, — тут же заворчал он, — тебе до нее, как до Китая пешком. Громова хмыкнула. — Да пожалуйста. — Нашему романтическому ужину при фонариках кое-чего не хватает, — Слава хитро улыбнулся, — например, бутылочки игрист… — Ой, завались, Слава, — Соня закатила глаза и махнула на него ладонью, — иначе у тебя будет игристый куриный суп на голове. — Какая ты тщедушная, Громова, — он покачал головой и отхлебнул немного супа. Про себя отметил, какой же он был вкусный, но его долгом было сказать обратное: — Что за ссанина петушиная, Громова? Она закатила глаза, но промолчала. Они еще немного поели в тишине, но Слава не выдержал и и спустя некоторое время достал телефон. Они долго спорили, что смотреть, но в итоге остановились на первой серии «Сверхъестественного» и каким-то образом дошли до третьей. На последних десяти минутах, Бустер держал телефон перед лицом Сони, моющей посуду в кране. — Ну все, вали, — она встала перед ним, когда закончила уборку, и прислонилась к стене около крана. Слава цокнул. — А я не хочу, — вдруг выпалил, как ребенок. Громова нахмурилась. — В смысле не хочешь? — Ну у тебя остаться хочу. Дома одиноко, а здесь есть ты, колючая карга. — Чтоб ты меня изнасиловал и расчленил под утро? Нет уж, спасибо. Давай, проваливай, Леонтьев, — Соня покачала головой и вместе с фонариком прошла к себе в комнату. Слава, конечно же, поплелся за ней. — Заметь, у меня было много шансов, но я пока это не сделал. Это тебе о чем-то говорит? — Мне говорит о чем-то слово «пока», — ответила она, расправляя одеяло. Слава хлопнул себя по голове и уселся на стул у рабочего стола, наблюдая за ней. — Бля, спалился, — он вздохнул и прокрутился на нем, — но я серьезно, Сонь. Ну можно я на диване посплю, а? Прослежу, чтобы ты тут реально не окоченела. — Слав, ты прикалываешься? — она развела руки в стороны и посмотрела на него, но он отрицательно покачал головой. — Ты же понимаешь, что я не могу оставить тебя у себя. Спасибо, конечно, за помощь, я тебе теперь должна, но как ты тут останешься? Ты мне кто? Брат, друг, парень? — Я твой ученик, — он почесал голову, — этого не хватит? — Нет, не хватит, — отчеканила девушка и опять отвернулась, поправляя подушки. Леонтьев вздохнул. — Сонь, я не шучу, — у него голос вдруг стал хриплым и глаза опустились в пол, — мне очень одиноко там. А тут как будто нет. Я давно так себя не ощущал. Громова села на кровать и сложила ладони в кулак. Усталость одолевала. — Как? — тихо спросила она. — Тепло, — он поднял голову и тут же усмехнулся, — даже несмотря на дубак. Она замерла на секунду и что-то промелькнуло в глазах. — Ладно, но спишь ты на диване в зале. Сейчас дам тебе вещи Феди. Не дай Бог я увижу твою голую задницу. Под утро повешусь на простыне, чтобы романтично висеть в лучах восходящего солнца. - Не надо мне тут! Она тебе понравится, отвечаю. Давай проверим? Хочешь сейчас покажу? - Фу, Леонтьев, отвали от меня нахрен! Слава вскочил, как ребенок, и почти запищал. Соня покачала головой, проходя мимо. — Придурок. Леонтьев слышал, как стучат его зубы. Прошел уже час, как он пытался уснуть, но холод парализовал пальцы ног и рук. Особенно было холодно ногам, несмотря на одеяло. За окном завывала вьюга и от этого становилось не по себе. Он думал, как там Соня, и не мог отделаться от мысли, что ее губы… Что-то было в ее губах сегодня. Он думал о них, а это было странно. От этих мыслей в животе образовывалось чувство дискомфорта. Ему не хотелось думать о них, а эта картинка стояла прямо перед глазами: ее губы. Он совсем не понял, в какой момент он встал и с фонариком прошел к двери в ее комнату. Что им двигало? Это осталось загадкой для него самого. Аккуратно постучался, но она наверняка спала. Однако, тихий голос прозвучал внутри: — Слав? Это ты? — Нет, блин, сосед снизу, — он тихо открыл дверь и прошел во внутрь. Она повернулась к нему и единственное, что он увидел — это ее нос, торчащий из-под одеяла. — Ты чего пришел? — ее хриплый голос звучал очень мягко. — Что-то случилось? — Нет, — прошептал он, вдруг осознав, что они почему-то именно шепчутся, словно кто-то может их услышать, — ты спишь? — Что за тупой вопрос? Конечно, я сейчас не сплю, — возмущенно цокнула она и привстала на локоть. Одеяло сползло и он увидел оголившееся плечо. На ней не было бюстгальтера, поэтому худые ключицы приковали взгляд. — Нет, а до этого спала? — он встал перед ее кроватью и положил телефон рядом, так что в комнате царил полумрак и этого было достаточно, чтобы видеть друг друга. — Честно говоря, нет. Не могу уснуть, уж очень холодно. — Я тоже, давай греться, — и он рывком запрыгнул к ней под одеяло. — Ты охренел, Леонтьев? А ну вали отсюда, извращенец! — она, естественно, начала его пинать и бить, но он стойко выдержал избиения, удобнее устраиваясь рядом. — А у тебя теплее, — улыбнулся, как довольный кот, — давай, не ломайся. Не буду я тебя трогать, больно ты мне нужна. Я правда окоченел там. Просто под одним одеялом поспим. — Ну ты и дебил, — она недовольно закатила глаза и Слава с замиранием сердца ждал, когда она вскочит с кровати и уйдет в другую комнату, но… Она лишь замялась, устраиваясь прямо у стенки, и подтянула одеяло к себе. — Это только из-за того, что нет отопления, понял? Только попробуй кому-нибудь рассказать, — пробурчала она под нос. Бустер медленно и тихо выдохнул с облегчением. — Не расскажу, — уверил он ее. Спать все так же не хотелось, хоть и стало теплее. Он услышал, как сопит Соня, поняв, что она спит, и наблюдал за тем, красиво рассыпаны ее черные волосы на подушке. Вся кровать была пропитана ее запахом. Он опустил нос в подушку и медленно вдохнул. Какой же он был приятный, этот запах. Запах Сони Громовой. Слава посчитал, что от холода у него поехала крыша. Он протянул руку и провел пальцами по ее волосам. Руки ломало от желания это сделать. Мягкие. В горле застучало сердце. Волнение, необъяснимое волнение заполнило его тело, когда он решился подвинуться и поднести локон к носу. Пахло кокосом. Пальцы заскользили по подушке к ее плечу. Она вздрогнула, когда Леонтьев коснулся его, и он тут же убрал руки, как ошпаренный. Соня не спала. Но она ничего не сказала. Тогда Слава сглотнул и пообещал себе, что он никогда и ни за что это не повторит, что нет в этом ничего такого, что это помутнение, которое он завтра выбросит из головы и никогда они об этом не заговорят. Он не сделает ничего запретного, он не обидит ее. Он просто… Очень хочет… Почувствовать, что она реальная. Он поднял руку вверх и снова коснулся пальцами ее хрупкого плеча. Громова не вздрогнула, однако, дыхание как будто остановилось. На самом деле, оно стало очень тихим и медленным. Слава отодвинул указательным пальцем ткань кофты. Коснулся ее кожи. Теплой, почти горячей. Сразу же убрал руку и повел ею вниз по ребрам. Очертания ее талии будоражили. Она была какой-то особенной в тот момент. Соня резко развернулась к нему. Слава с ужасом замер и огромными глазами смотрел на ее тихий, мутный взгляд. Он был тихим, но в нем было так много слов, что он не разобрал ни одного. Всего лишь подвинулся ближе, что ее грудь касалась его груди. Провел ладонью по щеке. Громова прикрыла глаза и приоткрыла губы. Он коснулся большим пальцем ее нижней губы и проскользил пальцами к шее. Захотелось обхватить ее всей ладонью, но он сдержал себя и вновь вернулся к талии. Осмелился задрать ткань кофты и сильно, почти больно сжать ее голую кожу. Соня распахнула глаза и схватила его за руку. Он прикрыл глаза и в как каком-то жару прошептал: — Извини. Но маленький пальчик упал на его губы. Слава медленно открыл глаза, растворяясь в ощущении женской, ласковой ладони на своем лице. Громова осторожно провела ею по лбу, густым бровям, спустилась к шее и немного сжала сильные, широкие плечи. Ее глаза следили за своими движениями. Хотелось трогать Славу, хотелось ощущать его тепло и тело. Она подняла глаза к его лицу и увидела немного покрасневшие щеки. Это заставило ее улыбнуться, но то, какой у него был серьезный, сфокусированный взгляд, вновь вернуло к ней волнующее, трепетное осознание, заставляющее ноги скрещиваться и сердце биться со скоростью света. Приятное, чарующее осознание, что Слава не был сейчас «придурком, мальчиком, дураком». Сейчас он был сильным мужчиной. Она казалась себе такой маленькой рядом с ним. Его рука вновь легла на ее талию и одним рывком прижала к себе. Соня схватилась за его плечо и зарылась носом в его шее. Он так вкусно, волшебно пах. Слава закрыл глаза только тогда, когда Громова решилась положить свои руки на его тело и обнять в ответ. Он глубоко вздохнул. Теперь он сможет уснуть.

Моя душа такая черная А нервы будто на избытке И я вообще такая спорная Рисую для тебя открытки И подпишу там в уголочке Вложу парфюм, свяжу носочки Черкну тебе четыре строчки Разочарованно вздохну Моя душа такая нежная Такая сладкая и снежная Она не ходит на свидания Все отложила на потом Зато теперь посреди ночи Рифмуя стих про одиночек Не пощадив для тебя строчек Оставшись просто нагишом Моя душа такая резкая И чуть изранена толпой Твоя душа такая детская И вдохновленная мечтой И мы не ходим на свидания Да никогда и не пойдем Зато не будет расставания И слез под проливным дождем