Карницкая
Ваня завалился пьяный под утро. Весь мокрый, грязный. Папа еле его до комнаты дотащил. — Что случилось? — смотрю на отца. — Иди пока к себе. Я объясню чуть позже. Состояние Бриллинга меня пугало, да и его поступок тоже. Папа рассказал мне про ситуацию с его матерью. Я в ужасе, если честно… — Взял и убил? — Шею свернул.Утро
Зайдя к нему в комнату, увидела его лежащим на кровати с ведром шоколадного мороженого. Смотрит сериал по Первому каналу. — Я думала, что ты только куришь. — Не курю, — кивнул в сторону пачки сигарет, — не лезет. — Вань, — взяла за руку, — может, поговорим об этом? — О чём? Я мать убил. — Вот именно об этом. — Лишь закончил дело, и ничего более. Умерла? Мертва. Всё. Она даже не знала кто мой отец. И ей пришлось рожать ради пособий. Они с Николаем «коллеги». — Всё это время твоя мать была среди Иорданцев. — Да. Я бы ей мешал. Боже, какая сука. — Я… Я, — поник, — просто испугался. — Её? — Нет, того, что появление Леоны как-то связано с тобой, что она хочет подобраться к тебе поближе, чтобы мной потом манипулировать, шантажировать меня. Поставив мороженое на тумбу, он лёг ко мне на колени. — Не знаю, Жень. Я как-то устал. Запутался, одним словом. — Расскажи, что тебя тревожит, и возможно, мы найдём решение. — Устал… С того момента, как мы встретились, я перестал спать и жить спокойно. Всё время думаю о тебе, хочу постоянно ощущать запах твоего тела, сходить с ума от прикосновений, наслаждаться твоим голосом, смехом, целовать каждый миллиметр тела. Я люблю тебя, люблю до безумия и боли. Хочу быть рядом всю жизнь, оберегать твой покой, сон. Моё сердце бьётся быстрее, когда думаю о тебе. Я благодарен судьбе за тебя… Без тебя нет и меня. Я жил ради войны, ради боя, а сейчас, мой смысл жизни — ты. Он уткнулся носом в живот, и тихо-тихо прошептал: — Роди мне ребёнка… Я хочу от тебя детей. Нихуя себе, блять. — Вань, — провела рукой по белым волосам, — а кого больше? Мальчика или девочку? — Ребёнка. Плевать, какой у него будет пол. Хочу, чтобы он на тебя был похож. Такой же вредный, упёртый, с твоей дурацкой привычкой шкафчики не закрывать и везде оставлять фантики от леденцов мятных. Хочу плакать как девочка, когда почувствую первые шевеления, когда услышу сердцебиение ребёнка, на первом скрининге просто рыдать, а этот снимок положить к себе в кошелёк… — Ты же плакать не умеешь. — А тут буду упиваться слезами! Хочу слушать твои жалобы на токсикоз, на то, что одежда мала стала, что спать на животе не можешь. Хочу видеть, как ты беременная пытаешься кроссовки завязать, но ничего не получается. Хочу, чтобы топот маленьких ножек звучал в доме, детский смех. Хочу не спать ночами из-за режущихся зубов, менять подгузники, и быть отцом, — грустно вздохнул, — я детей хочу. Хочу и всё, — шмыгнул носом. — Плачешь? — Нет. Я простыл. — Давай мы разберёмся с Марией и «Иорданом», а уже после посетим центр планирования беременности? — Ты согласна? Он соскочил, и взял меня за плечи. — Ну, — задумалась, — да. Почему бы и нет? — Правда? — Правда. — Спасибо! — обнял меня крепко-крепко, — я так тебя люблю! Мы правда-правда сходим? — Конечно, стоит же с чего-то начать и подойти к этому грамотно. — Не зря я на тебе женился. Аж дважды! А-а-а-а-а, — сжал, — обожаю тебя, Карницкая! Я уж подумал, что ты скажешь, фу, у тебя ВИЧ… Какие нам дети? — Это все решаемо. — Знаю, — кивнул, — я консультировался со своим врачом. Так, — бросил взгляд на часы, — смотрины начнутся в девять, но нам надо в семь быть в офисе. Собирайся, ладно? — Хорошо, — поцеловала в щёчку, — я там солянку сварила. Иди поешь. — Ладно. Я выбрала белое платье в классическом стиле, и собрала волосы в аккуратный пучок. Уже привыкла к чёрным волосам. Выгляжу дорого, и иначе. Макияж, с помощью которого скорректировала черты лица, линзы, и готова. Люблю Бриллинга в любой одежде, и без одежды тоже, но Ваня в белой парадной форме, это взрыв. Приталенный костюм, погоны, воротник-стойка и фуражка с символикой империи. Они с папой выглядели бесподобно. — А кто вы по званию? — Генерал-фельдмаршал, — гордо ответил отец. — Полковник, — прикурил, — меня повысили, а раньше был майором. Мои красавцы. Открытие филиала состоялось раньше из-за обстоятельств. Папа объяснил, что сейчас пройдёт конференция со всеми генеральными директорами «Азазеля». — Я тебя потеряла, — подхожу к Сэмюэлю. — Я отсыпался, — улыбнулся, — в соседней комнате, кстати. — Хоть бы сказал… Ты как? — Переживаю за смотрины, а так, вроде бы, нормально. Ты мне скажи, как себя чувствуешь? — Разделяю твои переживания. — Отошла от Мэй? — Практически, но на мясо даже смотреть не могу. Кажется, никогда есть его не смогу. — А тот суп как сварила? — Через приступы тошноты. Есть не стану. Заняв свои места, отец объяснил ход событий, и план действий. Русские Азазелевцы перекрыли выезд из города и границы, конечно же, с разрешения Николая Третьего. — А где Амалия? — Она ебанулась чуть-чуть, — Бриллинг, — вообще остатки адекватности потеряла. Кидается, орёт, что мы виноваты в том, что Мария будет на смотринах принцессы. Михаил Александрович с императором договаривался. Кстати, он вообще мужик нормальный. Всё понял. — Мы каким образом в этом поучаствовать успели? — У неё спроси, а хотя, — нахмурился, — не надо. Интересное дело. — И теперь, перейду к самому главному. Как глава корпорации, я передаю свои полномочия Ивану Францевичу Бриллингу, или более известному как Абаддон. Решение моё осознанное, и обсуждению не подлежит. Ваня сидел с максимально спокойным выражением лица. Он знал? Я так за него рада, ведь именно Бриллинг достоин этого больше, чем кто-либо. Корпорация — его наследие. — Прошу принять как данное, относиться к Абаддону с уважением, слушать его, и беспрекословно подчиняться. Я — это он. С сегодняшнего дня в силу вступает приказ о передаче полномочий. МакАллистер тоже рад. Одобрительно кивнул. — На сегодня всё. Спасибо за внимание, и передайте информацию о смене главы своим подчинённым. Странно, но у Бриллинга особой радости не было. — Всё нормально? — села в машину, — ты расстроен? — Я очень рад, — кивнул, — пока что, — вздыхает, — не осознаю этого… Я — глава «Азазеля». — Ты молодец, — поцеловала в щёчку, — горжусь тобой. — Спасибо, — просиял, — самые важные слова для меня. Спасибо, Жень. Ты единственный человек, который заставляет меня улыбаться, когда хочется с крыши прыгнуть. Бриллинг взял меня за руку, поцеловал ее, а после приложил ко лбу. — Я сломлен и потерян. Впервые вижу его настолько уязвимым, поникшим и убитым. — Послушай меня, — обхватила лицо руками, — мы со всем справимся вместе. Я всегда рядом с тобой. При любом раскладе за тебя, поддержу во всех смыслах, — целую в нос, — слышишь? Я рядом. Нам стоит чуть-чуть поднажать и закончить дело, а после, мы займёмся своей жизнью. Заберём Велиара из бункера, доделаем ремонт в доме, сходим в клинику… Бриллинг, всё будет хорошо. — Знаю, — кивнул, — чувствую себя какой-то сопливой второклашкой. — Это нормально, — обнимаю и глажу по спине, — ты такой же человек, как и я. — Поехали, а то веселье начнётся без нас. Я впервые на торжестве королевского уровня. Играет оркестр, знать обсуждает что-то возвышенное, у всех такие лица приторные… Аристократы, блять. Род Карницких тоже относится к древнейшей династии, но я не знаю даже элементарного дворцового этикета. Среди людей заметила Азазелевцев под прикрытием. — Марию уже заметили, но скрылась. — Она одна? — Нет, — мотнул головой, — Иорданцев вычислили и по одному вывели, дабы панику не разводить. С нами гвардия ещё. — Через сколько всё начнётся? — В общей сложности у нас двадцать минут на поиск Марии. Мы оббежали весь дворец в хорошем темпе. Проверили все помещения, но у меня создавалось впечатление, что она не прячется, а наоборот, где-то под самым носом. — Где принцесса? — Под охраной. Николай и Амалия с гостями. Вернувшись обратно, переговорили со своими, и поняли, что Мария исчезла. Её не нашли. — Очень много людей. Легко раствориться в толпе. — Территория закрыта? — В оцеплении. Никто не выйдет и не зайдёт. Живым уж точно. — Ищите лучше. Счёт идёт на минуты, — потер глаза, — ситуация дрянь, я понимаю, сдавать себя нельзя и работать необходимо аккуратно, но найдите Марию любой ценой, — прорычал, — плевать каким образом, разрешаю стрелять на поражение и без предупреждения. — Но папа… — Жень, — перебил, — я знаю. Выполнять, — обратился к агентам. Меня кто-то толкнул. — Извините. — Подождите, — смотрю на конверт, — вы обронили! Ответа не последовало.«Четвёртый этаж. Южное крыло. Бассейн.»
— Вань, — протягиваю, — смотри. — Блять… Опоздали. Бриллинг рванул к императору с этим конвертом. — Что происходит? — спросил Сэм. — Отправляй группу на четвёртый этаж, южное крыло. Там бассейн. Нашли Марию. Оказавшись на месте, и открыв дверь, уклонились от пули. — Господи… У неё на руках Яра, а сама Мария стоит на самом краю крыши. Амалия тут же забилась в истерике, начиная проклинать нас с Бриллингом на чём свет стоит. — Это вы виноваты! Ненавижу вас! Ненавижу! Я всё понимаю, но это задело меня до глубины души. В горле появился ком. — Мария, — Бриллинг. — Только Женя! — крикнула сестра. Вот мы и встретились.