Апрель
Прошло больше года, с тех пор, как убили Женю. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, и я учусь жить без неё. Одному быть тяжело, но совсем скоро будет иначе. Большую часть «Иордана» мы отыскали и ликвидировали. Да, я устроил геноцид. Стыдно ли мне? Нет, стоило заняться этим куда раньше. Амалия сняла свою корону. Девушка действительно спустилась с небес на землю, и приняла правду. Она больше не приставала ко мне по поводу женитьбы. Кстати, Бежецкая уже на третьем месяце беременности. Я был рад за неё. — Имя придумала? — Да, — кивает, — Женя. Евгений или Евгения. Это тронуло меня до глубины души. — А сама думаешь, кто будет? — Мальчик, — прищурилась, — чувствую. А у вас? — Я не знаю, — пожимаю плечами, — Наташа, конечно, знает, но я попросил не говорить мне. У Наты две дочери. Хорошие и болтливые девчонки. Каждый раз, когда я приезжал к ним, то они набрасывались на меня. — Ваня! Ваня! — Маша и Даша, не Ваня, а Иван Францевич! — возмущается, — сколько раз можно повторять? — Успокойся, — улыбаюсь, — привет, — прикоснулся к животу, — как дела? — Отпинал мне всё почки. Или отпинала. На первый скрининг мы сходили вместе. Никогда не забуду этот день. — Так-так, — врач приглядывается, — что-то не хочет раскрывать тайну своего пола. — Прячется? — Ещё как, — нахмурился. Я ничего не понимал в этих черно-белых пятнах, но отчётливо видел, как ребёнок прячется. — В целом, все хорошо, плод развивается без патологии. Сердечко послушаем? — Давайте, — киваю. Услышав сердцебиение нашего с Женей малыша, я еле сдержал слёзы. Сразу же взял в руки телефон и записал голосовое дяде Мише. — Так медленно бьётся. Это нормально? — спросила Наташа. — Некоторым детям передается ритм от родителей. Моё сердце всегда билось быстрее обычного, значит, ему уже что-то досталось от матери. Получив первый снимок скрининга, я сразу же поехал в поместье Карницких. — Ты послушал? — Да, — кивает, — тук-тук. — Тук-тук, — показываю, — о, гляди. — Батюшки! — надел очки, — нос один-в-один как у Жени. — Мне кажется, что этот ребёнок будет её точной копией, — голос дрогнул, — прости… Я обещал себе не плакать. Говорят, что когда мы плачем по умершим, то им плохо. Не хочу, чтобы ей было плохо. — Вань… — Минутку, — выдыхаю, — одну минутку. Эта боль со мной до конца жизни. — Я, — замялся, — еле как собрал эту кроватку. Чуть душу Богу не отдал, пока разобрался. — А мог вызвать мастера. — Сам. Хочу всё сделать сам. Моя самостоятельность распространялась на всё: сам сделал ремонт в детской, сам сделал качельку для будущего ребёнка во дворе дома, даже сам сшил несколько пелёнок. Я ещё попытался связать игрушку, но получилась какая-то хуйня. Практически восстановили офис после взрыва. Это было очень тяжело и долго, и да, пиздец как дорого. Проще было снести и заново построить. Я выкупил приют бездомных животных, в котором помогала Женя. Теперь, там идёт ремонт, и в скором времени у животинок будет новый дом. И да, теперь, я выгляжу на свой возраст. Да, сдал после похорон Карницкой. Раньше мне можно было дать тридцать лет, а теперь, все сорок. Появилось больше седых волос, морщин. Время меня не пощадило. Я очень скучаю по ней. Иногда, просыпаясь ночью, не могу понять, куда же делась моя Евгения Михайловна, и почему её нет рядом. А когда осознание приходит, то еле сдерживаю истерику. Она мне частенько снилась. Эти сны были такими яркими и счастливыми. Всё было настолько реалистично, что утром я не мог осознать, правда это или сон. Больше всего по ней скучал Велиар. Кот постоянно спал в шкафу, где хранились Женины вещи, и возмущался, когда я его прогонял. Он ждал её у двери, и мог просидеть там целый день. — Не придёт больше, — взял на руки. — Мяу, — прижался ко мне. — Соглашусь… Плохо без Жени. Сегодня её день рождения. По традиции, я заехал в цветочный магазин, взял три букета кустовых роз и поехал на кладбище. Надпись на памятнике каждый раз разбивала моё сердце.«Бриллинг (Карницкая) Евгения Михайловна 18 апреля 1998 года — 14 декабря 2024 года»
Я сам установил памятник, сделал оградку, плиту, скамейки поставил. — Привет, — провожу рукой по камню, — моя красавица. Только наедине с ней я мог быть собой. Знаю, разговаривать с памятником — глупо, но я чувствовал, что Женя сидит рядом со мной и внимательно слушает. — Вот и двадцать восемь, — прикурил сигарету. Да, я снова курю. От рассказа отвлек звонок. Блять, я же просил не беспокоить меня сегодня.— Бриллинг.
— Иван Францевич, добрый день. Беспокоит врач-акушер из клиники.— Да, здравствуйте-здравствуйте.
— К нам только что приехала ваша суррогатная мама — Наталья. И у неё отошли воды.— Как отошли? — опешил, — рожать же только в мае!
— Видимо, ребёнок решил появиться чуть раньше. Переживать не стоит, всё под контролем. Вы подъезжаете в клинику, начнем оформлять документы.— Хорошо. Спасибо.
Я в полной растерянности. Вообще не был готов к такому. — Слышала? Ты слышала? Мы сегодня станем родителями! Через час был уже в клинике. В родильный зал меня не пустили, и я ждал в коридоре. Никому даже сообщить не успел. Сердце вот-вот из груди выпрыгнет. — Ну что?! — бегу к акушерке. — А всё, — улыбается, — у вас настоящий богатырь! — Мальчик? — Мальчик, — обнимает меня, — мальчик, Иван Францевич. Наследник! — Спасибо, — прошептал, — а посмотреть можно? — Пока нельзя. Несколько дней побудет под наблюдением, а потом, уже придёте на выписку. — Что-то случилось? — Нет. Стандартная процедура. — Хоть одним глазком! Пожалуйста! Она разрешила посмотреть на сына в щёлочку. Сразу же на парня шапку надели. — На гномика похож, — вытираю слёзы рукавом. — Хорошенький пацан. Как назвать решили? — Ксавьер. Выйдя из клиники, я позвонил дяде Мише и обрадовал его. Я отец. У нас с Женей есть сын, и он чудесный.День выписки из роддома
Настоящий праздник для нас всех. Ликовал весь «Азазель». Бриллинг стал отцом. Я так на свою свадьбу не собирался, как на выписку. — Может, синий костюм? — стою у зеркала с плечиками. — Вань, — Амалия улыбнулась, — он же ещё только-только родился. — И что? Я должен выглядеть на все сто. Целый кортеж с голубыми шариками подъехал к клинике. Когда медсестра вынесла этот свёрточек, крохотный такой, я усмехнулся и почувствовал, как по щекам потекли слёзы. Слёзы радости и счастья. — Ну, — отодвигаю край пледа, — привет, Ксавьер Иванович. Малыш мне улыбнулся. Дядя Миша украдкой вытер слёзы, и подошел ко мне. — Похож. — Похож? — смотрю на него. — Она такая же родилась. — Мне-то покажите! — Бежецкая. Посмотрев на новорождённого Ксавьера, она тоже не сдержалась. Когда мы приехали домой, то я аккуратно положил его на диван и освободил от конверта. Он сразу же сладко потянулся. Я не могу сдержать улыбку. Какие у него маленькие ручки, ножки, он такой тёпленький и пахнет печеньками. У нас даже пятна на руках точь-в-точь. — Мя. Велиар с максимальной опаской подошёл к новому члену семьи и обнюхал. — Это наш. Родной. — Мяу? — Наш, — глажу его, — будет с нами жить. Таких совпадений не бывает. Ксавьер родился в один день с моей Женей.Несколько месяцев спустя
Отцовство — тяжелая вещь. Всем женщинам мира стоит поставить памятник за это. Первый месяц жизни всё было тихо и спокойно, но потом начались колики, я не мог найти подходящую смесь, ещё и первые зубы полезли. Мы с Велиаром сходили с ума. — Давай сюда, — пришла Бежецкая, — я посижу. — Кого посидишь? Тебе рожать скоро. — И что? — забирает ребёнка, — Вань, иди поспи. Страшный, как атомная война. — Да? — Смотреть противно. Тебе нужен отдых, а мы, — кивнула в сторону кота, — справимся. Велиар тут же вылетел из комнаты. — Он против. — У тебя есть несколько часиков. Отдохни. — Спасибо… Я последние два дня вообще не спал. — Ты всё ещё здесь? — Ухожу-ухожу… Не успел лечь на кровать, как на меня завалилась Яра. — Господи, — расхохотался. — Это всего лишь я. — Если будешь лежать смирно — заплачу. — Сколько? — прищурилась. Вся в мать. — Сто рублей. — Ты курс видел? Сто десять. — Сто пятьдесят, — начинаю щекотать её, — бизнесмен маленький.Три года спустя
Ксавьер рос общительным ребёнком. С каждым днём он всё больше и больше напоминал мне свою мать. От меня ему достался только цвет волос и глаз, а от Жени всё остальное, включая характер. Амалия родила сына, которого назвали Евгением. Мы с ней сидели в парке на детской площадке, пили горячий кофе, и наблюдали за тем, как дети играют друг с другом. — Что, так и сказал? — Угу, — кивнул, — сказал, что маму видел. Представляешь? У меня после этого седые волосы появились. — Куда больше? — Есть куда, — фыркаю. Около недели назад, Ксавьер разбудил меня глубокой ночью. — Пап, — толкает, — папа. — Что такое, милый? — еле открыл глаза, — пить хочешь? — Нет, я там маму видел. Сон как рукой сняло. — Кого видел? — Маму, она там, и такой показывает на кабинет. Всё ничего, мне тоже моя мерещилась постоянно, но знаешь, что Ксавьер принёс? — Удиви. — Её медальон, — выдыхаю, — тот самый, в форме трикветра. Я же убрал его. Как он узнал, где медальон? Бежецкая была в шоке. — Он знает о таких вещах, о которых вслух не говорят. Я всё думаю про ту девку в аэропорту. — Которая наговорила всякого? — Именно. Вдруг, она действительно какой-то медиум, и теперь, Ксавьер такой же…***
Ксавьер Бриллинг был точной копией своей матери. Начиная от манеры речи, заканчивая привычками. И да, его любовь к Токио досталась от Жени. Молодой человек обладал манящей улыбкой, харизмой и добротой. Он действительно видел то, что было скрыто от обычных людей. Об этом знал лишь отец, тётушка Амалия и дедушка. Им восхищался весь «Азазель», который вышел на мировой уровень, завладев большей частью рынка. Это рекорд. Иван Францевич гордился своим сыном. Он не мог налюбоваться. Ксавьер вернул Бриллинга-старшего к жизни. Сам Бриллинг так и не женился. Он всегда говорил, что уже женат, но пока что, встретиться они не могут. Всему своё время. Более того, после Карницкой у него не было других женщин. От слова совсем. Они его не интересовали. Когда это время пришло, то Ивану Францевичу было уже где-то за семьдесят. Он о многом сожалел, но в большей степени гордился своими достижениями. Удивлялся тому, как дожил до таких лет. — Ты пить хочешь? — спросил Ксавьер. — Нет, — мотнул головой, — спасибо. — Пап, — нахмурился, — говори. — Посиди со мной минутку. — Да хоть весь день. Сын стал для Бриллинга лучом света. Он любил его настолько сильно, что дух захватывало. Ваня всегда видел в нём Женю. Смех, эмоции, поступки… Мужчины проболтали до самого вечера. Ксавьер заварил травяной чай, сделал целую кучу бутербродов с колбасой и помидорами. Этим двоим всегда есть о чём поговорить. Иван Францевич умер той ночью во сне. Он умер с полной уверенностью, что обязательно встретится со своей Евгенией Михайловной. О ней он думал каждый день на протяжении тридцати с лишним лет.***
Бриллинг открыл дверь, и увидел, как Женя наперегонки с Велиаром бегут его встречать.