Орден Упырей

Паладин во все глаза уставился на Аделонду. Та выглядела как обычный ребёнок из небогатой семьи: короткая туника, кожаная маленькая курточка, украшенные цветочной росписью сапоги, на ногах — штаны, сшитые из различных заплаток. Волосы Аделонда собрала при помощи платка, повязав тот на манер банданы. Чёрное море беспокойно колыхалось у детских плеч. — Какого дьявола ты тут делаешь? — выдохнул Доминик. — Дела. Ворожея, что с ним? Предательница-Хульди тотчас зачастила непонятными Доминику терминами, перемежая сложные названия с шипением и смешками. Из её речи паладин понял не больше трети, однако Аделонда кивала, будто для неё не было неясных терминов. Лицо девочки мрачнело с каждым словом, а уж когда Хульди перешла на диалект ворожей, то недовольство можно было буквально почувствовать в воздухе. — Ясно, ясно, — протянула Аделонда. — Сам подставился, говоришь? — Всё во имя великой любви, — расшипелась Хульди, кокетливо поправив волосы. — Исключительно! Взгляд Аделонды паладину совсем не понравился, но девочка ничего не сказала. Коротко распрощавшись с ворожеёй, она повернулась к своему ученику и осмотрела того с головы до ног. Хульди помигнула мужчине напоследок, топнула копытом и пропала в ярких всполохах изумрудного пламени. Если бы Доминик только мог уйти из-под тяжести чёрного взгляда Аделонды! Сил у паладина было не больше, чем у цыплёнка. Чтобы как-то разрядить давящую тишину, он поинтересовался уходом ворожеи. — Домой пошла, — пожала плечами Аделонда, — не будет же она с тобой вечно возиться. Ты моя забота, не её. — А её не стоит проводить? — проигнорировал Доминик недружелюбный тон существа. О том, что «провожать» ворожею, исчезнувшую в пламени, будет крайне сложно, он как-то не подумал. Аделонда подарила мужчине странный взгляд — Ничего ей в волшебном-то лесу не сделается, разве что на людей набредёт. Но тогда мне жаль людей, потому что голодная ворожея способна сожрать что угодно. Разговор мгновенно затух. Доминику вспомнился эпизод из «прошлого», в которое макнула его Хульди. Тогда ворожея ясно дала понять, что она была бы не против съесть сердечко вздорной связисты. Выходит, не шутила? Рядом с местом, где лежал Доминик, догорал зелёный огонь и стояли глубокие тарелки, сплетённые из эластичных жгутов какого-то растения. То тут, тот там взгляд натыкался на раскиданные всюду куски растений, шерсть, влажно блестящую слизь и части насекомых. Пахло всё это соответствующе. Аделонда осмотрела вонючие снадобья, оставленные ворожеёй. Лицо её всё больше кривилось, а взяв одну из плошек, девочка тут же поставила её обратно. Будь она обычным человеком, то Доминик решил бы, что её тошнит от увиденного. После короткой ревизии Аделонда потребовала, чтобы Доминик сел, и принялась ощупывать его руки, ноги и грудь. Пока паладин наслаждался путешествием в прошлое, Хульди времени не теряла: ворожея успела перетянуть рану от вил странными травяными бинтами, обработала самые глубокие порезы и тёмные синяки и судя по привкусу у Доминика во рту напоила его какой-то дрянью. От короткого взгляда в сторону плошек и снадобий мужчина ощутил, что его замутило. Если уж ко всему равнодушная Аделонда чувствует тошноту от сваренного ворожеёй, то что уж говорить о нём? А он ещё и пил это нечто, составленное из разбросанной вокруг дряни. После беглого осмотра Аделонда полезла под травяные бинты. Снимать она их не стала, только оттянула в сторону и оценила скрытые раны. — Она чем-то обмазала твои царапины, — пояснила девочка, — но я не слишком хорошо разбираюсь во всём этом. Нужна Сабрина. — Интересно, куда это ты шла без своего верного лекаря? Ничего не ответив, Аделонда нажала на одну из ран. Доминик скривился и недовольно посмотрел на девочку, но её лицо было абсолютно спокойным, как у мирно спящего ребёнка. Удостоверившись, что из разорванной плоти не хлынула кровь, — тень? — Аделонда перевела взгляд на мужчину. — Это не твоё дело, — сказала она. — И тебя должно волновать другое: мы слишком близко от твоего Ордена, а ты навёл там шороху. Нам надо уходить отсюда. — Как ты себе это представляешь? Я не в состоянии идти, да и солнце скоро будет шпарить так, что я глаз не открою. Доминик лёг на землю. Чувствовал он себя и правда не слишком хорошо: тело ломило, после временного путешествия мысли путались, а раны от вил пульсировали всё сильнее с каждым ударом спокойного сердца. «Даже если бы сердце остановилось», — подумал вдруг Доминик, — «то раны всё равно болели бы. Интересно, почему он пырнул меня?» Вообще, чехарда была какая-то с его сердцем. Оно то билось, то не билось… а Доминик в любом случае чувствовал себя приемлемо. Первый признак нежити — небьющееся сердце. Выходит, он теперь точно… Доминик закрыл глаза. — Тут есть какая-нибудь крупная дорога? — спросила вдруг Аделонда. — Что? — Дорога. Крупная, чтобы там ходили торговые повозки. Какая-нибудь наверняка пойдёт до Санти, а оттуда до Замка идти не дольше десяти минут. — Есть одна, — махнул рукой Доминик, — На северо-запад от Ордена. Но я не знаю, где мы, так что сориентировать не смогу. — Я смогу. Лежи тут, я скоро вернусь. — Куда я денусь. На мужчину накатила сонная апатия. Он не понимал, зачем ворожея показала ему кусок прошлого, который он самостоятельно вряд ли смог бы вспомнить. Увиденное казалось слишком уж невероятным. Чтобы кто-то из Ордена покусился на своего же? В мире Доминика такого произойти просто не могло. Но это же произошло? Ведь Доминик видел предательство Лиона собственными глазами… а стоит ли верить тому, что он видел? Природа ворожей неясна, их способности скрыты от человеческого понимания. Могла ли Хульди показать ему что-то, дискредитирующее Орден в его глазах? И причина для этого есть: мстительность ворожей. Она вполне была способна показать это просто для того, чтобы настроить Доминика против Ордена. Чтобы отомстить за свою не слишком счастливую жизнь в резервации инорасников, где ей даже платья было не достать. Так что, верить не стоит? Или всё-таки стоит? Попал же он как-то к Аделонде, в эту её треклятую сокровищницу, где были некромантские кубки. А может, два нечеловеческих существа просто сговорились для того, чтобы… от обилия «может» и «чтобы» у Доминика разболелась голова. — Дядя, он там, там! Доминик разлепил глаза. Только ребёнка ему ещё не хватало. Вот увидит такая мелочь его, всего в крови и каких-то непонятных водорослях — ну ведь точно испугается. Ребёнком оказалась Аделонда, ведущая под руку грузного мужика лет пятидесяти. Одет тот был не то чтобы богато, но добротно: вещи на нём не распадались по швам и выглядели вполне солидно. Седая всклоченная борода при виде Доминика распушилась ещё больше. — Ох, парень, как же тебя так угораздило-то? — пробубнил гость. — Ещё и ребёнка подставил! Кто ж на кабанов с дитём-то охотиться тащится? Хорош же ты братец! Едва Доминик хотел что-то возразить, как Аделонда сделала настолько угрожающее выражение лица, что всякое желание открывать рот у паладина исчезло. Оставалось только вяло соглашаться на все упрёки нежданного помощника и время от времени кидать непонимающие взгляды на Аделонду. Та, однако, настолько вошла в роль ребёнка, что паладин просто диву давался. Веди себя Аделонда так при первой их встрече, то у Доминика не возникло бы ни единого сомнения: перед ним девочка не старше одиннадцати лет. Ну не может же столь старое существо лепетать о каких-то букашках! Пришедший им на помощь мужчина оказался крепким торговцем с непримечательным именем, которое сразу же забылось. К сожалению, он не ехал в Санти, как рассчитывала Аделонда, но согласился подвезти их так далеко, как сможет. Телега была мужчине под стать: простая и надёжная. Колёса практически не скрипели, а упряжь тянула лощёная пегая кобылка неопределённого возраста с мощным рабочим крупом. При приближении Доминика она тревожно навострила уши и нервно забила копытом. — Ну-ну, девочка, ты чего, — удивился торговец, — это всего лишь дети, которым нужна помощь. Она, видите ли, не любит чужаков, — добавил он для Аделонды. — Поэтому ни разу не угоняли, ни разу! Вроде бы смирная, а пальцы откусит только так! — Краси-ивая, — умилённо протянула девочка. Доминика передёрнуло. Аделонда была действительно прекрасным хищником: захоти она, и добродушный торговец с его проницательной кобылкой уже барахтались бы в пыли, пуская горлом кровь. Даже понять бы ничего не успели. Он кое-как забрался в телегу и устало растянулся на спине, игнорируя упирающиеся в спину поленья. Тут же обнаружился бурдюк с водой, слегка погнутый старый меч и сундучок, от которого пахло солониной. Было ясно, что торговец привык к длительным путешествиям. — Где-то тут был мой дождевой плащ… хоть укроешься, болезный. Попробуй уснуть, пока ехать будем. Сон-то, он лучший лекарь, а то маги ещё неизвестно как тебя залатали, проклятые кудесники. Спи. Закутавшись в просоленный кусок ткани, Доминик почувствовал облегчение: солнце начинало припекать ему кожу, и паладину всё казалось, что он вот-вот загорится. Ощущая себя курицей в печи, мужчина пытался устроиться поудобнее, пока Аделонда заговаривала зубы торговцу: о бабочках, цветочках, облачках и прочей детской чуши. С раздражением Доминик подумал о том, что существо переигрывает. Даже его дочь не вела себя так в свои одиннадцать лет. Телега шла по Орденским дорогам очень мягко, будто плыла по воздуху. Доминик впал в некое подобие сна. Он осознавал всё, что происходит вокруг, но тело его не двигалось, будто Доминик был сделан из мягкой тяжёлой глины, которая легко мнётся, но практически не держит форму. Его сознание то начинало сиять ярче солнца, то проваливалось в забытье. Доминик плыл по этим волнам, не пытаясь им сопротивляться. Во время очередной ясности он увидел, что Аделонда уже не говорила с торговцем, а сидела рядом с ним и крутила в руках соломенную куклу. Выражение лица существа было сложно понять: с одной стороны, ей, кажется, был приятен подарок, но с другой — она не знала, что с ним делать. — С куклами обычно играют, — тихо подсказал ей Доминик. Девочка усмехнулась. — Я знаю, что делают с игрушками, — неслышно ответила она, — обо мне не волнуйся. Как ты себя чувствуешь? — Будто по мне скакала тройка лошадей. Что ты ему сказала? Аделонда придвинулась ещё ближе к паладину, скрывая их лица за своей копной волос. Когда она говорила, то её голос был не громче шелеста ветра, несущего запах луговых трав. — Не слышал? Ты же мой любимый братец, который решил похвастать передо мной силой и пойти поохотиться на кабана. Долгое время собирался с духом, искал подходящее животное и учился владеть мечом — безрезультатно, кстати. Недавно услышал, что около Ордена есть лес, куда маги выпускают своих экспериментальных химер, и тотчас решил найти одну в качестве мишени. Ведь химеры — прекрасная добыча, особенно для не слишком умелого юноши. — Маги так не делают, — устало вздохнул Доминик. — По указу Главы Ордена, все агрессивные и неуправляемые твари и химеры подлежат немедленному уничтожению. — Важно не то что они делают, а то во что верят люди. Так вот, ты сказал нашим родителям, что мы поедем к друзьям, а сам рванул сюда на великую охоту, да ещё и младшую сестру прихватил: нужен же свидетель подвигу! Нашёл на свою голову молодую сильную тварь, которая тебя и подрала, но тебя из петли вытащили маги. Они же тебя «куда-то забирали», а потом вернули без памяти и вот в таком перебинтованном виде на полянку, снабдив напутствием вроде «сам виноват». Сделали всё это для того, чтобы ты не жаловался на волшебников паладинам, ясно? Меня не заметили, так что я побежала за помощью и всё такое. — Слишком складно, — поморщился Доминик. — У меня было не так много времени для того, чтобы придумать тебе биографию, изобилующую деталями, бывший паладин. Так что благодари небо за встречу с этим добрым человеком. Доминик осторожно вынул руку из-под плаща, проверяя силу солнца. Лучи светила легонько покалывали кожу, но уже не пекли так, как это было раньше. Близился закат. — Что мы будем делать дальше? — спросил мужчина. Аделонда покрутила куклу в руках и в итоге убрала игрушку в сумку на поясе. — Зависит от твоего состояния. Ты сможешь бежать или идти? — Если только недолго, — прислушался к ощущениям Доминик. — Ночью точно будет легче. — Тогда пойдём после того, как остановимся на ночлег. В четырёх часах пути отсюда нет ни единого трактира, так что спать точно ляжем под небом. Я подмешаю ему, — Аделонда скосила глаза в сторону торговца, — немного снотворного порошка. Ночь не проспит, но на час-другой хватит. — Хорошо. В условленное время торговец выпил предназначенное ему вино со снотворным. Мужик оказался несколько крепче, чем рассчитывала Аделонда, и глубокий тихий сон пришёл к нему только после получаса ленивого любования звёздами. — Идём, — махнула рукой Аделонда, проверив, насколько крепко уснула её жертва. — Куда? — Ты передумал уходить от гостеприимного торговца, Доминик? Пошли, снотворное будет действовать меньше, чем я рассчитывала, у нас всего десять или пятнадцать минут. — Ему необходимо заплатить. Доминик точно знал, что потайные карманы Аделонды набиты золотыми монетами. Также он прекрасно помнил, насколько трудно в их королевстве быть хорошим торговцем, потому что налоги и мелкое взяточничество ощутимо запускали свои лапы в карманы людям. И уйти, не оставив доброму человеку хотя бы пары монет, казалось паладину кощунственным. — Ты хочешь — ты и плати, а мне золото ещё пригодится. — Аделонда, возможно, его дома ждёт семья и голодные дети. Девочка нахмурилась, но вытащила из сумки несколько золотых. Бросив их на землю перед спящим, Аделонда молча развернулась и пошла прочь от лагеря. — Считай, что ты купила у него ту куклу, — попытался успокоить её Доминик. Аделонда только отмахнулась от его слов: — Так и появляются мифы о феях и божествах, которые благодарят за поддержку. К тому же мне не жалко денег, но я не взяла с собой достаточно золота, чтобы разбрасываться им во все стороны. Они шли в полной темноте, но улучшенное зрение позволяло различать малейшее изменение ландшафта. Доминик осторожно обошёл затаившуюся в траве змейку, тогда как задумавшаяся девочка едва не наступила рептилии на хвост. — Послушай, — сказала Аделонда, — я кинула ему пару монет, потому что ты прав, и за доброту надо платить. Будь у меня взрослое тело, то я бы просто взвалила тебя на плечи и донесла до Замка. Это вышло бы даже быстрее, чем при помощи несчастной лошади. Но я имею то, что имею: маленькие ручки-ножки и небольшой рост. Мне попросту неудобно поднимать взрослого мужчину, хотя я достаточно сильная для этого. — И к чему ты мне это рассказываешь? Аделонда мельком взглянула в его сторону, будто он совсем не представлял для неё интереса. Обычный взгляд, на самом деле, но у Доминика неприятно сжался желудок. — К тому, бывший паладин, что я не беру с собой ничего лишнего. И, если я взяла пятнадцать золотых для своего выхода, то эти пятнадцать золотых мне понадобятся. Нужно объяснить, для чего? На всякий случай Доминик согласился. Он не понимал, на что можно потратить пятнадцать золотых монет в полупустой деревенской местности, где до сих пор в ходу был бартер, а серебряник являлся капиталом семьи на многие поколения. — Ты мыслишь так по-человечески! — покачала головой Аделонда. — Хотя уже почти два месяца, как переродился. Наверное, это приходит после десятилетий жизни в качестве вампира, не знаю… Золото, Доминик, является универсальным накопителем магических энергий, от некро до природной. Весь интерес в том, что какой бы энергией ты ни напитал этот металл, на выходе она становится абсолютно нейтральной. Она достала монетку и принялась гонять её между пальцев, как делали фокусники на ярмарках. — У меня другая информация, — сказал Доминик. — Я сам видел, как член моего отряда, нахватавшись некромантского золота, превратился чёрт знает во что. — Простое проклятие, — отмахнулась девочка, — от воров. Стандартное, как для некромантов. Энергия в золоте всё равно инертна, но твой орденец, схватив чужое, привёл в действие спусковой механизм. Потом сила в металле напитала защиту по максимуму. На выходе, как ты сказал — чёрт знает что. Возвращаясь к энергии и золоту, я должна упомянуть о Джаванни. Что ты помнишь об этом виде вампиров? Ну, кое-что в голове Доминика всё же сохранилось — он ведь эту информацию заучивал для Главы: — Быстрые, сильные, ловкие, хорошая реакция и высокий интеллект. Как правило одиночки и обычно подлежат уничтожению другими вампирами, как потенциальная угроза. А, ещё у них нет магии, но о причинах ты не говорила. — Джаванни не имеют собственной магии, неспособны использовать контактные артефакты и могут выпить любое волшебное существо до капли. В случае крайнего истощения, правда, эта особенность не работает, но довести Джаванни до подобного крайне сложно. И, Доминик, неужели тебе недостаточно того, что я уже сказала? Энергия в золоте, нежелание расставаться с монетами, неспособность колдовать и ещё множества других мелких деталей действительно хватило, чтобы понять, к какому виду относила себя Аделонда. — Почему Джаванни уничтожаются другими вампирами? — спросил Доминик вместо пустых восклицаний, так и рвущихся на язык. Тем, что он проглотил свои «так ты всё-таки вампир!» и «Джаванни! Неужели!», он, кажется, заработал долю одобрения Аделонды. Некоторое время они шли молча, пока девочка обдумывала ответ. — Не могу сказать точно, — наконец произнесла она. — Мне не говорили этого прямо, но я думаю, что дело в обособленности Джаванни от остальных вампиров. Даже если ты хочешь стать частью камарильи, то на общие собрания тебя точно звать не будут. Она издала сухой смешок и продолжила: — Во времена своей юности, когда я ещё не смирилась с тем, что Джаванни — вампиры-одиночки, я пыталась войти в одну камарилью. Прилежно ходила на все их собрания, следила за политической обстановкой в стране, всячески пыталась помочь каждому из «семьи». Семья, как же. Моё присутствие было нежелательно. Джаванни — это самая настоящая бездна, куда уходит вся энергия этого мира. Ни один другой вампир не может колдовать рядом со мной, если я того не захочу, а уж в периоды голода и говорить нечего. Потому так важно золото: оно накапливает достаточно энергии для того, чтобы я не усохла окончательно. У меня есть множество кладов, скрытых в местах силы, где монеты пропитываются энергией. — А ведь меня убили на месте силы… ты так меня нашла, — понял вдруг Доминик, — пришла проверить очередной клад? — Что-то вроде. Трава тихо шелестела у них под ногами. То тут, то там слышались крики и возня ночных хищников. Редкие птицы, ещё не успевшие найти место для ночлега в кронах деревьев, искали укрытие. Для побега момент был идеален, но Доминик о нём даже не думал. Ну куда, куда он пойдёт? Ни дома, ни семьи, даже местоположение друга неизвестно. При этом Орден, где Доминик обычно искал защиты, примет его самого крайне недружелюбно. Единственным местом, куда он мог бы вернуться, стал Замок-на-костях. Ночной холодный свет делал облик Аделонды сказочным, вот только сказка эта была страшная. Голубые блики подсвечивали детское личико, создавая на холсте ребёнка фею, прожившую не одно тысячелетие. — Ты хотела быть частью камарильи? — спросил Доминик после недолгого молчания. — Когда-то я могла только мечтать об этом, но теперь уже нет. Все интриги, которые плетут кланы друг против друга и против всех на свете… это не так интересно, как кажется. Для своей вечности я выбрала Сабрину, а теперь к моей собственной камарилье присоединился и ты. Временно, конечно, но это лучше, чем ничего. Сказанное будто резануло Доминику сердце. На мгновение он даже лишился дыхания, но, заметив, что задержка становится слишком долгой, паладин заставил лёгкие работать. Аделонда, которую он обычно называл не иначе как «существо», считала его частью своей камарильи. Семьи, если переводить на обычный язык. И это притом что он поступал не самым лучшим образом и с самой девочкой, и с Сабриной. Душевные терзания длились ровно до тех пор, пока Аделонда молчала. Вампирша, несмотря на своё юное тело, принадлежала к тому типу женщин, которые кажутся совершенно очаровательными и привлекательными ровно до тех пор, пока не раскрывают рта. — Камарилья в любом случае более сплочённая, чем твой Орден, — неприятно протянула Аделонда. — Вот уж такого змеиного логова я давно не видела. На небе прощально мигнула звёздочка. Вместе с упавшим светом исчезло и благоволение Доминика к вампирше. — Орден — семья, — огрызнулся паладин, — самая настоящая. — И поэтому твои братья решили тебя прирезать? — Это были наёмники. — А что насчёт существ других рас? Или они у вас в качестве любимых домашних питомцев? На такое ответить Доминику было нечего. Несмотря на всю «мирную» политику Ордена, к инорасникам отношение действительно было лишь немногим лучше, чем к дворовым псам и бесхозным кошкам. К Хульди, которая выходила его и вернула память, в замке бы даже не подошли поздороваться. Однако идти инорасникам было некуда, поскольку Орден считался оплотом магии в королевстве. Доминик был уверен, что в той же Санти ворожею попытались бы забить камнями за её рога, копыта и длинный хвост. Некоторое снисхождение нелюди могли получить только в больших городах, но и там они не были желанными гостями. Можно было, конечно, стать дикими племенами, что в изобилии живут где-то в зачарованных лесах, но они вообще подлежат уничтожению как потенциально опасные. — Куда же тогда пошла ворожея? — спросил Доминик. — В Орден её не примут, она хорошо засветилась рядом со мной. Не лучше ли было ей пойти с нами? — Я же говорила, что она пошла домой, — отмахнулась Аделонда. — А то что вы, служители Ордена, не знаете, где у ворожей дом, на самом деле даже хорошо. — Значит, с ней всё будет в порядке? — Определённо. Давай ускоримся. Небо заволокло хлипкими тучками, скрывшими за собой луну. Затем полог стал плотнее, и в итоге перекрыл рассеянное сияние звёзд. Не будь у Доминика нового зрения, то в темноте он не увидел бы и собственных рук, но он продолжал различать каждую мелочь, и даже переход на бег дался ему легко. После исчезновения лунного света мужчина почувствовал очередной прилив сил. — Это нормально, — ответила Аделонда, выслушав жалобу Доминика. — не зря луну называют ночным солнцем. Лезомба крайне чувствительны к свету, у некоторых даже была своеобразная аллергия на звёзды. — И как же они жили? Запирались в подземельях? — Обычно их просто убивали другие вампиры. Они бежали намного быстрее, чем могла бы любая из лошадей, но эта скорость абсолютно не отражалась на неспешном темпе разговора. Для Доминика было странно так спокойно разговаривать в то время, пока его ноги пролистывали землю, будто страницы книги. — Тогда мне повезло? — нервно улыбнулся паладин. — Да, определённо. У тебя большой потенциал, даже как для Лезомба. В будущем ты вполне сможешь… многое. Что именно она имела в виду, Аделонда не стала уточнять. Это «многое» повисло в воздухе недосказанностью и некоторым зловещим обещанием. Совсем скоро закончилось плато степи и начались идеальные кустики, которые перешли в такие же ровные и правильные деревца. Некромантский лес с этой своей стороны не имел чёткой границы и понемногу захватывал свой кусочек мира. — Почти дошли, — сказала Аделонда. Доминик ничего не ответил. Недавно он всеми силами старался уйти из этого места и его обитателей. Аделонду он вообще не воспринимал иначе как врага. А теперь что? Самостоятельно лезет туда, откуда никак не мог убежать, и чуть ли не за руку с бывшим врагом. В любом случае мужчина прекрасно осознавал, что ему потребуется помощь, если он хочет разобраться в произошедшем. Аделонда вроде постоянно говорила о своей ответственности за Доминика и его действия. Значит, если её слова хоть чего-то стоят, она сможет ему помочь?.. Да и помимо дел Ордена и обстоятельств собственной смерти Доминик волновался ещё и о детях. Он не хотел, чтобы Лиза и Макс повторили его с Юни судьбу. Представив, что детей разделяют, Доминик ощутил, как внутри у него вспенилось тяжёлое раздражение. Орден не сделает детям ничего плохого. Но и хорошей судьбы в казармах не найдёшь.