We’ll fall deeper in love every day

В пятнадцатилетнем возрасте каждый подросток проходит этот так называемый разбор полетов на любопытную тему родственных душ. Это была распространенная, передаваемая из поколения в поколение практика людей из разных семей, чтобы следующее поколение знало о своей второй половине.   И когда Хисын узнал, что ему суждено быть с другим человеком, что существует невидимая красная нить, связывающая его с кем-то, кто, вероятно, может быть где угодно в мире, он отнесся к этому весьма скептически.   Как кто-то мог быть образной половиной его еще до того, как он родился? Это было слишком нереалистично. Пятнадцатилетний Хисын считал, что это полный абсурд. И все же... Тем не менее, он не мог избавиться от цветущего предвкушения в груди, как бы он ни пытался подавить эту эмоцию.   До тех пор, пока этот день не наступил.   Это случилось во время I-land, за две недели до того, как был объявлен дебютный состав. Ни намека, ни предупреждения так и не появилось, когда это произошло, что привело Хисына в полное ошеломление, а затем и к серии многочисленных добровольных случаев унижения, причем перед его второй половинкой. Опять же, не самые гордые моменты.   Это был самый обычный день. Хисын проснулся в обычное время, намного позже завтрака, но слишком рано для обеда. Он сел на кровать и отрешенно смотрел в стену минуту или две, прежде чем, наконец, встал, чтобы умыться. Две кровати перед ним уже были заправлены, а в комнате не было никакого человеческого присутствия, кроме него самого. Как только Хисын вошел в гостиную, его встретили многочисленные приветствия и доброе утро от других присутствующих там стажеров. Увидев его, Джей сразу же свернул в его сторону, чтобы спросить его, что он хочет съесть, и не хочет ли Хисын, чтобы он приготовил ему еду, по-видимому, чувствуя себя виноватым за то, что другие уже съели то, что он приготовил ранее. Однако Хисын только любезно улыбнулся ему и сказал, что все в порядке, так как он хочет сначала съесть хлопья и молоко, а затем рамен на обед.   — Ладно, хён. Я пойду и потренируюсь сейчас, просто скажи мне, если тебе что-то понадобится.   Хисын засмеялся и кивнул настойчивому мальчику: — Да, да, обязательно. А теперь иди, Чонсон-а.   Бездумно поев и прибравшись, Хисын заметил, что гостиная опустела, оставив только его и человеческий буррито на диване который он заметил только сейчас. Из любопытства Хисын решил подойти и раскрыть личность человека-буррито, который предпочел спать на диване, а не в спальне. Он аккуратно подошел и тихо заглянул за край одеяла: одеяло было плотно обмотано вокруг фигуры и только голова и пальцы ног выглядывали из него. Хисын наклонился, чтобы поближе рассмотреть лицо, потому что оказалось, что лежал он лицом к внутренней части дивана, из-за чего Хисыну было трудно понять кто он. И так, несмотря на неудобное положение из-за того, что он был сгорблен, Хисын сумел дать имя человеческому буррито — это был Сону.   Но неожиданно даже для самого себя, Хисын был поражен тем насколько красивым был Сону. Такой чрезвычайно очаровательный и милый, и Хисын был готов поспорить, что лисьи глаза Сону - одни из причин этого. Словно в трансе, старший уставился на маленькую родинку под левым глазом Сону, а затем на ту что на его щеке, всего в пару сантиметрах от прошлой. Ресницы мальчика были длинными, почти скрывая своей тенью родинку под глазом, хотя Хисын все равно рассмотрел ее, пусть и не полностью. У его носа был красивый наклон и, о, Хисыну пришлось сглотнуть, когда его взгляд остановился на пухлых губах младшего. Сегодня они выглядели довольно бледными, но при этом такими же гладкими и надутыми, какими он их помнит.   Ладно, ладно, стоп. Не то чтобы Хисын все время смотрел на губы Сону.....ладно, может быть, он иногда смотрит на мальчика, и когда он это делает, он просто недобровольно отводит взгляд и на них.   Как раз в тот момент, когда Хисын собирался откинуться назад, легкое хныканье Сону заставило его застыть на месте, перехватив дыхание. Зависнув на одной руке, он смотрел, как нахмурились брови и как длинные тени ресниц затанцевали на гладкой коже. Он смотрел, как глаза распахиваются, открывая красивую пару янтарных ирисов. Сону посмотрел на него в оцепенении, как будто пытаясь вспомнить, кто он, а затем взглянул растерянно, будто спрашивая почему Хисын сгорбился над ним и смотрит на него пока он спит, как какой-то извращенец.   Однако, прежде чем Хисын успел заговорить, его прервал хриплый и тихий шепот Сону.   — Хисын хён, — Сону мягко улыбнулся, глядя на своего хёна, отчего его глаза превратились в маленькие щелочки. Его щеки стали ещё более круглыми, и Хисын не хотел ничего, кроме как ткнуть в них и посмотреть насколько мягкими они могут быть.   — П-привет... — сумел прокаркать прерывистым дыханием Хисын. Отчего-то именно сейчас его голос зазвучал ниже. Он нервно сглотнул, надеясь, что это успокоит внезапную нервозность.   Сону тихо хихикнул над ответом, который он получил от старшего, а затем зевнул, подняв одеяло, чтобы прикрыть рот. Как бы Хисын ни хотел стоять прямо или просто изменить свое положение, он не мог. Он был очарован тем, что было под ним: глаза мальчика закрылись, когда он зевнул, и наполнились непролитыми слезами, когда открылись.   Хисын не знает, что за призрак овладел им в тот момент. Должно быть тот, у которого была гора уверенности в себе, догадывается он, потому что сам Хисын ни за что не сделал бы такого, если бы был в здравом уме. Не успел он оглянуться, как рука сама по себе уже двинулась к растерянному лицу младшего, большой палец быстро скользнул под глазами и стер слезы, вызванные зевотой.   И знаете...было бы хорошо, если бы он остановился на этом. Это спасло бы Хисына от последующего позора. Но судьба в тот день просто не захотела быть благосклонной к нему.   Внезапно Хисын почувствовал это. Биение его сердца, которое внезапно стало беспорядочным, как компьютер, столкнувшийся с ошибкой в своей системе. Это было похоже на то, как если бы маленькое существо хотело раздвинуть его грудь и просто вцепиться в Сону. И когда его взгляд перемещается с пальца, который коснулся кожи Сону, Хисын чувствует, как весь воздух в его теле выбивается. Там, прямо под левым глазом Сону, каждая буква его имени вырисовывалась курсивными красными цветами, пока идеально не осела, сливаясь с его кожей.   Осознание быстро нашло Хисына. Он точно знал, что все это значит. Несмотря на хаос, разразившийся в голове старшего, он так и не смог оторвать взгляда от красивого лица напротив. Выражение лица Сону говорило о том, что у Хисына никоим образом не было галлюцинаций. Он тоже это почувствовал. Почувствовал, как что-то резануло по его коже. Старший из двоих наблюдал за забавными выражениями лица Сону и за тем, как эмоции, которые он испытывал, можно было прочитать в его глазах. Сначала это было легкое удивление, замешательство, затем еще большее замешательство, осознание, полный шок и, наконец, эмоция, которую Хисын не мог прочитать. Потом, по необъяснимой причине, взгляд Кима смягчился, отчего Хисыну стало не по себе - он не мог понять о чем думает младший.   Вздох сорвался с губ Хисына, когда мальчик нежно взял его за руку, все еще не сводя с него глаз. — Хён... это... — Голос Сону дрогнул, внезапно не зная, что сказать. — Это твое имя, верно? — наконец спрашивает он.   Этот вопрос подтвердил догадку Хисына о том, что это не галлюцинации. Не в силах говорить, Хисын кивает.   Это действительно было его имя. Ли Хисын.   В тот момент мысли в его голове, взяли верх над ним. Хисын не знает, что делать. Кажется, что всё это происходит быстро, слишком быстро, что ему совсем не нравилось. — Я... Я... — увидев, как Сону все еще очаровательно ждал от него ответа, его мозг словно замкнулся, и его охватила паника. Хисын быстро встал, глядя куда угодно, только не на парня. Вероятно, он выглядел полным идиотом, пока топтался на месте, не решаясь куда-то пойти. Наконец, после долгих размышлений, Хисын сбивчиво заговорил: — И-извини. Я... Я собираюсь, хм, по-по-практиковаться!   И прежде чем Сону успел произнести хоть слово, чтобы остановить Хисына, старший уже убежал от него, даже споткнувшись при этом дважды. — Подожди, хён! Это другой... — Сону потерянно моргает, глядя вслед исчезнувшей фигуре Хисына — ... путь, — мальчик вздыхает, и на его губах появляется нежная улыбка, когда он смотрит вслед старшему.   Ему, вероятно, нужно некоторое время, чтобы принять все это.   Итак, время - это то, что Сону даст Хисыну.     ᥫ᭡     — Хисын хён!   Голова Сону мгновенно взлетела вверх, глаза некоторое время блуждали по сторонам, прежде чем он увидел, как кто-то поспешно убегает. Ладно, это уже не смешно.   Прошло четыре дня. Целых четыре дня с тех пор, как он и Хисын узнали, что они родственные души, четыре дня с тех пор, как Хисын сбежал от него. И сюрприз — он все еще убегает!   В первый день после того, как они узнали об этом, Сону подумал, что у старшего, похоже, слишком много дел, особенно с учетом того, что скоро состоится их выступление. Хисын, должно быть, хочет больше внимания уделить сцене, а потом уже обсудить всю ситуацию, и, несмотря на то что младшему очень хотелось поговорить, он действительно понимал старшего. На второй и третий, однако, младший стал подозревать, что Хисын просто избегает его. И Сону не будет Сону, если не разберется в этом. Сначала он хотел подойти к старшему, но не успел он сделать даже шага вперед, как Хисын уже убежал от него, сводя Сону с ума. Это было чертовски неприятно.   Раздраженно подергивая глазами, Сону слишком громко роняет вилку на тарелку, что вызвает несколько любопытных взглядов. Но, в отличии от других, которые сразу же отвернулись обратно, Чонвон ринулся к нему.   — Хён, ты в порядке? — спрашивает Чонвон, слегка нахмурив брови, и, положив руку на спину старшего, стал вырисовывать на ней круги. — Тебе не нужно есть соленые огурцы, если ты этого не хочешь, хён. Если хочешь, я могу их съесть.   Надувшись, Сону смотрит на младшего мальчика большими глазами. Искренняя забота Чонвона о нем заставляет его сердце трепетать, даже если причина этого была немного мелочной. Ким раскрывает объятия и притягивает в них Чонвона, уткнувшись лицом в грудь своего донсэна. — Спасибо, что беспокоишься обо мне, Вони, — тихо буркнул в ткань мальчик, надеясь что донсэн поймет его.   Чонвон, с другой стороны, только усмехнулся, позволив Сону делать все, что он хотел, в то время как его собственная рука путешествовала по шелковистым волосам его хёна, нежно расчесывая их пальцами.   — Я думаю, что Сону-хён сегодня слишком нуждается в объятиях, — старший слышит другой голос, доносящийся из-за его спины, кого-то слишком знакомого. Похоже на голос маленького парня, который околачивается рядом с ним по ночам. — Рики любитель-обнимать пришел! — И он был прав.   Сону хихикает, когда чувствует, как грудь Рики прижимается к его спине, а руки младшего цепляются за его талию, как тугой ремень. Зажатый между ними, Сону купается в тепле их привязанности, но вскоре он устает от такого положения: — Ладно, хватит! Отпусти, отпусти. — говорит он, постукивая по рукам Рики и груди Чонвона, пытаясь отойти.   Хихикая, мальчики отпустили Кима и сели на маленькие стульчики у стола по обе стороны от Сону. Старший вздыхает и тычет пальцем в теплую лазанью, которую недавно приготовил Джей. Заметив это, Рики кладет руку на затылок Сону и расчесывает пальцами волосы, до которых смог дотянуться. — Что случилось, хён? Ты уже несколько дней какой-то нервный, — осторожно спрашивает он нежным голосом, как будто разговаривает с ребенком.   Чонвон положил голову на руки, лежащие на столе, и посмотрел на старшего: — Верно. Даже Таки не решается подойти к тебе в эти дни, потому что вокруг тебя эта большая мрачная аура.   Старший неловко закусывает нижнюю губу и, будто нехотя, отвечает: — Я и сам не знаю. Во всем виноват Хисын-хён, — бормочет он последнюю фразу, откусывая уже остывающую лазанью. — Убегает, как трус, каждый раз, когда видит меня!   Рики и Чонвон усмехнулись, глядя на хмурый взгляд Сону. Его рука очаровательно сжимала вилку и как же очаровательно он ударял кулаком по столу. Их хён выглядит намного милее, когда он в ярости, поэтому их поддразнивание усиливается, хотя никогда не выходит за рамки.   — Ты должен поговорить об этом, хён. Как бы то ни было, Хисын-хён, должно быть, на него это повлияло, потому что, похоже, что он избегает тебя.   Конечно, на него это повлияло! Я буквально чувствую его нервозность каждый раз, когда он хоть немного приближается ко мне.   Сону закатывает глаза от замечания Чонвона. Младший пихает это ему в лицо, как будто он еще не знает о странном поведении Хисына. Сону фальшиво-радостно вздыхает: — Спасибо, что сказал об этом, Вони. Я никогда бы не догадался, что Хисын-хён намеренно избегает меня! — Ким очень надеется что младший услышал сарказм, переполняющий каждое его слово.   — Хён!   Рики смеется над ними, а затем все-таки вмешивается: — Ты должен просто загнать его в угол, хён. Спросить его, в чем дело, и все такое.   Сону поворачивается к младшему, вопросительно приподнимает бровь, а затем тянется к лицу Рики, чтобы ущипнуть его за щеки: — Перестань пытаться быть крутым, большой ребенок. Говоришь мне, чтобы я спросил Хисына, что случилось, когда сам даже не можешь поговорить со своим возлюбленным. — Сону убирает руку, но щеки младшего с каждой секундой становятся все краснее, выдавая его.   Младший смущенно опускает глаза и взволнованно отвечает: — Н-ну, по крайней мере, мы разговариваем! — обороняется он, отчего Сону заливается смехом, прикрывая рот рукой.   Чонвон растерянно моргает от такого откровения: — Рики в кого-то влюблен? Кто это? — спрашивает он, прижимаясь ближе.   — Рики не сказал мне даже после того, как сделал меня своим рабом на один день,— с горечью говорит старший, вспоминая, как весь день бегал за Рики.   Рики возмущенно пыхтит, но ухмылка на его лице выдала его, хотя уши все еще были красными. — Ты сделал это по собственной воле, хён! Ты так сильно хотел знать, что взял на себя роль моей личной горничной, а потом расстроился когда я тебе ничего не сказал. Прекрати распространять ложь! — Он тычет Сону в бока, а Ким отвечает тем же.   Чонвон даже не знает, когда его затащили в яму безостановочной щекотки между ними, но он ловит себя на том, что он радостно смеется, пока его пальцы выбивают смех из Сону. Это был слишком приятный звук, и выражение счастья на лице Сону было похоже на прекрасный вид в каком-то туристическом путешествии. Самое прекрасно зрелище.   Это действительно так.   Хисын нежно вздыхает при виде смеющегося Сону на кухни, пока сам он неловко стоит у дверного косяка гостиной, готовый бежать, если младший посмотрит в его сторону. Он не слышал ничего, кроме громкого хихиканья троих, и видеть, как Сону безудержно смеется, было для него облегчением.   Четыре дня. Боже, прошло четыре дня с тех пор, как мир Хисына, казалось, перевернулся и встряхнулся, и, все же, он все еще думает, что это просто приснилось ему. Потому что, как? Как мог такой великолепный, добрый и очаровательный человек, как Ким Сону, быть родственной душой Хисына? Почему из восьми миллиардов живущих в мире людей именно Сону суждено быть с ним?   Очень подозрительно. Возможно судьба была просто сфальсифицирована.   Во всяком случае, Хисыну исполнилось восемнадцать лет намного раньше I-land, и даже здесь, будучи уже совершеннолетним, он немалое количество раз ласково и невинно касался Сону и ничего не происходило! Так, почему именно сейчас? Как? Хисын ломал голову в поисках ответа на этот вопрос, пока старательно убегал от младшего. К несчастью для него, он обнаружил, что ни одна из его мыслей не была достаточно разумной, чтобы считаться достойным ответом.   Конечно, Хисын знает, что он не сможет вечно прятаться от Сону и он этого не будет делать. Он просто... очень нервничает, и в течение последних нескольких дней один только вид Сону рядом с ним мог заставить его колени дрожать, и он, вероятно, даже слово вымолвить не сможет, если заговорит с ним.   Но он должен пойти и поговорить с ним. Старший прекрасно чувствовал, как он расстроен, раздражен и опечален последние несколько дней.   Хисын кивает про себя и сжимает руки в кулаки.   Файтин!     ᥫ᭡     Когда наступила ночь и почти все уже спали, Рики потянул Хисына в сторону кухни и попросил старшего снова показать ему, как пользоваться микроволновкой.   — Почему я, Рики-я? Ты мог попросить Чонсона, он чаще всех пользуется кухней, — тихо, чтобы не разбудить других, ворчал Хисын, пока Рики тащил его уставшее тело до кухни.   — Я хочу клубнику в микроволновке!   Хисын шокированно смотрит на младшего, в ужасе от услышанного: — Нет, давай пойдем обратно, то, что тебе нужно, это, очевидно, сон,— говорит Хисын, пытаясь выбраться из кухни.   Тем не менее, Рики быстро обнял его, смеясь и умоляя: — Нет, нет, нет! Пожалуйста, хён! Помоги мне только один раз, я больше не буду тебя беспокоить. Я просто хочу клубнику в микроволновке! Пожалуйста! — Рики еще сильнее вцепился в парня и показал ему свои щенячьи глазки.   Как человек, который не может сказать «нет» щенячьим глазам Рики, Хисын пыхтит, но в конце концов соглашается. — Ой, подожди. Секундочку, хён. Я просто очень быстро возьму свой телефон, чтобы записать это, чтобы не забыть! — быстро тараторит младший, уже выбегая из кухни, оставляя Хисына на одном из стульев у стойки.   Прошло несколько минут, прежде чем он услышал шарканье и кто-то вошел внутрь, и Хисын наконец вздохнул с облегчением, повернув свое тело к микроволновой печи, даже не взглянув на того, кто вошел. — Тебя так долго не было, что я уже подумал, что ты уснул.   — Хён.   У Хисына перехватило дыхание. Его широко раскрытые потрясенные глаза быстро моргнули, когда он узнал обладателя голоса. Стремительный стук его сердца никак улучшал ситуацию, а только подлил масла в огонь, когда Хисын почувствовал, как меньшее тело прижалось к его спине, и как две руки обхватили его талию.   — Поговори со мной, хён, пожалуйста.   Боль и полное отчаяние в голосе Сону были похожи на тревожный звонок для Хисына. Конечно, младшему было больно от того, как он вел себя по отношению к нему в эти дни. И как бы Хисын не ненавидел это, оно уже произошло. Чувствуя себя виноватым, Хисын колеблется, повернуться ли лицом к младшему или остаться в таком положении. Честно говоря, он не знает, как поговорить с Сону. Или, если быть точнее, хватит ли у него смелости хотя бы повернуться к нему. Хисын сказал себе, что скоро поговорит с ним, но скоро не значит сейчас! Он не готов!   Сону, не получив ответа от старшего, грустно кусает дрожащие губы. — Прости, хён. Тебе, наверное, нужно больше времени, верно? Логично... Просто подойди ко мне, как только решишь поговорить, хорошо? — Тихий голос младшего выдавал его настоящии эмоции, и, вероятно, уголки его глаз уже наполняются слезами, когда он выпускает тело Хисына из своих объятий.   Хисын почувствовал сильную боль в груди и он был уверен, что именно так чувствовал себя младший в данный момент. Как будто сердце Хисына сжималось до предела. Как будто, он несет тяжелый камень в одиночку, при этом взбираясь на крутую гору. Вот как это было удушающе.   Блять.   Хисын больше не хотел думать. Он оборачивается и видит, что удрученная фигура Сону уходит, и поэтому, сделав несколько быстрых шагов, Хисын сразу же догоняет младшего. Крепко схватив запястье, но не настолько, чтобы причинить вред он останавливает его.   — Хён? — пораженно позвал Ким старшего, который, похоже, сам от себя такого не ожидал.   Хисын глубоко вздыхает и старается взять себя в руки. Он нежно берет Сону за руки и улыбается, стараясь унять разбушевавшееся сердце. Его глаза перебегают по каждой линии, каждому изгибу, созданном для того, чтобы его имя оказалось на коже младшего. Он высвободил одну из своих рук и провел ей по своему имя под глазом Сону, который инстинктивно закрыл глаза и наклонился к прикосновению. Хисын чувствовал, как рука Сону дрожит от его хватки, а сам мальчик вот-вот расплачется. Старший наклоняется и нежно касается губами своего имени на коже, а затем отстраняется от замершего, словно камень, младшего. Сону в шоке смотря на парня, казалось, совсем забыл как дышать, а его лицо стремительно превращалось в помидор, что было заметно даже в темноте комнаты. Руки Хисына прошлись до локтей, вернулись обратно к запястьям, и закончили свой путь на ладонях младшего, переплетаясь с ними.   Наконец, Хисын обнаружил, что снова заглядывается на янтарные ирисы Сону. И боже, как он скучал по этим красивым лисьим глазам.   — Прости, Солнышко, — прерывисто говорит Хисын, едва дыша и все еще грызя губы. — Я был слишком ошеломлен всем, поэтому я... Я пытался убежать от этого, — он делает паузу, но зрительного контакта не прерывает. — Я был трусом. Я нервничал. Черт возьми, мне было страшно даже встретиться с тобой лицом к лицу. Все произошло слишком быстро, и я не был к этому готов. Утром ты был моим милым донсэном, и вдруг ты стал тем, с кем я проведу всю свою жизнь. Переход был похож на пощечину, умоляющую меня поскорее принять происходящее. Но это было не так просто. Меня пугает сама наша ситуация. Мы буквально участвуем в реалити-шоу на выживание. И найдя здесь свою вторую половинку, я ни разу не подумал об этом, — Хисын делает глубокий вдох, крепче сжимая руку Сону. — Тогда я понял, что, должно быть, то же самое было и с тобой. Извини, что думал только о себе и за то, что думал, что бегство от ситуации было ответом, когда это только затянуло столь необходимый разговор. Спасибо за терпение, Солнышко.   Сону счастливо улыбается, заражая счастьем и самого Хисына. Судя по тому, как загорелись его глаза и как расслабилась спина, Сону казался очень довольным. — Я прощаю тебя, хён, — он хихикает, беря его за руку и притягивая старшего в крепкие объятия.   — О, — Хисын удивленный взвизгивает, вызывая этим смех младшего, а затем расслабляется в объятиях Сону, обхватив маленькую талию младшего. — Я не могу обещать тебе многого, но я обещаю выбрать нас обоих вместо всего остального. Мы сделаем каждый шаг вместе, хорошо?   Сону кивает, удовлетворенно вздыхая в объятиях и потираясь щекой о грудь Хисына. — Да, вместе.   Наконец.   Наконец, биение их сердец стало ровным и спокойным.     ᥫ᭡     — Хён, пожалуйста, — недовольно скулит Сону, пытаясь подавить улыбку и, наконец, вырваться из объятий Хисына, который, кажется, не собирается его отпускать. — Хён, нам пора идти.   Они были в одной из спален, а Хисын все еще полуспал на своей кровати. Сону был принесен в жертву другими участниками и отправлен будить старшего. И Сону, честно говоря, не очень понравилась эта идея, несмотря на то, что пока они одни в комнате, им позволено делать что угодно. Исходя из опыта, Сону знал, что сонный Хисын - более сложный противник, чем энергичный Хисын. Старший становится очень прилипчивым, и после того, как он поймает жертву, а именно Ким Сону, своими цепкими руками, выбраться уже не будет возможным.   Хисын только посмеивается, продолжая прижиматься лицом к шее младшего, вдыхая запах своей второй половинки. Кончик его носа прижимается к коже Сону и щекочет её своим дыханием, что определенно не нравится Сону.   — Хён, пожалуйста, отпусти.   — Еще пять минут, детка. Пожалуйста? — Сону мгновенно замолкает, услышав свое новое прозвище, а Хисын прячется в его шее с понимающей улыбкой. Прошло еще три дня с момента их разговора на кухне. Три дня с тех пор, как Хисын принял их связь, еще больше взволновав Сону, который стал поддразнивать его, называя ласковым хёном. Между ними удивительно легко построились отношения. Они даже не нуждались в словах или каких-либо сигналах, это просто произошло естественным образом. Хисын стал более прилипчивым и кокетливым, из-за чего Сону иногда с трудом поспевает за ним и, стараясь тоже быть кокетливым, с трудом вспоминает о приближающемся финале шоу.   — Хисын хён... — наконец, Сону вздыхает и расслабляется в объятиях Хисына, как будто он полностью отказался от попыток сбежать от старшего. — Рики будет так зол. Почти все уже находятся в тренировочном зале.   Хисын мог только посмеяться, находя довольно забавным, как Сону, кажется, боится, что Рики будет злится, хотя он старше его. — Ты на самом деле боишься Рики, Сону-я?   Сону недовольно дуется, услышав, как его хён посмеивается над его страданиями: — Я думаю, ты ещё не видел по-настоящему злого Рики, раз можешь смеяться над этим, — говорит он, игриво ухмыляясь при мысли о том, как младший ругает Хисына. Это было бы впечатляющее зрелище.   Хисын только хмыкнул в ответ и комната погрузилась в тишину. В этом не было ничего странного, наоборот, было так удобно и успокаивающе просто лежать рядом друг с другом.   — Ты веришь, что красная нить, которая связывает нас, на самом деле привязана к нашему мизинцу?   — Так случайно? — говорит Сону, пораженный внезапным вопросом. — Ну, если честно, я не думаю, что это так, — наконец, отвечает Сону и улыбается: — Мне хотелось бы думать, что на самом деле это наши сердца. Особенно учитывая то, как легко мы можем чувствовать эмоции друг друга и реагировать на них.   — Хм, это хорошая теория. На самом деле я думаю, что веревка привязана не к нашему мизинцу или сердцу, а к нашей душе — отсюда и родственные души, — он посмеивается над тавталогией и продолжает. — Я всегда думал, что умирают только наши тела, а наши души продолжают жить в новом теле и снова находят друг друга. — Хисын немного отстраняется, с нежностью глядя на Солнышко перед собой. — Если концепция родственных душ жива с давних времен, и если человек, который был моей родственной душой в прошлой жизни, тот же человек в будущем, то разве не приятно знать, что мы сможем найти друг друга в каждой жизни, которую мы проживаем? По крайней мере, для меня это так.   Сону согласно хмыкает, кивая головой: — Полагаю, что да. Для большинства людей это может быть так, но есть просто люди, у которых несчастливые отношения. То есть, у них не получается жить в мире, сколько бы они не пробовали. Только представь себе, если бы они были постоянно привязаны друг к другу в каждой жизни, в которой они жили, — это должно быть очень утомительно, — оживленно говорит он, размахивая при этом руками. — Разрыв их связи после столкновения друг с другом в каждой жизни, должно быть, был болезненным. Я просто хочу, чтобы эти люди в конце концов нашли своего человека и... хён? Почему ты смеешься? — возмущенно спрашивает он Хисына, который снова уткнулся лицом в шею Сону и продолжал смеяться. Хисын обхватывает руками талию Сону, на мгновение крепко сжимая ее, а затем расслабляя объятья,но все еще не отпуская младшего: — Ничего. Ты просто очень очаровательный, детка, — Хисын смотрит на надутое лицо младшего и едва сдерживает смех. — Я пытался быть милым и романтичным, но потом ты вдруг начал говорить о бедных людях и разрыве связей, а я не знал, что сказать.   — Ой. — тихо ворчит Сону, смущенно краснея и опуская взгляд.   Это зрелище побуждает Хисына вздохнуть от обожания и коснутся губами края челюсти Сону, отчего он застывает на месте. Хисын усмехнулся, видя, как лицо младшего краснеет с каждой секундой все больше, как будто готово взорваться.   — Мило.   Сону очаровательно скулит и сдвигается, пряча лицо в груди Хисына и обнимая его. Считая, что поддразниваний достаточно для сегодняшнего дня, Хисын утешает младшего, нежно поглаживая его волосы.   — Знаешь, раньше я сомневался во всем, что связано с судьбой и родственными душами, но в глубине души я знал, что отчаянно жду того момента, когда моя вторая половина соединится со мной, — Хисын нежно улыбается, возвращаясь к своим романтическим речам. — И сейчас я просто очень благодарен за то, что это был ты. Спасибо, что был терпелив со мной, Сону-я.   Сону слегка поднимает голову, ровно настолько, чтобы его глаза могли увидеть Хисына, и приглушенным голосом отвечает: — Я чувствую то же самое, что и хён, — Сону отстранился, полностью усевшись на кровать, и, глядя на свои колени, начал играть с пальцами. — Хотя я еще не достиг совершеннолетия и до сих пор не могу оставить свое имя на твоём теле, я очень счастлив, что встречаюсь с тобой. Я рад, что это был ты, хён.   Моя вторая половинка.   Хисын снова почувствовал эту расслабляющую и радостную эмоцию, которая теперь охватила все его тело. Это была эмоция Сону, а, возможно, и его собственная. Хисын не мог полностью расшифровать все чувства что там были, но это ему и не требовалось. Он таял даже от этого признания Сону. Увидев красные уши парня, милая улыбка Хисына быстро превращается в игривую ухмылку. Напевая, он решает побаловать себя последним поддразниванием, прежде чем отпустить свою бедную вторую половинку. — Если ты действительно чувствуешь то же самое, как насчет поцелуя в щеку? — говорит Хисын, указывая на правую щеку.   Младший был удивлен этой просьбой, и не в силах нормально говорить, продолжил бормотать какие-то бессвязные слова. Привязанность была чем-то, что Хисын всегда инициирует. Именно старший был достаточно, что делать все эти милые и несексуальные объятия и прикосновения, в то время как Сону, ну, он вполне был доволен получать все это от своей второй половинки. Кроме того, он все еще находится в процессе принятия их отношений. Возможно, это просто был вопрос времени, но Сону все еще немного стеснялся, что Хисын уже понял. Возможно, именно поэтому он попросил об этом - посмотреть, убежит Сону или отбросит свою застенчивость.   Прошла минута, и Хисын был уверен, что младший снова отвертится от этого. Все еще улыбаясь, Хисын открывает рот, чтобы заговорить, когда внезапно его кровать прогибается, и через несколько секунд со звуками шороха Хисын чувствует, как что-то мягкое приземляется на его щеку. Это было коротко и опустошительно, так что Хисын понять не успел, как оно уже исчезло.   Ой.   Хисын несколько раз растерянно моргает, откуда-то взявшийся жар стал поднимать и пронзил его до кончиков ушей. Он видит, как фигура Сону сразу же бежит к двери, чтобы убежать, однако младший останавливается и оборачивается на своего хёна - взволнованный, красный и с закушенной губой. Такой невероятный. — Если хён спустится в течение пяти минут, — Сону, маленькая лисица, отражает игривую ухмылку Хисына и продолжает. — Тогда я мог бы дать тебе больше. Это все, что он сказал, прежде чем побежал в тренировочную комнату, оставив ошеломленного Хисына на кровати. Как только дверь закрылась, Хисын обнаружил, что спешит в ванную комнату - считая секунды в уме и стараясь не превышать этих пяти минут.   Обычно карма - это презренная стерва. Но в случае с Хисыном карма — не что иное, как чертово благословение. Кроме того, кто, черт возьми, откажется от поцелуев?   Конечно, не Ли Хисын.