Третья сторона

Майрон с нежностью погладил по щеке сопящего ему в плечо эльфа. Улыбнулся счастливо, наслаждаясь такими короткими минутами покоя и умиротворения. Потом осторожно встал, стараясь не разбудить Финрода. Дела не ждали, всё же обязанности никто не отменял. Проверить посты, заглянуть в обновлённую оружейную. Майрон только присвистнул, не сразу узнав склад трофейного оружия. Берен с Линдо хорошо постарались, разобрав всё. Каждому виду оружия было теперь своё место. Он возвращался от орков, когда во дворе столкнулся с Галадриэль. — Леди Галадриэль, — Майрон с уважением склонил голову, здороваясь. Под цепким, внимательным взглядом было не по себе. Вспомнилось, что так порой Соловушка их смотрит, словно насквозь видит. — Майрон, — Галадриэль кивнула. Имя было непривычным, но отзывалось, ложилось. Она вгляделась, почувствовала отголосок силы Финрода, — Где мы сможем говорить и пробовать без лишних свидетелей? Она знала, какого рода чары им понадобятся и никогда ими не пользовалась. Надо было аккуратно хотя бы пощупать. — Можем сходить к реке. Заодно поговорим спокойно, — предложил Майрон настороженно. "Лютиэн, мы с Леди Галадриэль на реку, попробуем силы" — потянулся он к Тинувиэль. — Хорошо, — ответила Галадриэль. Её феа всё ещё воспринимало его как угрозу, это нужно было изменить. "Удачи" — серьёзно ответила Лютиэн. Она достаточно знала Галадриэль, чтобы понимать — дело не только в чарах. — Прошу, — Майрон взял пару варгов для охраны. Волколаки свободно бегали, рыская по зарослям, — Они хорошая охрана от любой живности этих лесов, — пояснил он эльфийке, заметив её настороженный взгляд, — Поговорить они нам не помешают. Варги. Как собаки, только больше и похоже умнее. А ведь в них почти не чувствовалась Тьма, волки и волки. Галадриэль усмехнулась. Майрон, варги, Мелькор. Саурон, волколаки, Моргот. Как меняется восприятие при ближайшем рассмотрении, насколько же влияет то, как привыкаешь воспринимать что-то или кого-то. — Майрон, — она решила, что в лесу их уже точно никто не услышит, — Я задам тебе вопрос не как союзник, а как его сестра. Тебе потому, что знаю — у него ответа нет, — она вздохнула глубже, — Ты понимаешь, что между вами? Он мне не показал, но и я не слепая. Ты осознаёшь, можешь вербализовать? Майрон долго молчал, не хотелось открывать кому-то то, что давно понял сам, что видел в них даже человек. Но видимо пришло время произнести вслух то, что он чувствовал. — Понимаю. Он моя жизнь. Без него я мёртв, — тихо произнёс он, стараясь смотреть куда угодно, только не на идущую рядом эльфийку. Поймёт ли? Примет? — А ты — его. Вижу. Он за тебя не жизнь, он мир отдаст. Этого Враг понять не должен, — ответила Галадриэль задумчиво, — Только что это? Ведь не любовь же? Мне кажется, вы что-то новое создали, что-то, чего не было в этом мире, быть не могло. Странно мне, насколько ваши миры друг на друге замкнулись. Пойми меня, мне понять и принять нужно. Мне даже сейчас отойти подальше хочется, а там чары парные, глубокие, — Галадриэль замолчала, не зная, как ещё объяснить. — Любовь наверное не то слово, которым можно назвать то, что между нами. Финдэ... Знаешь, когда смотришь на реку, то вода прозрачна, но чем дальше, тем она темнее. Но она едина, неразделима. Это то, что мы есть с ним, — произнёс Майрон, аккуратно убирая Тьму, чтобы Галадриэль было легче привыкнуть к нему. Майрон остановился, повернулся к ней. Значит пришли. Красиво здесь. — То, что предложила Мелиан, оно и сложно и просто одновременно. Ты должен понимать, ткань мира, она почти осязаема. Её можно порвать, но это разве только валар по силам. А можно попросить. Это тоже не легко, но посильно. Возьми мои руку, — Галадриэль заставила себя не дёрнуться, убрала половину щитов. Её Свет не хотел принимать его Тьму, протестовал, она закусила губу и вспомнила, не своё, чужое. "Тьма обволакивает, укутывает тепло и мягко, обнимает, как его руки". Вдохнула. Легче. Майрон старался быть осторожней. Это его Тьма привычная уже к Свету Тинувиэль и Финрода, он воспринимается спокойно, даже с каким-то любопытством. А вот Галадриэль, истинно Светлой, с его Тьмой сложно. — Так дело не пойдёт. Поставьте щиты обратно. И, когда скажу, немного отпустите Силу, позвольте ей присмотреться, привыкнуть, — сказал Майрон, выставляя плотные щиты. Видел, как эльфийке почти сразу стало легче. Хватило легкого толчка Силы, чтобы на раскрытой ладони заплясал яркий, чистый огонёк, — Моя леди, отпустите Силу. Пусть присмотрится, привыкнет, поймет, что пламя ей не угроза. Задушить поднявшуюся злость. Он прав. Только она не Финрод. Он приручить её хочет, успокоить, а ей ударить его хочется. Да твою же... — Не так, — злость во взгляде Галадриэль почти видна, — Я — не Финрод. Мы с тобой сейчас либо поубиваем друг друга, либо будем сотрудничать. Отпускай, всё отпускай. И думаю о нём. И я буду думать. Это единственное, что нас объединяет. — Хорошо, давай так попробуем, — Майрон согласился. Он всё отпустил. Тепло и нежность окутали, стоило вспомнить ласковый взгляд родных глаз. Сияющую улыбку, смешное выражение, когда его Финдэ пытается справиться с непокорной копной, собрать их в косу. Тьма как -то сразу успокоилась, ощущаясь большим и толстым одеялом, тёплым и каким-то уютным. Отпущенный Свет рванулся было вперёд, и Галадриэль вспомнила. Какая ярость и мрачное предвкушение теперь бывают во взгляде её брата, как почти жутко может смотреть, говоря о Мелькоре, снедаемый тревогой. И Свет притих, задумался. Осталось коснуться, Сила к Силе, и физически, запястья обхватить пальцами, посмотреть в глаза: "Ты ему дороже всего, а он дорог мне. Значит не враг ты мне и нечего мне от тебя таить" — не осанвэ даже, глубже. А теперь просто мыслями — "Потянись к миру, как к нему тянешься, осторожно, и вместе с тем имея право. Попроси, я не знаю, чтобы солнце вышло". Майрон сделал, как велели. Перед глазами встал Финрод, захотелось обнять его, увидеть улыбку, разделить с ним этот мир. — Ой, кажется перестарался немного, — Майрон оглядел дело рук своих. Они стояли теперь в центре небольшого круга, устланного молодой зелёной травой. Галадриэль не сдержала улыбки. Она смотрела на Майрона и наконец-то видела то, что видимо смогла увидеть Лютиэн. Вот значит какой ты, жестокий и страшный хозяин волколаков. И вот почему именно ты. — Там, ещё в Валиноре, я думала, что у нас с ним одна душа на двоих, так мы были близки. Не у нас, у вас с ним, — Галадриэль больше не видела Саурона, посерьёзнела, — Всё получится, должно получиться. Как бы тебе не было странно, надо верить в это, это важно. И ему напомни об этом. Он когда корону отдал, уходя, у него не было ничего, кроме веры и надежды. Он много потерял, но и получил неожиданно много. Вера, надежда, любовь — они тоже умеют управлять этим миром. — Напомню. Обязательно напомню, — тепло улыбнулся Майрон, — Я рад, что ты с нами. Это многое значит. Не только для нас, в первую очередь для Финдэ. — Знаешь, и я рада. Не посмотри я на тебя вот так, так и не смогла бы его понять по-настоящему. Береги его, Майрон, в Аман он уже не вернётся, только не чрезмерно, а то ваша взаимная тревога вас с ума сведёт, — Галадриэль присела к воде, — Хорошая река. Идём, а то Лютиэн наверняка гадает, кто из нас своими ногами не вернётся. — Она бы почувствовала и уже примчалась, поверь. Соловушка чувствует меня даже лучше, чем я себя сам, — Майрон свистнул варгов. Вернулись они быстро. — Удобно. Что ж, теперь только на поле боя увидимся, — сказала Галадриэль уже в крепости, — Мне вернуться надо, пока заочно не похоронили. — Со мной увидишь чуть раньше, я приеду перед наступлением, — Финрод обнял сестру. — Береги себя. — Мне это пока чуть проще сделать, чем тебе, — усмехнулась она. Вот и всё. Ещё один кусочек мозаики. И узор уже почти виден. — Меня есть кому удержать от глупостей, — смущенно пробормотал Финрод, невольно косясь в сторону Майрона и Тинувиэль. — И это очень меня успокаивает, — искренне ответила Галадриэль, — А то один раз ты уже к Морготу пошёл, практически в одиночку. И хорошо, что не дошёл. Хотелось бы без повторений, — она порывисто обняла брата на прощание и уехала, не оглядываясь. Две недели относительного затишья пролетели как-то удивительно быстро. Пора было в последний раз узнать обстановку на севере и готовиться воевать. — Ты решил, какую часть информации о Нарготронде мне расскажешь? — в голосе Майрона чувствовалось лёгкое напряжение. — Да. Думаю, вполне будет достаточно показать дорогу к городу и сам город, — кивнул Финрод, — Или, думаешь, он захочет большего? — Может и захочет, важно же дать хоть что-то, — ответил Майрон, поморщился, — Ну что, проверим, насколько хорошо мы оба умеем притворяться? Эта игра должна быть достаточно натуральной. — Он знает, что феаноринги мутят воду. Может сказать, что желание спасти город быстрее развязало мне язык? Что думаешь? — Спасти от феанорингов отдав мне? — удивился Майрон, — Не думаю, что это меньшее зло. — Это с какой стороны посмотреть, — ответил Финрод, — Если придавит, упомяни об этом. Вдруг это сыграет нам на руку, и Мелькор отстанет от тебя хоть на время, — эльф вздохнул, — Ну что, теперь командуй. Финрод всё же несколько нервно поёжился, вспомнив их последний вечер перед поездкой Майрона на Север. Майрон почувствовал, что вспомнилось Финроду: — Я тогда почти сорвался, прости. Сегодня обойдёмся без пыток. И, надеюсь, навсегда., — он оглядел Финрода, — Встань у двери, пара шагов от порога, лицом ко мне. Майрон сел на кровать, откинулся, опираясь на руки, закрыл глаза, потянулся ко второй сущности. Финрод молча выполнил приказ, замер напряжённо. Помнил, что надо играть покорного прирученного эльфа. Опустил глаза, стараясь не смотреть на Майрона, ждал приказа. Саурон открыл глаза. Стоит, в пол смотрит, волосами занавесился. — Фелагунд, — позвал, ровно, спокойно. Эльф поднял голову, посмотрел на Саурона. Подходить пока не решался, напоминая себе, что для Мелькора он пленник, и вести себя должен не настолько свободно и смело. — Да? — голос звучал тихо и покорно. Как с ним оказалось просто. Саурон усмехнулся своим мыслям. Лишить последнего шанса на спасение, дать выбор. Слишком разумен, не хочет страдать понапрасну. — Думаю, правила игры ты понял? Если я прав, первую часть можно и пропустить, — он улыбается, почти скалится, наслаждаясь. Ему даже руки уже нет нужды связывать, — Или нет? Выбирай. Саурон видит как эльф передёргивается всем телом, страх мелькает в серых глазах. — Я... — голос срывается, — Не надо больше, я всё понял, — Финрод старается, чтобы голос не дрожал. Улыбка Саурона пугает до жути, эльф невольно отступает на шаг. Страх провоцирует, заставляет напрячься всем телом. — Тогда прекращай так трястись, — бросил Саурон, — Я не нарушаю своего слова. Иди сюда. Убеди меня, что ты всё понял. Финрод медлит, но воспоминания о пытках ещё свежи. Это подстёгивает осторожно приблизиться к Саурону. Саурон откидывается сильнее, опирается на локти. Ждать тяжело, низ живота тянет. Но любопытство сильнее. Что ты будешь делать, Фелагунд? Прерывисто выдохнув, эльф медленно опускается на колени, стараясь не смотреть на Саурона. Закусив губу, непослушными пальцами распутывает завязки на штанах своего мучителя, освобождает плоть из тканевого плена. Не думать, просто сделать. Наиграется и отстанет на время... Дыхание перехватывает от одного только вида Фелагунда на коленях. Так легко конечно не отделается, но начало интересное. Саурон чуть меняет позу, развязывает кожаный шнурок на своих волосах, протягивает, кладёт на руку эльфа, что сейчас лежит на бедре Саурона. Тот смотри непонимающе. Слабо шевельнулась надежда, что если Саурон получит своё, то отстанет, не будет пытать. Выдохнуть, осторожно коснуться кончиком языка, прочертив линию до самого основания. Мягко касаясь, рисовать собственный узор, медленно поднимаясь вверх. Мысли из головы почти вынесло. Саурон смотрит пристально, не отрываясь. Непонимание, мелькнувшее в глазах, почти смешит. Ничего, в пятый раз свои же волосы изо рта вынет — поймёт. Пальцы вцепляются в простыню, Саурон закусывает губу. Желание борется с любопытством. Любопытство пока сильнее. Стараясь не думать, как это выглядит со стороны, эльф то мягко обхватывает губами, то осторожно, едва касается зубами и тут же проводит языком. Шальная идея доставить удовольствие таким способом и отделаться малой кровью, проваливается. Саурон не выдерживает, приподнимается, кладёт руку на затылок Фелагунда, заставляет взять глубже, подсказывает ритм. Хочется прихватить за волосы, но в плане боли не было. Он мимолетно думает, что замыслил изощренное издевательство над собой. Гортанный стон удовольствия звучит над головой, Финрод отстраняется было, не поднимает глаз. Ждёт, надеясь, что отпустят, но нет, вечер для него только начался. Как хорошо. Да посмотри же ты мне в глаза. Саурон хватает Фелагунда за плечи, тянет вверх, на себя, сам ложится на спину, заставляет нависнуть над собой, оперевшись на руки, поставив колено между чужих ног. А что сейчас почувствуешь? В глазах у Саурона желание мешается с азартом. Финрод всё же поднимает на него глаза. Не понимает, почему Саурон решил позволить ему вести. Что он задумал? Где подвох? Смятение эльфа забавляет, даже желание немного успокаивается. А что если тебе почти не мешать? — Взгляд не отводи, — голос Саурон контролирует, приказ почти не ощущается. Приподнимается, прижимается губами к шее, касается зубами, почти шепчет: — Веди, если хочешь. Только рубаху сними. — Я? Н-нет... — Фелагунд вздрагивает. Он предпочтёт подчиниться этим рукам, чем вести самому. Саурон одним резким движением меняется с эльфом местами, всё-таки стягивает с него рубаху, снимает свою. Рано ещё. Ладно, потом. Медленно касается чужих губ, настойчиво проникает языком внутрь, проводит по зубам, мягко прикусывает нижнюю губу. Фелагунд отвечает с опаской, помнит их ночи. Не понимает, что задумал Саурон Надо же, отвечает. Неужели и правда смирился настолько? Прикусывает шею, ключицу, оглаживает по рукам. За покорность можно и наградить. Тихий, прерывистый вдох в ответ. Эльф смиряется, покорно подставляя тело под чужие губы. Если бы только его жизнь ему принадлежала... Кинжал на столе он заметил ещё у дверей. Можно попробовать, рискнуть... Успеет ли? Губы Саурона касаются живота. Страх в пленнике почти улегся, но и желания нет. То, что это поправимо, он ещё в первый раз выяснил. Штаны стянуть легко. Ласкает рукой, губами по торсу, целует. Мы оба знаем, ты тоже этого захочешь. Эльф кусает губы, не позволяя стонам сорваться с губ. Саурон всё же добился своего, желание медленно растекается по телу подобно яду, сводя с ума, заставляя просить большего. Фелагунд заставляет лежать себя тихо, только разве мучителя обманешь? Какая занятная борьба. Саурон усмехается. Ты же всё равно проиграешь. Он медлит с продолжением, хочется услышать, как попросит. Дыхание у эльфа сбивается, губы скоро в кровь искусает, помочь что ли? Прихватывает за нижнюю губу до крови, тут же отпускает, продолжает целовать. — Пожалуйста... — Фелагунд не выдерживает, его просьба тонет в собственном жалобном стоне. Саурон сам выгибается, когда стон Фелагунда отдаётся у него в позвоночнике. Мягко переворачивает эльфа на бок, торопливо избавляет себя от остатков одежды, ложится со спины, мягко кладёт руку на горло, почти нежно. — Не бойся. Сегодня не бойся, — Саурон прижимается губами к шее. Войти, мягко, медленно, сразу так, как нужно. Туго, хорошо. Эльф в его руках выгибается, захлебывается собственным стоном, вцепившись в руку на горле. Откидывает голову, подаваясь на встречу. Тело отвечает удовольствием. Его мало и хочется ещё. Сегодня контроль отпустить нельзя, цель важнее. Двигается плавно, осторожно. А Фелагунд уже и стонать толком не может, дыхание перехватывает. Как же он кричит на пике, как сжимается невыносимо, у Саурона в глазах темнеет, одно резкое движение и самому бы не закричать. Обнимает, прижимает к себе, чувствует, как дрожит ещё тело. Сейчас. Аванирэ минуты три, как почти слетело. — Покажи мне свой город, — голос тихий, тягучий. Сейчас, пока разум толком не соображает. И Фелагунд подчиняется. Нарготронд, его гордость, оживает в памяти во всей своей красоте и неприступности. Высокие стены с бойницами. А там, сбоку, виден мост и дорога к городу. И правда красиво. Переходы, фонтаны, подземная река, залы с высокими потолками. Жаль, орки разграбят. Здесь он их почти удержал, там не сумеет, да и пытаться не будет, Мелькор не поймёт. А вот и дорога, единственный мост. Дыхание эльфа восстанавливается. Значит дальше не сегодня, позже, и это не мало. В сон клонит. Майрон рассмеялся, светло, звонко: — Тебя надо было шпионом в Ангбанд заслать, с твоими способностями. Финрод не слышит, он крепко спит. Ему снится родной Нарготронд, светлый, подернутый ноткой грусти. Дом, что больше не его. По щеке скатывается хрустальная слеза. Майрон зарывается носом в золотые волосы. Закончилось. Теперь пережить гнев, нет, ярость Мелькора и всё. Не убьёт, не развоплотит, оставит, ждать будет, когда Нарготронд падёт, упиваться будет его метаниями. Зато отвлечется, не заметит многого. Оно того стоит. И знать об этом Финроду до поры не надо. Ругаться потом будет. Главное, потом. Отпускать Майрона на Север в этот раз было тяжелее всего. Финрод словно чувствовал, добром это не закончится. И ведь самому нельзя с ним поехать. Майрон улыбался легко, беспечно, косился на Лютиэн. От этой ничего не скроешь — "Я прошу тебя, молчи. Пожалеть захочется, на запястья его посмотри, шрамы уже не уйдут. Надо и мне расплатиться. Ты волшебница, к наступлению на ноги поднимешь". "Только попробуй не вернуться" — прошипела эльфийка. А саму трясёт всю, только скрыть всё старается. Пришлось уцепиться мужу в руку, чтобы сдержаться. "Вернусь, хоть ползком, но вернусь. Ты ему потом меня убить не дай, когда он всё поймёт" — даже в мыслях смеётся, только тревоги много. Страшно ехать, страшно. Лошадь ровно бежит, сердце в такт бьётся. Сам так сыграл, всё сделал, Финрод не понял даже. Зато время выиграл. Осмотрел всё, чуть не войска пересчитал. Готовятся, только сейчас не ждут. Хорошо. А вот теперь к Мелькору. Именно этого он должен не заметить. И не заметит. Ноги сами несут. Выдохнуть. Перед казнью не надышишься.