i'll knock their teeth out

             я прочитал статьи.       я думаю вернуть завтра                                                 19:13              

      хорошо       21:47                  

             — я не была уверена, что всё будет так, как ты предсказал, но я доверилась тебе, и не зря! — риа опускает рюкзак рядом с диванчиком и садится на освободившийся край, когда санхёк двигается. она берёт протянутый её парнем стакан с коктейлем, и, поскольку все в сборе, они начинают отмечать.       — мы были чуть ли не единственными, кто поставил на наших! — их столик тут же взрывается одобрительными возгласами. санхёка как главную причину торжества хлопают по плечам и обнимают: выигрыш в этот раз получился значительно больше, чем в прошлый. даже «букмекеры» сначала удивились, когда они решили ставить не на региональных победителей, а на почти никому не известную команду.       выводы санхёка и основывались на этой характеристике: соперники почти исключительно действуют в рамках существующей стратегии и плохо импровизируют, поэтому противостоять игрокам, чьи матчи невозможно посмотреть, им должно быть тяжело. они могли бы выехать на своих навыках, но обе стороны мало чем различаются в уровне способностей, и в совокупности с другими факторами это дало ему наиболее вероятный вариант: их школа победит.       у санхёка пока хорошее настроение, и улыбаться и шутить удаётся лёгко, почти непринуждённо. через пару недель отборочные у женской команды, но ему не нужно о них волноваться: с тех пор как они связались с «букмекерами» в этом году, они договорились не участвовать в ставках, когда в соревновании задействованы они сами, и поэтому можно убрать капли для глаз к другим лекарствам и забыть вкус энергетиков.       они заканчивают поздно. их подбирает мама одного из одноклассников, хоть санхёк и, скрывая раздражение, настаивает, что дойдёт пешком — двадцать минут всего — и в машине «веселье» продолжается. ставки больше не упоминают — на них только намекают — и от этого атмосфера становится таинственнее, все фразы превращаются в многозначительные, игривые. уже измотанного санхёка вновь по очереди тискают — родительница, кажется, решает, что у него день рождения — и наконец отпускают.       папа, заметив его усталость, ничего не говорит и просто треплет по волосам, включает чайник, и санхёк устраивается с кружкой, печеньем и «путеводителем» в кресло, поджав ноги.       чтобы убедиться, что он ничего не пропустил, он внимательно вертит книгу в руках. судя по шапке, ей уже два года, но он первый, кто её читает. формуляр, что джэюн заполнял, был пустой, да и некоторые страницы ещё были склеены после печати. не исключено, что существуют другие книги об истории дома, которые санхёк просто не нашёл, но всё равно возникает вопрос: знает ли ёнкюн то, что он прочитал? книга наверняка многое от него утаила, и некоторые вещи проще спросить у домашнего, но вместе с тем, похоже, она рассказала ему недоступные многим тайны.       возможно, стоит дать её инсону, она пригодится для его писательства, но санхёк всё же не уверен, что они смогут вернуться и через неделю.       он решает проверить свою теорию в субботу, когда инсон сообщает, что не успел поесть, и предлагает зайти в рамённую.       — кстати, а почему «звёздные»?       ёнкюн отрывается от рассматривания меню.       — я не знаю. я тоже спрашивал, но мне всегда объясняли, что так принято, — он выглядит озадаченным, но через мгновение выражение его мордочки делается мечтательным. — мне кажется, просто звучит поэтически. космос — это же что-то малоизвестное, загадочное, и звёздные появляются из ниоткуда, словно падающие звёзды.       санхёк кивает, как будто удовлетворившись ответом, но на деле — тем, что теперь он не сомневается, что «путеводитель» почему-то всеми не читается, а информация в нём не является общеизвестной.       термин «звёздные» появился лет сто назад, до этого о них говорили просто «брошенные». ёнкюн частично прав в своём предположении — их в самом деле назвали в честь падающих звёзд — но основания для его выводов неверные. «звёздные» стало использоваться благодаря одному открытию, но оно, как и совершивший его человек, за эти года забылись. они хранятся, похоже, только лишь в «юнниверс», и санхёк понятия не имеет, как удалось эту информацию найти.       войд действительно, скорее всего, стремится к бесконечности, но это не значит, что в нём ничего нет.       — а сколько тебе лет? — ему внезапно становится любопытно.       — по вашему тринадцать.       — так ты ещё малыш! — он ухмыляется и проводит рукой по пушистой макушке. ёнкюн тут же выпускает когти, но санхёк, это и ожидавший, уклоняется.       — хорошо, что я вас больше не увижу, — ёнкюн бросает и отворачивается. он гордо молчит, пока не вспоминает приятные новости: — как раз, — его взгляд смягчается, — полиция арестовала подозреваемого. я уже соскучился по ночным прогулкам.       санхёк, ничего говоря, просто улыбается.       они бремя для ёнкюна. тот чувствует ответственность за то, что случайно привёл их в дом, но вместе с тем не может просто выгнать их. даже если бы санхёк не шантажировал его в тот раз, если бы они попросили пригласить их, ёнкюн поворчал бы, но согласился. именно поэтому они не могут сделать так ещё раз, не могут воспользоваться им, и инсон, написавший ему своим типичным шифром эту же мысль, тоже это понимает.       они его проблема, и санхёк знает, что, даже если решение ему не нравится, оно должно быть осуществлено.       — в прошлый раз? мы зашли в библиотеку, потом нашли это место, — инсон принимается рассказывать, когда ёнкюн беспокоится о том, что они делали, после того как он их оставил. — в библиотеке столько интересных книг! жалко, что я не смог бы унести все, что хочу прочитать… и джэюн очень классный!       — вам дали книги в библиотеке? — кот удивляется, и санхёк кивает, уточняя:       — а не должны были?       — нет, я просто… — он запинается. — я не думал, что вы действительно туда пойдёте.       санхёк смотрит на него пристально: ограничительные меры из-за непойманного преступника должны распространяться и на библиотеку, просто джэюн слишком мягкий?       — подождите, — ёнкюн настораживается. — только не говорите мне, что вы не взяли их с собой. срок сдачи — две недели, я в курсе, и если вы… — он чеканит тихо, но твёрдо. — если вы сейчас скажете, что мне нужно впустить вас на следующей неделе, чтобы вы могли вернуть книги, я больше никогда с вами не заговорю.       он поднимает глаза и выжидающе изучает то одного, то другого, не произнося ни слова.       санхёк переглядывается с инсоном.       — мы всё принесли, — тот открывает сумку и показывает ряд аккуратно стоящих томиков. он смотрит на санхёка: — да?       — да, — «путеводитель» вытаскивается из рюкзака — ёнкюн заметно успокаивается — и затем протягивается инсону: — полистай. я думаю, он будет тебе полезен.       — но…       — я пойду в библиотеку через пару часов. и тогда и сдам его. я хочу немного прогуляться один, раз мы сюда больше не вернёмся.       — нет, — ёнкюн отрезает.       — ты сам сказал, подозреваемого поймали, — санхёк парирует. — тем более, в библиотеке ты можешь найти всю мою информацию, а у инсона есть мой номер.       ёнкюн рассекает его взглядом. ему не нравится эта идея, но и насильно удерживать его он ведь не может. да и если санхёк на самом деле замешан в неудачном преступлении, если после его ухода что-то произойдёт, этим он сам себя и раскроет.       — ладно, — ёнкюн нехотя соглашается.       — тогда встретимся в четыре у библиотеки.       стоит им расправиться с едой и покинуть рамённую, санхёк коротко прощается и направляется к прокату велосипедов, что он заприметил в прошлый раз. обзаведшись аккуратным, но едва ли надёжным средством передвижения, он сверяется со своими записями. ему нужно к станции, а оттуда — вдоль путей, насколько он высчитал, примерно двадцать километров (в книге расстояние не приводится; только время, которое затратилось, — двадцать семь минут на мотоцикле при скорости от тридцати до сорока километров в час).       он огибает вокзал и забор до места, где железнодорожные пути, действительно совсем короткие, обрываются, ведя в никуда, — начинается войд.       санхёк слезает с велосипеда и вынимает скреплённые вместе несколько рулонов бечёвки. он привязывает её к фонарному столбу и решает держать в руке во время дороги, чтобы не упустить момент, когда она закончится. он взял самую тонкую, самую дешёвую, но даже так, с его ограниченным бюджетом, её хватит только на четверть маршрута.       устроившись на велосипеде, он включает gps и секундомер и отталкивается.       поездка напоминает прогулку, разве что по совершенно пустой местности, пока он не отъезжает достаточно далеко от дома. свет не попадает сюда, и санхёк оказывается в абсолютной темноте. даже излучение не окрашивает его в розовый, когда загорается велосипедный фонарь. он проверяет по карте, рисующей его путь, едет ли он по прямой, и, убедившись, всё равно не может избежать волнения.       у него нет возможности полностью оценить ситуацию и предсказать развитие событий — две основополагающие способности, на которых он строит свою жизнь. связь пропадает, у него не получится позвонить кому-то, если он потеряется, и вряд ли он найдёт обратную дорогу сам. он понятия не имеет, что скрывается в окружающем его отсутствии света и можно ли вообще было верить книге. но он знает, что ни в коем случае нельзя паниковать, и концентрируется на том, чтобы ни один из аспектов его плана не пошёл не так из-за его ошибки.       в какой-то момент страх неизвестности сменяется другим. если место, куда санхёк направляется, за сто лет повторно нашлось только при составлении книги, которая словно одновременно летопись и карта сокровищ, доступная кому угодно, но никому неведомая, выходит, войд и вправду фактически не исследуется на практике — только теоретически.       никак не предугадать, что появилось здесь за те два года, что прошли с момента написания «путеводителя». в нём утверждается, что научный консенсус заключается в том, что чем больше предметов они создают сами или приносят с улиц, тем меньше появляется «звёздных», но всё же о степени пустоты войда нельзя сказать наверняка.       беспокойные мысли успокаивают. санхёк отвлекается на проблемы местной науки, а потом и вовсе начинает тихо напевать любимые песни. вскоре он слезает, потому что канат заканчивается, и дёргает его легонько — держится.       остановившись, он ёжится. компактно сложенная зимняя куртка и перчатки срочно достаются из рюкзака, но помогают они мало. теплу неоткуда взяться, и санхёк не решается увеличить скорость: слишком высок риск всё испортить.       это может стать его ориентиром, он себя подбадривает. если заблудится и температура повысится, значит, он приближается к дому. при условии, конечно, что он не замёрзнет раньше.       едва слушающимися руками, неуклюжими ещё и из-за перчаток, он вынимает один из баллончиков с краской. пробует нанести её на войд, и, к его радости, в свете фонарика действительно возникает жёлтая полоса. он шагает из стороны в сторону возле неё несколько минут, однако пустота всё-таки не собирается от неё избавляться.       санхёк не уверен, полагается ли штраф за вандализм в войде, но он и так постарался минимизировать вред и поперву использовал верёвку.       напоминающая пунктир дорожка рисуется на глазах, время бредёт к трём, и телефон показывает пройденное расстояние — «20,7 км» — санхёк одновременно чувствует предвкушение и начинает нервничать.       он дрожит и с трудом продолжает движение, чтобы сосредоточиться, приходится прилагать большие усилия, и вряд ли он сможет проехать свыше двадцати пяти километров. его силы воли дальше уже не хватит. и, даже используемая не постоянно, краска скоро закончится. если он не найдёт кладбище здесь, по-видимому, он ошибся в расчётах или же в книге были неточности. ему в любом случае придётся поворачивать назад.                     «20,9 км»                     «21 км»                     «21,6 км»                     «22,3 км»                     «22,8 км»                     дорога перестаёт быть гладкой.       велосипед легонько встряхивает, и санхёк сразу же останавливается и слезает с него.       он ведёт его перед собой, и фонарик слабо освещает застывшие обломки. первый нашедший это место назвал его кладбищем звёзд, и санхёк поднимает их остатки. он пытается сделать пару фотографий со вспышкой, но по ним тяжело определить, что запечатлено. он всё равно широко улыбается: несмотря ни на что, его план удался, а джэюн не соврал (санхёк заодно может сказать ему точное расстояние для следующего издания).       он передаст эту информацию бесплатно: наука важнее его выгоды.       зажёгшись интересом, он обходит кладбище, изучает кусочки звёзд, которые и подарили новое название «выброшенным». он подбирает несколько крохотных осколков, чтобы сохранить на память.       возвращаться легче. довольный, он крутит педали с новыми силами, и, спрятав куртку, перчатки и бечёвку в рюкзак, выкинув пустые баллончики и вернув велосипед, он подбегает к библиотеке ровно к четырём.       никого нет у двери, и санхёк заглядывает внутрь.       инсон сидит с «путеводителем» на коленях и, заложив страницу пальцем, болтает с джэюном и ёнкюном.       — о! — заметив санхёка, он отрывается от разговора и, мельком опустив глаза на гид, протягивает его и сборник статей.       — я хочу всё сдать, — санхёк вручает книги джэюну, и тот весело и расслабленно идёт к стойке. оформляет документы, кладёт литературу в стоящую на столе стопку и задерживается взглядом на «юнниверс». он улыбается:       — понравилось?       вместо ответа из кармана достаётся зиплок с осколками, и улыбка джэюна становится мягче, счастливее.       — я выяснил точное расстояние, — санхёк сообщает и показывает результаты своей поездки. джэюн немедленно записывает их на блоке с заметками.       — спасибо, — он переводит взгляд с санхёка на книгу и неожиданно подходит с ней к инсону: — хочешь дочитать её?       — эм… — тот с сожалением смотрит на том в джэюновых руках. — мы больше не сможем прийти…       — э? почему? что-то случилось?       — мы… — санхёк начинает, но его в тот же миг перебивают.       — я объясню, — ёнкюн спрыгивает с лавки и бежит на другой конец зала, куда за ним растерянно следует джэюн. санхёк даже не пробует подслушать их, наверняка рассказ охватывает всё с самого начала, как они случайно попали сюда и настойчиво пытаются вернуться, и ёнкюн, скорее всего, попросит джэюна не приглашать их хоть какое-то время — инсон же уже успел с ним подружиться, а джэюн вряд ли откажет — чтобы точно-точно убедиться, что они не при чем.       инсон, получив неожиданный экстра-тайм, листает впихнутую ему книгу до момента, где остановился. не имея повода его беспокоить, санхёк направляется к ближайшим стеллажам и рассматривает названия. он попадает в раздел современной зарубежной прозы, открывает книги с конца и читает последние предложения.       — вот, — он слышит инсонов голос и возвращается.       — срок сдачи — две недели, — джэюн просто смотрит с улыбкой. — и при необходимости его можно продлевать.       — я…       — забирай, — он подбадривающе кивает и, когда инсон, радостный, прижимает «путеводитель» к себе, тянется, чтобы его обнять: — мы обязательно скоро увидимся.       он выглядит искренне уверенным в своих словах, и инсон заметно обнадёживается. далее наступает очередь санхёка: его тоже без спроса обнимают, прежде чем пообещать, что расставание не будет долгим.       санхёк не спорит, но он сомневается, что всё будет так, как предполагает джэюн.       конвоирующий их, ёнкюн прощается односложно и прохладно в ту же секунду, как они доходят до площади, однако санхёк останавливает его:       — можно один вопрос? — тот неохотно кивает. — цветок у джэюна на запястье — это запутанность?       — думаю, да. судя по корявости, рисовал явно не профессионал, — ёнкюн хмыкает.       — я прочитал про неё, и она показалась мне бесполезной. «любое изменение физиологического состояния одного запутанного человека, возникшее в результате внешнего воздействия, приводит к такому же изменению у другого или других». то есть если один сломает руку, то и у всех запутанных она станет сломана, но в этом нет никакого смысла. боль даже не делится между ними, а просто размножается. я не думал, что кто-то будет это делать.       даже возможна ситуация, когда человек, получивший серьёзные ранения, выкарабкается, а тот, с кем он запутан, если организм не справится, — нет. от этого какого-либо толка санхёк совсем не видит.       — идеи, которые сюда попадают, не всегда полезные или хотя бы не приносящие вреда, — ёнкюн огрызается. — мы их не выбираем, мы можем только придавать им смысл.       санхёк знает, о чём он: по сути своей абсурдна, запутанность стала показателем вечной привязанности среди друзей или влюблённых. пока все запутанные живы, её не разорвать. но он всё же не считает, что это стоит того.       ему больше не с чем ёнкюну докучать, и он смотрит на него и улыбается, прежде чем шагнуть в уже открытую дверь, лишь заметив:       — тебе бы тоже ту книгу прочитать.       осталось последнее прощание, и санхёк позволяет инсону вести его. ему интересно, что тот скажет, попытается ли за его счёт решить свою «проблему», и он просто мимолётно ухмыляется, когда тот искоса таращится на него и спешно поправляет сумку.       — прости, мне нужно бежать, я опаздываю на ужин с родителями, увидимся!       инсон не дожидается ответа, тут же разворачивается и едва ли не молнией отправляется куда-то. санхёк глядит ему вслед, и смех пробирает — он не сдерживается.       он мог бы подумать, что его анализ был ошибочным, но инсон, напротив, только что окончательно подтвердил его точность.       он поспешил не дать санхёку запереться на ключ и ещё и подпорку поставил.