i'll knock their teeth out

             за санхёком наблюдают.       он смотрит на время — до встречи с инсоном ещё двадцать минут — и как ни в чем не бывало сворачивает с широкой улицы, пролегающей через спальный район. ему повезло: работа после уроков закончилась пораньше, поэтому у него есть запас времени, чтобы разобраться с возникшей проблемой.       заказов в целом в настоящий момент мало. и у «лунатиков», и у «русалок» больше трёх недель была тишина, что неудивительно, ведь выводы санхёка необходимо было проверить, а потом провести чистку так, чтобы «русалки» заранее ничего не заподозрили. и также его не удивляет, что, стоит ему ожидающе прислониться к стене в переулке, скоро он видит впереди небольшой группы выцветшие красные волосы, уже подзажившее разбитое лицо и полный ненависти взгляд.       — ли давон! — парень рычит и сжимает кулаки, и санхёк вздыхает. нетрудно догадаться, что ему сейчас скажут, и слушать это у него нет никакого желания. — из-за тебя… из-за тебя!..       — я знаю, что ты недавно присоединился к «русалкам», но ты должен был усвоить, как всё работает, — санхёк выходит навстречу и говорит спокойно, скрывая нарастающее раздражение. — тебе наверняка сообщили, что я работаю независимо. если бы вы с «лунатиками» поменялись местами, все мои действия были бы такими же.       — наш план провалился из-за тебя! и всех, с кем я сблизился, избили! ты!.. — к нему подлетают и его больно впечатывают в стену. — блять.       — я не вмешиваюсь в ваши дела. я выполнил заказ и нашёл предателей, — санхёк кашляет и угрожающе процеживает: — если ты проебался, это твоя вина. и, судя по твоему лицу, тебе это уже объяснили.       «русалка» взбешённо кривится. он выбрасывает руку вперёд и тянется к горлу санхёка, но тот ударяет ребром ладони чуть выше локтя. парень шипит и прижимает конечность к себе, но санхёк не даёт ему передышки. он целится в плечо. «русалка» пятится и вбирает ртом воздух. и тотчас падает — санхёк бьёт голенью в бедро.       его, однако, всё равно не оставляют в покое. стоит ему скинуть рюкзак, тут же приходится уклоняться от непрекращающейся череды ударов. девушка примерно его роста, но быстрее и ловчее, и он всё-таки пропускает один. атаки начинают сыпаться и с других сторон. шестеро на одного — не очень честно, санхёк думает, когда чувствует боль в районе живота, но это неважно. любую ситуацию нужно использовать для своей выгоды.       они явно захотят свалить его на землю: бить всем вместе, пока он стоит, не выйдет. пока что — для начала — его оттесняют к стене, чтобы лишить манёвренности, но он и не особо против. держится на достаточном расстоянии, чтобы не быть зажатым, и не позволяет себя окружить.       он перехватывает слишком медленный замах и тянет замешкавшегося на себя. одно движение ногой в живот, и парень скрючивается — санхёк отпихивает его в сторону двоих его напарников, и те не успевают среагировать, на некоторое время оказываясь выведенными из драки.       приходит очередь нанёсшей ему удар. у неё хорошие рефлексы, и она легко уклоняется — санхёк едва избегает её контратак. он принимается чередовать реальные выпады с фальшивыми. это энергозатратно, но она вскоре путается, получает симметричный хук в челюсть: ему ещё придумывать оправдание перед папой, где он умудрился лицо поранить. она отшатывается, и он бьёт ещё раз — она цепляется за стену и сползает на асфальт.       следующий нападающий делает знакомый манёвр: шаг чуть в сторону, чтобы создать импульс и увеличить силу атаки, но санхёку достаточно выставить колено. парень вскрикивает и хватается за повреждённую голень. после этого он и не пытается представлять угрозу. боковым зрением санхёк замечает движение и скорее инстинктивно прикрывается локтем — останавливает хай-кик, и уже другая девушка раздражённо цокает. она сохраняет дистанцию и пробует пробить его защиту ещё раз, но он сгребает её за толстовку и дёргает на себя. потерявшая равновесие, она по инерции делает пару шагов вперёд, пока не вскрикивает и не прячет за ладонями слезящиеся глаза, когда он ударяет лбом по её носу.       он едва успевает выпустить ткань, как в лицо бросают горсть земли, его толкают к стене. он больно стукается затылком, и в голове всё мутится, он слышит радостные крики стоящего где-то поодаль последнего, приглушённые болью, когда его хватают за волосы и, судя по всему, намереваются приложить о стену ещё раз, но санхёк вцепляется в держащую его руку и начинает вести мизинец в сторону — парень сразу отпускает его, и санхёк, ориентируясь на смутные силуэты, со всей силы ударяет ногой ему в бок, лишая возможности продолжать.       у него не получается очистить глаза — больше ощущает, чем видит, как на него наступают, и уклоняется, отказываясь сзади единственного оставшегося противника, излавливает его руку и заводит её назад, вдавливая его в стену.       тот не планирует сдаваться. дёргается, силясь вырваться, и резко бьёт затылком санхёку по лицу — тот зажмуривается и кашляет, чувствует кровь во рту, но не даёт освободиться.       наоборот, он тянет парня на себя и затем впечатывает его в стену опять — тот давится воздухом и хрипит, и санхёк повторяет, пока не убеждается, что тот держится на ногах только благодаря его хватке. он наклоняется к нему и произносит ровно, медленно:       — не смейте больше трогать меня.       он отпихивает парня от себя, и тот с шумом падает. санхёк сплёвывает кровь. проведя по губам ладонью, он трёт глаза и смотрит на помявшуюся одежду. он поправляет вылезшую из брюк рубашку, отряхивает следы на бёдрах и щиколотках и, закончив, убирает растрепавшиеся волосы назад, запрокинув голову. вдыхает.       — вау, — знакомый голос раздаётся, и он тут же глядит в его сторону. инсон, застыв на входе в проулок, таращится на него восхищённо, приоткрыв рот и не сводя глаз, и санхёк наклоном головы показывает ему скрыться, чтобы его не заметили и у него не возникло проблем. он внимательно изучает напавших, но не похоже, что кто-то из них решит попытаться ещё раз, и, подобрав рюкзак, выходит из переулка следом.       — э… — инсон ждёт его, оперевшись о стену, и смотрит всё так же. — привет. ты в порядке?       санхёк трогает челюсть — больно — и щупает нос. ему везёт, тот не сломан, и он касается затылка: крови нет.       — да, — он спокойно улыбается. — мне нужно только привести себя в порядок.       они проходят несколько улиц, чтобы наверняка избежать требования реванша, и он вытаскивает из рюкзака косметичку. под пристально-взволнованным взглядом смачивает ватный диск перекисью и, открыв небольшое зеркало, промывает раны на лице и затем переключается на руки. привычно щиплет, и он не обращает на это внимания, сосредоточенно продолжая работу, пока не удаляет всю кровь и не дезинфицирует повреждения.       — я готов, — сложив всё обратно, он с серьёзным видом становится перед инсоном, словно военный. — что ты хотел показать?       — а, точно, — тот указывает на дорогу, и они начинают идти. — я собирался вчера в «loom», но потом вспомнил твой совет и, немного не дойдя, свернул в какую-то аллею. там, оказывается, есть парк — я про него вообще не слышал — и планетарий. было уже поздно, и вдвоём в любом случае интереснее, так что вот…       — мне кажется, я никогда не был в планетарии, — санхёк задумчиво произносит. он вновь касается челюсти: место удара всё сильнее охватывается ноющей болью.       — может, в больницу? — инсон останавливается. — я… прости, что я не помог. репетитор закончил занятие пораньше, и я решил пойти тебе навстречу, а потом услышал твой голос, увидел драку и… и не смог ничего сделать. я… — он подбирает слова. — засмотрелся?.. — санхёк хихикает. — нет, не в смысле, что мне нравится, когда кого-то бьют! просто ты выглядел таким крутым! …красивым. больше, чем обычно.       санхёк хмыкает и неловко косится вбок. он пользуется тем, что инсон с неуверенным видом замолкает, и решает отвечать выборочно.       — ты поступил правильно, оставшись в стороне. было бы опаснее, если бы ты вмешался, — он говорит честно, и тот кивает. сам в курсе, что в драке от него не было бы никакого толка. санхёк наконец с удовольствием меняет тему: — давай зайдём в «loom». я хочу молочный коктейль.       холод немного притупляет боль, а сладкий вкус позволяет отвлечься, и он опускается на стул, пока инсон забирает свой заказ у кассы. санхёк понимает, почему тому нравится это кафе. пастельно-розовые стены и ламинат, выкрашенные в похожий цвет столы и стулья, малиновые оконные рамы и двери, растения в кремовых горшках — он идеально вписывается во всё это со своими персиковыми волосами и постоянными розовыми толстовками.       когда он приводит санхёка сюда впервые, это место сразу же напоминает тому о доме. можно было бы решить, что существует ещё один вход, если бы не отсутствовали блики и переливания красок и они сами не остались бы прежними. он говорит об этом инсону, и они смеются: тот так привык к этому месту, что даже не провёл параллель.       — а-ах, как же вкусно, — присоединившись, инсон устраивает руку на спинке стула и запрокидывает голову, прикрыв глаза.       санхёк хихикает.       реакция инсона искренна. он не отрывается от напитка и широко улыбается, подцепляет разноцветные маршмеллоу и слизывает с трубочки сливки. он поднимает взгляд:       — хочешь попробовать?       санхёк пожимает плечами и достаёт ещё одну трубочку из стоящего на столе стакана. инсон передаёт ему кофе.       — только он горький, — он предупреждает, но санхёк уже с любознательностью естествоиспытателя делает глоток. инсон тут же начинает смеяться: выглядящий переслащённым напиток оказывается противно терпким, и санхёк жмурится и кривится, ворует маршмеллоу, чтобы как-то заглушить вкус, и отодвигает подальше злосчастный стакан. инсон в качестве утешения опускает с помощью зубочистки ещё несколько белых квадратиков на кусочки клубники.       они не задерживаются в кафе. вскоре возвращаются до поворота к аллее, узкой, с редко посаженными деревьями, но довольно длинной. по обе стороны сверху протянуты гирлянды с круглыми лампочками — ещё более поздним вечером картина наверняка совсем чудесна — а вдалеке санхёк видит светящееся здание со входом в форме звезды.       — как тебе? — инсон ловит его взгляд и, различив в нём завороженность, улыбается. — красиво?       санхёк кивает и спешит вперёд — инсон бросается догонять.       планетарий встречает их вывеской со временем работы с двенадцати до десяти и закрытой дверью. санхёк дёргает ещё раз — результат такой же.       — может, сотрудники отошли, — он предполагает, и инсон ступает впритык к двери, стремясь что-то рассмотреть за стеклом.       — не похоже, что он работает, — он наконец заключает. санхёк тоже заглядывает: касса закрыта роллетами, а всё видимое пространство заполняют клеёнки и коробки, строительный мусор. он кивает и собирается предложить просто заняться чем-то другим, когда инсон начинает, внимательно осматривая, обходить здание.       — ты чего?       — я тебя пригласил, а он закрыт…       — и теперь ты хочешь устроить проникновение со взломом? — санхёк шутит, но то, как сосредоточенно тот размышляет над его словами, вызывает опасения. — пойдём.       — подожди, давай посмотрим, где ближайший планетарий, — инсон немедленно вытаскивает телефон. — мы же договорились о пла…       — всё нормально, — санхёк говорит серьёзно, но этого оказывается недостаточно. инсон кажется обескураженным и мрачнеет, по-видимому, быстро пытается придумать, как спасти ситуацию, но так он рискует сделать её ещё хуже. — планетарий перенесём на следующий раз, — он указывает головой на дорогу. — пойдём.       инсон не двигается и смотрит на него неотрывно, и он также не отводит глаза.       — всё в порядке, — он улыбается. — я не расстроился.       — точно? — инсон выглядит так, словно ему выносят приговор, и санхёк часто кивает.       — можно посидеть у тебя, как в прошлый раз? — он не уверен, что у него сейчас найдутся силы на что-либо ещё.       — конечно. родители, как всегда, будут на работе допоздна, так что оставайся, сколько захочешь, — инсон улыбается, и сверкающее здание гаснет за их спинами.       они идут обратно другой, более длинной дорогой, чтобы точно не столкнуться с напавшими, и, оказавшись внутри просторного двухэтажного дома, санхёк первым делом направляется в ванную. он снимает рубашку и пристально изучает себя в зеркале: живот и спина в синяках и кровоподтёках, но медицинское вмешательство не требуется, он заключает. с мазью в течение недели пройдёт.       он возвращается и садится на край кровати, пока инсон прибирается после занятия. мягкость и тепло расслабляют — усталость проявляется слишком отчётливо, окутывает, не сдерживаемая, и, закрыв глаза, он падает назад, немного подпрыгивая на упругом и приятном матрасе и через несколько секунд — ещё раз, когда инсон так же устраивается рядом.       санхёк ничего не говорит и просто лежит, растворяясь в уютной кровати и тишине. он не спит и не дремлет, но мысли плывут лениво и случайно выбирают темы, и напряжённость улетучивается с каждым вздохом.       инсон не нарушает сложившуюся вокруг него атмосферу. он как будто замирает, никак не напоминая о себе, и санхёку кажется, он и вовсе исчезнет, если, прежде чем открыть глаза, он о нём забудет.       он даже не может определить, сколько они так лежат: время останавливается вместе с ними.       матрас пружинит вновь: инсон поднимается и через эскизы мгновений осторожно садится обратно. комнату наполняют мягкие карандашные штрихи, лёгкие, словно грифель едва касается бумаги. санхёк чувствует, как проваливается глубже.       он отпускает это состояние, только когда тело начинает испытывать дискомфорт и требует сменить положение, и поворачивает голову. инсон дёргается и закрывает набросок, полуулыбается неловко и криво.       — ладно уж, храни свои секреты, — санхёк машет рукой, и тот смеётся.       живот ноет при попытке подъёма, и он неожиданно вспоминает другого страдающего.       — у тебя… у тебя больше не было болей, как тогда? — он садится, скрещивая ноги.       — э… — инсон опускает взгляд. — были. но сейчас их уже нет, — он улыбается. — я не знаю, прошли ли они сами по себе или я просто перестал замечать их. но мне больше не больно. возможно, я просто был создан таким.       — создан? — инсон не похож на религиозного человека. значит…       — ага. ты же тоже об этом думал, да?       санхёк молчит несколько секунд, прежде чем кивнуть.       — джэюн утверждает, что уличные могут пройти только одновременно вместе с кем-то из домашних и только по приглашению, вербальному или нет, но чётко выраженному. у нас не было ни того, ни другого.       — точно, — инсон собирается с мыслями. — …ты не хотел вернуться?       — нет. я и так уверен, что это правда, — санхёк хмыкает. — это слишком многое бы объяснило. я не помню ничего, что было до того, как папа нашёл меня на улицах сеула четыре года назад. полиция не смогла отыскать моих родственников, а воспоминания не возвращались — я знал только своё имя — и он усыновил меня. врач предположил, что амнезия вызвана какими-то ужасными событиями, которые мозг заблокировал. может, родители погибли или же меня выкинули: меня ведь никто не искал. я каждый вечер записываю видео, где рассказываю, что произошло за день, на случай рецидива, но, видимо, это всё зря, — он смеётся. — я ничего не помню, потому что мне просто нечего помнить.       — санхёк…       — мне не нужны доказательства, я и так не сомневаюсь в этом, но… — он хмурится. — я не чувствую себя домашним. я живу здесь, на улицах, и я не хочу подтверждать, что я ненастоящий, выброшенный, просто так. это нерационально.       — очень странно, но у меня есть воспоминания, — направленный на него мягкий и задумчивый взгляд инсона преображается. становится похож на тот, с которым он рассматривал войд. — они смазанные и редкие, и я бы даже не назвал их в прямом смысле воспоминаниями. это скорее ощущения воспоминаний? я никогда не смотрел «анпанмана», но, стоило тебе про него сказать, в голове сразу всплыли и заглавная песня, и некоторые моменты оттуда.       — а «покемоны»?       — нет, это я всё прошёл, посмотрел и прочитал. я рассудил, что, раз я мало что помню из своего детства, мне стоит попробовать вещи, которые были популярны в тот момент, и мне правда понравилось, — он улыбается. — по-моему, я тоже появился четыре года назад. у родителей нет моих фотографий до этого времени, а у меня нет чётких воспоминаний.       — как они это объяснили? что это та травма?       — да. мне кажется, как минимум один из них домашний, но они оба знают о существовании дома и там меня и нашли. не знаю, почему они скрывают это. просто сказали, что я так серьёзно подрался, что повредил голову и потерял память, и заставили пообещать больше так не делать. дальше ты в курсе.       — убили двух зайцев, — санхёк фыркает.       — точно.       — ты ведь не красишь волосы? — он смотрит на персиковые прядки. они определённо отрасли за этот месяц, но корни не потемнели, а оттенок никак не изменился.       — нет. спасибо создателю за красивый цвет, — инсон широко улыбается. санхёк чувствует, что отвечает тем же. они молчат какое-то время, пока инсон не решается продолжить. — я тоже не сомневаюсь, что я звёздный, и я хочу вернуться, чтобы понять, откуда взялись эти отголоски воспоминаний. знаешь… — он водит пальцем по тыльной стороне ладони, охватываемый меланхолией, — я как-то вспомнил собаку из детства. и, когда я поделился этим с родителями, я думал, они будут рады, что память восстанавливается. и они действительно сделали вид, что так и есть, но ты бы видел, с какими лицами они переглянулись. они же знали, что не было и не могло быть никакой собаки, но я уверен, это воспоминание настоящее. я не знаю, откуда оно взялось, но я его не придумал.       — какой у тебя план?       — я собирался попросить помощи у джэюна. вряд ли есть кто-то, кто понимает дом лучше его.       — согласен. ёнкюн не знал ни о звёздных, ни о правилах приглашения, иначе он сразу бы догадался, что мы домашние. он сообразил, только когда ты сказал, что мы взяли книги в библиотеке.       — точно. я и стал подозревать, что либо мы оба, либо кто-то из нас домашний, если только дело не в том, что джэюн слишком добрый, когда он сперва проверил нас, а потом оформил книги. нет ведь никаких гарантий, что уличный принесёт их через две недели.       санхёк издаёт смешок.       — я так волновался, что мне не дадут «путеводитель» из-за того, что я уличный, что я даже не обратил на это внимания, — он признаётся, и его озаряет: — ёнкюн наверняка решил, что мы разыгрываем спектакль, будучи на самом деле домашними, и попросил джэюна не говорить нам.       — да-да-да! так вот… я попробовал недавно связаться с джэюном, но на сообщения он не ответил, а при звонках говорится, что абонент недоступен. возможно, он уехал, уже же ноябрь, нечётный месяц.       — или что-то случилось.       — или так. …я собираюсь вернуться и всё выяснить.       санхёк смотрит на него. инсон начнёт действовать в любом случае, ему нужно это, независимо от того, согласится он на его невысказанное предложение или нет.       санхёк знает, что на самом деле умно подменил понятия, заявив, что возвращаться в дом нерационально. если он понимает, что он звёздный, нерационально не признавать это и надеяться на обратное. он может не чувствовать себя домашним, но этот факт никак не изменить, поэтому он сейчас должен решать, основываясь не на искажённой рациональности, а на том, хочет он помочь инсону или нет.       — пойдём, пока библиотека не закрылась.       — уверен? — инсон выглядит одновременно готовым вот-вот улыбнуться и переживающим.       — да, — санхёк, разминая ноги, слезает с кровати. — я слишком дорожу собой, чтобы врать себе.       инсон немедля поднимается.       мир встречает их тишиной и прохладой, мягким светом фонарей и шорохом возвращающихся домой машин. шагать спокойно и приятно, пока они не оставляют спальный район. улицы за его пределами полны спешащих людей, и кто-то из них неизбежно толкает санхёка, и он налетает на инсона. живот вспыхивает болью, и он отворачивает лицо и резко вдыхает, задерживает дыхание, зажмуривается.       он тут же чувствует руку на плече, стискивающую ткань — его приобнимают, по-видимому, стараясь так заслонить от толпы — и инсон утягивает его в узкое пространство между зданиями.       — ты в порядке? — он сразу отстраняется.       санхёк кивает:       — просто задели синяк. уже не болит.       — окей, — инсон осматривается. — можем пройти здесь, через дома.       — хорошо.       санхёку кажется, что так, по стёртым и непротоптанным дорогам, они добираются гораздо быстрее, и знакомая парковка появляется в поле зрения минут через двадцать.       — я буду думать, чтобы дом тебя не впустил, — инсон серьёзно обещает, и санхёк расплывается в улыбке.       — рассчитываю на это.       он попробует присоединиться к инсону через несколько минут — вдруг джэюн ошибается? — и просто наблюдает, как тот подходит к проулку, оборачивается, и улыбается, и, сделав шаг вперёд, исчезает.       санхёк смотрит на часы.       он отсчитывает время и, хоть и знает, что сейчас произойдёт, не может избежать волнения. у него больше не получится пытаться обманывать себя, и он чувствует облегчение: ложь, манипуляции и притворство, направленные на самого себя, требуют слишком много энергии, но приносят слишком мало пользы.       он ступает в проулок спустя ровно две минуты, но, стоит всему перед глазами окраситься в розовое, на него тотчас налетают и его выталкивают обратно.       он вопросительно глядит на инсона, но тот мнётся и ничего не говорит, лишь протягивает листовку, где изображён он, санхёк, только старше, и выведено:              

      внимание!       разыскивается       ли санхёк (27)