i'll knock their teeth out

             — что читаешь? — папа спрашивает, когда санхёк переводит взгляд с экрана на окно, чтобы понять, сколько им ещё ехать.       — ничего особенного. мы с инсоном пару недель назад обсуждали философские концепции о природе времени, и по одной из них он начал писать историю. ты слышал про растущий блок? — он кратко объясняет, что это, когда ыну отрицательно машет головой. — главный герой, магнус, — учёный, который хочет совершить невозможное. мы знакомимся с ним, когда ему десять. как раз произошло одно из важнейших достижений науки — подтвердили, что их вселенная представляет собой растущий блок, и магнус решает, что он пойдёт дальше: докажет, что существует множество подобных блоков и путешествия между ними осуществимы. потом таймскип до момента, когда он уже учится в университете. его называют студентом способным, хоть и немного прямолинейным и даже грубым, но растрачивающим свои возможности на бесполезные фантазии. затем мы встречаем его ещё лет через пятнадцать. он стал одним из самых молодых профессоров престижнейшего университета страны, студенты и остальные преподаватели его или обожают, или ненавидят за его строгость, увлечённость наукой и нетерпимость к глупости, на его лекции невозможно попасть, он сделал несколько значительных открытий, а его теорию о мультивселенных все считают просто небольшой причудой, детской мечтой, которую нельзя воспринимать всерьёз. и в конце первой главы он выводит доказательство существования других растущих блоков.       — звучит интересно, — папа улыбается. — я бы почитал такое.       — я уточню, можно ли распечатать тебе, когда инсон закончит. заодно попрошу автограф за предзаказ.       — спасибо, — он смеётся, прежде чем отвлечься на таксиста, указывая, где их высадить.       стоит им выйти, их тут же заглатывает толпа. их окружают крики и песни, разноцветные футболки с эмблемами клубов и спонсоров, знамёна, запах алкоголя, и санхёк старается не потеряться, пока вертит головой, чтобы увидеть всё-всё.       он замирает, когда, уже внутри, преодолев длинный коридор, они ступают к трибунам.       поле огромно.       санхёк знал, что оно большое, но съёмка не передаёт атмосферу, не вызывает те же ощущения, как сейчас: когда они предстают перед просторной площадкой, почти что бескрайней, смотрят на неё, поднимаясь, а она как будто совсем не уменьшается.       они занимают свои места, и санхёк совершенно заливается эмоциями. они, по-видимому, пытаются соответствовать месту. перед огромным полем становятся сильнее и ярче, он стоит, самозабвенно впитывая всё, громко радуется, когда их команда ведёт успешную игру, и бурно негодует, когда соперники преуспевают.       — тебе нравится? — папа спрашивает, перекрикивая разгорячённых фанатов, после того как объявляют перерыв и команды скрываются в подтрибунных помещениях.       — очень, — санхёк чувствует, что сейчас переливается счастьем, и, смотря на него, ыну расплывается в тёплой улыбке.       — я рад. если хо… — он прерывается, потому что откуда-то с их сектора на поле летит фальшфейер.       через проход от них — места фанатов другой команды. после броска с той стороны раздаются возмущённые возгласы и оскорбления, на них отвечают тем же. санхёка задевают, когда кто-то разъярённо направляется к соперникам. несколько человек оттуда, похоже, только этого и ждут. начинается драка.       он сразу же незаметно прикрывает папу собой и выжидающе наблюдает.       стоящий шум оглушает, крики с обеих трибун заполняют всё, многие вскакивают, поддерживают своих, и это только распаляет конфликт: он не затихает, хоть полиция уже спешит к ним. кого-то валят на пол, обычный зритель, задетый, тоже падает. он едва не ударяется головой о ступеньки, отделывается вроде просто ушибами и с помощью остальных поднимается, но санхёк не собирается допускать даже царапины, если дело касается ли ыну.       он не может расслабиться, и после того как зачинщиков уводят полицейские, а игра возобновляется. он знает, такое случается, это обычность футбольных матчей, но всё равно настрой с восторженного меняется на настороженный, и у него уже не получается переключить режим.       — хей, — папа улыбается ему. — всё закончилось. а если что-то опять произойдёт, я защищу тебя.       санхёк хихикает и расплывается в улыбке. о себе он переживает в последнюю очередь, и его защищать уж точно не надо. (да и не получилось бы у него это сделать: ыну хилый и довольно слаб здоровьем, зимой санхёк постоянно по аптекам за лекарствами бегает.)       папа обнимает его за плечи, как ни в чём не бывало комментирует ситуацию на поле, шутит, и санхёк понимает, что смеётся и напряжение спадает. он позволяет себе вновь сфокусироваться на игре — как раз их игроки в нападении — и постепенно отпускает случившееся. к середине второго тайма очарованность разгорается сильнее прежнего.       ни одна из сторон так и не открывает счёт к моменту, когда комментатор объявляет, что до конца матча осталось несколько минут.       обе команды оживляются. санхёк не сводит глаз с поля: опасная ситуация, прорыв соперника с центра, ошибка их защитника, все трибуны задерживают дыхание — вратарь останавливает мяч.       положение резко меняется. команда, за которую они болеют, начинает контратаку. зрители на их секторах радостно и поддерживающе шумят, машут знамёнами и фальшфейерами, не ощущая усталости, как бурлящее красно-белое море.       противники пытаются организовать защиту, но без толку. нападающие игроки без мяча растягивают оборону: заполняют свободные зоны. кислород ускользает вслед за временем, остаётся меньше минуты…       шестой номер попадает дальним ударом в «девятку».       мир становится красным.       трибуны взрываются ликованием, но санхёк не слышит. перед глазами словно застыли последние несколько секунд игры, восхищение и сплав впечатлений не дают мыслям формироваться, пока взгляд не переводится на папу — тот с довольным выражением смотрит в ответ. в это мгновение все эмоции неизбежно подавляются одной, главной. санхёка переполняет счастье: они всё-таки смогли увидеть подобное вместе.              — поедим? — папа предлагает, когда они, сделав фото на память и дождавшись, пока все спустятся, покидают стадион.       санхёк с радостной улыбкой кивает.       — в том кафе, что тебе нравится? — оно как раз недалеко от дома, и, хоть это малозаметно, папа уже выглядит уставшим — ожидаемо, учитывая, что он вчера допоздна задержался на работе. все ближайшие заведения наверняка забиты, и гул и духота в них вряд ли будут способствовать восстановлению сил.       — разве можно сдаваться на полпути? — ыну с улыбкой восклицает. — не хочешь испытать всё?       санхёк смеётся: плохой опыт — тоже опыт, и если тому так хочется, он не будет настаивать на обратном. они с трудом втискиваются в первый попавшийся ресторан.       внутри шумно и тесно, красно-бело, как будто они никуда не уходили, и, предупреждённые, что еду придётся ждать долго, они занимают крошечный стол.       — как тебе игра?       — замечательный матч! — папа улыбается. — интересный и напряжённый. я рад, что мы на него пошли.       — я тоже! у меня всё ещё перед глазами тот гол в конце.       — понимаю! зуб даю, это было одно из самых ярких событий сезона.       — да! а ещё тот сейв в первом тайме, — санхёк восторженно припоминает. у него до сих пор мурашки.       — абсолютно. прекраснейший момент! кстати, ты ведь был прав. наши выиграли и со счётом один-ноль. уверен, что не хочешь, чтобы мы ставили на что-то?       — нет, — он мягко смеётся. — я… ой, подожди, пожалуйста, — телефон вибрирует, и он, не переставая улыбаться, принимает вызов: — привет! я сейчас с папой, я перезвоню, хорошо?       — а… да, конечно, извини… — инсон растерянно бормочет и прощается. санхёк продолжает свою мысль:       — мне ничего не нужно. у меня всё есть.       — иногда невредно просить большего, — папа замечает, ласково на него смотря.       — хорошо. но сейчас и правда ничего такого не приходит в голову.       санхёк понимает его. ыну завёл этот разговор, потому что действительно любит его и не против делать больше для него, но санхёк старается не быть обузой, тому ведь и так тяжело. однако расстраивать его он тоже не стремится, поэтому улыбается:       — хотя вообще есть то, что я хочу, но тогда ты скажешь, что нужно просить то, что ты вряд ли просто так получишь.       папа хмыкает и расплывается в тёплой улыбке:       — да, мы обязательно скоро сходим ещё на какую-нибудь игру.              санхёк, переодевшись, заваливается на кровать и набирает инсона.       — привет! — тот отзывается спустя пару секунд и после ответного приветствия поясняет: — я хотел спросить твоё мнение о первой главе. конечно, это ещё только черновой вариант, и многое может измениться, но основные, главные моменты — вряд ли, поэтому как тебе?       — мне нравится, как ты пишешь, — санхёк сгибает ноги в коленях и устраивает одну на другой. — твои персонажи очень понятные.       — ты имеешь в виду, они клишированные? — инсон беспокоится, и он тут же объясняется:       — нет, я не об этом. ты можешь всего несколькими точно подобранными словами рассказать о персонаже больше, чем иногда содержится в нескольких страницах.       — а-а-а, окей-окей. спасибо.       — мне нравится магнус, — он продолжает. — мне нравится, что он не из тех персонажей, что выглядят холодными и жёсткими снаружи, а на самом деле мягкие внутри. он кажется холодным и жёстким, и он такой и есть. у него нет мягких сторон. мне нравится это.       — ты кажешься таким же.       — вот именно, что кажусь, — санхёк фыркает, и инсон смеётся.       — магнус амбициозный, жёсткий и отчуждённый, и я хочу посмотреть, куда его заведёт история. вто… ты не против послушать спойлеры?       — нет.       — второй персонаж — демиан. он преступник: вор, возможно, убийца — я пока не уверен. он расчётливый и безжалостный, готов идти по головам, абсолютный эгоист. он сделает всё, чтобы выжить, так что, думаю, он не будет «убийцей» убийцей, но мне придётся прописать, как он убивает. его жизнь для него важнее всего. если будет необходимо убить кого-то, чтобы выжить, он сделает это. он попытается использовать магнуса, манипулировать им.       — как? очевидно, что с магнусом это не сработает.       — магнус влюбится в него.       санхёк удивлённо замирает.       — он влюбится в него, и демиан из тех, кто только берёт, поэтому он постарается выжать из магнуса всё, но магнус устроен по-другому, магнусу не нужно ничего от других, и при этом он сам не собирается отдавать, он просто любит, ничего не прося, но и ничего не предлагая. мне любопытно, как будет развиваться их динамика, — инсон тараторит. и замечает из-за его молчания: — это странно?       — …нет. наоборот, звучит интересно.       — да? — он ощутимо успокаивается. — тебе скидывать следующие главы?       — конечно! — санхёк фыркает. — я хочу узнать, чем закончится история магнуса.       — я думаю сделать два тома. первый том будет состоять их двух частей. если это печатная книга, то с одной стороны будут главы о магнусе, а если перевернуть — о демиане, и в середине книги, в конце своих глав, они наконец встретятся. после этого — второй том.       — не помню, чтобы я встречал такое… мне нравится эта идея.       — я тоже решил, что я гений, когда это придумал, — инсон смеётся, и санхёк улыбается. он уточняет:       — ты уже знаешь, какой будет конец?       на несколько секунд устанавливается тишина. она заполнена мыслями, но они не придают ей тяжести. лишь скользят в её пределах, словно облака за окном, бегущие по небу и постепенно укрываемые темнотой.       — нет. я хочу, чтобы они сами двигали историю. я представляю в общих чертах, что может произойти, но всё определять будут они сами. мне очень любопытно, как они закончат. они ведь оба не лучшие люди, а вместе — ещё хуже, — санхёк хихикает, и инсон, судя по голосу, расплывается в улыбке: — я серьёзно. магнус похож на лёд. он не изменится, что бы ни случилось, но все его спорные черты: амбициозность на грани с одержимостью, зацикленность, упрямство, циничность, эгоизм — будут доведены до крайности. и он сам будет пробуждать в демиане всё самое плохое. полагаю, в какой-то момент демиан поймёт, что магнусу абсолютно неважна взаимность. он будет любить его, даже если демиан забудет о его существовании. магнусу нужна не любовь демиана, а его собственная эгоистичная любовь к нему, и это даст демиану карт-бланш. магнусом бесполезно манипулировать, но если не дать ему возможности любить себя, магнус сделает что угодно. я пока только не решил, как это будет, но, мне кажется, демиан найдёт способ, — он смеётся. — мне вообще над многим ещё нужно подумать. ты, наверное, заметил, что мир пока ещё очень бледный. я даже не знаю толком, как выглядят герои, что уже говорить о вселенной… я только сегодня начал составлять подробное описание персонажей и лор… я хочу попробовать нарисовать сейчас магнуса.       — тогда до…       — подожди!.. можешь поговорить со мной, если ты не занят? — инсон взволнованно прерывает его и замолкает.       уже довольно поздно, а санхёку ещё записывать видео, и к тому же он хотел перед сном почитать новости…       — ты можешь просто отказать мне. необязательно придумывать оправдания.       — разве я бы чувствовал необходимость придумывать оправдания? — санхёк фыркает, и на другом конце звонка раздаётся смешок. — я собирался предупредить, что не смогу надолго.       — а-а, окей-окей, — инсон включает громкую связь — становятся слышны стук ящиков и шорох бумаги. — как футбол?       — …круто. эм… — санхёк размышляет, насколько подробно стоит отвечать. — была пара запоминающихся моментов. например, в самом конце… — он всё же пересказывает последние минуты игры. — я никогда не испытывал такой восторг!       — не думал, что футбольный матч может звучать так весело, — инсон признаётся.       — ощущения очень отличаются от просмотра записи. если нравится этот спорт, точно стоит сходить хоть раз. но сомневаюсь, что тебе, например, было бы интересно.       — думаю, я бы нашёл, куда смотреть.       — …во время перерыва началась драка, так что, пожалуй, ты прав.       — драка? — инсон удивляется. — ого, мне казалось, такое только в фильмах бывает. жаль, меня не было, я бы там… — он заявляет самоуверенным голосом.       — а, а, инсони, ка-акой же храбрый ты, — санхёк, хихикая, напевает переделанный «марш анпанмана», и инсон заливается смехом и присоединяется:       — а, а, справедливость давайте защити-и-им!       он получает заслуженные аплодисменты и санхёков хохот и, судя по звуку, убирает карандаш в сторону.       — я набросал магнуса. осталось только добавить цвета… каким ты представлял его, когда читал?       — никаким, — глаза сами по себе притягиваются к листам с рисунками возле ноутбука. — я пришёл к выводу, что ты наверняка мне его потом покажешь.       — спасибо, — голос пробивается сквозь шум от открытия металлической коробки, по-видимому, с карандашами.       — но я могу описать, как он должен клишированно выглядеть, исходя из его характера.       — давай!       — он должен быть высокий, худой, с бледной кожей и острыми чертами лица, резким взглядом, черноволосый и носящий исключительно тёмную одежду. а ещё, я забыл, тонкие губы и ярко выраженные скулы.       — точно-точно! я так же подумал, — инсон хмыкает. — но я не хочу, чтобы он стал просто типичным образом, поэтому он будет среднего роста и среднего телосложения, с рыжими волосами, которые становятся на солнце красными, мягкими чертами лица. глаза… мне нужен серый карандаш; губы не тонкие, но и не пухлые... у него очень красивая улыбка, но он почти не улыбается искренне, а его типичная ухмылка делает лицо грубым и искривлённым. он любит свитера и большие футболки светлых оттенков, потому что они напоминают ему его любимые вкусы мороженого: ваниль и фисташку. а мороженое ему нравится, потому что благодаря ему его мозг лучше работает… — он молчит несколько секунд. — я сейчас тебе сфотографирую?       инсон какое-то время возится с телефоном, скорее всего, подбирая удачный ракурс, и санхёк понимает, что уже давно зевает, а кровать ощущается мягче и уютнее с каждым мгновением.       — я отправил! — полный энтузиазма голос возвращается, и санхёк открывает мессенджер. образ оказывается совершенно не таким, каким его можно было вообразить, учитывая прописанные качества, но, стоит санхёку увидеть набросок, он чувствует: это, безусловно, магнус. у инсона получается это не только со словами — передавать всю сущность горсткой деталей — и что-то в том, как он уложил вьющиеся бронзовые волосы, похожие на проволоку, которой безуспешно пытались придать форму, как холодный серый взгляд прорезается сквозь длинные и пышные ресницы, как уютно закрыто он смотрится в вязанном бежевом свитере, лишает всяких сомнений в том, что по-другому он выглядеть никак не может. — что думаешь?       — кажется, сам не зная, я представлял его именно таким.       — я рад, — инсон, судя по звуку, крутится на стуле и добавляет, когда с довольным «вжух» останавливается: — я хочу нарисовать и демиана, — он запинается, — но я тебе просто отправлю его позже. я и так тебя задержал.       — я сам задержался, — санхёк фыркает.       — точно. прости.       они прощаются, и санхёк раскидывает руки в сторону. улыбка не оставляет его, когда он прикрывает глаза, чтобы воспроизвести в голове сегодняшние события. это был один из самых счастливых дней в его жизни.