i'll knock their teeth out

             санхёк просыпается от грохота. судя по сопутствующим звукам, это папа взялся за завтрак, хотя сегодня это не его обязанность. он обычно взваливает всё на себя в период подготовки к экзаменам, но он ведь уже закончился.       — папа готовит, — санхёк объясняет, когда тоже подскочивший инсон рассеянно глядит на него.       — он... — инсон хмурится, — заходил вчера вечером, кажется, хотел пожелать спокойной ночи. я проснулся от скрипа двери, но не подал виду. он теперь знает… что нам делать?       — сомневаюсь, что у него есть какие-то предрассудки, — санхёк успокаивающе улыбается. ли ыну всегда был невероятно понимающим — настолько, что кажется невозможным быть таким добрым по отношению к другим, но санхёк, будучи одним из доказательств, постоянно становится и свидетелем. он задумывается: — я хочу рассказать ему, что я домашний.       он встаёт, смотрит на клюющего носом инсона и хихикает:       — приготовься. он наверняка теперь завалит тебя любовью не меньше, чем меня.       ыну корпит над кастрюлей, когда санхёк заходит на кухню, и оборачивается и улыбается, словно ничего не произошло.       — прости, — санхёк опускается на стул рядом. — сегодня моя очередь готовить, но я проспал.       — ничего, — папа треплет его по волосам. — вернёмся к нашему расписанию с завтрашнего дня.       санхёк предлагает помочь, но его убеждают наслаждаться долгожданным отдыхом, и он, не имевший в последнее время возможности спокойно поговорить с ним, просто забрасывает папу вопросами о том, как у него дела.       их прерывает выползший инсон, уже умывшийся и переодевшийся из санхёковой одежды в свою, но по-прежнему зевающий.       — доброе утро, — он бормочет и садится на стул рядом, и ыну довольно улыбается:       — доброе утро, солнце.       санхёк с многозначительной ухмылкой смотрит на инсона и приподнимает брови, показывая, что началось.       папа вскоре перетаскивает кастрюлю на стол, и достанные санхёком тарелки заполняются едой.       — какие у вас планы на каникулы? — он спрашивает и, глянув на часы, принимается есть быстрее.       — я нашёл подработку, — санхёк наконец сообщает.       — что за место? — папа взволнованно уточняет, и санхёк описывает магазинчик и свои обязанности и расписание, и посвящённый в план инсон подключается:       — рядом много детских садов и школ, так что район безопасный даже вечером. плюс за хорошую работу, когда много покупателей, хозяйка обещала бонус, ты говорил? — он обращается к санхёку, и тот кивает, несмотря на то что впервые про это слышит. — мой знакомый там работал, и он сказал, она всегда оценивает упорный труд не только на словах и в принципе хорошо относится к работникам. он советовал это место, — закончив расхваливать, инсон добавляет для убедительности.       — надеюсь, так и есть. но, если что-то будет не так, скажи, хорошо? — папа серьёзно смотрит на санхёка и, дождавшись кивка, расслабляется: — а помимо работы какие планы?       — хм-м-м… — санхёк задумчиво глядит перед собой и затем — на инсона.       — мы пока не обсуждали это, — тот объясняет, и ыну кивает.       — кстати. ты выбрал, что хочешь приготовить? — санхёк напоминает, чувствуя, что всем остальным будет неловко эту тему поднять.       — да!       — значит, один план у нас уже есть, — он заключает, и на ум приходит другое обещание: — и ещё… одолжишь мне ту книгу?       он улыбается и глядит на растерянное лицо инсона. тому требуется несколько секунд, чтобы понять, о чём он, и санхёк смеётся, когда, догадавшись, тот начинает светиться.       папа смотрит на них с мягкой улыбкой, санхёк замечает боковым зрением и смущается, потому что жесты, взгляды, которые можно считать дружескими, сейчас для него открывают свои истинные цвета.       санхёку всё равно нужно будет рассказать ему прямо, но не сейчас: папа, выслушав синопсис «стеснённых небес» от инсона, в спешке убирает за собой, собирается и, прощаясь, привычно ласково растрёпывает волосы санхёка, а затем не ожидающего, но не возражающего инсона.       они продолжают завтрак вдвоём, и через пару минут санхёк хихикает и показывает сообщение в катоке:                     предупреди, когда инсон       захочет готовить. я прослежу,       чтобы были все продукты!       я торопился и не успел       сказать: он может приходить,       когда захочешь, я не       возражаю.       только не шумите, когда я       буду спать.       напоминаю, что люблю тебя!                                                             7:03                     — если бы он не боялся спалиться или знал, что мы знаем, он бы написал, что любит и тебя тоже, — санхёк утверждает, и инсон не может сдержать смех, остающийся на лице широкой улыбкой. — он легко показывает привязанность, когда считает это уместным. в его глазах ты уже не просто мой друг, а фактически член семьи, так что…       санхёк и сам улыбается, тепло и ласково, прежде чем начать печатать ответ.       странно осознавать, что ему никуда не нужно и он может провести время, как хочет: на работу ему только завтра.       он возвращается к еде, размышляя о том, чем они могут сегодня заняться, пока инсон что-то просматривает в телефоне, прежде чем с триумфальным видом придвинуть его к санхёку:       — у меня есть идея!       на экране здание, напоминающее полусферу, со стеклянными треугольными панельками, раскрашенными небом в голубой цвет. санхёк издаёт мягкий смешок.       — этот точно работает! — инсон открывает страницу с расписанием. ближайший фильм в двенадцать часов, «тайны тёмной материи», и санхёк нажимает «купить билет». для школьников действует система скидок, и денег ему, к счастью, хватает.       до начала ещё много времени, и они успевают посмотреть половину порекомендованного инсоном аниме, прежде чем оказаться на заснеженных улицах.       хрупкие хлопья падают с серого неба и колют кожу, притупляют цвета, кроме чёрного пустых деревьев и серого дорог, словно дымка, грязная линза камеры. монохромность отражается в стеклянной поверхности и пытается пробраться за ними внутрь, но за просторным чёрно-белым холлом, которым их встречает планетарий, к различным секциям бежит яркий, переливающийся оттенками фиолетового в свете ламп подвесных проекторов, как будто плавящийся коридор. до фильма ещё около часа, и они направляются в зону солнечной системы. каждому из небесных тел посвящены фотографии, небольшие инсталляции и макеты, и они наблюдают, как земля медленно вращается на постаменте, и с любопытством поднимают головы на планеты-гиганты, закреплённые на потолке.       они доходят до марсохода, окружённого валунами, и, пока санхёк читает справочную информацию, инсон куда-то пропадает. обнаружив, что остался один, санхёк внимательно всматривается в толпу, но без толку. он хмурится, ещё раз обводит всё помещение взглядом. начинает смеяться: инсон, едва поместившись в пространство, рассчитанное на детей, машет ему за сеткой в одном из камней.       санхёк хихикает и фотографирует, делает селфи на его фоне, заливается смехом, когда инсон, кряхтя, пытается вылезти.       — пойдём сюда, — санхёк замечает в следующем зале нависающий, вертикально прямоугольный экран с точками-звёздами и терминал перед ним. он очень надеется, что правильно всё понимает.       — о! — инсон, вероятно, предполагая то же самое, гравитирует к устройству и читает надписи над дисплеем: — «люди по всему миру с давних времён создавали изображения и узоры из звёзд, основываясь на том, что важно для них. что вы видите, когда смотрите на звёздное небо?»       он тут же касается сенсорной выси, выбирает свободный режим и принимается рисовать пальцем. в этом зале практически нет людей, и никто их не торопит — инсон сосредоточенно зажигает и гасит звёзды, пока они не складываются в черты лица, схематичные, но узнаваемые.       — если время этерналистично, то вселенная, похоже, вдохновлялась тобой, когда развивалась. у тебя всё получается красиво, — санхёк бормочет с неловкой улыбкой, но, стоит ему взглянуть на счастливого инсона, она превращается в широкую и тепло волной распространяется внутри.       — кажется, это можно отправить себе, — инсон нажимает на значок, и санхёк печатает свой номер телефона. программа сообщает, что письмо должно вскоре прийти, и созвездие уносится с дисплея перед ними вверх, на продолжение звёздного неба. инсон утягивает санхёка дальше.       круглый проём раскрывает телескопы разных годов, их историю и фотографии-примеры их работы, а после сияющий неоновыми лампами коридор проводит через этапы эволюции вселенной. в конце стрелы времени — мостик космического корабля со звёздами, рассыпанными на множестве экранов разной формы, соединяющихся словно пазл, и терминал, с помощью которого можно управлять изображением. сейчас с ним играются две девочки, и приходится пока устремиться дальше.       кометы следуют за шагами на блестящем ковре, справочные стенды и игры рассказывают о большом взрыве, и в конце один из экранов предлагает отправить электронную открытку из другой части вселенной.       — с нептуна она дойдёт за четыре часа, — инсон листает описание пальцем. — из туманности ориона — примерно за тысячу триста лет. из андромеды — за два с половиной миллиона лет.       — им повезло, что я не смогу проверить, — санхёк нажимает на андромеду, и высвечивается клавиатура. он не адресует письмо никому (ни он, ни инсон уже не смогут его получить, а отправлять с нептуна бессмысленно: через четыре часа он и сам может сказать всё, что хочет) и просто пишет первое, что приходит в голову, вводит свой номер, и открытка готова.       инсон смеётся над его «ким инсон ❤️», якобы стремящимся к ним из другой галактики, и собирается тоже выбрать отправную точку.       — подожди, — санхёк резко передумывает. — отвернись.       ему не нужно отправлять послание с нептуна, чтобы сказать что-то важное, но инсону наверняка понравится, если он сделает это так.       — всё, — на терминале вновь начальная страница, и он освобождает место.       — ты тоже отвернись, — инсон ожидающе смотрит на него, и санхёк, хихикая, направляет взгляд в противоположную сторону.       они возвращаются к звёздам, после того как все сообщения пускаются в путь, странствуют по космосу, мгновенно переносятся куда угодно, будто ключ ко всей вселенной на кончиках их пальцев. они фотографируются на фоне туманностей и небесных тел и движутся назад по неоновым эпохам.       они обнаруживают модель космического корабля после небольшой остановки в кафе, но времени на изучение практически не остаётся: фильм вот-вот должен начаться.       экран переливается разными цветами, когда они заходят в тёмный зал, уже наполовину заполненный людьми. купол совершенно огромный, они оба поражённо задирают головы, застыв на ступеньках, пока не приходится пропустить других посетителей.       инсон запечатлевает цветовой круг над ними, зал, санхёка, делающего дурацкое выражение лица, стоит ему заметить камеру, но через секунду уже просто искренне улыбающегося.       санхёк собирается спросить, сфотографировать ли его, но экран темнеет и на нём возникают формулы и схемы, словно на меловой доске, и они погружаются в сорокаминутное путешествие по неизвестности, после которого их космический полёт подходит к концу.       сеул, ожидающий за футуристическими коридорами и стеклянными дверьми, кажется чужим, но инсон начинает обсуждение фильма, рассказывает, что знал до этого, и санхёк игнорирует обстановку, город, фокусируясь на том, что имеет значение.       — давай сделаем, как ты тогда говорил. просто свернём куда-нибудь, — инсон предлагает, когда планетарий прячется за зданиями, а они понимают, что не знают, куда идут.       — хорошо, — санхёк улыбается.       они выбирают дорогу, окаймлённую красно-жёлтыми волнами на плитке, следуют за зелёными, синими, красными треугольниками под ногами, мимо забавной хотдожной с бульдогом на вывеске, крошечной парикмахерской, устроившихся на камнях красных кустарников, прикрытых белым пледом, месяца и нотного стана в чёрном кружочке вывески. на прозрачной двери и окнах «сентиментального лунного света» белые рисунки: музыканты, звёздочки, башня и мост, ведущий к контурным зданиям. объявление на входе сообщает об музыкальном открытом микрофоне в шесть вечера.       — сработало, — инсон, закончив читать, с интересом рассматривает кафе через стекло. — звучит интересно.       — ага, — санхёк кивает. он не знает ни одну локальную инди-группу, но ему нравится музыка, и это в любом случае будет необычный опыт. он не ждёт многого, скорее даже изначально готовится к тому, что они услышат мало стоящего, пока инсон отмечает место на карте, чтобы вернуться сюда вечером.       снег не прекращается, и сопровождающий его ветер дразнит и пронизывает, и санхёк шмыгает носом — вынуждаемые, они прячутся в ближайшем манга-кафе.       санхёк продолжает заброшенную историю, а инсон в соседнем кресле утыкается в предпоследний том манги, что заинтересовала его ещё тогда, в библиотеке дома.       время проходит незаметно. они читают, делятся забавными моментами, обедают, рисуют узоры на стекле.       санхёк перелистывает страницу, когда инсон смеётся, и обращает на него взгляд, но тот просто поднимает указательный палец с лёгкой улыбкой, и санхёк ждёт. через несколько скоплений секунд телефон вибрирует оповещением о входящем сообщении. послание «с нептуна» его достигает, и он не может сдержать улыбку, открыв его.       перед ним такое же «я люблю тебя», как на его открытке инсону, и инсон тепло смотрит на него, совершенно сияя.       санхёк всё-таки не зря решил воспользоваться тем шансом.       они возвращаются к «сентиментальному лунному свету» заранее, чтобы успеть занять места. инструменты и микрофон уже стоят возле банкетки и большого стеллажа с пластинками и дисками, книгами, мягкими игрушками, манэки-нэко, фотографиями, закреплёнными прищепками на ползущей вдоль полки верёвке, и артисты заняты приготовлениями и настройкой, обсуждают что-то между собой.       людей немного, и все друг друга знают — они вдвоём кажутся абсолютно лишними, но инсону это неважно: он говорит с санхёком о музыке, пока выступления не начинаются, и игнорирует любую неловкость.       они получают примерно то, на что санхёк рассчитывал: хорошие исполнители делят время с теми, кому ещё над многим нужно работать, но он не жалеет, что случайные повороты и яркие дорожки привели их в это место.       погасший мир освещают фонари, когда они выходят из кафе. лампы не могут поймать и сдержать пробирающий ветер, пока снежинки, не уставая и совсем не боясь, падают, цепляются друг за друга и не отпускают.       — ты сейчас домой? — взглянув на телефон, инсон прячется за шарфом.       — ты можешь остаться у меня, — санхёк смотрит на него, ловит растроенность и разочарование в глазах, догадывается: — или они уже дома?       — да. они опять заладили, что я расслабился и не уделяю учёбе должного внимания. что мне нужно думать о будущем, — инсон устало выдыхает. — они хотят, чтобы я был политиком, как они.       санхёк хмурится: они используют неправильную формулировку, инсону не нужно «думать о будущем», потому что они уже обо всём подумали за него. он должен просто следовать их плану, не отвлекаясь на лишние мелочи.       возможно, это действительно было бы неплохим вариантом. они серьёзно относятся к образованию и ищут лучшие возможности, после университета помогут с работой, главное — лишь упорно трудиться и слушать их, даже если придётся пожертвовать некоторыми вещами, но это не то, к чему инсон стремится.       и они не понимают этого.       — а ты бы чего хотел? — санхёк и так представляет, но, спросив, он покажет инсону, что его желают слушать.       — думаю… опубликовать книгу. проиллюстрировать её самому, — тот улыбается. — но сначала поступить в университет. снять вместе квартиру, купить телескоп.       инсон смотрит в сторону, ожидая ответа, мечтательный и хрупкий, и санхёк соглашается на непрямое предложение:       — мне нравится.       инсон наконец переводит взгляд прямо на него, и улыбка становится ярче, но лишь на мгновение. она не задерживается. нависнувшая угроза реальности вытесняет её, не даёт забыть о себе, изнеможением оседая на лице.       — я не хочу идти по их стопам, погрязнуть в не интересной мне работе, жениться по указанию…       — у меня есть идея получше, — санхёк ухмыляется. — мы можем пожениться за границей.       инсон начинает смеяться. весело и искрясь, не останавливаясь, даже когда сам напоминает:       — государство не признает брак…       — я знаю, но после такого невозможно не понять, что у тебя свои планы на свою жизнь.       инсон хмыкает, устремляет взгляд перед собой, задумавшись, а затем — на санхёка:       — твоё предложение ещё в силе?       — какое из двух?       — первое, — инсон улыбается.       — да.       инсону логичнее всего не соглашаться на него: выслушивать нравоучения его вынудят в любом случае, и ситуация только ухудшится, если он останется на ночь у санхёка. к тому же, у него завтра с утра репетиторы, не нужно будет вставать рано, если он переночует дома. но санхёк не может решать за него и забирать свои слова назад.       — спасибо, — инсон произносит с лёгкой улыбкой. она тает в падающих снежинках, растворяется и замерзает, и на лице оседает спокойствие, смешанное с меланхолией. — думаю, мне придётся всё-таки пойти к родителям.       — тогда проводишь меня? — санхёк с хитрым выражением уточняет, и инсон издаёт смешок.       — конечно.              санхёк заходит домой и оценивает ситуацию.       перед тем как они прощаются, инсон уверяет, что не против, если он расскажет своему папе о том, что они встречаются, чтобы ыну не мучался, и остаётся только сделать это.       — привет, — сняв обувь, санхёк находит его, устроившегося в кресле с книгой в руках.       — привет! — вставив закладку, тот захлопывает роман, разворачивается и улыбается. — как погулял?       — с инсоном ходили в планетарий, — санхёк, не раздеваясь, подходит и показывает фотографии. он описывает зоны и инсталляции, просмотренный фильм, и папа увлечённо слушает, задаёт вопросы, как будто сам на экскурсии.       санхёк невероятно ценит его за это: ему в самом деле всегда интересно, что он рассказывает, ыну не делает вид. он хочет знать его, и поэтому с ним хочется делиться.       поэтому совсем не страшно открыться, просто, без подслащивания и вуалирования, когда опосредованный тур по планетарию заканчивается:       — кстати, мы с инсоном встречаемся.       — о, — санхёк всё же замечает удивление на папином лице — вероятно, тот не ожидал, что он так скоро и так прямо об этом скажет — и едва не хихикает, но оно за мгновение сменяется нежностью, смешанной с хитро-довольностью его улыбки: — ему очень повезло!       — пап…       — ладно-ладно, прости, — ыну смеётся и тянется, чтобы растрепать и так торчащие во все стороны после шапки волосы. — я рад за вас обоих. он хороший ребёнок, и ты рядом с ним выглядишь счастливым, — он заключает, вновь напоминая санхёку, как ему повезло четыре года назад, и добавляет, убирая книгу на тумбочку: — беги переодевайся. я разогрею ужин, если ты голоден. кстати, я совсем забыл утром… с рождеством! первая кей-лига начинается в конце февраля, хочешь, посмотрим билеты?              инсон чуть не налетает на него.       — что сл…       — пойдём отсюда, пожалуйста, — он надрывно просит, смотрит рассерженно и разрушенно, и санхёк лишь кивает.       они планировали коротко встретиться перед его работой, чтобы он забрал «стеснённые небеса», однако инсон стремительно шагает от своего дома, едва не срывается на бег, и не похоже, что собирается возвращаться. он останавливается, только когда они сворачивают на другую улицу.       — прости. я просто… — он тяжело дышит, хмурится, быстро моргает, пытаясь успокоиться.       — что случилось?       — у матери сегодня выходной. она решила, что я вчера мало наслушался и необходимо целый день напоминать мне о том, что я должен быть успешным. я бы это стерпел, но! — он криво усмехается. — она решила наконец рассказать мне, что они усыновили меня. «ты совершенно бесполезен, если даже не можешь делать то, что от тебя просят. мы тебя не для этого взяли».       его лицо корёжится пустым, сухим смехом, и санхёк молча обнимает его, чувствуя, что это ещё не всё.       — она объяснила, почему они так поступили, — инсон продолжает спустя несколько секунд. — они не хотели заводить ребёнка, но положение их обязывало. я думаю, я был отличным вариантом. уже довольно взрослый, ничего не знающий, потому что звёздный — из меня можно было лепить что угодно и при этом на меня не нужно было тратить много внимания.       санхёк медленно выдыхает. внутри всё клокочет от боли и злости, трясётся и разбивается. у них нет права говорить инсону такое, обвинять его в том, что они втянули его в свою игру, а он не хочет в ней участвовать, ранить его словно специально сильнее с каждый разом. санхёк обнимает его крепче.       — мы очень сильно поругались, она много кричала, что они обеспечивают меня, хотя я им никто, и что я уже не маленький и должен понимать, что это деловые отношения, ни больше ни меньше. мне нужно просто играть свою роль, а я совсем отбился от рук, я неблагодарный… я уже не мог это слушать. я ушёл. сказал, что есть руки, к которым я хочу прибиться, и ушёл.       инсон сжимает куртку на его спине.       — они всегда для тебя открыты.       санхёк не должен сейчас злиться. он ничего не может сделать, чтобы исправить приёмных родителей инсона, но он может быть рядом с ним, помочь ему, успокоить. он лучше сконцентрируется на этом.       — спасибо, — инсон произносит и отстраняется, чтобы посмотреть на него: — можно я посижу у тебя на работе?       — да.       санхёк глядит на время: ещё немного, и они начнут опаздывать.       он держит руку инсона всю дорогу до магазина и когда просит хозяйку позволить ему остаться.       — он не будет мешать. я возьму всю ответственность на себя, — он обещает.       вид у инсона оставляет желать лучшего — растерянный, погружённый в себя, одновременно злящийся и расстроенный, по нему словно идёт рябь: черты лица дрожат, не зная, на каком выражении остановиться. она смотрит на него и сдаётся. людей очень мало, и она позволяет ему сесть у одного из пустующих у окна столов.       он что-то рисует в блокноте, напряжённо и сосредоточенно, поднимает голову, только если чувствует на себе полные переживания взгляды.       — ты как? — санхёк устраивается на соседнем стуле, когда заканчивает расставлять доборку, а и так не частые покупатели дают передышку.       — мать написала, чтобы узнать, собираюсь ли я возвращаться: у меня репетитор через пятнадцать минут, — он морщится. — я его отменил, пока мы ехали.       санхёк фыркает. никакой другой реакции от инсоновых родителей он и не ждал.       но он спрашивал не об этом.       — не хочешь отвечать?       — как говорила великая, «истинная красота исходит из трудностей, которые мы можем проигнорировать».       — я тогда джеймс, получается? — санхёк уточняет, и инсон легко смеётся.       — нет. думаю, я на него больше похож. ты будешь джесси, — он застывает на секунду с улыбкой на губах и всё же позволяет ей сползти. — я чувствовал, что они не особо меня любят, но я не думал, что совсем нет. даже когда я узнал, что мы с тобой звёздные, я думал, они хоть немного за четыре года ко мне привязались.       — они не должны были тебя так использовать, — санхёк твёрдо произносит. — ты не инструмент для их целей.       его слова вызывают мягкую, обнадёженную улыбку, и инсон, поцарапав стулом плитку, опускает голову ему на плечо.       — будет хуже, если переночуешь сегодня у меня? — санхёк целует щекочущие прядки.       — не думаю. наоборот, может, она к завтрашнему дню подостынет и поймёт, что наговорила. или расскажет отцу, и он её успокоит. в любом случае я не хочу туда возвращаться.       — хорошо. я предупрежу папу.       — покупатель, — инсон замечает, и санхёк оборачивается. сжимает инсонову руку и спешит к кассе.       ыну встречает их приветливой улыбкой. он отвлекается от каких-то документов и спрашивает, как прошёл день, скользит внимательным взглядом по инсону и, кажется, что-то чувствует, но не поднимает эту тему.       он знает, что ему вряд ли расскажут — только смутит своим вопросом или же напомнит о чём-то неприятном.       — я захватил «стеснённые небеса», — инсон достаёт книгу, когда они заходят в комнату санхёка, и протягивает, прежде чем поставить сумку у письменного стола.       — спасибо, — санхёк садится на кровать и проводит пальцами по обложке. время близится к двенадцати, но спать ему совершенно не хочется. дневные события всё ещё остаются послевкусием, которое он хочет заглушить, и он поднимает глаза на инсона:       — хочешь посмотреть то аниме?       — давай.       второй стул продолжает стоять со вчерашнего дня, и санхёк включает ноутбук, устроив книгу рядом с собой.       — мы остановились на… — инсона прерывает стук в дверь.       — можешь заходить. открыть? — санхёк тут же выпускает мышку.       — сам справлюсь, — папа заглядывает, держа в одной руке поднос, и передаёт его ему. — не буду вас отвлекать, — он улыбается и берётся за дверную ручку. — уже поздно, так что спокойной ночи. у вас, конечно, каникулы, но всё равно сильно не засиживайтесь.       санхёк кивает и ставит поднос на стол. на небольшом деревянном квадратике две кружки и тарелка с печеньем в виде сердец, и он мягко улыбается, взглянув на закрытую дверь.       — это для тебя, — он объясняет инсону. — он всегда так делает, когда видит, что я не в порядке. ромашковый чай успокаивает и расслабляет.       — он всё-таки очень классный.       — знаю, — санхёк кусает сердечко.       он убавляет звук, и они заканчивают сезон, смотрят один эпизод следующего, потому что клиффхэнгер слишком интригующий, чтобы оставлять на потом. санхёк совсем забывает о времени.       оно настигает его само, когда он сворачивает видео и случайно ловит взглядом «03:27» в углу экрана.       он одновременно хочет и не хочет спать, и инсон машет головой, когда он спрашивает его, и санхёк предлагает просто переодеться на случай, если усталость всё же пересилит.       он достаёт инсону пижаму, меняет свой джемпер на футболку, джинсы — на шорты. несмотря на метель, не прекращающуюся весь день, в комнате довольно тепло даже так.       — санхёк, — инсон зовёт его, устроившись на краешке кровати, и, стоит наклониться к нему, целует, обхватив руками за шею.       санхёк упирается ладонями о его бёдра, едва сжимает, когда инсон кусает его губу и проводит по ней языком, зарывается пальцами в тёмные волосы и приоткрывает рот чуть шире, прося, и санхёк следует за ним.       — возможно, не стоило так быстро одеваться, — инсон шепчет, пока санхёк заправляет его волосы за ухо и целует скулу, щёку, скользит губами ниже, к шее, соглашается, уткнувшись в неё носом:       — возможно.       — мы не будем шуметь, — инсон усаживает его рядом. — у меня есть идея.       он придвигается и возобновляет поцелуи, сначала мягко, плавно, неторопливо, так, что санхёк чувствует, что плавится. инсоновы пальцы дотрагиваются до лица нежно, практически невесомо, оставаясь приятным жаром и заставляя тянуться, чтобы обжечься сильнее.       майка снимается как ненужная защита, и огонь распространяется. инсон целует ключицы, грудь, словно разливает керосин, и санхёк расширяет площадь пожара. перебрасывает пламя на инсонову футболку и сжигает её. он ловит его губы своими, касается оголённой спины и медленно проводит по ней вниз, не сильно, но ощутимо надавливая ногтями. инсон вздрагивает, и санхёк целует решительнее, грубее, оставляет ещё полосы, и ещё, и ещё, и инсон тихо стонет в его губы. сжимает плечо, просит больше, и, почти лишённый воздуха, санхёк не останавливается.       он, похоже, может продолжать бесконечно, пока инсону требуется, а тот не хочет переставать нуждаться, несмотря ни на какие ограничения.       тяжело дыша, санхёк аккуратно толкает его на спину и нависает над ним, рассматривает распалённое, невероятно красивое лицо. полуприкрыв глаза, инсон дрожащей рукой цепляется за его ногу и тянет на себя, и санхёк, улавливая его мысль, опускает колено на его эрекцию и слегка надавливает. инсон сминает покрывало, облизывает губы, стараясь оставаться тихим, и санхёк скользит коленом вверх, вниз, вновь нажимает, замечает небольшие пятна на спортивных штанах. едва сдерживаясь, инсон рваными движениями касается его бедра, забирается ладонью под шорты, но дальше ткань мешает, и он дёргает за край.       — неудобно, — он недовольно бормочет. — сними.       санхёк со смехом соскальзывает на кровать и принимается развязывать шнурки. инсон тоже разбирается со своими брюками, встаёт, чтобы повесить их на стул, и протягивает руку, увлекая санхёка к себе. световые наносекунды, разделяющие их в двойной системе, преодолеваются, и инсон опускает ладонь ему на поясницу, оказывается так близко, что они соприкасаются членами, и обхватывает их рукой и ведёт вниз. санхёк резко хватает ртом воздух, зажмуривается. он чувствует каждую пульсацию, которой инсон реагирует на свои же действия, закидывает руки ему на плечи и наталкивается на его взгляд, стоит открыть глаза. движения инсона размеренные, позволяющие пропитаться ощущениями, затеряться в звёздном обмене, практически слиться. их конец, возможно, — яркая красная новая, и эта чувственность, инсон, его взгляд, губы, руки — его всё — выжигают любые другие мысли.       и санхёк не хочет переставать им гореть.       инсон становится хаотичнее и быстрее, тихие стоны срываются, и санхёк чувствует его оргазм слишком ярко, отчётливо, и это вызывает его собственный. инсон рвано дышит, и он поддерживает его, так же пытаясь восстановить дыхание.       — салфетки?.. — тот тихо выдавливает, немного придя в себя.       — на полке, — санхёк указывает рукой назад, и он отрывается от него и приносит их. они вытирают себя, пол и без сил устраиваются возле кровати, прислонившись к ней спинами и соприкасаясь плечами.       — душ? — инсон поворачивает к нему голову, и санхёк кивает.       — главное, не шуметь.       он с трудом встаёт и помогает инсону.       вода будто смывает последнюю энергию, и, отправив пижамы в стиральную машинку и рассудив, что они могут спать и просто в футболках и боксерах, он одалживает инсону новую одежду и без сил падает на простынь. он сопротивляется сну и пытается поддерживать разговор, когда тот ложится напротив, укрывая их одеялом, такой же измотанный. инсон зевает, зажмуриваясь, и тут же распахивает глаза, опасаясь поддаться, и санхёк приподнимается на локте, мягко целует его:       — если я усну, заранее спокойной ночи.