Клише, еще клише!

Год в новой школе пролетел незаметно. Почти год без привычных учителей, друзей, без Мирона рядом. Хотя и новые учителя оказались нормальными, и одноклассники тоже. А со Славой и Андреем Ваня вообще сдружился еще в первую неделю. Отличные парни оказались. В новой школе Ваня дал себе зарок ни в кого не влюбляться. Соблюдать его было нетрудно: после Мирона он вообще ни на кого не смотрел. В сердце будто огромная дырка образовалась, и латать ее вовсе не хотелось. Девочки к Ване, правда, подходили, одна даже прямо предложила ему встречаться, но Ваня отказал. Даже для вида не хотелось. Славка с Андреем спрашивали пару раз, из-за чего Ваня весь такой недоступный. Он рассказал про разбитое сердце, коротко, так, чтобы не было ничего понятно, и расспросы прекратились. Новые друзья вообще оказались очень тактичными. Им вполне хватало того, что Ваня сам сообщал им о себе, другого они не допытывались. В школу Ваня уезжал раным-рано, а приезжать старался к вечеру, оставался в школе на дополнительные занятия, кружки, постоянно участвовал в разных мероприятиях, даже организовывал. Все, лишь бы в светлое время суток не торчать у себя на районе и не встретить случайно Мирона со Светло. В выходные, если оказывался дома, предпочитал на улицу вообще не ходить. Родителям говорил, что отсыпается после учебной недели, и вопросов к нему не было. До мая все шло прекрасно, и Ваня надеялся, что месяц еще протянуть ему будет несложно. А потом экзамены, поступление, каникулы. Совсем другая жизнь. Может, тогда и рана в сердце зарастет сама собой. Десятого мая Ваня рискнул выйти из дому. Мать отправила в магазин и не пожелала слушать оправдания на тему выходного и упорной учебы. Ваня вяло отговаривался, но про себя решил, что праздники, погода шепчет, а значит ни один нормальный человек не будет сидеть дома в такой день. И шататься по двору тоже. А пойдет, например, на свидание. В общем, Ваня проанализировал и понял, что ни Мирона, ни Светло он сегодня точно не встретит, а значит, в магазин сходить можно. Тем более, что мать взглядом метала громы. И Мирона он на самом деле не встретил. Зато нос к носу столкнулся в магазине с его матерью. Сделать вид, что не узнал, не получилось, и пришлось поздороваться. – Ванечка! – искренне обрадовался она и даже обняла. – Ты, говорят, в другу ю школу перешел. Совсем к нам не заходишь. Выпускной класс, подготовка все время отнимает? Она с таким участием расспрашивала его, что Ваня решил: не знает. – Много, да, – уклончиво ответил он. – Как школа новая? Как одноклассники? – продолжала засыпать его вопросами Миронова мать. Ваня односложно отвечал, что все нормально. – А к нам совсем не заглядываешь, – опять сказала она и печально кивнула. – Поссорились, что ли? – Да как-то… Некогда. К экзаменам готовлюсь, – Ваня виновато улыбнулся. – Мирон скучал по тебе, – вдруг огорошила она Ваню. – Вот с месяц назад вспоминал. Такой все хмурый ходил, дерганый. Я потом спросила, что да как. А он и сказал: жалко, что ты в другую школу перевелся. Сказал, что сильно обидел тебя. Я уж лезть не стала. Но, Ванечка, знаешь ведь, какой Мирон иногда бывает. А в том году он совсем стал нервный. Психовал все. Потом стал с этим мальчиком дружить, тоже Ваней. А тут и Ваня к нам не приходит, и ты пропал. Ваня ошарашенно хлопал глазами, не зная, что ответить. Как вообще реагировать. – Я думаю, он извиниться хочет, но это ведь через себя переступить надо. А Мирон гордый такой. Даже если сам виноват, – она грустно улыбнулась, – Да ты и сам знаешь. Я тоже расстроилась. С самого садика дружили-дружили, а тут на тебе. – Бывает, – выдавил Ваня. – Вань, ты зайди к нему. Как будто не знаешь ничего. Случайно шел-шел и зашел. – Как-нибудь. – Ну да. Через недельку-другую, – согласилась мать Мирона и на Ванин вопросительный взгляд объяснила, – Он в больнице сейчас лежит. Вчера увезли в инфекционку по скорой. Ваня вздрогнул. По скорой. В инфекционку. А если что-то серьезное? А вдруг Мирон?.. Он даже додумывать мысль не стал: до того она его испугала. – В какую? Я к нему туда зайду. Проведовать можно же? Мать Мирона улыбнулась и назвала адрес. – Только на праздниках не пускают, наверное. Но ты сходи, если время есть. Второй корпус, на первом этаже отделение. У Мирона даже палата отдельная. Ваня поблагодарил ее и попрощался. До дома он почти долетел. Столько всего надо было обдумать! Светло перестал ходить к Мирону – раз. Мирон сказал матери, что скучает по Ване – два. Теперь он в больнице – три. Все эти вещи нуждались в уточнении из первых уст. От самого Мирона. Праздники или нет, а он к Мирону съездит и все узнает. Да хоть через окно спросит, раз на первом этаже. На ум пришли роддома со счастливыми мамочками, показывающими малышей в окна, и Ване стало немного стремно. Ведь они с Мироном год не общались, а теперь он к нему бежит по первому зову. И не зову, а так – мать обмолвилась, а он уже как угорелый несется. А нужен ли он теперь Мирону? Надо ли входить в реку второй раз? Ваня решил – надо. Что там будет дальше – хер знает, а сейчас надо. И хотя время подбиралось к вечеру, Ваня поехал. Строго говоря, больница была не вся инфекционной, а только один корпус, куда Мирона положили. Двухэтажное здание из серого кирпича, на втором этаже по всей длине тянулся крытый балкон с отдельными входами в палату. На балкон вела железная лестница. На первом этаже в каждую палату тоже был свой отдельный вход. Ваня, который до этого в подобных больницах не бывал, удивленно присвистнул: вот это лежат люди. Он несколько раз прошел вдоль всего корпуса, стараясь угадать, в какой палате Мирон. Сделать это было сложновато. До половины каждое окно было занавешено, и, хотя в палатах уже горел свет (к вечеру набежали тучи), по теням тоже нельзя было угадать. Ваня попробовал наугад постучать в одно из окошек. Занавески распахнулись, и на него сердито посмотрел какой-то дедушка. – Я к другу пришел, – погромче объяснил Ваня. Дедушка пожал плечами. Стучать во все окна было глупо, и Ваня обругал себя, что не спросил у Мироновой матери номер палаты. Вообще, при посещении человека в больнице такие вещи узнаются в первую очередь. Но не в Ванином случае, увы. Он отошел подальше к кустам и закурил, пряча сигарету в ладони. Ну что ж: пришел, поцеловал замки и ушел. Завтра еще придет, только узнает номер палаты заранее. Он тоскливо смотрел на светящиеся окна, на темные двери рядом. Неожиданно одна из них открылась и на пороге показался Мирон. Ваня аж ладонь немного сигаретой прижег. Мирон заметил его, узнал и тоже удивился. Нерешительно махнул рукой, приглашая подойти. Ваня затушил сигарету об траву, некультурно оставил бычок лежать на газоне и медленно пошел. – Привет, – тихо поздоровался Мирон, пряча взгляд. – Привет, – кивнул Ваня. Он теперь совсем не представлял, о чем им говорить. – Мама звонила, сказала, что видела тебя и что ты хотел прийти. Пойдем в палату, чего тут мерзнуть, – Мирон виновато смотрел в землю. – А можно? – Можно. Я один там. Врачи только утром придут. Здесь на самом деле всем пофигу. Ко мне сегодня один раз медсестра зашла, укол в жопу воткнула и ушла. – А кормят как? Мирон поежился и зашел в палату, кивая Ване, чтобы присоединялся, что все рассказы – не на холоде. В палате стояли две койки. Одна заправленная, вторая только с потемневшим больничным матрасом. Отдельно была дверь в ванную. И еще дверь, правда, заставленная кроватью, вела в коридор. – У тебя тут прямо отдельные апартаменты, – удивился Ваня. – А не подселили никого почему? – Ветрянка. У меня карантин по ней. Решили, что я заразный и закрыли здесь. Садись, – Мирон кивнул на незастеленную кровать, а сам сел на свою. – А, да, ты же не болел. И че, сюда тебя из-за нее упекли? Мирон улыбнулся и рассказал, что в больничке он оказался из-за какого-то непонятного заболевания, похожего на ротавирус, потом еще аллергия на березу открылась, но при чем тут ветрянка, так и не смог пояснить. Вообще, он уже сегодня чувствует себя великолепно, и хотел бы выписаться, но не дают. Главное, что его заперли здесь одного, кормят три раза в день и ставят уколы в задницу. Сегодня почему-то один раз. – И долго будешь отдыхать тут? – Сказали, до тринадцатого точно, – вздохнул Мирон. – А твой Светло что тебя не навещает? – Ваня понимал, что ступает на опасную дорожку, но слова вылетели прежде, чем он успел это осознать. – Мы расстались, – ответил Мирон, разглядывая пол. Ване стало неловко, и он тоже уставился на свои кроссовки. – Извини. Повисло неприятное молчание. Ваня думал, что зря явился, зря вообще стал слушать Миронову мать. Ерунды ему наговорила, а он повелся, дурачок. – Это ты меня извини, Вань, – вдруг сказал Мирон. – Это я виноват. Из-за меня мы перестали общаться. Ваня искоса взглянул на него, но не ответил. – Мы с Ваней, – Мирон запнулся: ему, видать, было неудобно, что у его бывшего и его бывшего друга имена совпадают, – Со Светло, в смысле, остались друзьями. В школе общаемся, но реже теперь. Ну и не встречаемся. – Соболезную, – буркнул Ваня. – И я себя по-свински повел по отношению к тебе. Знаешь, почему? Ваня хмыкнул. – Мы с ним в том году начали общаться. Ближе и ближе. Потом как-то сидели у меня, разговорились, он сказал, что ему нравятся парни. Я нравлюсь. Я тогда охренел от поворота. Сказал ему, что мне тоже парни нравятся. Ваня предложил попробовать встречаться. Ну, типа, че теряем. Не на всю жизнь ведь. И я согласился. Мне было очень приятно, что на меня обратили внимание, что я тоже могу кому-то понравиться. Я до этого думал, что я урод. – В тебя Женька была влюблена в шестом классе. Она мне говорила. – Она не парень, – Мирон осуждающе посмотрел на Ваню. – Но нравиться-то ты можешь. И нравился. И мне тоже. Я же спрашивал, есть ли у меня шанс. А ты так посмотрел, что я все сразу понял, – Ваня махнул рукой. – Проехали. Все хуйня. Просто мама твоя сказала, что ты типа жалеешь, что мы общаться перестали. Вот я и пришел. Я, как бы, тоже жалею. – А ты знаешь, что у тебя был шанс? – тихо спросил Мирон. – И я так на тебя посмотрел, потому что мне в тот момент было пиздец как обидно узнать, что я тебе нравился. Ваня удивленно поднял брови. – Ну, прости, чувак. Я думал, мы друзья, можем честно говорить, вот и сказал, когда узнал, что ты тоже гей. Блядь, не думал тебя обидеть. Вот ни капли. – Обидно, потому что шанс был. И в тот момент, когда ты спрашивал, он тоже был. Он, блядь, и сейчас есть, Ваня. – Сейчас?! – Короче, – вздохнул Мирон, и Ваня понял, что ни фига не короче сейчас будет, – Ты мне нравился. Пиздец как сильно. Я в тебя влюбился, но это давно еще. Классе в седьмом, может. И вот я ходил, страдал, мучился, думал, сказать – не сказать. Решил не говорить. Типа само пройдет. А оно не проходило. И от тебя никаких знаков ведь тоже не было. А потом Ваня появился, сказал, что я ему нравлюсь. И я подумал, а что я теряю-то? Раз с тобой шансов нет, значит, буду с ним. Он мне тоже нравился. Не так сильно, конечно, как ты. Мне иногда такие про нас с тобой сны снились, что я потом с утра простыни менял. А потом ты мне сказал про этот шанс. Я просто разозлился. На себя. Что проебал тебя. Вот это и обидно было. – И общаться перестал. – А надо было продолжить? И подыхать каждый раз морально? И по отношению к Ване это было бы стремно, и к тебе тоже. – Ну, ты выбрал легкий путь, – мрачно усмехнулся Ваня. – И очень хуевый. Мы потом с Ваней расстались из-за этого. Он понял все и предложил остаться друзьями. У него тоже кто-то есть, вроде. Он мне не рассказывает особенно. – Хороший друг. – Хороший, – жестко обрубил Ваню Мирон. – Он мне помог в окно не выйти. Когда я понял, что потерял тебя насовсем. – Ты на первом этаже живешь. Даже если бы вышел, то и зашел бы сразу. Мирон показал Ване фак. – Ты меня доебать пришел? Ване сразу стало стыдно. Не доебать, конечно. – Мне весь этот год было хуево. Я тебя еще и на улице не видел ни разу с начала лета. Домой к тебе неудобно было идти. В какой ты школе теперь, я не знал. И вообще ничего о тебе. Мирон замолчал, нервно обвел взглядом палату и выпалил на одном дыхании: – Ты встречаешься с кем-то? – Нет. –А… Со мной будешь? – Мирон опять опустил взгляд, начал комкать одеяло. Ваня проглотил комок в горле и кивнул. Кровать скрипнула пружинами: Мирон поднялся. А потом скрипнула жалобно вторая кровать. – Можно поцеловать тебя? – Не зайдут? Мирон помотал головой. – Ты даже на ночь можешь остаться, до семи утра сюда не заглянут даже, тем более, выходной сегодня. – У тебя и ванная есть, – хмыкнул Ваня. – И презик тоже один. – Не думал, что мой первый раз будет в больничной палате. – Аналогично, – усмехнулся Мирон.