«Всеми в этом мире движут два чувства — месть и расплата…» Харри Холе к Беате Лённ Ю Несбё «Не было печали»
Фукудзава-сан шёл слишком медленно. Это было просто невыносимо. Неужели ему нельзя идти хотя бы немного побыстрее?! Неужели ему совсем неинтересно, как Эдогава раскроет преступление?! Не выдержав, Рампо, убежавший несколько вперёд, вернулся назад к опекуну и зашагал рядом с ним, пытаясь хотя бы как-то поторопить его. Не вышло: он как шёл, так и продолжил идти — медленно, спокойно и слишком неторопливо. Не сдержавшись, Эдогава потянул Фукудзаву-сана за рукав. — Фукудзава-сан, пойдёмте быстрее! — воскликнул он. — Хорошо. Только не тяни за рукав — растянешь, — спокойно ответил опекун. Рампо надулся, но пальцы послушно разжал. После вчерашнего наказания, о котором ему всё ещё напоминал лёгкий зуд пониже спины, спорить с Фукудзавой-саном совершенно не хотелось. Они зашагали дальше, к станции метро. Эдогава испытал некоторое облегчение, когда вдруг понял, что теперь ему не нужно переживать за маршрут: Фукудзава-сан с лёгкостью разберётся во всех этих хитросплетениях разноцветных линий. Взрослые раскрашивали их разными цветами, словно какой-то рисунок, но при этом он был настолько же непонятным, насколько непонятными были сами взрослые. Рампо был рад, что на этот раз ему не придётся разбираться с этим в одиночку. До нужного дома они на этот раз добрались гораздо быстрее — где-то за полчаса. Уже на подходе Рампо увидел знакомый подъезд и, не сдержавшись, рванул вперёд. — Рампо-кун! — раздался строгий окрик. Эдогава остановился и несколько виновато взглянул на Фукудзаву-сана. Опять он заигрался и чуть было не сунулся на место преступления в одиночку! Хотя Рампо уже знал, что опасность ему больше не грозит, всё равно не следовало испытывать терпение опекуна. Пока он размышлял, Фукудзава-сан уже оказался рядом с ним и крепко взял его за руку. — Не торопись, — суховато, как и всегда, сказал он. — Мы везде успеем. — Хорошо, — нехотя протянул Рампо, покорно идя рядом с опекуном. Они наконец дошли до того дома, в котором и было совершено преступление. Вошли в подъезд, поднялись к квартире, на двери которой всё ещё болтались жёлтые полицейские ленты. Впрочем, она уже была открыта. Значит, кто-то пришёл раньше них. Рампо забежал внутрь всё-таки первее Фукудзавы-сана и сразу же закричал: — Ау! Есть тут кто? — Здравствуй, Рампо-кун, — в коридор вышел Хашикава-сан. Эдогава отметил, что он выглядел довольно спокойно и расслабленно. Это было достаточно странно, однако Рампо не стал акцентировать на этом внимание. — Здрасьте-здрасьте! — улыбнулся он. — Знакомьтесь, это Фукудзава-сан! Фукудзава-сан, это Хашикава-сан, из полиции! — Здравствуйте, — Фукудзава-сан поклонился, и Хашикава-сан, пробормотав что-то похожее, последовал его примеру. Рампо дождался, когда этот скучный взрослый обмен приветствиями закончится, и затараторил: — Всё, ждем тогда последних участников шоу! Но прежде я хочу посмотреть картинки! — Какие картинки? — спросил Фукудзава-сан. — Которые Судзуки-сан рисовала! — Рампо повёл взрослых по коридору в сторону мастерской. — Они странные, но красивые. Я видел их, пока осматривал место преступления. Забавные. Мастерская была довольно тёмной комнатой, в которой стояло множество холстов с законченными или незаконченными картинами. Посередине противоположной от двери стены стоял мольберт с готовой картиной. Абстракция из каких-то жёлтых, синих и фиолетовых прямоугольников смотрела на каждого вошедшего. Выглядела она так абсурдно-жутко, что даже Фукудзава-сан вздрогнул, когда вошёл. Рампо отметил, что Хашикава-сан и бровью не повёл, молча прошёл и встал у стены, глядя на остальных своими тёмными глазами. — Правда, странная картинка? Я такое тоже смогу нарисовать! — Рампо подскочил к мольберту и стал осматривать его, впрочем, не решаясь трогать под строгим взглядом Хашикавы-сана. — Интересно, она долго занималась этим проектом? Фукудзава-сан тоже подошёл и стал осматривать картину. Эдогава усмехнулся, отметив, что опекун, как и все взрослые, смотрел на картину, но ничего не видел. Он развернулся и пошёл гулять по комнате, рассматривая все картины и все углы. Даже за дверь успел заглянуть. — Три недели, если не ошибаюсь, — внезапно сказал Хашикава-сан. Заметив подозрительный взгляд Фукудзавы-сана, он добавил. — Мы с Аникой были… друзьями. Она упоминала об этом проекте во время нашей последней встречи. Рампо опять усмехнулся, увидев, каким подозрительным сразу же стал Фукудзава-сан. Он напрягся и посмотрел на Эдогаву, как бы спрашивая, стоит ли ожидать нападения. Рампо знал, что по Фукудзава-сан не даст его в обиду, что он мгновенно среагирует, если вдруг кто-то попытается напасть на них. И всё же холодок прошёл по его спине, когда он вспомнил о том, как в одиночку сунулся вчера в дом к подозреваемому. Тогда его никто не спас бы, если бы удача не повернулась к нему лицом… «Если бы моя способность подвела меня! — поправил себя Рампо. — Но моя способность не ошибается никогда! Ха!» — Вы были друзьями с убитой? — тихо спросил Фукудзава-сан, осторожно протягивая свою руку туда, где под кимоно у него была спрятана катана. — В какой-то мере, — кивнул Хашикава-сан. Рампо отметил, что его рука тоже куда-то потянулась, и вдруг вспомнил, что у полицейского есть второй пистолет. В воздухе уже запахло сражением. Однако прежде, чем они все успели что-либо сказать или сделать, в коридоре открылась дверь и раздались шаги. Прибыла полиция во главе с Цунэкавой-саном. — Мы здесь! — прокричал Рампо прежде, чем кто-то из взрослых сумел остановить его. Буквально через минуту в мастерской появился Цунэкава-сан и ещё двое полицейских. Инспектор выглядел слишком серьёзно, да и его помощники позади тоже были напряжёнными. Любому стало бы понятно, что сейчас произойдёт что-то страшное. — Здравствуйте, Рампо-сан, Фукудзава-сан. Простите, но мы уже узнали, кто преступник. Ваша помощь больше не требуется, — сухо сказал он. — И кто же преступник? — весело спросил Рампо. Его забавляла серьёзная уверенность Цунэкавы-сана. Уверенность взрослого, который вот-вот ошибётся. — Кхм… — Цунэкава-сан откашлялся и, кивнув помощникам, которые тут же двинулись вперёд, серьёзно посмотрел на оставшихся. — Хашикава-сан, вы арестованы по подозрению в убийстве Судзуки Аники. На лице Хашикавы-сана не мелькнуло ни единой эмоции. Он молча смотрел на полицейских, которые приближались к нему с наручниками наготове. — Стоп-стоп-стоп! — замахал руками Рампо, заставив их остановиться. — А на каких основаниях, позвольте спросить?! — На основании отпечатков пальцев на орудии убийства. Быстрый анализ показал, что они совпадают с отпечатками Хашикавы-сана, — суховато пояснил Цунэкава-сан. Он был довольно мрачен, и Рампо никак не мог понять почему. Может, ему не понравилось, что Эдогава начал с ним спорить, а может, у него что-то болит. Обычно при аресте подозреваемых полицейские радуются, потому что у них появляется хоть какая-то зацепка в расследовании. А тут было всё совсем наоборот. В любом случае, сейчас это было неважно. — И это все ваше доказательства? Пффф! — Рампо скучающе помахал рукой, словно отгонял мух. — Как-то грустненько! — А вы не согласны с нами? — Цунэкава-сан нахмурился ещё сильнее. — Конечно, нет! — возмутился Эдогава. — С этим только идиоты согласятся! — Рампо-кун… — впервые за всё время разговора подал голос Фукудзава-сан. Рампо вздрогнул и взглянул на него. В памяти всплыло вчерашнее наказание, после которого Эдогава целый день сегодня садился осторожно. Было не больно, но лёгкое пощипывание и покалывание — возможно, уже даже фантомное — напоминало о том, что было вчера. Тогда Фукудзава-сан был зол, он видел это в его взгляде. Теперь он не был даже сердит, однако смотрел достаточно строго, чтобы Рампо мигом вспомнил о том, что бывает за непослушание. — Эээ… Ладно, проехали, — сказал он, просто чтобы не акцентировать на этом внимание. — В любом случае, вы абсолютно неправы, Цунэкава-сан! — Тогда изложите нам свою версию, Рампо-сан, — полицейский скрестил руки на груди с видом самого последнего скептика. Эдогава только улыбнулся. Взрослые иногда были хуже самых маленьких детей: до последнего не хотели признавать свою неправоту и готовились отстаивать её всеми способами. Он называли это красивым «уметь отстаивать своё мнение», однако Рампо всегда в такие моменты видел только маленьких детей, которые топали ножками и кричали, что они правы. — Легче лёгкого! Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание, хотя в этом не было нужды, улыбнулся и достал свои очки. Надев артефакт, Рампо ощутил знакомую дрожь предвкушения. — Способность: «Ультра-дедукция»! Все застыли, ожидая чуда. Но для Эдогавы оно уже давно произошло — ещё вчера, когда он получил последние нужные сведения. Теперь способность помогла ему воссоздать картину преступления заново. Он поправил очки и усмехнулся. — Итак, убийца — это… Глаза скользнули по людям в комнате. Цунэкава-сан застыл с видом плохо скрытого торжества. Он явно был уверен в том, что Рампо на этот раз ошибётся и не сможет доказать свою версию. В таком случае все лавры за раскрытие дела убийства достаточно известной художницы достанутся ему, инспектору Цунэкаве-сану. Полицейские смотрели напряжённо и с явным любопытством. У них, молодых и неопытных, таких дел было не слишком много, и их, конечно, интересовало, что с кем произошло. Хашикава-сан смотрел спокойно, однако, поймав его взгляд, ухмыльнулся и подмигнул ему. Рампо подмигнул ему в ответ. Фукудзава-сан смотрел пристально, словно постоянно ждал подвоха. Эдогава знал, что он ждёт напрасно. — Убийца — Судзуки Аника! — громко объявил он. Какое-то время в комнате была тишина. А потом Цунэкава-сан оглушительно расхохотался. — Ха-ха-ха! Вы что, серьёзно хотите сказать, что несмотря на наличие чужих отпечатков пальцев на орудии убийства, Судзуки-сан совершила самоубийство?! — Именно, — кивнул Рампо. — Это не имеет никакого смысла, — отмахнулся от него Цунэкава-сан. — Напротив, это имеет достаточно смысла, чтобы объяснить всё происходящее! — Эдогава возбуждённо взмахнул руками. — Просто вы никак не хотите этого увидеть! — Как ты пришёл к таким выводам? — негромко спросил Фукудзава-сан. — Очень просто, — Рампо принялся расхаживать по комнате, объясняя. — Вы, Цунэкава-сан, даже не удосужились опросить всех знакомых Аники-сан! А, между прочим, Хашикава-сан был с ней близко знаком и даже встречался около полугода назад! — И после этого вы утверждаете, что он не убийца?! Да он же первый кандидат! Хашикава-сан странно скривил уголок губ, как будто хотел одновременно и рассмеяться, и презрительно фыркнуть. Рампо не обратил на него внимания, продолжая. — Сами подумайте: зачем ему убивать бывшую любимую? — он посмотрел на инспектора как на самого большого дурака в мире. — Ну, мало ли, какие причины… — развёл руками Цунэкава-сан. — Может, поссорились, может, ещё что… — Как такового мотива нет, а это первое, что должно было насторожить вас! — наставительно сказал Рампо. — Зато я опросил подозреваемого… — Вообще-то, я сам рассказал всё, что знал, — хмыкнул Хашикава-сан. — Ну да, — согласился Рампо. — И поначалу я тоже вас подозревал, потому что так обычно в книгах происходит: мужчина убивает бывшую любимую! — Не в книгах, а по статистике, — поправил его Цунэкава-сан. — За последний год в Японии убийств такого типа было совершенно гораздо больше, чем убийств… — Сами читайте свою статистику! — перебил его Рампо. — Она скучная, мне книжки больше нравятся! — Рампо-кун… — опять предостерегающе протянул Фукудзава-сан. Рампо сглотнул, бросив на него мимолетный взгляд. Рука дёрнулась, чтобы потянуться к лицу в привычном жесте защиты от воспоминаний, однако Эдогава вовремя вспомнил, что находится на людях и не может себе такое позволить. Рука осталась на месте. — Короче, не суть! Мотива нет, но есть доказательства. Только вправду ли это доказательства? Итак, судя по рассказу Хашикавы-сана, они с Судзуки-сан случайно встретились и решили собраться у неё и поужинать вместе, обсудить всё, что произошло. Она попросила его заехать за вторыми ключами от её квартиры в мастерскую, и он это сделал. Потом они поужинали, а дальше он ничего не помнит. Всё так, Хашикава-сан? — Всё так, — согласился полицейский, с лёгкой усмешкой глядя на своего шефа. — Так вот, меня это сразу насторожило. Серьёзно, кто вообще доверит кому-то забирать ключи от своей квартиры?! Это же максимально опасно! — Рампо снова взмахнул руками. — Люди иногда даже родным в таких вопросах не доверяют, что уж говорить о бывших! В общем, я заскочил в мастерскую и попросил у них разрешения взглянуть на документы на эти ключи. Пришлось немного поныть, но в конце концов они сдались и дали мне их. И, знаете, на них была подпись Хашикавы-сана! Да ещё и такая кривая, как будто её кто-то перерисовал! Если не верите мне, можете заехать туда сами и убедиться в этом. Лицо Цунэкавы-сана медленно вытянулось. Он взглянул на Хашикаву-сана так, словно ожидал, что тот сейчас начнёт всё отрицать, однако полицейский только с усмешкой посмотрел на него в ответ. — Но зачем подпись Хашикавы-сана для ключей от квартиры Судзуки-сан? Всё просто: это были ключи от квартиры Хашикавы-сана! — Рампо усмехнулся. — Судзуки-сан подделала документы — уж не знаю, откуда она скопировала подпись, но подпись в целом достать несложно! — чтобы получить дубликат ключей от квартиры Хашикавы-сана. Явно с целью пробраться туда. Но опять же: зачем? И я решил выяснить это прямо на месте. Краем глаза он вдруг заметил, как лицо Фукудзавы-сана стало неуловимо строже, и вдруг осознал, что ни слова не сказал опекуну о том, что сунулся в дом подозреваемого в убийстве. В горле мгновенно пересохло, и Рампо пришлось в срочном порядке сглатывать, чтобы продолжить говорить. — В общем, в квартире Хашикавы-сана я обнаружил коробку патрон для пистолета, но не нашёл сам пистолет. Хашикава-сан сказал мне, что он потерял его после той ночи, когда он ужинал с Судзуки-сан, и сначала я подумал, что это звучит слишком неправдоподобно. Ну, знаете, у человека внезапно пропадает его пистолет, а жертва будто застрелилась из этого пистолета. Но ключи меняют всю картину! Теперь всё встало на места: Судзуки-сан сделала дубликат ключей, проникла в квартиру Хашикавы-сана, когда он, пьяный, спал, забрала его пистолет и принесла к себе. Дома она легла на футон и застрелилась из него, следя, чтобы отпечатки пальцев остались. Застрелилась правой рукой, хотя сама была левшой, чтобы полиция точно задумалась: а действительно ли это самоубийство? И подозрение теперь падало только на Хашикаву-сана. — А как же сообщения? — спросил сам бывший подозреваемый. — Какие сообщения? — удивился Цунэкава-сан. — После смерти Аники мне начали приходить сообщения якобы от лица её убийцы, — рассказал Хашикава-сан и взглянул на Эдогаву, ожидая пояснений. — Судзуки-сан, наверное, заказала доставку заранее написанных сообщений с какого-нибудь анонимного сервера, который невозможно отследить, — пожал плечами Рампо. — Она надеялась, что вас посадят в тюрьму, а вы до конца срока будете мучиться осознанием того, что сидите в камере, пока на свободе разгуливает её настоящий убийца. Только настоящим убийцей была она сама. — Но зачем?! — всплеснул руками Цунэкава-сан. — Зачем такие сложности?! — Причина, как всегда у вас, взрослых, до банальности скучна, — Рампо театрально зевнул, прикрывая рот ладонью. — Судзуки-сан хотела отомстить. Узнав, что у Хашикавы-сана теперь новая любимая и что он теперь счастлив, пока она страдает от того, что её бросили, она решила отомстить ему таким жестоким способом, — и совершенно внезапно он добавил. — Взгляните на этот мольберт. Все посмотрели в сторону картины в центре мастерской. Рампо усмехнулся и, подойдя к двери из комнаты, закрыл её. Взрослые повернулись к нему и удивлённо уставились на дверь. На ней висело зеркало, в котором отражалась та самая картина. Только теперь изображение пустых прямоугольников и чёрточек отразилось и стало складываться в какое-то изображение. Через мгновение Цунэкава-сан ахнул, не в силах сдержать шок. Рампо улыбнулся. Он не мог точно знать этого, однако подозревал, что такое возможно. Особенно после того, как отгадал имя отправителя сообщений. На картине была изображена непропорционально худая женщина. Её голова была вытянута, а руки и ноги были слишком длинными. Абстракция странной души. Рядом с ней стоял мужчина, такой же непропорциональный и худой. Они выглядели двумя психами, сбежавшими из больницы. Особенно потому что при более внимательном рассмотрении становилось ясно, что женщина изо всех сил душит этого худого мужчину. Сверху причудливыми черточками было выведено Nemesis. — Её последнее творение… — прошептал Хашикава-сан. — Немезида. Помните, вы вчера мне о ней рассказывали? — Рампо взглянул на него, однако полицейский не ответил ему. В его глазах было такое выражение, что Эдогава не решился его трогать. — В общем, отправитель тех загадочных сообщений, которые приходили Хашикаве-сану и которые должны были убедить его в том, что убийца существует, значился как C#MN. Если читать прям по буквам, то получается С, потом IS — так музыканты буквами обозначают диез, знак которого выглядит как решетка, — потом М и N. А если читать наоборот, то получается NE-ME-SIC. Nemesis. Немезида. Она мстила Хашикаве-сану за то, что он бросил её. Некоторое время в комнате стояла тишина. Все смотрели на картину, не в силах вымолвить ни слова. Потом Цунэкава-сан медленно кивнул. — Я мог бы не поверить кому-то другому, но не поверить эсперу, способность которого разгадывать преступления, было бы глупо. Прошу прощения, что не верил в вас, Рампо-сан. — А, пустяки! — отмахнулся Эдогава. — Главное, что теперь мы точно убедились: Судзуки-сан совершила самоубийство, попытавшись свалить вину на Хашикаву-сана. Однако на самом деле преступника нет! Дело раскрыто! Никто ничего не сказал. Хашикава-сан вдруг вздрогнул и решительно вышел из комнаты. Цунэкава-сан проводил его взглядом, потом махнул двум полицейским рукой и тоже поспешил убраться. Фукудзава-сан и Рампо остались в комнате одни. Эдогава проводил всех глазами, потом пожал плечами и повернулся к опекуну. Фукудзава-сан выглядел довольно серьёзно, но не сердито, что немного успокоило мальчика. — Я же хорошо справился? — горделиво спросил Рампо. — Да, — немного рассеянно кивнул Фукудзава-сан и вышел из комнаты. Рампо растерянно посмотрел ему вслед. Обычно опекун хвалил его за все достижения, а тут… Что произошло? Он настолько сильно рассердился на него за то, что он сунулся в дом к подозреваемому? Или за что-то ещё? Рампо опять ощутил себя так, словно он шёл совсем один в темноте и пытался собрать пазлы человеческих чувств. Он обернулся. С картины на него смотрела уродливая абстракция, в зеркале становящаяся жуткой Немезидой. Эдогава тоже содрогнулся и поспешил на улицу. Ему внезапно стало очень душно тут, в квартире, где застрелилась одинокая женщина. На улице он увидел всех взрослых. Полицейские стояли и курили. Фукудзава-сан не курил, но обсуждал что-то с Цунэкавой-саном. Хашикава-сан стоял поодаль от них и пускал дым, наблюдая, как он удаляется в далекую синеву. Рампо хотел было подойти к опекуну, но что-то удержало его, и он направился к Хашикаве-сану. Полицейский бросил на него короткий взгляд, когда он подошёл, однако ничего не сказал. Рампо остановился рядом с ним и втянул воздух в надежде получить хоть немного свежести после душной квартиры. Но в лёгкие попал только противный запах сигарет, и Эдогава закашлялся. Хашикава-сан никак не прокомментировал и это, однако переложил сигарету в другую руку, чтобы ветер уносил дым подальше от Рампо. Какое-то время они стояли и смотрели вдаль. Эдогава не знал, что говорить, однако неловкости не испытывал. Рядом с полицейским, которого он только что спас от ложного обвинения в убийстве бывшей, странно было бы чувствовать какое-то стеснение. — Аника всегда была эмоциональной женщиной, — вдруг нарушил молчание Хашикава-сан. — Быстрой, словно комета. Решительной; я бы сказал, отчаянной. Она испытывала эмоции ярче других. Должно быть, поэтому так поступила. Рампо молча пожал плечами. Он не знал, что на это отвечать. Наверное, и не надо было что-то говорить. Взрослые иногда любят разговаривать сами с собой. — Мне только одно непонятно, — продолжил Хашикава-сан, выпуская дым, — почему я вообще ничего не помню о том вечере? — Не знаю, — наконец ответил ему Эдогава. — Может быть, она добавила вам какой-то наркотик в еду. Знаете, я слышал, что насильники иногда используют какой-то. Он делает жертву будто пьяной, а наутро у человека болит голова и теряется память о последних событиях и он считает, что перебрал с алкоголем. Хашикава-сан коротко кивнул, как бы говоря, что должен был догадаться, но ничего больше не произнёс. Ничего больше, наверное, и не нужно было говорить. Они обсудили всё вчера, когда Эдогава нашёл коробку патрон пистолета Хашикавы-сана и наконец разгадал эту загадку. На деле это оказались совсем не пазлы. Когда собираешь пазлы, перед глазами есть картинка — финальная версия того, что получится. А тут никакой картинки не было. Нужно было самому найти все детали. Что-то найти, о чём-то догадаться. Совсем как данетки. Он вчера сказал об этом Хашикаве-сану. И об остальном тоже рассказал — о том, как Судзуки-сан всё это подстроила, как у неё всё почти получилось. Потом попросил поучаствовать в его небольшом представлении завтра. Хашикава-сан согласился и отпустил его. Но теперь это уже неважно. Дело было раскрыто, и им оставалось жить с тем, что было. Рампо немного помолчал, а потом осторожно спросил у полицейского: — А вы хотели бы помнить? Хашикава-сан глубоко вздохнул, потом выдохнул серый дым. Он взвился в воздух тонкой струйкой, как будто кто-то выстрелил из пистолета. — Не знаю. Нет. И да, — очередная затяжка и короткая пауза. — Знаешь, у неё ведь даже родственников никаких нет. Она умерла совсем одна. Может быть, если бы я помнил, то мог бы быть рядом с ней в её последние часы. В голове почему-то мелькнули воспоминания о родителях. Рампо прикусил губу и отвернулся. Они не были одни. Его родители были рядом друг с другом до самого конца, верно? Они погибли вместе — несчастный случай, так ему сказали. Его не было рядом с ними, и он почему-то никогда не задумывался, что они чувствовали тогда. Всегда был уверен, что им было не страшно, потому что они были вместе. Сейчас ему отчего-то показалось, что перед лицом смерти каждый остаётся в полном одиночестве. — Рампо-кун, нам пора! — услышал он голос Фукудзавы-сана. — Иду! — крикнул он в ответ, отвлекаясь от своих тяжёлых мыслей. Хашикава-сан коротко усмехнулся, слушая их разговор. — Беги, Рампо-кун. Если что, звони. Я перед тобой в долгу теперь. — Да забудьте! — отмахнулся Рампо. — Было довольно интересно разгадывать это дело, и я не пожалел, что взялся за него. — Рампо-кун! — опять крикнул Фукудзава-сан. — Иду! Всё, до свидания, Хашикава-сан! Эдогава махнул ему рукой и побежал к опекуну. Однако сделав пару шагов, он вдруг о чём-то подумал и, обернувшись, спросил у полицейского: — Хашикава-сан, а почему вы так легко отпустили меня вчера? Ведь вы не поверили мне. Он действительно не поверил в его объяснения тогда, это Рампо видел точно. И Хашикава-сан вчера мог сделать всё, что угодно, потому что должен был предполагать, что Эдогава мог ему просто наврать, чтобы выбраться из дома. Он мог запереть его там, в своей квартире, мог удерживать в заложниках или даже просто убить, чтобы заткнуть рот. Но когда Рампо рассказал ему обо всём и сказал, что ему надо идти, уже, в общем-то не рассчитывая на то, что его легко отпустят, Хашикава-сан просто молча кивнул и отошёл в коридор, чтобы дать ему пройти. До самой двери Эдогава был уверен, что ему не дадут вот так просто выйти на улицу. Однако Хашикава-сан только сказал ему: «До завтра, Рампо-кун». И Рампо покинул его квартиру, не веря в собственную удачу. Полицейский меж тем улыбнулся ему, и на миг Рампо увидел самого обычного человека со своими проблемами и переживаниями. Человека, потерявшего женщину, которую когда-то любил. — Я ведь не преступник, Рампо-кун. Эдогава не смог сдержать улыбку. — Да, вы действительно не преступник! — он рассмеялся и побежал к своему опекуну. — Спасибо, Хашикава-сан! Он уже не видел, как полицейский проводил его глазами и, затянувшись и опять выдохнув дым, тихо сказал: — Береги себя и своего опекуна, Рампо-кун, чтобы не остаться в полном одиночестве. Рампо меж тем подбежал к Фукудзаве-сану, который уже начал двигаться в сторону остановки метро, и пошёл рядом с ним, улыбнувшись ему. Фукудзава-сан в ответ посмотрел на него так строго, что Эдогава поёжился. Ему вспомнилось, что он спалился и рассказал о своём походе в дом подозреваемого. Вряд ли опекун остался в восторге от его действий. — Фукудзава-сан… — Больше не делай так, — просто сказал опекун. — Никогда не знаешь, окажутся ли подозрения правдой или ложью. — Простите, Фукудзава-сан, — выдавил Рампо то, что должен был, и быстро спросил. — Вы накажете меня за это? — Нет. Ты своё уже получил вчера, — чуть усмехнулся Фукудзава-сан. При напоминании о своём наказании Эдогава покраснел и сразу же поспешил вперёд, чтобы скрыть это. — Не надо мне об этом напоминать! Всё, Фукудзава-сан, пойдёмте есть! Я хочу тортик! — Только после тарелки лапши и салата. Ты должен питаться правильно. — Фу, это невкусно! Не буду! — Рампо-кун!* * *
В баре было шумно, но немноголюдно. Фукудзава оглянулся назад, чтобы удостовериться, что за это время никто не пришёл. Небольшая компания сидела за столом в углу да несколько человек занимали столики поменьше. Одиночки, пришедшие просто расслабиться и выпить пива. Больше никого не было. Они же с Мори сидели за барной стойкой со стаканами пива и смотрели маленький телевизор, на котором транслировали китайский футбол. Китайский футбол был примерно тем же самым, что и английское кунг-фу — что-то не от мира сего. Фукудзава смотрел его, просто чтобы не смотреть на Мори. Было ли то влиянием пива или фактом их встречи, когда Огай сказал ему, что очень рад их свиданию в «английском пабе посреди Йокогамы», но Фукудзава краснел каждый раз, когда его взгляд случайно падал на него. — Твой Рампо-кун молодец, — улыбнулся неожиданно тот, отрываясь от телевизора. — Ты должен гордиться им. Не каждый способен раскрыть такое дело. — Да, наверное… — Фукудзава отвёл глаза. Он безусловно гордился Рампо. Мальчик был очень способным, и Юкичи верил, что его ждёт великое будущее. А он попытается ему это будущее обеспечить. Создание организации подходит к концу, и уже очень скоро Рампо сможет официально помогать людям. Фукудзава же постарается просто быть рядом, чтобы мальчик не наделал глупостей и не попал в неприятности. — Ты сказал ему об этом? — спросил вдруг Мори. — О чём? — удивился Юкичи. — О том, что ты гордишься им, — хмыкнул Огай. Фукудзава вздрогнул и опять виновато отвёл глаза. Гордился ли он Рампо? Конечно. Сказал ли он ему об этом? Ни слова. Потому что попросту не знал ничего об этом. Как это сказать? Какое должно быть выражение лица у него при этом? Надо ли потрепать Рампо по голове, или лучше обнять его? Когда вообще надо произносить эти слова? Гораздо проще было сказать безликое «Ты молодец», чем такое личное «Я горжусь тобой». — Ну, молодец, — послышался насмешливый голос Мори. — Ребёнок выполнил работу, которая под силу не всякому взрослому, а ты просто промолчал? Подумай сам, как бы ты отреагировал на его месте? Фукудзава задумался. Когда ему было столько же, сколько Рампо сейчас, и он выполнял какие-то поручения Нацумэ-сенсея, наставник всегда хвалил его и иногда мог даже мягко потрепать по голове. Юкичи никогда не говорил никому, что ему ужасно нравилось это. Нравилось, когда его хвалили, когда его старания замечали. — Наверное, расстроился бы… — нерешительно ответил он и тут же увидел снисходительный взгляд Мори. — Sehr gut, — с сарказмом похвалил Огай его. — А теперь представь, что теперь думает твой Рампо-кун. Фукудзава недовольно поджал губы и отвернулся. По телевизору какая-то китайская команда забила гол в ворота слева. Вторая разразилась бранью. Зрители на трибунах загалдели — одни в ярости от увиденного, другие в радости от выигранного очка. — Ладно, я… я похвалю его, — нехотя сказал Юкичи. — Ты говорил, что вы с ним немного повздорили… — Мори отпил из своей кружки и поморщился. — Это просто ekelhaftes Bier! — У нас действительно были небольшие разногласия, но всё разрешилось, — ответил Фукудзава на первую часть, решив не обращать внимания на немецкую фразочку Огая. Возможно, он только что сматерился, а возможно, похвалил китайский футбол. Юкичи даже не знал, что думать. Для него немецкий звучал так, будто кого-то только что расстреляли. Огай прищурился, бросив на него короткий взгляд из-под спавших на лицо волос. Фукудзава подумал, что так обычно смотрят видавшие всякое дворовые коты. Непременно чёрные. С маленькими коричнево-белыми котятами под боком. — Я наказал его, — нехотя продолжил Юкичи, просто чтобы заполнить давящую тишину между ними. — Он пытался… то есть, он самостоятельно расследовал это дело, даже ни о чём не сказав мне. И знаешь, после наказания он… так сильно расплакался, что начал задыхаться. — Ты довёл его до истерики во время наказания? Поздравляю, ты лучший опекун в мире. Нацумэ-сенсей уступает тебе первое место. — Просто помолчи. Я не знаю, что это было. Но это… — Фукудзава вздрогнул при воспоминаниях о собственных чувствах, когда он осознал, что не знает, как помочь справиться с эмоциями своему ребёнку. — Это было слишком жутко. Юкичи ожидал всякой реакции от только что язвившего Мори: начиная от того, что он поступил неправильно, и заканчивая тем, что методы Нацумэ-сенсея уже давно устарели и что их не стоит применять по отношению к их собственным детям. Но Огай удивил его. Он повернулся к своей кружке и, проведя пальцем по краю, проговорил негромко: — Как думаешь, почему он так отреагировал? — Почему?.. — Фукудзава растеряно огляделся, однако ни бармен за стойкой, ни китайские футбольные команды не смогли помочь ему найти ответ. — Не знаю. — Возможно, у вас с ним есть какой-то неразрешённый конфликт, — заметил Мори, снова отпивая и морщась. — И он слишком испугался, что всё снова начнётся. — Неразрешённый конфликт… — как эхо, протянул Юкичи. Он внезапно подумал о вчерашнем вечере, о том, что было после того, как они оба чуть-чуть успокоились и смогли отойти от ситуации. «Фукудзава осторожно отодвинул Рампо и взглянул на него. Мальчик выглядел совершенно несчастно: заплаканное лицо, на котором можно было увидеть чистые, словно слёзы вымыли всё, зелёные глаза и опухший красный нос. Юкичи опять вспомнил того котёнка, которого они с Огаем пристроили в приют. Теперь уже Рампо напоминал его. Фукудзава протянул руку и осторожно погладил мальчика по голове. Эдогава зажмурился так, словно ожидал чего-то неприятного, когда рука только потянулась к нему, однако затем расслабился и успокоился ещё немного. — Тебе уже пора в кровать, — нарушил тишину Юкичи. И практически сразу увидел, как опустились плечи Рампо. Дети просто ненавидят ложится спать, и Эдогава не был исключением. Фукудзава знал, что сейчас последует привычное нытьё по типу «Можно мне ещё пять минуток?!», и уже приготовился держать себя в руках. Однако в этот раз Эдогава удивил его. — Хорошо… — он покорно поднялся и вытер нос тыльной стороной ладони. — Для этого есть платок, — мягко напомнил Фукудзава. — У меня его нет, — всхлипнул Рампо. Юкичи тоже поднялся с дзабутона и поправил кимоно. — Тогда тебе стоит пойти в ванную и умыться. Заодно и душ примешь перед сном. — Угу… — Рампо развернулся и быстро выбежал из комнаты. Фукудзава заметил, что его походка была немного неровной и он будто прихрамывал. Коротко вздохнув, Юкичи решил подумать обо всём позже и направился на кухню. После такой истерики Рампо хорошо бы выпить воды, чтобы восстановить баланс жидкости в организме — этому его научил Мори. Фукудзава уже собрался было налить стакан воды для Эдогавы, когда его взгляд упал на холодильник. Внезапно в памяти мелькнули воспоминания о тех днях, когда они оба с Мори были совсем маленькими. Огай как-то упал на тренировке и заплакал — то ли от боли, то ли от обиды, Юкичи так и не понял. Нацумэ-сенсей тогда как-то очень ласково поднял его на руки и, жестом велев Фукудзаве следовать за ними, отправился на кухню. Сначала он промыл рану Мори и прижёг её йодом, чем вызвал ещё больше слез, а потом дал им молока со сладкими мандзю и весь оставшийся день провёл с ними, играя в какие-то детские игры. Это воспоминание о молоке со сладкими мандзю появилось так внезапно, что Юкичи даже остановился. Взглянув в сторону холодильника ещё раз, он подумал: возможно, Рампо тоже понравится. Да, ему определённо должно понравиться. Решив так, Фукудзава налил молока и достал из холодильника пачку моти. Мандзю у них не было, но моти тоже могли сойти. Они были сладкими, поэтому Эдогава ел их с удовольствием и совершенно точно не отказался бы от них, особенно сейчас. Подогрев немного всё, Юкичи взял все вкусности с собой и направился в комнату Рампо. Мальчик всё ещё был в душе, и поэтому Фукудзава, оставив всё возле футона, подошёл к окну. Открыв его, чтобы проветрить комнату, Юкичи опёрся о подоконник и вдохнул свежий вечерний воздух. На улице текла своя жизнь, самая обычная, и никто из идущих по тротуарам людей не подозревал, что только что случилось в небольшой квартире в самом обычном доме. В их доме. Юкичи постарался выбросить из головы эти воспоминания. Они с Рампо пережили это. Пора забыть об этом, как о неприятном сне. В этот момент дверь ванной открылась, и Рампо, уже переодетый в пижаму и полностью готовый ко сну, прибежал в комнату. Заметив Фукудзаву, Эдогава на какое-то время замер в проходе, но потом расслабленно улыбнулся ему так, как улыбался обычно. — Я готов! — объявил он, совсем как малыш. Юкичи смог только улыбнуться. Рампо, в отличии от него самого, довольно быстро отошёл от сцены наказания. Фукудзава вспомнил, что и сам в своё время отходил от наказаний недолго. Должно быть, дети забывают обо всём быстрее, чем взрослые. Может, в этом и заключается их счастье. — Пей, — он кивнул на стакан молока и сладкие моти возле футона. — И ешь. Надеюсь, молоко ещё не остыло. — Это мне?! — Рампо радостно подпрыгнул. — Как круто! Спасибо, Фукудзава-сан! Юкичи смог только спрятать улыбку, наблюдая, как Эдогава, садясь на колени, берёт стакан молока и начинает жадно пить. Впрочем, скоро в ход пошли моти — должно быть, потому что молоко не было сладким. При этом Рампо немного ёрзал, однако не пытался сесть удобнее. Может быть, ему всё ещё было немного больно, и он старался лишний раз не тревожить пострадавшее место. Вздохнув, Фукудзава подошёл к нему и, устроившись на его футоне, мягко потянул Эдогаву к себе. На миг в зелёных глазах появилось выражение страха, как будто Рампо ожидал, что его сейчас ударят. Его свободная от моти рука метнулась почему-то к лицу. Однако Юкичи, постаравшись не задумываться об этом, просто усадил его на свои колени и обнял — немного неловко, но крепко. — Всё хорошо, — сказал он. — Пей, не пугайся. Рука Рампо, прикрывшая его щёку, тут же опустилась, и к ребёнку вернулось весёлое настроение. Он радостно кивнул и продолжил есть моти, запивая их молоком. Фукудзава ощутил, как он расслабился в его объятиях, и мягко провёл рукой по волосам. — Фукудзава-сан, а вы пойдёте со мной завтра на место преступления? — оживлённо жестикулируя, спросил Рампо. — Я должен раскрыть это дело, понимаете? Это будет так круто! Правда-правда, вы не пожалеете! — Хм… Фукудзава плохо слушал его и даже не пытался это скрыть. Но, кажется, Эдогаве это и неважно было. Он продолжал щебетать о преступлении, поедая моти и немного раскачиваясь на коленях опекуна. А Юкичи, обнимая ребёнка, просто смотрел на него и чувствовал что-то странное. Сначала он подумал было, что это счастье. Но потом понял, что это нечто более сокровенное. То, чему он никогда не решится дать название…» И всё же теперь одна мысль не оставляла его. Почему Рампо закрывал своё лицо? Если бы Фукудзава напугал его наказанием, мальчик попытался бы прикрыть свои ягодицы, но не лицо. Однако он не сделал этого. Почему? Ответ лежал на поверхности, и Юкичи поразился, как мог раньше не задуматься об этом. Ведь Рампо всегда, с самого первого дня, как он стал его опекуном, закрывал лицо рукой, если чувствовал, что Фукудзава сердится. Нет, не лицо. Щёку, которую Юкичи ударил, когда отчитывал его в день их первого расследования. — Я… Я сделал большую ошибку… — пробормотал он. Мори какое-то время пристально наблюдал за ним. Фукудзава не знал, что он сейчас взвешивает все варианты ответа и приходит к определённым выводам. — Знаешь, мы все совершаем ошибки. Особенно как опекуны и воспитатели маленьких, — осторожно начал Огай. — Но плюс в том, что мы всегда можем осознать и исправить их. Так что я могу точно сказать тебе: ты всё ещё можешь всё поправить. Главное, не дай этой ошибке построить между вами стену. Юкичи взглянул на него и вдруг увидел, что глаза Мори стали какими-то печальными, как будто он вспомнил о чём-то похожем. В воспоминаниях возникло лето, когда им обоим было по четырнадцать лет. Тогда казалось, что ничто не может исправить отношения Огая и Нацумэ-сенсея. Или Мори думал не об этом? Может быть, он имел в виду себя и малыша Осаму? — У тебя тоже такое было?.. — аккуратно спросил он. — А? — Мори вынырнул из воспоминаний и мягко улыбнулся ему. — Конечно, было. Я тоже не всегда умел управляться с Дазаем-куном. Фукудзава понимающе кивнул и хотел было что-то сказать, когда вдруг Огай слегка выпрямился и рассмеялся — как всегда, самым чарующим смехом из всех, что слышал Юкичи. — Дазай-кун иногда такие истерики мне закатывал! Знаешь, когда дети истерят, они обычно кричат, но Дазай-кун не кричал никогда. Он просто начинал медленно надуваться, как хомячок, а потом плакал. И всегда было его так жалко-жалко… — смех медленно стих. Мори провёл пальцем по кружке, немного ностальгически улыбаясь. — Рампо-кун иногда тоже ведёт себя совсем по-детски, — заметил Фукудзава. — То хочет есть одно только сладкое, то хочет постоянно гулять, то не хочет уроки делать. Только он кричит по большей части. Или, во всяком случае, громко говорит. — Нам надо их познакомить, — хмыкнул Мори. — Может быть, нам повезёт и они благотворно повлияют друг на друга. — Познакомить? — Да! На дополнительных занятиях! — Огай поднял вверх палец. Фукудзава нахмурился, уже начиная догадываться, что будет дальше. — Я обещал тебе, что помогу тебе с Рампо-куном. И я решил, что позанимаюсь с ним. Юкичи даже не смог понять, что испытал. Радость, благодарность, смущение — всё смешалось в одно. И как всегда бывало в таких случаях, он смог только суховато кивнуть. Мори расхохотался. — Сухарь! С возрастом все эмоции совсем усохли? — Нет, я просто… — Да ладно, побереги пока свои благодарности, — Мори самодовольно поправил волосы. — Сначала надо получить какой-никакой результат. Так что готовь своего Рампо-куна, будем с ним заниматься! В этот момент у Огая зазвонил телефон. Вздохнув, Мори полез за ним и очень скоро ответил. — Алло? Из трубки послышался тихий детский голос, и Фукудзава догадался, что это Дазай-кун позвонил Мори. Весьма неожиданно, что малыш уже умел пользоваться телефоном, поскольку Рампо-кун, например, до сих пор утверждал, что кнопки придумали глупцы. Единственный раз, когда он смог позвонить по телефону, был в том кафе, где Фукудзава дал ему свою визитку. Тогда, видимо, у Рампо-куна была острая необходимость, заставившая его действовать. — Зачем ты развеял Элис? Ох, Дазай-кун, я же говорил тебе… — Мори взволнованно поднялся, однако тут же сел обратно. — Я понял, что ты не специально. Просто теперь я не смогу пока вызвать её вновь, понимаешь? Тем более рядом с тобой. Снова тихий голос. Фукудзава мог поклясться, что услышал в нём слёзы. Мори, видимо, тоже их услышал, потому что он прикрыл глаза, очевидно, собравшись с силами, и мягко проговорил: — Не переживай, mein Kätzchen. Я скоро приеду. Он повесил трубку и поднялся со стула, начиная собирать свои вещи. Фукудзава молча кинул на стол несколько купюр. Мори взглянул на него с лёгкой улыбкой. — Я вполне мог заплатить за себя сам. — Это ведь я тебя пригласил, так что плачу я. Не переживай. Лучше идти к своему Дазаю-куну скорее. Он ведь развеял Элис? — Я оставил её присматривать за ним, а Дазай-кун случайно активировал способность, — Мори накинул на плечи пальто и задвинул стул. — Теперь придётся идти домой и следить, чтобы котёнок не натворил делов. — Котёнок? — Ему нравится. Всё, я побежал. Danke für das Datum, Yukichi. Фукудзава ощутил у себя на щеке мимолетный поцелуй и закрыл глаза. Открыл он их уже тогда, когда услышал, как хлопнула дверь в бар, запустив лёгкий прохладный ветерок. На миг ему почудилось, что он принёс с собой запах загадочной страны, которая навсегда покорила сердце Мори и в которой он сам никогда не был. Некоторое время Юкичи сидел в баре, ещё прислушиваясь к отголоскам их разговора, который, чудилось, остался в воздухе помещения. Затем он поднялся, накинул на шею свой любимый жёлтый шарф и тоже вышел на улицу. Ему нужно было исправить свою ошибку. Когда он пришёл домой, то обнаружил, что в спальне Рампо ещё горит свет. Ребёнок так и не лёг спать — наверняка зачитался детективом. Сняв верхнюю одежду и обувь, Фукудзава прошёл в ванную и принялся мыть руки. Он делал это долго и тщательно, оттягивая момент с исправлением своей ужасной ошибки. Но в конце концов руки были вымыты и вытерты, а тянуть дольше стало невозможно. Юкичи прошёл в спальню, переоделся в домашнюю одежду и вернулся к двери в спальню Рампо. Он отметил, что свет погас. Должно быть, Эдогава попытался сделать вид, что он уже давно спит, когда услышал, что опекун вернулся. Фукудзава открыл дверь и заметил, как мальчик быстро устраивается получше. Раздался хруст упаковки чипсов: Рампо попытался спрятать её под одеяло. Юкичи захотелось улыбнуться, но он не смог, поэтому просто прикрыл дверь и подошёл к футону, не включив свет. — Рампо-кун, я же вижу, что ты не спишь, — мягко сказал он, садясь рядом с мальчиком. Послышался тяжёлый вздох, а потом из-под одеяла показалась голова Эдогавы. Он осторожно сел и хмуро посмотрел на опекуна зажмуренными глазами. Фукудзава поймал себя на мысли, что так обычно выглядит недовольный котёнок. — Как ты? — спросил он. — Нормально. Я почти уснул! — быстро сказал Рампо — видимо, чтобы опекун не ругался. Однако Фукудзава и не собирался его отчитывать. — Тебе стоит сходить почистить зубы, — заметил он и мысленно отругал себя за эту реплику: разговор уходил не в то русло. — И чипсы будешь есть завтра, после завтрака. — Ну вот! — заныл Эдогава, однако под взглядом опекуна вытащил пакет и отдал ему его. — Они такие вкусные, Фукудзава-сан! — На ночь не стоит. Живот заболит. — Но у меня он никогда не болит! Фукудзава покачал головой, не желая продолжать этот разговор. Он должен был собраться с силами и исправить свою ошибку. — А где вы были? — затараторил Рампо, не заметив его переживаний. — Вы пить ходили? От вас пивом пахнет — противный запах! Неужели вам оно так нравится? Оно ведь совсем не сладкое! — Рампо-кун… — А вы с кем-то были? Или одни? Подождите, я сейчас угадаю! Сейчас… Хм… — Рампо-кун, прости меня за ту пощёчину, — как на духу выпалил Фукудзава-сан. Даже в темноте комнаты было видно, как широко раскрылись глаза Рампо. Он уставился на опекуна так, словно только что увидел призрака. И, в общем, это было понятно. Юкичи и сам не ожидал подобных слов от себя. Однако разговор с Мори раскрыл ему глаза и показал, что он действовал неправильно. Что из-за его ошибки Рампо-кун чуть не начал бояться его. — Прости меня за то, что я ударил тебя тогда, — повторил он, глядя прямо в глаза мальчику. Какое-то время между ними висела тишина. Рампо молча смотрел на опекуна, широко раскрыв глаза и даже забыв про свои выводы. Фукудзава смотрел на него, не отводя глаза и давая ему время осознать, что было сказано. Какая-то его часть хотела поторопить мальчика, но Юкичи понимал, что это было бы худшим, что он мог сделать. А потом Рампо тихо выдохнул. — Вы… вы же… — в темноте раздался тихий всхлип. — Вы же больше не ударите меня по лицу? — Нет, — покачал головой Фукудзава. — Я клянусь, что никогда больше не ударю тебя. — Х-хорошо… — сдавленно выговорил мальчик. — А то я боялся, что вы опять… что я… что… Ещё несколько месяцев назад Фукудзава не знал бы, что делать в такой ситуации. Он не знал и тогда, когда дал ту пощёчину Рампо, поэтому стоял, как истукан, пока Эдогава жался к нему и плакал от переизбытка эмоций и происшествий в тот день. Но теперь, благодаря Рампо и Мори, Фукудзава был точно уверен в том, что должен сделать. Юкичи молча подался вперёд и крепко обнял ребёнка. Эдогава мгновенно прижался к нему, тихонько всхлипывая, и Фукудзава стал гладить его по спине, пытаясь успокоить. Рампо схватился за его кимоно и уткнулся носом в его плечо, продолжая всхлипывать и лить слёзы. В этот раз никакой истерики не было, однако Эдогава всё равно уже не мог не плакать. Юкичи понимал его: мальчик столько времени не лечил эту рану, что теперь ему было больно сразу же забыть о ней. И пока он не забудет, потому что ничто не забывается так быстро. Но Фукудзава постарается сделать всё, чтобы Эдогава не помнил об этом. Он постарается быть более лучшим опекуном для него. Они так и сидели на футоне, крепко обнявшись. Рампо тихонько всхлипывал ему в плечо, изо всех сил обнимая его, а Фукудзава отвечал на его объятия и смотрел на Луну в окне. Луна была спокойная и мягкая, и казалось, что её свет утешает и даёт надежду на то, что всё будет хорошо. Юкичи гладил своего ребёнка и верил, что когда-нибудь у них всё наладится. Они забудут о том, что было, и начнут двигаться дальше, уже не совершая старых ошибок. И он, Фукудзава Юкичи, клянётся, что больше никогда не предаст доверие Рампо. — Я обещаю, малыш… Обещаю…