***
Звук во Дворце спорта ни к черту. Не помогает ни своя аппаратура, ни хорошие инструменты. Голос Андрея, усиленный во стократ, улетает в гулкую пустоту балочного металлического потолка, поглощенный советским корявым зданием, как каким-то монстром-пожирателем хорошей музыки. Андрей рвет глотку, ощущая как давно пришедшие в себя после операции связки вновь и вновь готовы осипнуть и перестать нормально ему служить. Спасает только привычка не обращать на косяки внимание, выносливость и работоспособность. А еще крепкие нервы, приобретенные за долгие двадцать с лишним лет жизни и общения с одним замечательным и совершенно невыносимым человеком. Андрей за эти годы многому научился. И тут, в этом зале, они с Мишей тоже были. И не один раз. Вечно веселя публику, гробя своё здоровье и психику в бесконечных турах. Закаляя, сказал бы Горшок. Наверное так оно и было. Они отвоевывали публику и их любовь вот в таких вот провинциальных городках. Вообще они воевали с жизнью, по жизни. Даже при первой их с Михой встрече. Пока идет проигрыш, Андрей задирает голову вверх, всматриваясь в темный ребристый потолок. Надеясь, что он сегодня не станет весомой помехой веселить полный зал, наполненный все такой же разношерстной публикой, поменявшейся за десятилетия многократно. Как и сам Князев, как и сама группа. Но кое в чем они все остались прежними. Звучат начальные аккорды на гитаре, барабаны, запевает скрипка, Андрей пальцами смахивает капельки пота со лба, подносит микрофон к губам и заливисто злобно смеется и уже даже не пытается выплыть из зыбкого мира своих воспоминаний…Прелюдия
14 мая 2023 г. в 03:43
Примечания:
Так как большая часть этой сонаты будет происходить в прошлом, курсивом выделено настоящее. Приятного чтения.
Водный массив Байкала темный, грозный, почти что черный, волнующийся и вихрящийся пенными волнами, бьется об обледенелый берег, смывая в свои глубины мелкий сор и так и не одолевший его несгибаемую мощь лед сибирской зимы. Андрей ежится, закутывается в насквозь продуваемый пуховик, накидывая капюшон на голову. Ветер пробирается сквозь швы на плечах, спине и рукавах, холодя и пуская мурашки по коже, обжигает ледяной крошкой и выбивает слёзы из воспаленных от недосыпа глаз. Лицо немеет от холода, пальцы, спрятанные в карманах почти что бесполезной куртки, сводит, и Андрей сжимает и разжимает кулаки, пытаясь согреть их. Холодно неимоверно, хотя в самом Иркутске сегодня было почти что жарко; как сказала Наташа, их сопровождающая, — оттепель. Ноль градусов. Оттепель, хмыкает про себя Андрей. Хуеттепель. У него уже зуб на зуб не попадает, но он всё упорно глядит вперёд, пытаясь вглядеться в даль над чернотой озера.
Горизонт кажется бесконечным, иллюзорным, уходящим в мутную дымку, скрывающую за собой зубастые сопки той стороны берега. Той стороны, на которой однажды им удалось-таки побывать.
— Андрей Сергеевич, пора, через три часа концерт, — наконец прерывает тишину, разбавляемую только свистом ветра и колыханием волн, Наташа.
"И, кажется, больше побывать не суждено", – понимает Князев.
Он поворачивает голову, смотря на миловидную девушку, совсем крошечную, с чуть раскосыми, черными, как ночь, глазами, такими наивно искренними и искрящимися –
счастливыми – как будто их обладательница не мерзла тут вместе с Андреем почти час.
— Нам ехать обратно не меньше сорока минут, — продолжает Наташа.
А в голове Андрея звучит совсем другой голос. Голос с той стороны озера. Когда было тепло, влажно и пьяно, когда казалось, что это будет бесконечно. Когда такие же огромные искренние глаза смотрели на него столь же восхищенно, а их обладатель улыбался беззубым ртом.
— Че завис, Андрюх, пошли, водка стынет, е-мае.
А большие крупные ручищи обхватывали его за плечи, тянули на себя, вели к общему веселью, мяли, вот прямо как сейчас мнут затосковавшее сердце. Сердце, еле пережившее потерю, но так и не залатавшее до конца все свои дыры.
Андрей произносит обветренным онемевшим ртом, даже не производя звуков, – просто шевеля губами:
— Мне тебя так не хватает.
— Да ну, Андрюх, я ж рядом.
— Всегда рядом, хоть и далеко, — соглашается Андрей.