В каюте на "Монголии"

Я был направлен в Суэц для поимки преступника, укравшего пятьдесят пять тысяч фунтов из Английского банка. В тот день ожидали прибытия парохода "Монголия". Когда судно пришвартовалось, один из сошедших пассажиров, направился ко мне. Этот молодой мужчина, лет тридцати, и вполне возможно француз, обратился с просьбой указать ему дорогу к консульскому бюро, протянув при этом британский паспорт. Бегло осмотрев документ, я чуть было не вскрикнул: приметы, указанные в нём, были тождественны с теми, которые я два дня назад получил от начальника лондонской полиции. Я знал, что не могу его упустить - мне не позволят моя гордость и долг. На мой вопрос: "Этот паспорт не ваш?", путешественник ответил, что это паспорт его господина. Поэтому я сказал, что его господин должен явиться к консулу лично, дабы засвидетельствовать личность, добавив, что это просто необходимо. После этого мужчина ушёл, напоследок сказав, что его господин будет очень недоволен тем, что его беспокоят. Я тут же кинулся по направлению к бюро, преисполненный уверенности, что мне удастся захватить вора, и для этого мне даже не придётся преследовать его. Ведь, фактически, он сам идёт ко мне в руки. Я был так окрылён этим чувством, так упивался им, что совершенно упустил из виду одно обстоятельство: не слишком ли это хорошо, чтобы быть правдой? В кабинете бюро, меня ждало разочарование: консул не собирался как либо препятствовать получению вором визы. - Если паспорт исправен, то я не имею права отказать ему в моей визе. - говорил он. Я не успел даже попытаться  переубедить господина консула, как в дверь постучали, и в комнату вошли два человека: один из них - тот путешественник, с которым я говорил, а второй был его господином и моим преступником... Они не заметили меня в тени, что дало мне великолепную возможность узнать больше о своей живой цели. Преступник представил себя, как Филеаса Фогга, эсквайра, и своего слугу Паспарту, француза. Когда он произнёс фамилию последнего, то она тут же отозвалась в моей голове, пару раз повторившись, подобно эху. Про себя я отметил её интересное и запоминающееся звучание. Поймав себя на этом, я, сперва удивился, но тут же переключил своё внимание на окружающую действительность и старался уловить каждое слово. Стоя в кабинете консула Её Величества, я, признаюсь, смотрел не только на вора, но и на его спутника. (Сейчас, прокручивая у себя в голове этот момент, я прихожу к выводу, что этот лёгкий интерес, сначала показавшийся мне незначительным, к его персоне был первым звонком). Он обладал крепким телосложением и хорошо развитой мускулатурой, свидетельствовавшей о качественной работе над ней в прошлом. Но при этом, он источал атмосферу, не вызывавшую чувства опасности; наоборот: она будто состояла из тепла и света, словно костёр в лесу, к которому уставшего и замёрзшего путешественника тянет непреодолимо. По его внешнему виду и поведению, можно было предположить, что этот француз, славный малый. Один из тех открытых и слегка наивных людей, которые склонны рассказывать о себе всё, без утайки. Правда, стоит признать, что таким людям, часто попросту нечего скрывать. Наблюдая за ними я упустил момент, когда процедура получения визы закончилась, и очнулся лишь тогда, когда Филеас Фогг и Паспарту начали удаляться. Не выходя из своего "укрытия" я продолжал смотреть им в след до тех пор, пока дверь не захлопнулась, оповестив таким образом об уходе путешественников. Обменявшись парой слов с консулом, и, преисполненный уверенности в том, что мой вор на "Монголии", я отправился на поиски Паспарту. *** "Это мой шанс! - думал я, - Думаю, что слуга не так непроницаем, как его господин. К тому же он француз и не сумеет удержаться, чтобы не поговорить." В скором времени я нашел Паспарту, гуляющего по набережной. Про себя я отметил, что выглядел он в тот момент весьма воодушевлённо. И вся его поза выделила его на фоне других людей. - Ну как, дружище, - спросил я Паспарту, - ваше дело с паспортом улажено? - Ах, это вы, сударь! - ответил француз. - Очень благодарен, у нас все в порядке. В процессе этого небольшого диалога выяснилось, что Паспарту ещё нужно было кое-что купить, ведь он и его господин выехали без вещей, с одним лишь ручным саквояжем. Думаю не стоит говорить, насколько важным я счёл это обстоятельство. Я предложил провести его до базара, и Паспарту с радостью принял это предложение. И мы оба отправились в путь. А он всё продолжал болтать. - Только бы мне не опоздать на пароход! - беспокоился он. - У вас еще много времени, - ответил я, - сейчас только полдень. Паспарту извлек свои громадные часы. Я на секунду подумал, что в жизни не видел часов таких размеров. - Как полдень! - воскликнул он. - Сейчас только девять часов пятьдесят две минуты! - Ваши часы отстают, - заметил я. - Мои часы! Наши фамильные часы, которые мне достались от прадедушки! Да они не ошибаются и на пять минут в год! Это настоящий хронометр! Если о видимых мною размерах часов ещё можно поспорить, то я, уж точно, никогда не видел, чтобы кто-то так ревностно защищал точность своих часов. Это заставило меня улыбнуться. - Я понимаю, в чем дело. У вас все еще лондонское время, а оно отстает от здешнего приблизительно на два часа. Вам следует в каждой стране переводить часы на местное время. - Мне? - вдруг сменив тон, сказал Паспарту. Мне даже показалось, что и выражение его лица несколько изменилось. - Переводить часы? Никогда... - Но тогда они не будут соответствовать солнцу. - недоумённо сказал я. - Тем хуже для солнца. - приблизившись на один шаг, ответил француз. - Значит, оно ошибается. И честный малый опустил часы в карман. Помолчав немного, я возобновил свои расспросы. Выяснилось, что Филеас Фогг и Паспарту покинули Лондон буквально в прошлую среду. - Куда же направляется ваш господин? - Все вперед и вперед. - спокойно сказал француз. - Он едет вокруг света. - Вокруг света? - вскричал я. "Удивление" - неподходящее слово для описания моих чувств. Это было скорее похоже на смесь ликования и изумления. - Да, в восемьдесят дней. - смеясь ответил Паспарту. - Он говорит, что это - пари, но, между нами говоря, я не верю. Ведь это сущая бессмыслица! Здесь кроется что-то другое. Мне оставалось только согласиться с его словами. Со слов слуги, его господин Филеас Фогг - оригинал, и весьма богатый. Он обещал славную премию механику "Монголии", если пароход придёт в Бомбей раньше срока. К тому же я узнал, что Паспарту поступил к нему на службу в самый день отъезда. Легко понять, какое впечатление произвели эти ответы на моё и без того уже возбуждённое воображение. Этот поспешный отъезд из Лондона вскоре после кражи, крупная сумма, которую человек везет с собой, стремление достичь отдаленных стран под предлогом необыкновенного пари - все это утверждало меня в моих предположениях. Из дальнейшего разговора с французом я убедился, что слуга совершенно не знает своего господина, что тот жил в Лондоне уединенно и, как говорят, был богат, хотя источник его богатства никому не известен, что это человек непроницаемый и т.д. С другой стороны, я убедился, что Филеас Фогг не высадился в Суэце и действительно направляется в Бомбей. Что же, во всяком случае, он отправляется на британскую территорию, а для меня это хорошая новость. Паспарту что-то упомянул про газовый рожок, который он не погасил перед отъездом, но я больше не слушал. Я обдумывал план. Подойдя к базару я оставил своего спутника делать покупки, порекомендовав ему не опоздать к отплытию "Монголии", сам же поспешно вернулся в консульство. Придя к определенному решению, я вновь обрел всё своё хладнокровие. Я коротко рассказал консулу о главных обстоятельствах дела, хоть и понимал, что делаю это просто для уведомления консула, потому что никакого содействия я не получу. Мой план, в сущности был не так уж и плох: 1. Отправить депешу в Лондон, чтобы незамедлительно прислали ордер на арест Филеаса Фогга в Бомбей. 2. Самому сесть на "Монголию" и следовать за вором до Индии; 3. И там, на британской территории, вежливо подойти с ордером в руках и взять его за плечо. Высказав все это, я распрощался. Выйдя из консульства я отправил депешу начальнику полиции со следующим текстом: "Из Суэца в Лондон. Роуэну, начальнику полиции, центральное управление, Скотланд-плэйс. Я преследую вора, обокравшего Английский банк, это - Филеас Фогг. Безотлагательно вышлите ордер на арест в Бомбей (Британская Индия). Фикс, полицейский агент". Четверть часа спустя я с легким чемоданом в руках, но с солидным запасом денег ступил на палубу "Монголии". *** 10 октября, на следующий день, я прогуливался по палубе "Монголии". Глядя на волны Красного моря, бьющиеся о борта судна, я прокручивал у себя в голове все события минувшего дня: мой план, что я сделал, что нужно сделать, что от меня зависит, что нет и т.д. Однако, из-за того, что обсуждать эти рабочие моменты сейчас уже не имело большого смысла, так как всё уже было решено и обдумано накануне, я вскоре начал предаваться мыслям о личности моего вора. И, как назло, этот образ постоянно вытеснялся другим - образом его слуги... Паспарту... Эти мысли так часто и настойчиво возникали в моей голове, что всякая попытка игнорировать их или переключиться на другой предмет оказывалась тщетной. В памяти, то и дело, возникали фрагменты с участием Паспарту, его жесты, слова... - В Африке! - эхом звучало в моей голове, - Вот ни за что бы не поверил. Вы только подумайте, я и не помышлял ехать дальше Парижа, этой знаменитой столицы, которую мне удалось на сей раз повидать только между семью часами двадцатью минутами и восемью часами сорока минутами утра - по пути с Северного вокзала на Лионский, - да и то сквозь мокрые от дождя стекла кареты! А жаль! Мне так бы хотелось еще раз побывать на кладбище Пер-Лашез и в цирке на Елисейских полях. Про себя я заметил, что мне нравится звучание его голоса, интонация, тембр и т.д. Но почему он завладел моим сознанием? Мои размышления были прерваны тем самым знакомым, приятным голосом: ‐ Кажется, я не ошибаюсь, - обратился он с любезной улыбкой, - это вы, сударь, с такой готовностью служили мне гидом в Суэце? ‐ Точно так, - отвечал я, слегка оторопев от неожиданности - теперь узнаю вас! Вы слуга этого оригинала-англичанина. - Именно, мистер…? - Фикс. - Мистер Фикс, - медленно сказал Паспарту, растягивая слоги, и, как мне показалось, лукаво, улыбнулся, - рад вас встретить на корабле. С того дня, мы с Паспарту часто беседовали. Иногда наши разговоры затягивались так надолго, что мы расходились уже после сумерек. Разумеется, я не забывал о своей главной миссии: аресте мистера Фогга. Поэтому я старался как можно больше узнать о нём от его слуги. Однако вместе с этим наши беседы становились более личными и интимными, чем были изначально. Признаюсь, я люблю вспоминать эти свидания. Ими Паспарту внёс много приятных моментов в моё расследование. Он поведал мне много интересных историй о своей жизни. О том, как он был странствующим певцом, состоял в цирке, был учителем гимнастики, он даже был сержантом пожарных в Париже. Боже, как он только всё это успел? И я слушал его истории с неподдельным интересом. Не помню точно в какой момент произошла эта перемена, но однажды я заметил за собой неестественную мне доныне черту - я стал искать общества Жана Паспарту. Не подозреваемого сообщника, не человека, доброе расположение которого может мне пригодится, а именно Жана Паспарту. Наши встречи стали своего рода тёплой отдушиной для меня. В такие моменты я словно забывал, что нахожусь на работе, и просто наслаждался обществом этого замечательного человека. Своим присутствием он создавал приятную иллюзию того, что я не на задании, а, скажем, в отпуске. Да, эти разговоры воистину были отдыхом для моей души... Близость, искусственная в начале, постепенно превратилась в искреннюю. Но вместе с этим, я начал побаиваться, что однажды он всё таки спросит об истинной цели моего "путешествия", несмотря на то, что я сказал ему на второй день отплытия из Суэца. Хотя бы из праздного любопытства, желания узнать в чем суть моей работы, как агента Ост-Индской компании. Однако, время шло, а Паспарту к этой теме не возвращался. И я понемногу расслабился, возможно, для детектива, даже слишком. Я стал малодушно полагать, что смогу избежать этого вопроса, и мне не придётся на него отвечать. Отвечать Паспарту... Но однажды Жан задал мне тот самый вопрос, который я не желал слышать. Не из его уст... Это произошло в последние дни плавания "Mongolia", когда мы почти достигли полуострова Индостан. - Скажите Фикс, а какова истинная цель вашей поездки в Бомбей? - прозвучал в вечерней тишине роковой вопрос. В тот момент, меня охватила лёгкая паника. В голове чёрным по белому был начертан вопрос: "Что делать?". Ответ был прост: "Соврать и дело с концом.", но что-то меня останавливало. Открыться ему я не мог из разумных соображений, а лгать Жану я не желал из-за... "Чего?" - пронеслось в голове. "Почему ты именно не желаешь лгать?" Пока я молчал, мой собеседник внимательно смотрел на меня, в ожидании ответа. Ещё одна прекрасная черта его характера: умение ждать, коим обладают далеко немногие. Ожидать терпеливо, не торопя и не требуя немедленного ответа. И я искренне ему благодарен за это. - Это одна из моих рабочих поездок. - единственное, что я смог сказать после некоторого молчания. - Но, признаюсь, для меня это путешествие началось также спонтанно, как и для вас. При этих словах Паспарту, не отводя глаз, улыбнулся и засмеялся грудным смехом. Этот смех эхом отозвался у меня в голове... - Значит мы можем распрощаться с вами в Бомбее? - мне показалось, что он проговорил это с некоторой грустью в голосе. - Вполне возможно. После этого наступило молчание. Оно не было неловким или гнетущим, однако, та лёгкая печаль в его голосе не выходила у меня из головы. Мне ведь не показалось? Что это значит? Что он имел ввиду? Пока эта вереница мыслей проносилась в моей голове, мы просто стояли, опершись на перила и созерцая, как отблески луны играют на волнах Индийского океана. - Становится прохладно, - вдруг сказал Паспарту, выпрямляясь, - может быть мы могли бы продолжить разговор в вашей каюте? - Да, конечно. - ответил я слегка дрогнувшим голосом, удивившись самому себе. Мы часто проводили вместе время, часто бывали моменты, когда мы оставались наедине. Но это происходило на открытом пространстве: на палубе, пристани, улице или в буфете пакетбота. Одним словом там, где наше уединение могло быть нарушено в любой момент вторжением случайного прохожего. Теперь же дело обстоит иначе: мы переходим в закрытое помещение, гарантирующее наше полное одиночество. От этой мысли, меня накрыло волной смущения. Я боялся, что Жан увидит моё залитое краской лицо, и втайне надеялся, что тёмный вечер все скроет. - Тогда не вижу смысла более задерживаться. - сказал Паспарту, взяв меня за плечо. - А мистер Фогг не будет против вашего столь долгого отсутствия? - Господин Фогг сейчас занят игрой в вист. Будьте покойны, я ему не понадоблюсь до самого утра. Этими словами наш диалог на палубе завершился, и мы направились в сторону моей каюты. *** Паспарту стоял по середине моей каюты, внимательно осматривая её.  Хотя я не могу утверждать, что в этой комнате было хоть что-нибудь примечательное. В сущности это была самая обыкновенная каюта, каких очень много во всём мире. И, должен заметить, что во взгляде Паспарту не было ни намёка на то, чтобы он исследовал это помещение. Напротив, это скорее был взгляд человека, имеющего иную цель, нежели простой осмотр временного жилища. - Буду откровенен, я попросил вас уединиться в вашей каюте, не просто так. - И какова же ваша цель? - Вы сразу привлекли моё внимание. - откровенно и, как мне показалось, слегка смущённо ответил он, - Ещё тогда, в Суэце. Признаюсь, я даже жалел, что могу более не встретиться с вами. Думаю вы можете вообразить мою радость, когда я встретил вас на палубе "Монголии". - я кивнул в знак согласия, в то время как Паспарту начал сокращать расстояние между нами медленными шагами, - Мне будет искренне жаль, если наши пути разойдутся в Бомбее. Но, видимо, так оно и будет. И раз уж мы ничего не можем с этим поделать...Я хочу сделать кое-что прежде, чем мы достигнем Индии. Это откровение, признаюсь, привело меня в замешательство. Голос словно изменил мне в тот момент, поэтому я просто стоял, глядя на Паспарту, так и не ответив на его признание. - Могу я высказать одно соображение? - спросил француз, внимательно осматривая меня. Мне показалось, что он видит меня насквозь. - Какое же? - Видите ли, у меня сложилось впечатление, что вы не особо рады этому путешествию. - он сделал ещё несколько шагов в мою сторону. - И отчасти вы будете правы. - стена преградила мне путь к отступлению прежде, чем я смог ответить. Я старательно делал вид, будто подобное положение меня нисколько не смущает, хотя в душе понимал, что это отнюдь не так. Жан всё ещё продолжал смотреть на меня, ни говоря при этом ни слова и медленно, но решительно приближаясь ко мне. Я чувствовал, что мне всё тяжелее выдерживать этот испытывающий взгляд. Особенно, когда его обладатель был уже меньше чем в двух футах от меня. - А хотели бы вы оставить несколько приятных воспоминаний из этой поездки? - спросил он вкрадчиво. - Они у меня появились благодаря вам, Паспарту. - Правда? - вновь спросил Паспарту, улыбаясь. - Рад это слышать. Но я хочу дать вам больше, чем простые разговоры на палубе. - и с этими словами он положил ладонь мне на грудь. В одну секунду в моей голове пронёсся ворох мыслей: "Он что-то задумал, в этом нет сомнений. Но что? Неужто... Нет! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! О, Господи, о чём я только думаю! Невиновность Паспарту ещё не доказана; вопрос: "Является ли он соучастником кражи?", остаётся открытым; и в этот самый момент я, полицейский агент, которому поручено поймать вора, желаю разделить ложе с ним...мужчиной... и возможным товарищем преступника!  Да что же со мной?!" В тот момент во мне, так не своевременно, заговорил холодный разум. Хотя мысли так сбивчиво и быстро возникали в моей голове, точно стараясь перекричать друг друга, что эта какофония больше походила на "истерику рассудка". - Ну так что? Вы согласны?- отвечал Паспарту, медленно проводя рукой по моей груди и заводя пальцы под пиджак - Уилбур Фикс... - добавил он томным шёпотом. В этот момент Паспарту поднял глаза на меня и мы ещё несколько секунд стояли в молчании, не отрывая взгляд друг от друга. - Согласен. - наконец ответил я после недолгого молчания. Я силился сказать это максимально спокойным голосом, но до сих пор не уверен, в успехе. Глаза Паспарту заблестели. О, Боже, будто искры плясали в его глазах! Он аккуратно приблизился ко мне и поцеловал меня в щёку. - Думаю, это стоит сказать сразу. - прошептал Паспарту, обжигая горячим дыханием, - Помните о том, что у вас есть возможность передумать. Всегда, в любую секунду. Если вы захотите прекратить, скажите об этом и я остановлюсь. Я мысленно поблагодарил его за это. Людям свойственно изменять своё решение в самый последний момент, особенно когда теория сменяется практикой. Жан медленно отстранился и внимательно посмотрел мне в глаза, словно спрашивая разрешения действовать дальше. Я кивнул в знак согласия. Паспарту наклонил голову вправо и коснулся губами моей шеи, лёгким поцелуем. Несмотря на то, что он сделал это очень нежно, практически невесомо, по моему телу прошла волна жара, от чего я невольно вздохнул от удовольствия. Я не мог увидеть, но я, словно внутренним чутьём, почувствовал, что Паспарту лукаво улыбнулся, перед тем как поцеловать мою шею ещё раз, более властно, чем в прошлый. Я взял его лицо руками и медленно отстранил. Мне не верилось в происходящее. Видимо поэтому я, практически не отдавая себе отчёта в своих действиях, визуально и тактильно "изучал" его лицо. Я подмечал каждую деталь, будь то родинка, скула или разрез глаз. Какова его кожа на ощупь... Думая об этом я провёл большим пальцем по его губам. Лишь сейчас я понял, что они были всегда готовы не только чего-нибудь отведать, но и кого-нибудь поцеловать... Я обратил внимание на его глаза... Прекрасные голубые глаза, как два моря с кристально чистой водой. В этих глазах будто был написан ответ, на молча заданный мною вопрос: "Вы, как и я, точно знаете, чего хотите. Так действуйте!".И с этой мыслью я аккуратно приблизил его лицо к своему и коснулся его губ своими. Сейчас, вспоминая это, я могу с уверенностью сказать, что поцелуи с мужчинами и женщинами мало чем отличаются, в физиологическом плане, но тогда мне так не казалось, и, поскольку я никогда прежде не целовал мужчин, я чувствовал себя неопытным юнцом, который только прикоснулся к запретному. Но Паспарту, благо, это не смущало, и подавшись вперед он, углубляя поцелуй, принялся расстегивать пуговицы на моей жилетке. Не желая оставаться в долгу, я снял пиджак с его плеч и бросил на стоящий рядом стул. Не размыкая поцелуй, мой партнёр освободил меня от жилетки, попутно приступая к рубашке, но я остановил его. - Я хочу сделать это сам. - Как Вам будет угодно, - сказал Паспарту, перекладывая свои ладони на мою грудь - но лично я не откажусь, если от моей рубашки, меня избавите Вы. С этими словами он снял с себя жилетку, оставляя нас обоих на одном уровне обнажённости. - Не волнуйтесь, я не собираюсь обманывать Ваших надежд. - проговорил я, с хитрой улыбкой, снимая с себя вышеупомянутый предмет одежды, прежде чем Жан, положив руки мне на плечи, снова протянул меня к себе, вовлекая в поцелуй. Затем мы оба, как по негласному соглашению, медленно направились к кровати. Упершись ногами в край, француз вдруг отстранился, посмотрев на меня. Паспарту, в то время как проводил большим пальцем по моей скуле, коварно усмехнулся и, обхватив меня, потянул на себя. Да так, что мы не упали, а рухнули на постель. Поражаюсь его физической силе. Хотя, учитывая его прошлое, это не удивительно. Боюсь, что моё удивление сразу отобразилось на моём лице, на что он лишь залился своим звонким смехом. Я замер, созерцая эту картину. Боже, как он очарователен! Растрепавшиеся каштановые волосы; пухлые губы, расплывшиеся в лёгкой улыбке; из под полуприкрытых век блестели голубые глаза. Впрочем о них я уже упоминал. Пока я занимался наблюдениями, если можно так выразиться в данной ситуации, Парспарту чуть наклонил голову и улыбнулся чуть шире. На мгновение мне показалось, что улыбка стала лукавой, а в глазах сверкнул огонёк. Не успел я даже предположить, что он задумал, как тут же получил ответ на свой вопрос. Жан высвободил свои ноги и обхватил меня ими, сократив, таким образом, и без того несущественное, расстояние до минимума. Столь, не побоюсь этого слова, интимное прикосновение отозвалось волной жара по всему телу. Я смог сдержаться и не произнести ни одного звука, хотя это и стоило определённых усилий. Но на этом Жан не остановился. Он лишь теснее прижался ко мне и начал двигаться, заставляя дыхание сбиваться с ритма. - Паспарту... - сбивчиво проговорил я. - Жан, Уилбур. - ответил он, смеясь, - Просто Жан. И с этими словами он вновь потянулся ко мне, целуя. Ещё какое-то время мы только и делали, что целовались и двигались в унисон. Нельзя сказать, что это плохо, просто я подумал, что надо бы уже мне брать инициативу. К своему стыду, вынужден сознаться, что у меня не было даже примерного плана действий, поэтому пришлось руководствоваться внутренним чутьём. Я провел рукой по его грудной клетке, плавно переходя к низу живота. Почти невесомо провёл по солнечному сплетению, вызвав тем самым у него тихий стон. Один, один, месье. Но несмотря на это, руки мои дрожали, а в груди росла тревога. Не знаю, почему... Скорее всего из-за неловкости первой близости. Жан был первым мужчиной в моей постели, и сам этот факт переворачивал всё с ног на голову, предоставляя воображению прекрасную почву для взращивания страхов, тревог и беспокойств без видимой причины. В тот момент я чувствовал себя девственником, в самом худшем смысле этого слова. Но это лишь предложение, а чёткого ответа, на вопрос: "В чем причина моего беспокойства?", я не знал... Почему же возник этот тремор? Ведь всё хорошо, и даже, не побоюсь этого слова, прекрасно. Человек, которого я желал больше всех на свете, сейчас был меньше чем в футе от меня... Вот он, здесь, в моих руках! - Что-то не так? - вдруг спросил Паспарту, вернув меня таким образом в реальность. Вероятно, он почувствовал, что мои руки дрожали. - Паспарту, - начал я, но тут же исправился, - Жан... я должен был... сказать это прежде, прошу прошения за промедление...но вам следует знать  одну вещь... Я никогда не делал это с мужчиной... поэтому многого от меня не ждите и ... позвольте мне... пробовать. Нет! Не то слово, простите... - я не успел подобрать нужного слова, как француз прервал меня. - Уилбур, - с нежностью сказал Паспарту, взяв моё лицо в свои руки, как бы заставляя меня сфокусироваться на лишь нём. - я сейчас лежу под вами, практически обнажённый, если бы я не мог, или правильнее сказать "не хотел", примириться с возможной неопытностью моего партнёра - меня бы здесь не было. И всё же, я здесь...  Он приподнялся на одном локте и прошептал мне на ухо: "Я здесь, потому что хочу Вас." Стоит ли говорить о том, какой эффект произвела на меня эта фраза... Заметив, это Паспарту сильнее обхватил меня ногами, прижавшись к моему паху. У меня вновь вырвался стон, который, правда, был заглушён глубоким поцелуем. Затем Жан, предварительно убрав ноги с моей талии, перевернулся, оказываясь сверху; и, упершись руками в мою грудь, выпрямился. Но сделал он это так проворно и легко, что больше не могло остаться и доли сомнений в его спортивном прошлом. Недаром он говорил, что был учителем гимнастики. Стоит признать, мало что может сравниться по красоте с тем, что я увидел в тот момент. Жан Паспарту, сидевший на мне, чей силуэт заливается разными оттенками оранжевого, от света прикроватной лампы. Воистину, прекрасный вид. Не отрывая от него глаз, я медленно поднялся на руках. Паспарту выглядел слегка удивлённым... - Я вам кое-что обещал. - медленно протянул я, снимая со своего любовника рубашку. Боже, "своего любовника"... Хотя...К чёрту! Это не та ситуация, где нужно подбирать слова. У нас нет на это времени. А лично у меня, желания. - Точно... - протянул он. Когда одежда была сброшена на пол, я, одной рукой обняв Жана за талию, а другой взяв под лопатки, притянул к себе, снова целуя. - Мистер Фикс. - сказал Паспарту. Столь официальное обращение невольно заставило остановиться, - Я хочу кое-что сделать для вас. - Что же это? - Доверьтесь мне. - ответил он с усмешкой, переводя меня вновь в горизонтальное положение. Жан вновь поцеловал мою шею. Негодяй! Он обнаружил мою "ахиллесову пяту" и пользовался ею. За что, впрочем,  мне не хотелось его упрекать. - Расслабьтесь, Уилбур, - сказал Жан, мурлыканием выделяя последнюю "р". Он спустился ниже, поглаживая мои бока. Когда он провёл руками под моими рёбрами, поднимаясь к диафрагме, я невольно вздохнул. - Жан...Ах! - Паспарту поцеловал меня в солнечное сплетение, вызвав этим ещё один стон и заставив меня выгнуться всем телом ему навстречу. - Видимо это место также чувствительно у вас, как и у меня. Это хорошо. Тем временем его руки опустились на ремень моих брюк. Я не видел, но слышал, как звенит пряжка, и чувствовал, как Жан избавляет меня от этого предмета гардероба. Лишь когда штаны отправились к рубашке, я попытался подняться на руках. Паспарту подмигнул мне, прежде чем взять головку в рот. - Ахх... - всё что я выдал в тот момент. Впрочем, что я мог сказать тогда, и были ли нужны слова, как таковые вообще? Затем он провёл языком от основания к головке, беря меня в пол-длинны и помогая себе рукой. Не знаю, где и когда Жан набрался опыта в этом деле, но справлялся он прекрасно. Об этом могли свидетельствовать мои безостановочные стоны, вырывавшиеся из груди против моей воли и стирая в прах любые попытки сдержаться. Пока мой партнёр делал минет, я вплёл руку в его волосы, слегка потягивая. Тут же Паспарту остановился, выпустив член изо рта, и поднял на меня глаза. Но затем, лукаво улыбнувшись, взял во всю длину. - Аах! Господи! Жан! Мммх! А Жан продолжал, не обращая внимания на мои трепыхания (по другому это не назвать). Хотя они скорее его подстёгивали, так как с каждым моим вздохом он увеличивал темп и начинал активнее двигать языком. Вскоре моё тело начало сводить и я уже чувствовал скорую разрядку. - Жан...Жан! - звал я, но Паспарту будто меня не слышал, - Жан, остановитесь. Он выполнил мою просьбу незамедлительно, и всё же в его глазах читалось лёгкое недоумение. Я остановил его, потому что не хотел причинять дискомфорта тем, что эякулирую ему в рот. Хоть я никому и никогда не делал минет, но прекрасно знал, что далеко не всем нравится вкус спермы и ощущение, когда заканчивают тебе в рот. - Я уже практически... - Я знаю. - мгновенно сказал он, не дав мне закончить фразы. Теперь недоумение, и далеко не "лёгкое", читалось уже в моих глазах. На это француз только улыбнулся и, вновь подмигнув мне, опуская голову. - Жан, что вы... Ааах! - всё что я успел сказать, прежде чем он взял ствол во всю длину. Счёт пошёл на секунды и меньше чем через полминуты я задрожал в оргазме. Надеюсь что пассажиры в соседних каютах спали и моих стонов не слышали. Тяжело дыша, я поглядел на Жана, сидящего у моих ног. Он облизывал губы, увидя, что я смотрю, глотнул. Признаюсь, меня этот жест удивил, я знал, что лишь некоторые, если не единицы, идут на это; и то, только в случае сильного желания и будучи в длительных отношениях, а Жан... Поддавшись порыву, я взял его за плечи и, подняв, поцеловал. Не знаю, что мною двигало, но это было первое, что пришло мне на ум, чего мне искренне захотелось, и я поддался этому чувству. Правильно говорят, что первые чувства и мысли - самые верные. Когда я отстранился, то, глядя на лицо Жана, не смог сдержаться улыбки. Если то, что отразилось на его лице, можно назвать "недоумением", то это была его максимальная степень. - Что такое? - нежно спросил я, улыбаясь. - Я право... не думал, что вы меня поцелуете... - слегка сбивчиво проговорил он. Однако в его речи чувствовались нотки воодушевления, словно ему это безумно приятно. - Не вижу никакой проблемы в том, чтобы поцеловать вас. Хоть "индийский поцелуй" я провернуть и не успел. - А вы уже такое проделывали? - удивлённо спросил Паспарту. - Бывало... - уклончиво ответил я. Смущение всё-таки взяло верх... Жан лишь рассмеялся, и потянулся за ещё одним поцелуем, более глубоким, чем мой. Пользуясь моментом, я усадил его себе на колени, обхватив за талию. В момент, когда наши тела соприкоснулись, я почувствовал, что Паспарту всё ещё возбуждён, и, к своему стыду, лишь сейчас заметил, что Жан не получил разрядки. Не разрывая поцелуй, я уложил его на кровать и начал избавляться его от брюк. - Уилбур, что вы... Ах! - отстранившись, спросил Жан, однако я, воспользовавшись заминкой, поцеловал его в сгиб шеи, не дав ему договорить. - Я хочу, чтобы сегодня мы оба получили удовольствие... - прошептал Жану я, обхватив рукой его ствол, плавно опуская ладонь к основанию. Жан простонал, прикрыв рот рукой и сильнее обняв меня за плечи. - Ммм, Фикс... Хах! Видя, слыша и чувствуя, как возбуждение берёт бразды правления над Паспарту, я невольно улыбался. Доставлять удовольствие партнёру мне показалось куда более приятным, чем когда доставляли удовольствие мне. Чувствовать, как дрожит его тело; слышать, как он стонет; видеть его выражение лица, как ведёт себя его тело... Это чувство не идёт ни в какое сравнение с собственным сексуальным удовольствием. Пока эти мысли проносились в моей голове, я наращивал темп, а Жан всё сильнее хватался за меня. - Ааах!...Уилбур... Ах! - в этот момент я вновь потянулся, чтобы поцеловать его. Так что все последующие стоны были заглушены, однако звучали не менее прекрасно. В моментах отстранения, Паспарту пытался предупредить меня о скором финале, но меня, также как и его до этого, это не смущало. Поэтому я просто продолжал начатое. Не прошло и минуты, как Жан, простонав моё имя, излился мне в руку. Стоя на кровати, я посмотрел на Жана, затем на свою руку, и, убедившись, что он смотрит, убрал сперму языком. Только боюсь, что это выглядело чересчур демонстративно. После я нашёл салфетки в прикроватной тумбочке и вытер ими себя и ещё не выровнявшего дыхания Паспарту. - Честно, не ожидал от вас, Фикс... - нежно проговорил Жан, я лишь улыбнулся его словам. Кончив вытирание, мы легли вдоль постели и лежали молча, в объятиях друг друга. Нам обоим было так хорошо, что ни я, ни он не нуждались в словах, дабы выразить это. Но спустя некоторое время я решился первым нарушить тишину. - Думаю, нам обоим стоит принять ванну. - Лично мне стоит поспать. - Вы утомились? - слегка насмешливо спросил я. - Да, я приятно утомлён. - смеясь ответил Паспарту, - И мне нужно завтра встать пораньше, чтобы приступить к своим обязанностям во время. - Тогда мне остаётся пожелать вам спокойной ночи. - прошептал я, поцеловав Жана в лоб, - Спокойной ночи, Жан. - Спокойной ночи, Уилбур. - тихо ответил он, и я выключил прикроватную лампу.