Ждет невеста жениха ждет как часа своего
В белый цвет облачена точно в саване стоит
На покой обречена свадьбы колокол звенит
Под светом полной луны, когда ночь покрывает землю своим мягким покрывалом, и звёзды на небесном своде заблестели, как драгоценные камни на короне ночи, темное небо освещали костры, пламя которых танцевало в ритме сердец. Словно живое существо, исполняющее древний ритуал. В воздухе витал дым, подобно завесе, разделяющей мир живых и древние силы, будто занавес в храме, скрывающий святое от глаз смертных. Верея, окутанная магией ночи, двигалась, словно древняя богиня природы, пробуждающаяся ото сна. Её движения были плавными, подобно ветрам летней ночи, а грация тела восхищала всех, кто смотрел на неё. Внезапно тени вырвались из полумрака, спокойствие уступило место громкому смеху и хохоту, которые наполнили воздух, когда мужчины бросились к девушкам, словно играли в салки, а сами красно девицы визжали и смеялись, сопротивляясь, словно дикие звери, пытающиеся избежать капканов. В этой веселой пляске одна Верея не спешила убегать, предоставляя им возможность поймать ее. Одно мгновение и мавка оказалась в руках мужчин, и они радостно подняли ту в воздух. Часть девушек смеялись, а родители и друзья весты плакали в дань обряду. Под звуки песен и веселого хорового смеха они провожали свою подругу в новую роль, как провожают её на свадебную ладью, в путешествие к новой жизни, под сенью луны и благословением ночи. По завершении этого, Верею усадили на ветви, как будто на трон, и кланялись ей. Затем Королевна медленным и грациозным движением приблизилась к мавке, а на её устах играла чарующая улыбка, когда она надела на свою подопечную венок из ярких цветов и больших папоротников, который искрился на девичьих волосах. — В мире живых этот венок является символом грядущей семьи и цветущего будущего. Надеюсь, что и в нашем мире он не подведёт вас с Градибором. Кровоцвет осторожно убрала выпавшую прядку волос у Вереи и продолжила говорить, довольная её красотой. — Сегодня ты Королевна, носи его с гордостью, ведь по законам сегодня в последний раз ты будешь надевать такое. Подошедший Генерал, протянул свою руку Верее, нежно её поднимая, и вместе с её Батюшкой, они образовали цепь рука об руку, и так, под этой священной аркой, провели девушку вокруг могучего костра. Все присутствующие гости, с их едва слышными вздохами и дрожью в сердцах смотрели на то, как самое драгоценное сокровище, рука Вереи, была вручена в руки суженому. В этот миг, когда их взоры встретились, Верея и Градибор, улыбнулись друг другу, смущенно и нежно. — Хотелось бы сказать, что ты выглядишь как русалка, заманивающая нерадивых путников, но твоё бытие итак в этой роли, так что лишь скажу, что ты чудесна. От его слов Верея, прикрывает глаза и, точно котёнок, тычется лбом в плечо упыря, позволяя его рукам укрыть её плечи. Она смущена, за все время жизни её с Любодаром, такие слова были для неё редкостью. А мужские ладони тем часом продолжают гладить медленно вздымающуюся спину и мягкие девичьи волосы. Неждано разгорелся ввысь костер, его пламенные шпили взлетали к высотам, словно духи прошлого пришли отпраздновать этот священный союз. Огонь сверкал разноцветными огоньками, а красное пламя разливалось как пылающий цветок, раскрывающий свои лепестки в ночной тьме. Папоротник, держа в своих изящных руках невиликие деревянные идолы Леля и Полеля, символы вечной любви и священного союза, начала произносить на древнем языке клятвы, призывая духов предков, дабы те хранили и благословляли этот союз. Её голос был как гром в ночи, гортанный и мощный, словно бурный поток воды, рассекающий горные скалы. Затем к Кровоцвету присоединился Воислав, и теперь два голоса переливались как мелодии из древних сказаний, слитые воедино, а вокруг Градибора и Вереи возник золотой свет. Этот свет был мягким и восхитительным, словно рассветное сияние после долгой ночи. Он начал быстро кружиться вокруг молодых, и внезапно его лучи нашли руки жениха и весты. Словно нитью судьбы, золотой свет скрепил их пальцы, создавая связь, которая казалась более прочной, чем само время. Спустя мгновение всё исчезло, но оставив в сердцах Вереи и Градибора навсегда свет и тепло, словно вечная память о начале их нового, счастливого пути. Среди столов раздались чарующие звуки музыкальных инструментов — флейты, барабанов и струн гусли. Ритмичные мелодии зазвучали, приглашая всех присутствующих к танцу. Гостей охватило волнение, и они поддались, начав двигаться в такт музыке. Градибор нежно подал руку Верее, приглашая её присоединиться к этому волшебному танцу. Их движения стали слитными, словно две души, которые танцевали в объятиях любви. Вдруг упырь взял мавку за талию и поднял ввысь. Та воскликнула от неожиданности и рассмеялась. Гости, зачарованные этой картиной, тоже начали повторять движения молодых. Однако большим удивлением стало то, что и Королевна с Воиславом, а также родители жениха и весты, решительно присоединились к этому веселому хороводу. Мелодия медленно перетекла в быстрый ритм, и движения стали быстрее и четче, захлестывая всех. Гортанный смех и радость разлетались по всей деревне, проникая в каждый уголок, и в этот момент рождалось то самое чувство полета и легкости. Оно переполняло от витающих в воздухе звуков, заставляя каждого чувствовать себя частью этой магии. Но вот мелодия становилась быстрее, всё больше унося в хоровод некой легкой тревожности. Все понимали, что танец близок к завершению. Последний шаг, последний поворот, и величественное громкое завершение встречало их с бурей хлопков. Деревья, окружающие деревню, стали свидетелями этой чудесной церемонии, и их листва шелестела, будто они хором восхваляли этот вечер и момент счастья, который озарил всю округу. — Отныне и навек вы муж и жена, — тяжело дыша молодые улыбаются, на миг поднимая радостный и светлый взгляд на звук низкого голоса Воислава. — Берегите друг друга, —подытожили одновременно матушки молодых. — Звезда Рода появилась на небосклоне, — Кровоцвет перевела задумчивый взгляд с небосклона на молодых, — надобно идти. Верея и Градибор неуверенно подошли к люльке. Доля и Недоля, взглянув на них, улыбнулись, и вмиг в руках небесных прях появилось два кинжала. Один был полностью цвета старой белой кости, с вырезанным сложным узором, из ромбов и строгих линий вдоль лезвия. К прочему он был украшен голубыми камнями. Второй же был его противоположностью, угольно-чёрное лезвие — основная часть оружия была изрезана вереницей черепов некоего животного и чередовался с красными камнями. От этого вида кровь стыла в жилах, словно струи ледяной реки во мраке ночи. Тихонько, дабы их никто не услыхал, Воислав, наклонившись к Кровоцвету, стал шептать ей на ухо. — Кинжалы Белобога и Черногоба, — по узкому лицу расплывается ухмылка. — Как давно мы их не видали в этих краях. — Ты прав, я уже стала забывать как они выглядят. — Но твой красивее, — прищурился он, глядя на неё так пристально, словно пытался проникнуть в самые сокровенные тайны души. — Льстишь? — насмешливым тоном послышался ответ. — Нисколько — оскорблённо возразили тихим, возмущённым тоном. — Ох-х-х, поверю, как и всегда, а теперь пошли, надобно помочь. Богини и суженные разделились на две стороны: Верея и Доля были по одну, Градибор с Недолей же по другую. Кровоцвет, сотворив из воздуха две ендовы, отдала одну Воиславу, и изящными ритуальными движениями оба поднесли их каждый своему подопечному. Кровоцвет — Верее, а Воислав — Градибору. Затем, небесные пряхи взяв в свои нежные ладони руки молодых, начали обряд. На их ладонях они сделали грубые надрезы, а в этих ранах темная кровь начала сверкать, преобразуясь из мрака в алую живую струю. Капли этой живительной крови стекали с рук в ендову. Верея, с трудом сдерживала восклицание боли, прикусив губу до крови. А лик Градибора оставался хладным и бесстрастным, словно камень, несмотря на мучительный ритуал. Как закончилась таинственная часть обряда, Недоля вручила Градибору свой клинок, а Доля передала свой Верее. Словами не нужно было объяснять, что им следует сделать. Молодые без слов поняли свою роль в этом мистическом действии. Градибор прикоснулся к своим волосам кинжалом, отсекая тонкую прядь своих волос, и Верея, подражая ему, сделала то же самое. В то время, как Королевна смешивала кровь в ендовах, Верея ткала косу из своих волос и тщательно вплетала в нее маленькие пряди Градибора, а затем со всей осторожностью завязала прядь на волосах девочки. По завершении смешивания крови, Кровоцвет подошла к маленькой люльке, где покоилась спящая девочка, и аккуратно приподняла ее головку. С несказанным вниманием и осторожностью, она предложила малышке выпить этой особой смеси. В этот миг как молодые, так и родители молодых, а также все присутствующие, затаили дыхание. — Дочка Переславы и Любодара должна была умереть, — голос Недоли наполнен развлечением, но в нём слышатся опасные нотки, подобные всполохам отдалённой, но быстро приближающейся грозы. В руках небесной пряхи внезапно возникла нить, сияющая слабым золотистым светом, как последний отсвет закатного солнца. Она блестела тонкими, пушистыми волокнами, однако в следующий миг, словно тянущаяся из глубин ночи, она стала черной, будто поглощенная бездной. Золотистый свет погас, а нить, казавшаяся прочной, сразу же начала распадаться в руках Недоли. Все ее нежное сияние растворились во мраке, оставив лишь после себя пыль которую разнес поднявшийся ветер. Маленькая девочка, которая была связана этой нитью, перестала дышать, и ее лицо утратило свой прежний румянец, став неестественно бледным. Тело малышки погрузилось в мрак. От того вида Верею прошиб озноб. — Но дочка Градибора и Вереи будет жить. Нелюди поднимают на хитро улыбающуюся Долю потрясённый взгляд. Свет, более яркий и чистый, чем солнечный луч, окутал девочку, словно обнимающий её нежно и ласково. Медленно и нежно, словно прикасаясь к её душе, он начал оплетать тельце, создавая вокруг кокон из чистейшего золота. Тельце поднялось в воздух, и пред взорами удивленных наблюдателей началось нечто невероятное. Из блондинистых прядей её волос, волны стали огненно-рыжими, как пламя в огне. На её лике мгновенно появилось множество веснушек, словно звезды на безоблачном ночном небе, добавляя ее облику загадочную прелесть, а черты лица и тела стали похожи на Вереи и Градибора. Кровоцвет, подхватила девочку на руки, а глаза засияли радостью. С неверием нелюди приблизились. Девочка медленно открыла свои очи, и в тот миг сердца всех присутствующих ахнули от восторга. Взор её, как взор Вереи, зелен был, но в нём было что-то преисполненное, несказанно чудесное. Вещие они были, как два истинных изумруда, не просто зеленью окрашенные, но и уникальными резцами одарованные, точно такими же, как на самых драгоценных камнях. Внутри каждого глаза можно было разглядеть глубокие впадины, напоминающие долины и холмы. То были не просто глаза людские, а настоящие драгоценные камни, изумруды, притом ярче прочих своих драгоценных собратьев. Смотря в них, сердце наполнялось изумлением, и очарованию их не было предела. — Во имя Рода, Макоши, их дочерей Доли и Недоли и меня, нарекаю тебя, нерекаю тебя, нарекаю тебя Добромирой, — в голосе Папоротника звучала уверенность, а в глазах блестела надежда. Сердце же заходилось от гордости за себя и мужа, а также за эту малышку и за её потусторонних родителей. — Пусть твоя жизнь расцветает, как подсолнух, и пусть беды обходят тебя стороной, словно тени на пути солнечного света, — подхватил Воислав. Затем, в ладони Воислава возник прелестный резной серебряный кулон, исполненный с изыском и утонченностью. На нем красовался изящно вырезанный символ Папоротника, а драгоценные камни украшали его поверхность. Величественно подняв руку, призвал маленького дымчатого волчонка, и тот с легкостью прыгнул внутрь кулона. С гордым и благодарным взглядом, наполнившим его лик, осторожно подвесил этот удивительный кулон на шею малышки, а затем взяв дитя из рук Кровоцвета, передал в руки счастливым Градибору и Верее. Небесные пряхи уже исчезли, как и их прялки, оставив лишь после себя в воздухе слабое послевкусие полыни, смешанной с пеплом, кровью, клюквой и молоком. — Сегодня вы можете ещё касаться её, но с рассветом уже не положено. Поэтому насладжайтесь. — Проговорил Воислав. А пока Градибор и Верея уже вовсю смотрели и говорили с малышкой, Королевна и Генерал вели важные беседы с родителями подопечных. — Она так похорошела, — от волнения казалось, что пред глазами всё кружится и вихрится. — Её личко похоже на твоё — сглатывает он, переводя взгляд с Вереи на Добромиру и обратно. — Ты прав, но веснушки и огненные волосы уродились в отца. Градибор немного рассмеялся и при этом слегка засмущавшись. — И все же ты выполнила обещание. Малышка с любопытством наблюдала за родителями, шаря своей маленькой ладошкой по волосам новоиспеченной матери и улыбаясь. — Добромира возможно голодна, надобно принести ей что-то. Градибор перенимает ребёнка у мавки, устраивая розовощёкую Добромиру на сгибе руки и широко улыбаясь. А Верея приметив на другой стороне праздничного стола горшок с кашей, подошла к нему и, взяв плошку, позаимствовала содержимое. Развернувшись к Градибору, увидала милую картину — мужчина рассказывал что-то Добромире. Он обнимал маленькую девочку, нежно гладя ее по волосам, и улыбка на лице Добромиры светила ярче самой луны. Ручки девочки нежно прикасались к щекам упыря, искренне и ласково, затем бесстрашно исследовали нос, а затем и выступающие клыки. В конце, Верея, с несравненной заботой и нежностью, подошла к своей дочери, чтобы приласкать и накормить. Услышав аромат приготовленной пищи, Добромира начала робко двигаться. Не забывая о своем долге как матери, Верея принялась кормить её. Однако, несмотря на собственный голод, девочка внимательно следила за своим отцом. Градибор, как великий рассказчик, шептал сказку, плетя слова истории, будто волшебную ткань. Маленькая девочка внимательно слушала, а глаза сверкали интересом. По окончании трапезы, Верея осторожно взяла пустую плошку и направилась отнести её. Однако она замедлила шаги, услышав, как Градибор, опустив голос до шепота, стал говорить. Внезапно он поднял Добромиру ввысь и начал кружить. — И вот, он подхватил, младую девицу, и понёс вдали, сквозь леса и сквозь бушующие моря, в недоступные места, на свой таинственный драконий остров! Добромира, весело хохотала, а в душе мавки, наблюдающей за этой сценой, от этого зрелища сердце наполнилось теплом и счастьем. Поставив посуду, и вернувшись к ребенку и мужу, тихонько проговорила: — Интересно, какой она станет? — поднимает на него глаза, всматривается в лицо, что повзрослело и устало от событий последних дней. — Моему отцу всегда было важно, чтобы я был тем кем он хотел, — переступает с ноги на ногу, упорно отгоняя горечь, поднявшуюся внутри. — А мне надобно, дабы она была счастлива, где бы не была. Своей ручонкой Добромира вмиг схватила немного оставшийся в крови палец Вереи, затем и второй такой же пальчик Градибора. — Ма…ма, — затем повернув рыжую макушку глазами полными понимания в сторону отца начала говорить дальше. — Па.па. В лицах юных мелькнуло недоверие, но скоро темное небо их душ озарила радость, сияющая ярко, как утренний луч восходящего солнца. Их взгляды плавно перенеслись на маленькую дочку. Улыбнувшись, они обнялись, словно два дерева, склонившиеся друг к другу в зеленой роще. Градибор, погруженный в аромат шелковых волос Вереи, прикоснулся своим носом к ее главе и осторожно притронулся щекой к макушке. В этот миг он замер, забыв обо всем вокруг, исчезая в блаженстве. И даже подошедшие Кровоцвет с Воиславом не смогли прервать эту идиллию. — Нам надобно с вами поговорить, — с заботой в голосе проговорила Папоротник. Упырь нехотя выпускает мавку из своих рук, и смотрит на пришедших. — Несколько раз Добромира была между нашим миром и миром живых. Переслава постаралась, но не будем о плохом. Душа Добромиры изменилась, и после своей кончины в Ирии ей будет тяжко. Она сможет приходить туда и навещать родных, но всё же теперь она стала частью нашего мира хочет она иль нет. — Не печальтесь, я также прихожу навещать своих дочерей и сыновей в Ирий. Глаза Генерала стали как глаза Добромиры, но вместо зеленого отблеска они сияли желтым живым пламенем. Взгляд напоминал взор великого волка, бдящего в тишине ночи, и этот вид вызывал в них одновременно страх и уважение, но в следующее мгновение всё исчезло, а Королевна продолжила. — Нить состоит из семи звеньев, которые символизируют разные возможности, предписанные вам небесными пряхами. Шесть из них — это то, что мы не можем изменить, как звезды на небесах. Но последнее звено, оно весьма особенное — это ваши собственные решения, ваш выбор. Именно на его и смотрят, когда хотят узнать, какой путь вы избрали в прошлом, какой избираете сейчас и какой вас ждёт в будущем. — Ты, Верея, сама того не зная, своими поступками, улучшила жизнь Переславе и Добромире. Ведь полуночницами становится те кто при жизни ненавидел и делал так что из-за него страдали детеныши, и даже на смертном одре не решил раскаяться. И поверь мне, им намного тяжелее, чем мавкам. — А с Добромирой бы что сталось? — она поднимает на неё растерянный взгляд, силясь совладать с чувствами. — После всех смен что с ней стались, её дух отправили бы Царю Полозу. Увы, но её дух не годен для перерождений. — Коль так, то выходит, что из-за нас порядок мира не нарушился? Кровоцвет и Воислав, неожиданно разразившись тихим смехом, внесли некоторую загадку и непонимание на лицах нелюдей. — Нет, но небесным сестрам надобно было прийти и лично проследить, а также сотворить новую нить и исправить существующие. А также проверить вас обоих. — лукаво пояснила Кровоцвет. — И как видите, вы справились, и детеныша отдали вам. Уж поверьте, не это должно произойти, дабы всё пошло по швам. Батюшка Род и Матушка Макошь за всем следят. Тем паче, с рассветом смертные будут лишь помнить смутные очертания о сегодняшней ночи. — А матушка? — последовал вопрос от мавки. — Ваши родители будут помнить, мы с ними всё обсудили. Завтрашней ночью приходите в мой храм и отвечу на все ваши вопросы, а пока, Градибор, с тобой кое-кто хочет поговорить. Упырь поднимает на хитро улыбающуюся богиню потрясённый взгляд, который скоро переводит на смурного отца, подошедшего к ним. Верея, поняв, что надобно оставить их одних, делает уважительный поклон и, взяв Добромиру с рук своего мужа, направляется к своим матушкам и подругам, а Кровоцвет и Воислав исчезают. — Здравстуй, отец… Градибор, с положенной на сердце рукой, сделал глубокий поклон. Между ними витало напряжение, словно тучи надвигающейся бури. В этот миг, казалось, что оба мужчины, полные собственных гордых претензий и недовольства, намеревались выразить свои мысли и чувства, но они предпочли молчание, смотря друг на друга с презрением и недоверием.