Иногда чудится, что небесные пряхи играют с нами в игру,
но мы все так или иначе участвуем в этой игре,
потому что мы все соединены одной их нитью,
хотим ли мы этого иль нет.
Под звездным небом, в молчании, нарушенном только потрескиванием костра, Доля и Недоля устремили свои взоры в направлении Градибора и Вереи. Тяжелая пелена безмолвия окутала присутствующих и, казалось, словно давила где-то в ребрах, а огонь танцевал на их испуганных лицах. Мавка, невольно задержав дыхание, бросила мельком взгляд на рыжеволосого, и в ответ тот, держа в руке девочку, плавно коснулся ладони возлюбленной. На его лице не было видно ничего, кроме невозмутимости, но небесные сестры заметили этот ласковый жест, это породило лучезарную улыбку на лице Доли. Отчего нехотя Градибор перевёл взгляд и на неё. Длинная, тугая коса пшеничного цвета спускалась по спине. Стройная, статная осанка, видная внешность и миловидные черты: брови вразлёт, полные губы, тонкий нос, всё располагало в этой внешности. Яркие янтарные бусы вились вокруг шеи, такие же янтарные складки сарафана обнимали стан богини. На перстнях сверкали кольца, на кистях браслеты узорные да драгоценные и серьги с серебряной чешуёй в ушах. Недоля, цокнув языком возвышенно приблизилась к Верее. Без тени нежности резким движением подняла девичий подбородок, заставив ту поднять глаза и встретить её взгляд. Лицо Градибора приобрело багровый оттенок, но заметив слабое покачивание головы рядом стоящих Королевны и Воислава, сильнее прижал девочку к себе. — Для чего тебе нужно это дитя, а, Верея? Щипящий голос богини, словно мечущийся в воздухе стрелой, пронзил тишину, и его звуки словно клокочущие воды забрели в уши. От этого неожиданного звучания девичье лицо скорчилось в боли, а из глаз потекли невольные слёзы, как роса на цветке, обнятой ледяным ветром. — Думаешь, коль спасешь ребенка, то искупишь вину пред своей погибшей дочкой? Иль покажешь, что достойна материнства? — просипела Недоля, практически касаясь бледной кожи уха мавки. — Знаешь отчего полуночницы забирают детей? На что та мотнула головой. — Коль от младенца отказываются родители, будь они даже в Ирии, то его душа исчезает. Полуночницы — как волки в лесу, чистят мир от таких душ. Так есть надежда, что в скором времени они переродятся. Иль нет… — А ты семерых из их рук выкрала. Мягко выдохнула, наблюдая за метаниями Вереи. — Отчего молчишь? Внутри Вереи что-то щелкнуло, треснуло. Смахнув слезы, она уверенно посмотрела на богиню. В глазах той плескались мрачные воды, словно поверхность тёмной реки. Но стоило вглядеться поглубже, как открывался тревожный вид — светящиеся очертания горящих городов, затерянных в пучине времени. Среди этого мрачного спектакля вырисовывались контуры забытых поселений, лишенных человеческого дыхания. Проскальзывали очертания бальных, плачущих людей, крики, шум и гам, и от этого вида по телу пошла дрожь. Сглотнув ком в горле, мавка начала говорить. — Я виновна, но я не могу изменить прошлого, если знала бы, то не лезла. Но коль этому дитю смогу спасти жизнь, то я попробую. Мне уж нечего терять. — Её даже именем не нарекли. — Как не нарекли? — обескураженно спросила Верея — Нарекли. Добромирой звать. Кровоцвет с Воиславом начали обмениваться улыбками и чуть заметными подмигиваниями, а Градибор тем временем удивленно взглянул на Верею. — Кто нарек? — Градибор, обряд печи помогал выполнять. Да и когда вы меня в камень превратили слыхала разговор. Не полностью, но слыхала. Недоля, словно змея в ожидании своей добычи, повернулась к Доле. Её глаза, холодные и сверкающие, отразились на улыбающейся сестре. — Да, сестрица, моя заслуга. Повернувшись снова к Верее, богиня тяжело вздохнула, и в этом вздохе звучало некое разочарование. Её глаза, обычно такие холодные и непроницаемые, стали мягче. — Коль так, то всё равно у вас ничего не выйдет. — Отчего же? — Потому что девочка родилась в союзе. Взгляд Вереи расширился от неверия, ноги начали слегка дрожать, будто земля решила разверзнуться. Градибор приметив это, осторожно взял ту за руку. Его прикосновение было словно утренний ветерок, затем начал поглаживать нежную ладошку мозолистым пальцем, пытаясь привести суженную в чувство. — Ох, ты не знала? Кровоцвет не поведала? — почти мягко проговорила Богиня, заглянув в глаза. — Хочешь покажу? Потянув снова подбородок Вереи на себя, в глазах Недоли, мавка увидала то, что ранило её еще сильнее. Ночной воздух наполнился ароматом дыма от костров, и у одного из них разгоралась дивная пляска. У костра танцевала девушка, и при ближайшем рассмотрении Верея поняла, что это была Переслава. Сердце пропустило болезненный удар. Внезапно из ночной темноты с гиканьем и криками выбежал Любодар. Переслава попыталась уйти, бросившись к лесу в поисках спасения, но убегающей не суждено было уйти далеко. Любодар, как грозный хищник, быстро настиг её. Беглянка оказалась на земле, прижата к траве, не имея ни надежды на сопротивление, ни возможности уйти. Её смех и радостная улыбка раздавались в ночи. Доведя ту до березы, где стоял волхв, тот прочитал молитвы древним богам и призывал благословение. Молодожёны, обойдя трижды священное дерево, призывая в свидетели богов, чуров и берегинь того места, где они находились. Видение закончилось, а на душе мавки разрасталась ярость. — Значит это я разлучница? Выходит, делила ложе с женатым мужчиной… Как… — Помнишь день, когда Любодар уехал на ярмарку? — голос Недоли обволакивает, как легкий ветерок, и звучит как едва слышный шум листьев. — Только не тебе за черевичками поехал, да товар матушкин распродать, а женится на Переславе. Нашел волхва, а он и соединил их души. И яд в те дни отыскал. Заметив появившегося Любодара, слезы потекли по щекам, словно дождевые капли по цветам. Рука стиснулась в кулак, и нежная кожа сдалась перед натиском ногтей, вызывая кровавую росу. Сглотнув образовавшийся ком в горле, и с ненавистью посмотрев в голубые глаза призрака, Верея заговорила. — Я не думала, гадала, кого милым называла. Будь ты про… Не успела договорить, как мужская ладонь быстро прикрыла губы и настойчиво притянула к себе. Взгляд Градибора был полон сочувствия и какой-то неясной тревоги, когда он смотрел на Верею. А богини тем временем еле заметно улыбнулись. — Не надо говорить слов о которых будешь жалеть, тем паче в этом мире я не ведаю как твои речи обернутся против тебя, — отпустив руку тихо продолжил. — Мы не для этого тут. — Зачем тебе девочка, она же станет для тебя напоминанием такого предательства? — вблизи послышался голос Недоли, пропитанный хрипотцой. Змеиные нотки скользнули по воздуху, укутывая и заманивая в свои сети. Мавка молчала, встревоженная и потеряная, не находя ответа в этой мгновенной путанице. Минут, казалось, прошло несколько, в то время как в её уме беспокойно метались бесчисленные думы. Видение и речи Недоли пронзали её светом правды, оставив в душе острые шипы сомнения. Но вспомнив свои же слова, и внутренне пожурив себя за собственные мысли, взяла себя в руки. Легко вытерев тыльной стороной ладони влажные от слёз щеки, подняла голову, взглянув на Богинь, и, вопреки колебаниям внутри, с уверенностью произнесла: — Дети невиновны в поступках родителей. Градибор прав, мы не за этим прошли этот путь, дабы копошится в делах минувших. Градибор, улыбнувшись и по-отечески приобняв ребенка, прижал малышку сильнее к себе, бережно оберегая от всех бурь и опасностей, а затем продолжил. — Плевать кто с кем и какое ложе делил. Вам нужен союз, так будет. Я возьму в законные жены Верею, и, коль можно, то со стороны отца заступлюсь за девочку. Тем паче всегда хотел дочку. Кровоцвет и Воислав улыбнулись, как удовлетворенные кошки, облизавшие сметану. А небесные сестры в это время погрузились в размышления. Доля тихо подозвала к себе Недолю, начав показывать ей вторую нить и разъяснять что-то на их собственном, непонятном для других языке. Градибор, не желая терять ни минуты, повернулся к изумленной Верее и задал долгожданный вопрос. — Станешь моей женой? Понимаю, что не по традициям, да и в загробном мире, но примешь ли моё предложение? — Приму, — растерянно проговорила и неуверенно улыбнулась. — Но ты не обязан делать этого, если не хочешь. — Я уже привязался к этому дитя, и отдавать Морене, я не намерен. — упырь осторожно поправляет выбившиеся блондинистые прядки с личика ребенка, отчего Верея умилилась, смотря на эту идиллию. — Ты даже толком не знаешь меня. — Задолго до нашей встречи я видал тебя не единожды во снах, и после кончины каждый день, а затем в видениях. Часть твоей жизни, твою беременность и даже смерть. На пока меня всё устраивает. Мавка задумчиво повернула голову, смотря на прялки, а затем тихонько проговорила. — Знаешь, чудится мне, что знаю отчего ты меня видал. Осторожно протянув руку, показала небольшой шрам на пальце, отчего Градибор смутившись вопросительно изогнул бровь. — На Коляду мы с подружками тайком убежали к Ведьме, живущей в лесу рядом с нами. Мирославе и Живе больно хотелось увидать суженого. — И? — Ведьма провела обряд, да и меня уговорила, дабы присоединилась, наказав, что в своё время мне это поможет. Суть обряда проста, твой суженый будет видеть сны о тебе. Но как сказала, что сны лишь на Коляду и Купалу. — А в итоге из-за своего дара я видал эти сны чаще, — подытожил тот. — Теперь-то я понимаю, отчего тебе доверяла. Руки давала, засыпала, смущалась, а иной раз и увидать хотелось. Меня это пужало, ведь от остальных в дрожь било, но не с тобой. — Тогда нам не за что горевать, и после свадьбы у нас будет ещё много времени дабы узнать друг-друга. Сейчас надобно её спасти. Издалека донёсся нежный голос Доли, который словно далёкий песок в ветре, нежный и непостоянный, как шепот трав в лесу. Он приносил с собой отголоски древних песен и молитв, и от него становилось тепло и уютно. Но сама Богиня задумчиво смотрела то на прялку, то на молодых людей. — А что скажет Батюшка, не одобрит же твоего решения. — Всегда чувствовал вину пред ним, но больше я так не могу. Отсель только моя жизнь, мой выбор, мои поступки. Я не обязан более соответствовать его прихотям, а коль я стал плохим сыном, то пускай будет так. — Градиборушка, ты не до конца понял... — подошедший и ставший рядом с нелюдями Воислав заставил Долю замолчать и обратить взор на Генерала. — Небесные сестры, я заступаюсь за их союз, так как в загробном мире я сродни отца всем живущим в нём. Затем за Воиславом подошёл Ивар и, поклонившись Богиням, дрожащим голосом начал говорить. — Моя родная матушка меня ещё в младенчестве отдала трем ведьмам, как расплату за то, чтобы те ей устроили судьбу. Эти ведьмы — самое ужасное, что было в моей жизни, особенно когда из избы выносил останки несчастных, которых они проглотили. Градибор и Верея же самые прекрасные родители для этой девочки. Да, Верея чудная, но она будет хорошей матерью даже в загробном мире. Я заступаюсь за них. Подошедшая Переслава, поклонившись Богиням, перевела и остановила свой долгий взор на личике девочки. Она осторожно провела пальцами по мягким белокурым прядям волос. В этом жесте отразилась её печаль, вперемешку со стыдом и разочарованием. К Верее же она обратила взгляд с невысказанной тайной благодарностью. Посмотрев на Долю и сглотнув ком в горле, жестко отчеканила: — Своих слов не заберу, но лишь одно могу дать ей напоследок — семью и жизнь. Я плохая мать, и хорошей, увы, никогда бы ей не стала. Поэтому, также заступаюсь за их союз. Подошедшие родители Вереи отдали почести Богиням и глава семьи молвил: — Королевна нам что было разрешено, то и поведала. Вереюшке всегда желали прекрасной судьбы, но всё на вашу волю, и мы, смертные, принимаем её. Но коль уж приключилась такое несчастье, да и Градибор добрый, достойный муж, то мы за этот брак, и девочку примем как родную. Подошедшая матушка едва коснулась своей дочери, остановив движение на полпути. Её пальцы застыли в воздухе, словно удерживаемые невидимой силой. В глазах отразилась боль, смешанная с отчаянием, когда она взглянула на свою неживую дочь. Сердце женщины сжалось от желания обнять и утешить, но вместо этого вернув свой затуманенный взор, резко повернулась к Градибору с мольбой во взгляде и тихо проговорила: — Только береги её, прошу, — упырь ответил серьёзным взглядом и лёгким кивком. Повернувшись к Богиням и утерев слезы, продолжила. — Мы благословляем их брак, а также заступаемся за него. Такое наше слово. После слов родителей одновременно вышли к сестрам Мирослава, Жива и Ясиня. Поклонившись и посмотрев друг на друга, Мирослава и Жива кивком показали мавке говорить. — Великие, каждая из нас знает Верею, и каждая желает счастья. Коль не в мире земном, то в загробном. Мы заступаемся за их союз. А затем по очереди и живой и нелюдь, каждый стали подходить к Богиням, и говорить заветные слова. Вскоре за молодыми образовалась большая толпа, которая как волна обнимала и защищала их со спины. Градибор и Верея не верили происходящему, и только Кровоцвет с Воиславом улыбались, смотря друг на друга. — Это похвально, что вы все так рьяно защищаете их, но по законам девица умирает в своем роду и перерождается в роде мужа, — строгим голосом отчеканила Недоля. — И семья наречённого должны принять весту, а тут… — Примут. На лице Королевны вдруг появилась лукавая улыбка. Небесные сестры удивились, вопросительно подняв бровь. Как из-за спины Папоротника вышла Добромира. — Матушка! Градибор не мог поверить своим глазам. Это мог быть ночной кошмар, иль зловещее видение, но нет — пред ним стоит его матушка. Её появление казалось удивительным даром судьбы. Её низкий поклон был твёрдым, хотя лицо не выражало ничего, оставаясь серьёзным и уверенным. — Великие, мы принимаем Верею и это дитя в свой род, а также благословляем этот союз. — А что же глава рода? Добромира замялась, но в следующий момент почувствовала мягкое прикосновение мужской руки на своём плече. — Батюшка?! — Милонег?! — тихо прошипела, а на лице проскользнуло удивление с отблесками неверия. — Я думала, ты не явишься. — Я так тоже думал, — переведя взгляд на серьезного Воислава и, сглотнув ком в горле, последовал тихий ответ, — но случилось то, отчего я передумал. Благо, Генерал, на своих волках разрешил добраться до тебя. Отдав честь Богиням и тяжело вздохнув, произнес: — Я даю своё разрешение. Небесные сестры, повернувшись к Кровоцвету, серьезно оглядев ту с ног до головы, перевели свой взор на прялки. Первая начала говорить Доля, и теперь от её теплого голоса повеяло неестественной холодностью, отчего Королевна сжалась, обняв себя руками. — Forstar du at selv med vår innblanding vil dette barnet tilhøre to verdener? Og etter døden i fremtiden, vil hun ikke kunne leve i Irii. — Jeg forstår, derfor står vi opp for henne med Voislav, og etter min død vil jeg finne henne arbeid hos meg. — La det være slik, men likevel vil hun utføre en viktig oppgave i løpet av livet. Приковав внимание к напуганной толпе, Доля обвела взглядом присутствующих, включая Верею и Градибора. Затем она медленно шагнула к ним. В её движениях чувствовалась решительность, и взгляд, полный глубокой мудрости, как у древней стражницы. Богиня осторожно приблизилась, и тихо, с нежностью, забрала девочку с рук недоверчивого Градибора. Её прикосновение было мягким, но полным силы, словно ласка весеннего ветра, а затем молвила: — Да будет так. За ней проговорила Недоля. — Да будет так, — переведя взгляд на Кровоцвет, сестры ждали её ответ. — Да будет так, но пока вы прядете, то позвольте устроить свадьбу. Все же моя подопечная её ждала. — У тебя есть время до Батюшкиной звезды. Внезапно, из пустоты возникла деревянная люлька, подходящая под рост девочки. Её форма придавала ей невероятное сходство с гордым конём: высокие борта были вырезаны из тёмного дуба, а изогнутые дуги крышки напоминали изящный силуэт гривы. Дуги и карнизы были украшены инкрустациями из меди, искрящейся на свету, как звёзды на ночном небе. Внутри люльки было уютно и тепло, мягкие шкуры, расстеленные на дне, создавали тёплое место для девочки. Доля осторожно уложила малышку в люльку, а затем приблизилась к своей изумрудной прялке, которая светила и излучала загадочный свет. Взяв мягкий золотой шёлк, она начала создавать нить, которая казалась живой, словно ручей золота она текла быстро и ловко меж пальцами. С другой стороны Недоля вовсю трудилась за своей каменной прялкой. Стройные искусно вырезанные узоры сливались с холодной поверхностью камня. Она пряла серую и неровную нить, как будто извлекая ту из самой темной части мира. Кровоцвет решила не терять времени и, подозвав весь честной народ, громко проговорила. — Разводите костры, несите платье, и плетите венки, у нас не так много времени. Толпа сначала неохотно, но под смурный взгляд Папоротника и Генерала, разделилась на три части. Первая часть, подхватив и окружив Верею, безмолвно, но с уверенностью, начала её преображать: сняли белую рвань, омыли, расчесали, в волосы вплели золотистые цветы, заботливо предоставленные Кровоцветом. Добромира вместе с матушкой Вереи, отыскали в сундуке подходящее для торжества наряд и, одев на весту, ахнули. Платье на Верее окутывало её фигуру, будто созданное для неё самой. Белоснежная ткань величественно спускалась вниз, приземляясь с лёгкостью на землю. Верх наряда был украшен цветочной вышивкой, а узоры папоротника расцветали на груди и спине платья. Длинные рукава добавляли воздушности, окутывая мавку тонкой пеленой. Королевна, наблюдавшая за этим тихим преображением, приметила, как с особой заботой Верею принаряжали утопленницы с матушками и её самыми преданными подругами. Их руки двигались быстро и аккуратно, трепетно и волнительно вплетая детали в образ молодой. А с течением времени остальные, ранее стеснявшиеся, живые девушки, тоже приблизились, как бабочки к цветку, помогая и подавая всё, что надобно, доброжелательно помогая приблизить торжество. Со стороны жениха всё было иначе, на удивление Кровоцвета и Воислава, внешний облик Градибора, да и других упырей, не вызывал смущения у живых. Они с радостью приняли его и поддержали. Смех и шутки заполнили воздух, как песни птиц в рассветный час, все с охотой рассказывали свои истории и давали наставление жениху. Милонег сначала с неохотой, но пересилив себя подошел к сыну, помогая того собирать. И, наконец, третья часть, помогали украшать площадь и готовить праздничный стол. Каждый сносил с погребов понемногу еды, а некоторые готовили кашку и бражку , так как не всегда нелюди могли питаться пищей живых. Торжество кипело.