Глава вторая. Рождение юра́нни
20 мая 2023 г. в 12:30
Славный король Озэ́му — единственный и благословенный правитель Кролю́мии — зябко поёжился. По всему дворцу были настежь открыты окна, приоткрыты двери, и его уши подрагивали на ветру. А что поделаешь, когда королева рожает?.. Извечный Свет Люме́ннета должен проникать в дом, где ждут младенца — должен озарить его. Уж это объяснять королю Озэму точно не было нужно.
Хорошо ещё, что осень, а не зима! И как хорошо — об этом король подумал с особенной гордостью — что королева Со́ра собралась рожать именно днём, когда солнце в зените! Конечно, жрецы говорят, что и ночью — от луны и звёзд — Свет Люменнет может достичь ребёнка. Но, что ни рассказывай, все понимают — самые здоровые, самые сильные дети рождаются именно в полдень, когда солнце висит высоко надо головой. И именно в это время надлежит родиться королевскому первенцу — принцу!
Так думал король Озэму, расхаживая по Залу Совершеннолетия и бросая быстрые, одобрительные взгляды на синее, безоблачное небо. Допускал ли король мысль, что может родиться девочка? Конечно же, нет! Не даром он вёл свой род от самого первого правителя Кролюмии — Великого Дэ́ичи. У них в семье всегда, всегда первенцами были именно мальчики!
Король повернулся к белым, торжественным одеяниям, висящим вдоль стены — мантиям всех королей из его рода, оставшимся после прохождения ими обрядов совершеннолетия. Пусть некоторые уже потемнели, утратили свою изначальную белизну, но их продолжали бережно хранить — как и положено поступать с такой священной одеждой — и, конечно, в конце коридора, последним, висело его собственное ритуальное одеяние. Озэму подошёл к нему, ностальгически оглядывая длинные полы мантии, прошитые по краям алыми нитями, свисающие ленты-завязки, что во время церемонии охватывали его талию, треугольником расходящийся воротник и, конечно же, бурые пятна крови на левом рукаве и плече.
Король довольно потрогал золотую серьгу в левом ухе. Не так-то и легко пробить себе ей кожу во время обряда — уши у кролю́менов очень нежные и чувствительные. Но зато, зато как же он был счастлив, когда дело было сделано — когда он произнёс Клятву Взросления, когда увидел первые капли алой крови, скатывающиеся на белоснежную одежду. Когда полностью осознал — теперь он взрослый и достойный своей страны принц. Будущий король.
Впрочем — теперь Озэму потрогал кольцо в другом, правом ухе, проколотом ещё через несколько лет на свадебной церемонии — намного важнее, как там Сора?! Всё ли идёт хорошо? До полудня осталось не так-то и много времени… Король бросил встревоженный взгляд на небольшое облачко, возникшее у горизонта и, постаравшись ещё сильнее закутаться в зимнюю мантию — от сквозняка не помогала ни она, ни фляга с полынной водкой, висящая у него на поясе — продолжил рассеянно прогуливаться по залу.
А в комнате по соседству, раскинувшись на мокрой от пота простыне, королева кричала. Не помогал ни дым благовоний из сухих листьев Люмхо́нны — Священного Дерева — ни присутствие королевской знахарки, Аóи. Ничто не ослабляло дикую боль.
— Дыши ровнее, Сора!
«Надо было идти в научную академию — плевать, что туда берут только мальчиков — переодеться парнем, как я хотела, и идти, — вертелось по кругу в голове королевы. — Юра́йй возьми этот дворец, эту королевскую жизнь, слуг и даже Озэму!»
— Теперь напрягись! Сора, слышишь меня?!
Голос старой знахарки едва достигал сознания королевы. Скомкавшаяся от крови и вод шерсть на лапах мерзко липла по коже. Королева Сора вспомнила, как в детстве облила себя чернилами — сколько её тогда отмывали, сколько ругали, и сколько она плакала, что больше ни за что не хочет заучивать, исписывая идеальным каллиграфическим почерком тетрадь за тетрадью, историю Кролюмии. И, конечно, куда же без этого, заветы Люменнета — слово в слово — как они изложены в священной книге Люменнóре.
Соре всегда больше нравились точные науки: она знала, как слагать, вычитать, умножать и разделять числа, как определить площадь фигуры или вычислить верный градус угла, и, наконец — самое главное — как понять направление по звёздам, проложить верный маршрут, предсказать часы приливов и отливов океана по луне. Сора мечтала о научной работе в академии, мечтала о путешествиях и исследованиях — в конце концов, она родилась в дворянской семье, которая традиционно славилась самым большим числом вышедших из неё придворных учёных — но все мечты были обречены на провал с самого начала. Девочка, а не мальчик. Красота, нежность, уют, изящество, следить за очагом, заботиться о муже, рожать детей — рожать детей — вот смысл женщины. Так сказано в Люменноре. Разве это справедливо?..
Внутри больно толкнулось, и королева судорожно скривилась — на крики уже не было сил.
— Не своди ноги!
— Хочу в туалет…
— Это нормально, тужься!
Королева, шипяще выдыхая сквозь зубы, прижала подбородок к груди — с трудом привстала на локти, как её учила знахарка. Люменнет, когда это всё закончится?! Неприятного запаха уже не мог скрыть даже аромат сжигаемых листьев Люмхонны. Значит простыни не только в крови — мрачно подумала Сора. Юрайй бы побрал этого красавчика Озэму! Его широкую и будто бы чуть извиняющуюся улыбку, его каштановые, немного блестящие волосы и такого же цвета нежную шёрстку на ушах — а на хвосте, что Сора узнала позднее, более светлую, к кончику переходящую в белизну.
Король Озэму — тогда ещё принц — понимал её. Он принимал и её тягу к науке, и бунтарский дух, и даже порывающуюся горечь о несправедливых заветах Люменнет — за что, вообще-то, могли отправить в поселения у границ. Озэму пообещал, что во дворце она сможет продолжить свои научные изыскания вместе с придворным алхимиком, учиться у него. Он пообещал, что она в любое время сможет посещать королевскую — самую большую в стране — библиотеку.
Озэму обещал всё это, а в обмен просил лишь одного — её любви. Разве Сора могла отказать?
— Тужься! Ещё тужься!
Озэму в самом деле оказался хорошим парнем, и его — будто бы чуть извиняющаяся — улыбка не врала. Он всегда старался оправдывать возлагаемые на него ожидания, быть надёжной опорой, примером для подражания — если и не идеалом, то по крайней мере самым лучшим из всех, кого видно вокруг. Внимательным и страстным женихом, заботливым мужем и, конечно же, великим королём, достойным своего древнего рода. Тут-то и начались проблемы.
Первый раз они поссорились через год после свадьбы, когда Сора на пиршестве в честь восхождения Озэму на трон назвала свои ноги — «лапами». Прежде красавца каштановолосого принца это "чудачество" жены не беспокоило, и он даже доброжелательно слушал её рассуждения о том, как нелепо называть ногой шерстистую кроличью ступню, каким нелогичным, противоречащим законам природы ей кажется всё это отторжение животной стороны, на котором настаивают жрецы Люменнета. «Раньше это было несерьёзно, детское баловство, — отрезал Король. — Теперь ты — королева, а мы — кролюмены, смысл нашего народа — стремиться к свету Люменнета и не позволять себе быть зверями».
Потом возникли и другие проблемы — об одном ей не полагалось, как женщине, даже знать, другое делать, а третье дозволялось обсуждать только наедине. Сперва оказалось запрещено неряшливо выглядеть и уж тем более носить мужскую одежду, затем упоминать свои научные теории и говорить «смущающие» — а по сути просто правдивые — вещи придворным. И, конечно же, абсолютно недопустимым стало произносить что угодно хоть немного противоречащее заветам Люменнета. Всё упиралось в то, что подобает или не подобает делать жене короля, самому королю — как не бросить тень на их семью, как не подвести, не разочаровать свой народ и предков.
Между тем, Озэму не обманул её — держать своё слово он умел — она действительно, пусть и секретно, училась, а потом и работала вместе с королевским алхимиком, а также, когда хотела, могла брать любые книги из библиотеки. Озэму нужна была видимость достойной жены, но его не особо волновало, чем она занимается у себя в комнате, пока никто не видит. И, конечно же, ему был нужен ребёнок — первенец, драгоценный принц, наследник — и Сора, как бы её не отталкивала, как бы не пугала предначертанная Божественной волей Люменнета женская доля, считала себя обязанной ему это дать.
— Молодец, Сора, хорошая девочка. Всё получилось.
Король мрачно смотрел в окно — всё небо заволокли тучи, дождь лил как из ведра, а из чего-то похожего на свет стремительно помрачневшую округу лишь изредка прорезали молнии, перекатываясь оглушительным громом.
В конце коридора, мерно постукивая и позвякивая многочисленными ножнами от больших и малых мечей, ножей, скрытыми кармашками с сюрикенами и колбами яда, появился старый, с уже полностью побелевшими волосами и мехом, глава королевской стражи — Мика́йо.
Приблизившись, он склонился к королю и едва различимо произнёс только одно слово:
— Юра́нни.
Лишь тот, кто очень хорошо знал короля Озэму, мог бы заметить мельчайшие изменения, пробежавшие по его лицу и телу — две крохотные вертикальные морщинки, проступившие на лбу, брови, на пару миллиметров сдвинувшиеся вниз, чуть побелевшие костяшки пальцев, как и прежде обхватывающих флягу с полынной водкой.
— Сейчас не время впадать в истерику, Король, — сухо прошептал глава стражи и по совместительству личный телохранитель королевской семьи, за долгое время службы и не одну совместно устранённую проблему отлично научившийся различать эмоции Озэму. — Я лично стоял на страже у покоев и изолировал всех, кто может быть в курсе. Сейчас вам нужно поговорить с королевой и решить, что делать дальше. Ребёнок мог и не родиться…
Густой, дурманящий запах от сожжённых листьев Люмхонны, оставшиеся валяться повсюду кругом тазы, ковшики, стопки чистых простыней и одеял, Сора, измученно распластавшаяся по кровати и, конечно же, младенец — младенец, половые органы которого постоянно менялись, словно обман зрения, мираж, с одних на другие. Юранни — проклятое дитя, наказание за грехи и неспособность противиться соблазнам Юрайй. Катастрофа, способная разрушить всю его жизнь — нет, не только жизнь, разрушить всё наследие его рода. Несмываемое, неизменное клеймо позора навсегда. Так предстали перед Озэму королевские родильные покои.
— Ребёнок мог и не родиться, — сипло, будто бы сорванным голосом прохрипел король, вторя за словами личного телохранителя. Звуки не хотели выходить наружу — цеплялись, скреблись за горло, доставляя почти что физически ощутимые страдания.
— Нет, — королева, с трудом раскрыв глаза, подобралась, из последних сил приподнимаясь вверх по подушке. — Нет, мы не убийцы!
— А я что хочу быть убийцей?!! — теперь слова вылетали легко, не встречая препятствий, разжигались страхом, обидой и горечью короля Озэму, — Ты не понимаешь! Это позор! Это несмываемый позор!! Проклятие! У меня, короля из рода самого Великого Дэичи, родился юранни!! Да за какие грехи?! Я потеряю трон! Ты потеряешь всё, всю свою глупую науку!! Нас отправят на границы, в искупляющие поселения!! Как ты не понимаешь? Мы потеряем всё… Я что ли, по-твоему, хочу убивать младенца?!!
— Я не позволю убить моего ребёнка… — едва слышимо повторила Сора, последние силы уходили на то, чтобы подхватить младенца и подтянуть к себе. — Если так хочешь сделать это, то только вместе со мной.
— Я что, по-твоему, хочу убивать ребёнка?.. — Озэму, съехав по стене на пол, судорожно разрыдался. — Я что, убийца? Детей?! За что, за что это мне? Скажи?! Такой позор! Что я сделал не так?? Разве я был плохим королём?! Мой трон, мой род…
«Юранни — судорожно размышляла Сора — они всегда выглядят женственно, словно девушки, но их половые органы могут меняться, быть не только женскими, но и мужскими, поэтому жрецы говорят, что это падшие мужчины, проклятые урана́йи. Наказание за наши грехи. Но ведь с виду, с виду они совершенно как девушки… Вот только не могут контролировать эти изменения, они происходят стихийно, а в детстве и вовсе постоянно, не перепутаешь. А иначе… А иначе они могли бы скрываться и жить как женщины! Не отличить!»
— Есть другое решение, — произнесла королева, опёршись на локоть и ещё немного подтянув себя до уже почти сидячего положения, так что теперь она смотрела на всхлипывающего на полу Озэму сверху вниз. Соре и раньше приходилось видеть короля в гневе, но плачущим? Нет, скупой на эмоции и пуще всего остального пекущийся о своей репутации Озэму никогда не позволил бы себе таких, неподобающих мужчине, эмоций, ведь даже на церемонии совершеннолетия он не проронил ни слезинки. Репутация — в этом и дело. Позор, общественное презрение — вот чего не мог вынести король, привыкший во всём быть лучшим, привыкший к всеобщему восхищению. Страх утраты этого — вот что заставляло его зарыдать.
— Есть другое решение, — повторила королева. — Мы скроем пол ребёнка. Объявим народу, что у нас родилась девочка. Да, это хуже, чем мальчик-первенец, но намного лучше, чем проклятье урана́йи. Есть достаточно платьев для девочек с пышными оборками внизу — никто ничего не заподозрит. А следить и воспитывать принцессу поручим тем, кто и так в курсе — знахарке с её помощницами. Всегда найдётся способ — доплатить, предложить привилегии или запугать, чтобы они держали рот на замке.
— Но а когда ребёнок вырастет? — немного успокоившийся Озэму хмуро смотрел на королеву, — Что будет с юранни тогда? Невозможно вечно обходиться оборочками.
— Моя наука не глупая, хоть ты так и считаешь, — прямо глядя в глаза королю, холодно произнесла королева. — Мы с алхимиком Шигом уже долго изучаем проклятье уранайи, что с ним можно сделать — возможно ли излечить? Мы не нашли способа, но, кажется, почти придумали, как подавить. За несколько лет мы успеем завершить наши эксперименты — и уже никто никогда не сумеет узнать, что ребёнок был проклят.
— У вас есть не больше года, — отчеканил Озэму, — когда ребёнок начнёт говорить, он не должен подозревать, кем является. У него — неё — не должно остаться никаких воспоминаний.
— Нам хватит года, и так почти всё готово, — ответила королева, чувствуя, как дрожит от напряжения её локоть. «Ещё совсем немного продержись, моя хорошая, и ребёнок спасён — уговаривала она себя — плевать, что мы только начали изучать этот вопрос, но я знаю, что мы справимся, это возможно, сейчас главное не дать ему убить младенца».
— Хорошо, — король встал и направился к двери. — Я отдам все соответствующие распоряжения.
Как только дверь в покои закрылась, королева рухнула на кровать, прижимая ребёнка к себе. «Вот дура, вот дура, — крутилось у неё в голове, — никогда не хотела детей, а теперь готова положить свою жизнь за ребёнка. Как глупо».
— Я назову тебя Ю́джин. «Юджи́на», — произнесла королева, приподняв попискивающий комочек с ещё безволосой головой и безшёрстными задними лапками. — Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты выжила в этом мире, как бы он ни был несправедлив. Обещаю, ты будешь счастливой, Юджина, и исполнишь свои мечты, какими бы они не были. Пусть этого я и сама не смогла.