Сукуна хочет трахнуть его.
Осознание этого могло бы прибить к земле весом бетонной плиты, но Мегуми испытывает мрачное веселье вместо всепоглащающего ужаса.
Наверное, это всё Нобара.
Она только и делала, что шутила идиотские шутки, стоило Сукуне перехватить контроль и обратить на него своё внимание. К счастью, позволяла она их себе в отсутствие Юджи поблизости.
Думать об этих двоих сейчас — не лучшая идея, сознание тут же затапливает тревогой. Стоит больших усилий переключиться на другую проблему.
Проблему, стоящую всего в двух шагах от Мегуми.
Вполне реальную, окидывающую его почти плотоядным взглядом и ждущую от него ответа.
Королю Проклятий нужна королева подстать. Стать ей Мегуми не стремится, как не стремился бы любой здоровый на голову человек. Хотя бы частично здоровый на голову.
Но пока Сукуна здесь, он не может быть рядом с
ними. Не может причинить
им вреда. Потому что всё его существо сейчас сосредоточенно на одном Мегуми.
Снеси сейчас ураган все стены вокруг, Сукуна даже не заметит.
Он только смотрит, даже не пытается сократить расстояние между ними, не пытается коснуться. Смотрит с нескрываемым любопытством, а в глубине глаз — всепоглащающая жажда.
Так могли бы смотреть на сочный стейк, вздумавший сбежать с тарелки. Глупо и наивно, потому что сожрут в любом случае, а попытка бегства только отсрочит неизбежное.
— К слову, твой любимый сенсей в западне, — заговаривает наконец Сукуна. — Если попытаешься лишить себя жизни, его ждёт такая же участь.
Он лениво перекатывает буквы на языке. Так, словно у него есть всё время мира. И оно у него действительно есть, чёрт возьми. А у них времени совсем не осталось.
Угроза слишком реальна, чтобы с ней не считаться. Мегуми сжимает челюсти — до боли, сжимает кулаки — до белых полумесяцев на ладонях.
Сатору пока в безопасности — насколько можно быть в безопасности, будучи запечатаным, — но вряд ли это долго продлится, если Мегуми не пойдёт на… уступок.
Перед более идиотским выбором жизнь Мегуми ещё не ставила: позволить себя нагнуть проклятию во всех смыслах, чтобы дорогой ему человек продолжил даже не жить, а хотя бы существовать.
Будто Годжо Сатору из тех, кто будет довольствоваться существованием.
Годжо лишился одного глаза в бою с Сукуной. Зашёлся в хохоте, как полный псих, когда это случилось, и рассыпался в благодарностях. Он был тогда не жилец, но, какими бы ни были договорённости между Королём Проклятий и Гето, последнему Сатору нужен был живым. И он до сих пор был жив.
Сукуна милостиво позволил убедиться в этом, чтобы не терять ещё один рычаг давления.
— Собираешься получить расположение угрожая моему отцу?
Слова — язвительные, злые — даются на удивление легко, срываются с языка даже раньше, чем Мегуми успевает их осознать. И это пугает. Раньше он даже мысленно не решался назвать Сатору
так.
А Сукуна хохочет, так словно услышал лучшую шутку в своей жизни, игнорирует дерзость, когда лишал жизни и за меньшее.
— Думаешь, стоит заручиться его благословением? Я выбью его из него, если это поможет тебе стать сговорчивее.
Мегуми сжимает зубы. От беспомощности и незнания, как следует поступить хочется орать. Просто орать, даже не обязательно что-то, отягчённое смыслом. Потому что он он уже знает, каким будет ответ. И Сукуна знает тоже.
— Почему — я?
Сукуна оставляет вопрос без ответа, и Мегуми спрашивает снова.
— Ты можешь получить кого угодно, и куда более искушённого в… сексе. Так зачем тебе — я? Я не могу дать тебе вообще ничего.
Мегуми даже не испытывает смущения, признаваясь в своей невинности. Впрочем, о какой невинности может идти речь, когда на его руках немерено крови?
Сукуна преодолевает разделяющее их расстояние в миг, сжимает когтистые пальцы на челюсти. Но боли не причиняет.
— Суть не в том, что можешь дать мне ты, Фушигуро Мегуми. А что могу дать тебе я.
— Мне не нужно ничего из того, что может мне дать Король Проклятий, — шипит Мегуми почти возмущённо.
Складка между его бровей становится глубже, но вырваться он не пытается. Бессмысленные трепыхания результата не принесут, только повеселят Сукуну.
Большой палец легко мажет по его челюсти. Слишком очевидная ласка.
— Я ничего не говорил о Короле Проклятий, Мегуми.
Глаза Мегуми на миг распахиваются шире, но мысль, пришедшая в голову, настолько идиотская — чтоб тебя, Нобара! — что он тут же её отбрасывает в сторону.
Что может дать ему — хотеть дать — Сукуна Рёмен? Что он вообще может предложить, кроме разрушенного подчистую города, череды смертей?
Впрочем, это не важно. Мегуми не собирается принимать от него что-либо. Чем бы оно ни было.
— Мне… нужны гарантии. Что Годжо будет жить, что с ним всё будет в порядке. И ты не станешь преследовать кого-либо из студентов техникума. Никого не убьёшь. И сменишь облик.
— Мне нравится это тело.
Сукуна звучит почти капризно, словно ребёнок, лишившийся сладкого перед обедом.
Словно Сатору.
И этой мысли внутри всё сжимается так, что хочется завыть.
Потому что Мегуми сделает, что угодно, лишь бы услышать нытьё Сатору снова. Даже нытьё из-за чёртовых моти. Чёрт, да он уже скучает по этому нытью и хрена с два позволит это у себя отнять.
— Нет.
— Ладно. Как скажешь.
Соглашается Сукуна излишне быстро, выглядит до неприличия довольным, и Мегуми запоздало думает, не загнал ли он сам себя в ловушку.
А потом осознаёт.
Если Король Проклятий явится в своём истинном облике, у него будут серьёзные проблемы. Вряд ли он вообще переживёт то, что должно будет произойти.
К горлу поступает тошнота.
То, что должно произойти и без того неестественно, в задницу не задумано пихать член, а размерами, в своём демоническом облике, Сукуна будет далёк от каких-либо… стандартов.
Тело с трудом подаётся контролю, и Мегуми вздрагивает, когда Сукуна прижимается к его виску губами, ведёт носом в бок, зарываясь им во всё ещё пыльные волосы. Шумно и жадно вдыхает воздух, словно пытаясь насытиться кислородом прозапас.
— Урауме подготовила для тебя ванную и свежую одежду, не вздумай расстраивать её. У меня есть неоконченные дела, но я вернусь после захода солнца. Никуда не уходи, Фушигуро Мегуми.
Мегуми заходится в истеричном хохоте, когда остаётся в помещении один.
Словно он
может.
***
Урауме появляется в комнате совсем скоро.
Мегуми даже не сразу замечает чужого присутствия и потому раздражённо хмурится. Произойди такое во время битвы, и ему настал бы конец. Он слишком сбит с толку происходящим, слишком рассредоточен, и допускает ошибки одну за другой.
Она молчаливо кивает ему, кладёт на постель тёмно-синее кимоно, расшитое золотыми нитями.
— Я не стану его надевать.
— Тогда мой господин расстроится.
— Твой господин сказал, что это расстроит
тебя.
Урауме поднимает взгляд. В почти всегда безразличных глазах мелькает намёк на веселье, но отвечает она всё тем же отстранённым голосом:
— Это одно и то же, Фушигуро Мегуми. Пойдём, от тебя несёт, как от загнанной лошади.
От её слов Мегуми неловко мнётся, а когда Урауме распахивает окно, чтобы впустить свежий воздух, и вовсе краснеет от стыда и злости на самого себя.
Какая нелепость.
Он в изодраной форме, весь в бетонной крошке и пыли, испытывает смущение перед врагом от того, что пахнет недостаточно хорошо после сражения.
Впрочем, этим мыслям хорошо удаётся отвлекать от действительно большой проблемы.
Урауме ведёт его по коридору, ни разу не обернувшись проверить, следует ли он за ней. Останавливается у одной из дверей, терпеливо ждёт, когда он подойдёт ближе.
— Там есть всё, что может пригодиться.
Мегуми смотрит волком из-под бровей.
— Будешь сторожить меня?
— Только если вздумаешь выйти оттуда в таком же виде.
Взгляд, которым награждает его Урауме полон сострадания и брезгливости. Так смотрят на бездомного пса со сбившейся в колтуны шерстью, и потому Мегуми спешит закрыть дверь с другой стороны.
Комната, в которой он оказывается — просторная и светлая. Огромная ванная занимает почти половину помещения, бортики её уставлены множеством флаконов и баночек всевозможных размеров и расцветок.
Мегуми неловко рассматривает их, пока не натыкается взглядом на знакомую этикетку и почему-то чувствует облегчение, а потому нервно смеётся.
Весь мир вот-вот сгорит в огне, а он радуется своему шампуню так, словно совпали Сэцубун и О-Бон.
***
Когда Мегуми выходит из ванной, завёрнутый в большое синее полотенце, Урауме действительно не оказывается за дверью.
