Райские ритмы внутри

Музыка, что доносилась из колонок, била прямо по перепонкам. Эндрю, будучи любителем алкоголя, совершенно не любил клубы. Громко, многолюдно и много запары. К тому же такие места не были местами, где процветала рука закона. Здесь многим не было и восемнадцати, а они уже считались постоянными посетителями. Алкоголь лился здесь рекой, оттого Эндрю приходил именно сюда. Ну, ещё и из-за своего давнего знакомого, который когда-то устроил самого Миньярда и его родственников сюда. Джозеф пробирался через толпу неохотно: ноги были ватными, музыка, как и всегда, сбивала немного с толку, а ножи, находящиеся под повязками, так и норовили выпасть на зло блондину. В очередной раз поправив ткань на предплечьях Миньярду, наконец, повезло: освободилось место у стойки, поскольку заиграла новая песня и большинство людей оказались на танцполе. Бар заметно выдохнул, поскольку посетители просто сыпались с неба, требуя новые и новые напитки. Сразу работали пять барменов: две дамы и трое мужчин, среди которых его интересовал, разве что, Роланд. Однако, когда толпа ушла, а Эндрю дали сесть на стул– к нему подскочил новичок: до этого его не было видно, от чего мужчина сделал вывод, что его взяли недавно. Янтарные глаза Миньярда сверкали в свете разноцветных лампочек прожекторов, пока тот рассматривал нового бармена: рыжеволосый, чуть ниже самого Миньярда, поскольку он сидел на стуле, с кристально-голубыми глазами, которые были так пронзительны, что доставали до самой души. Эндрю вздрогнул, как только новенький посмотрел ему точно в глаза. Хмурый вид посетителя не смущал его от слова совсем, поскольку чужая, чуть натянутая улыбка, выдавала усталость и явное намерение обслужить побыстрее: на улице уже второй час ночи, а вечерняя смена начинается в семь. В его руках был блокнот, в котором было исписано уже порядком пяти страниц. Такой блокнот Эндрю не требовался, поскольку эйдетическая память давала о себе знать и в приятном ключе. Строгая форма с рубашкой, рукава которой были закатаны до локтей, фартуком в чёрно-белую полоску и чёрные брюки, что отлично сидели на красивом парне, привлекали взгляд Эндрю даже больше, чем музыка на фоне. В его голове, по правде, при рассматривании симпатичного новенького, играла лишь одна музыка: белый шум, который был слегка непривычен, однако приятен из-за своей монотонности. Рыжеволосый посчитал, что посетитель ждёт кого-то определённого, поскольку не реагирует на его просьбы, а лишь смотрит, прожигая взглядом насквозь не хуже самого Джостена. Эндрю же, в свою очередь, разглядывал новенького не хуже волка: чужое лицо оставалось беспристрастным, а глаза бегали, будто бы пытались изучить вдоль и поперёк. Руки, сложенные перед собой, слегка отбивали ритм песни, которую он слушал по дороге сюда. Нил выглядел, как настоящий красавец и даже шрамы на его лице, оставленные явно интересным способом, казались чем-то действительно изысканным, ведь подчёркивали до безобразия кристально-чистые глаза и яркие, почти огненные, кудри. Джостен, слегка повернувшись боком, позвал Роланда: высокого мужчину, с множеством татуировок, пирсингом в носу и щеках, встретил Эндрю улыбкой и подмигиванием. Шатен имел кудряшки на голове, а ещё пронзительные зелёные глаза. Миньярд скривился, видя знакомое лицо вместо нового. Это заметил и знакомый голкипера, который, слегка улыбнувшись, спросил: — Тебе бы идти в следователи! Новенького взглядом так прожигаешь, будто бы убить хочешь! Крикнул он, поскольку музыка заметно заглушала всяческие шумы, если это были не крики. Эндрю, будто бы очнувшись от дурного, но манящего сна, тут же среагировал на старого знакомого: шум в ушах пропал, вновь неприятно ударяя перепонки музыкой. Блондин махнул рукой, призывая его заткнуться. По его лицу было видно, что Миньярд не рассчитывал трепаться сегодня: вид уставший, слегка помятый, однако чёрный смоки айс заметно убирал какие-то симптомы усталости, лишь добавляя острым чертам лица некоторый шарм. По правде говоря Эндрю и без макияжа выглядит так, будто бы свалился с последнего показа мод: новая одежда каждый раз, когда приходит в клуб говорила сама за себя. У него водились деньги, ведь его вещи выглядели даже при такой темноте просто прекрасно. Его выразительные глаза, которые казались порой чёрными, просто сражали многих на повал: когда тот здесь работал, то барвумен и несколько официанток, которые разносили коктейли, просили у Роланда дать его номер, ведь моська у него хоть и злая, но до жути симпатичная. Блондин, указав за спину Роланду, кратко крикнул: — Пусть он меня обслужит. Занимайся другими. Шатен, удивлённо раскрыв рот, отодвинулся, давая новичку своё место и возможность. На чужом бейджике, наконец, Эндрю рассмотрел имя: «Нил Джостен». — Б-52, Боярский, Флаг России и Невинный секс. Каждого по два. Показав два пальца, на всякий случай, Эндрю следил за тем, как некий Нил записывает всё в блокнот, стараясь не встречаться глазами со странным, но очень привлекательным, гостем. Джостен, как указано было на бейджике, быстро и ловко перебирал в руках шейки, бутылки, различные измерители и ложечки. В его мастерстве прослеживался след Роланда, который, очевидно, обучал его красивому изготовлению коктейлей всем на потеху. Бармен, закинув на плечо бутылку из-за скину, ровной струйкой льёт алкоголь из горла бутылки прямо в шейкер, перемешивает ложкой и трясёт с таким упорством и ловкостью, что челюсть Эндрю от созерцания приятно раскрылась, обнажая клыки и довольную, словно у кота, улыбку. Боковое зрение Нила, который усиленно старался вообще не смотреть на Миньярда, уловило ухмылку, которая была слишком привлекательной, чтобы не повернуться: бармен, смотря на него теперь уже прямо, улыбнулся. Их глаза, чуть прищуренные от яркого света и улыбок, больше похожие на оскалы и ухмылки, выглядели друг для друга слишком горячо. Их разговор завязался только тогда, когда шоты приземлились прямо перед Миньярдом, который, не спеша, отсчитывал деньги, чтобы позднее про них не забыть: он передаёт деньги из рук в руки, видя, как Нил открывает кассу, бережно берёт деньги почти у самых пальцев спортсмена. Тот пересчитывает деньги, кладёт всё в кассу, протягивая Эндрю сдачу: чуть меньше пятидесяти баксов, если быть совсем уж дотошным, то около сорок восьми. Джозеф, смотря на него как-то не так, как раньше, сообщает: — Забери себе. Это тебе на чай. — Ты ведь должен дать около двадцати пяти, зачем столько? — Не задавай тупых вопросов. — Ты даёшь тупые ответы. Я просто соответствую собеседнику. Он пожал плечами, убирая деньги в карман рабочей формы. — Эндрю Миньярд. Сообщил тот, когда Нил освободился и встал напротив него, наблюдая, как блондин поглощает шоты один за одним. На подносе осталось всего три, когда Эндрю, оторвав себя от алкоголя, посмотрел на бармена. Его взгляд пронизывал тело до кончиков пальцев, которые судорожно ходили, когда тот протирал бокалы. — С чего вдруг решил назвать своё имя? — С того, что ты должен знать имя того, кто будет регулярно сюда приходить и заказывать именно у тебя. — Мне казалось, что ты с Роландом в более дружеских отношениях. Замечает Нил, поскольку успел за ними чуточку последить. Роланд казался слишком обиженным, когда Миньярд прогнал его от себя. Блондин, выпив очередной шот, слегка улыбнулся, раскрывая губы в ухмылке. Его клыки оголились, а у Нила упало сердце в пятки. Парень увидел его сразу, как только он вошёл: его в принципе интересовало малое количество людей в клубе, поскольку тот видел их каждую смену достаточно. Блондин, заметно выделяясь своими волосами из разноцветной толпы, выглядел как ангел, который спустился с небес. Однако его характер, как выяснилось, имел стальные штыки и острые зубы были тому подтверждением. — Когда у тебя перекур? Нил, глядя прямо в чужие глаза, хмыкнул. Эндрю совершенно отказывался идти на его проверенные способы. Под ними подразумевается: задать вопрос, который хоть как-то раскрывает человека и наблюдать, как алкоголь берёт верх над разумом и вываливает всё, что таится в душе. Однако он был не из тех, кого берёт алкоголь, поскольку трепаться тот так и не начал, а лишь протяжно сверлит взглядом так, что глаза горят настоящим огнём, пока холодный океан в глаза Нила становится теплее в темноте помещения. Джостен, оттягивая галстук, что прилично сжимал шею, заставил чужие глаза сузиться. Эндрю, точно хищник, смотрит так, будто бы хотел перегнуться через стойку и впечатать наглого бармена прямо в стол, однако он соблюдает рамки приличия и лишь интересуется, когда же они смогут уединиться. Нил-я-плохо-понимаю-намёки-Джостен, казалось бы, понимал, к чему всё клонит, однако в мозгу стояла лишь чёткая картина похищения. — Через полчаса. Планируешь похитить меня? — Если покурить наедине называется так, то да. Тот лишь пожимает плечами, не видя смысла скрывать желание просто уединиться, чтобы позднее они помогли друг другу справиться с напряжением. — На стоянке, рядом с указателем. Я буду там. — Буду знать. Хмыкнул Эндрю, допивая оставшиеся два Шота залпом. На его лице не было видно и капли опьянения, ведь это тоже самое, что и пить воду: его организм практически не пробиваем подобным, только наркотики слегка заглушали сознание. Потому мужчина мог спокойно ездить на машине в пьяном состоянии, ведь дорогу тот видел чётко. Парни просидели в тишине, разбавленной музыкой, тихими стуками стаканов, льда и железа друг о друга. Мужчины не отрывали друг от друга взгляд, будто бы намеревались сожрать как только выйдут из здания. Нил, развлекая новоприбывших фокусами с стаканами, напитками и их изготовлением мастерски забирал внимание всех, даже Миньярда, который и так на него смотрел. Сердце блондина билось быстро, будто бы хотело остановиться в следующий момент. Руки его сжались в кулаки, когда поставленное время истекло. Миньярд, слезая с высокого стула, тут же пошёл прочь из зала, минуя охрану и выходя на парковку. Было много машин, практически забита под завязку. Их, в свою очередь, освещала очередь фонарей, которая доставала до самого выхода и уходила глубоко вдаль. Под одним из них, рядом с указателем, стояла фигура: волосы его светились ярко-красным, будто бы не настоящие, а форма указывала на то, что это именно тот, кого искал Миньярд. Нил, оперевшись о высокий указатель спиной, смотрел точно в сторону дороги. Чужие волосы чуть развевал ночной вечер, а джинсовая куртка на плечах просто едва защищала от самого холода. Эндрю, на которым была чёрная майка без рукавов, нарукавники, джинсы с дырками и массивные сапоги вовсе не выглядел так, будто бы ему холодно. Ему и не было. Блондин, зайдя со спины и не издавая даже звука, сильно всполошил бармена, который был напряжён так сильно, что из его ушей могла пойти кровь от перенапряжения не сделав Миньярд такого жеста, как прикосновение к спине. Нил, тут же оборачиваясь, выронил на асфальт сигарету, непонятно откуда появившийся нож -бабочка остриём указывал прямо на чужое лицо, едва касаясь носа. Миньярд, что удивительно, не сразу понял даже всю ситуацию. Джостен, ошарашенно убирая нож в карман формы, тут же выдохнул. Всего лишь Эндрю. — В следующий раз не подкрадывайся так. — Могу остаться без носа? — О, более чем. Однако не думаю, что я бы тоже остался цел. Твои ножи под нарукавниками говорят сами за себя. Слегка нервно пробубнил рыжеволосый, приседая, чтобы взять выпавшую сигарету. Он без зазрения совести обратно взял её в рот: дороги чистые, зачем пропадать добру? — Твои глазёнки слишком внимательны. — Хочешь вырвать? — Не имею желания. Фыркнул тот, махнув рукой, ногти на которой были очень аккуратно и буквально ювелирно выкрашены в чёрный. — Красивый маникюр. Вновь заметил эту деталь парень, поджигая сигарету вновь, поскольку она могла и затухнуть. Поднеся огонь к лицу тот увидел сквозь него невысокого блондина, который стоял напротив и вытаскивал сигареты из железной упаковки. Нил, выдыхая новую порцию дыма, пристально наблюдал за Миньярдом, которого будто бы привязали к нему железной веревкой и уж никак не хотели отвязывать. Он и сам, по правде говоря, не хотел. Краткие фразы и приятное молчание лишь добавляли ему какой-то загадочности. Ночное небо не было одарено миллионами звёзд: на нём нередко проходили тучи, закрывая луну и в принципе обзор на что-то, кроме самого небесного светила. Парни, вновь словив взгляд друг друга, как будто бы остановились во времени: всё ушло на второй план, когда суша и море встретились, разбиваясь друг о друга. Руки Эндрю зудели, будто бы хотели ощутить в них не только алкоголь или сигареты, но и чужую кожу. Такое происходило настолько редко, что даже казалось галлюцинацией. Миньярд нарушает тишину первым: — Как насчёт бросить сигареты и уединиться в подсобке? — Это теперь так называется предложение отсосать? — Это теперь так называется « Кажешься нормальным, почему бы и нет ». В тон надменному тону Нила отвечает Миньярд. Однако тот, в свою очередь, добавляет: — Если окажется, что ты всё-таки меня похитить пришёл, то мне нужно написать сообщение Роланду, чтобы он нашёл мне замену. — Тебя серьёзно волнует не факт того, что я возможный похититель, а то, что своим отсутствием ты создашь запару Роланду? — А что в этом такого? Непонимающе спрашивает тот, уже печатая сообщение, как тут его открывает тихий хохот голкипера, который, выдохнув дым, едва смеётся. Кажется, что этот бармен действительно интереснее, чем кажется. Оба оказываются в подсобке буквально через пять минут: оба докурили свои сигареты и настало время развлечься более по-взрослому. Нил, сидя на стуле, раздвигает ноги по команде Эндрю, будто бы настоящий цирковой зверёк. Чужие руки мастерски освобождают его от нижней одежды, полностью игнорируя всяческие элементы верха. Единственным условием было— не трогать его, иначе наручники, что таинственным образом оказались за батареей, были бы на его запястьях. Нил лишь хмыкает, упираясь ладонями в стул, на котором достаточно места ещё и для рук. Инициатор, коим является Эндрю, снял брюки вместе с бельём, полностью игнорируя то, что тут достаточно холодно, а ширинка в брюках всё ещё существует. Казалось, что у Миньярда всегда и везде были свои правила: и Джостену это нравилось. Контроль и излишняя строгость лишь добавляли какой-то пылкой искры, которая разжигала уже горящий пожар в голове. У обоих мозг плавится, туман падает на глаза заметным осадком, а чужой член буквально плавится в холодных руках Миньярда, который осторожными движениями ощупывает его, будто бы смакуя вид чужого лица, на которое безотрывно смотрит. Нил выглядит излишне заведённым, однако по нему и так видно, что он лишь гипер внимательный, либо гипер тревожный. Что, собственно, равноценно. Холодные руки быстро уползают куда-то вниз, а губы, мягкие и слегка влажные из-за гигиенической помады, опускаются на головку. Чужой рот горячий до безумия, это сводит с ума раньше, чем должно и этому нет объяснения. Джостен в чужих руках становится тестом, которое можно раскатать и собрать заново, чем и пользуется Эндрю. Его движения, будто бы, отточены до предела, что не странно. Парень не выглядит первооткрывателем в данном действии: Нил не знает, как это понял, однако на его лице было написано, что он пришёл сюда за тем, чтобы снять стресс. Смешав два вида более менее чистого удовольствия тот решил опуститься на колени, чтобы уже доставить его. Ощущения были острыми, будто бы Нил находился под действием сильных наркотиков, однако тот не выпил и глотка воды с момента заступления на смену. Во рту было до безобразия сухо, от того стоны, когда чужой рот опустил ниже, проходясь языком по венке, целуя и сжимая губами, были хриплыми и даже хрипящими, будто бы только-только проснувшийся юноша получал минет в постель. Джостен, схватившись руками за стул, сжал губы. Чужой язык размашисто проходился по всей длине, исполняя роль смазки, ведь слюны было много: от желания или от того, что тот покурил— смысла не имело, ведь ощущения были просто чудесными. Отправной точкой стало лишь то, что в подсобке находился лёд. Миньярд, предварительно вытащил один кубик, оставил его в чашке на полу. Нил сразу это приметил, однако чужие умелые руки и рот были куда более занимательны, чем разгадывание очередных намерений почти незнакомого парня. Вообще всё было странно: что Нил согласился, а Эндрю предложил. Ощущение, что что-то изменилось, появилось мгновенно: собственный член дёрнулся, поскольку его окатила волна жара в перемешку с холодом. Кубик льда дал о себе знать буквально спустя пару секунд после начала. В один из момент Эндрю просто взял его в рот, а после опустил голову привычно вниз, захватывая губами член до самой середины. Нил, раскрыв губы, тихо застонал, однако это было более звонко от внезапности. Рука Миньярда, которая держала его чужую ногу на месте, переместилась по началу на поясницу, однако сменила курс, проползая под одеждой ловкими дорожками пальцев, будто бы исследуя. Шрамов, пока что, нащупано не было, поскольку уж больно низко шли чужие ладони. Мужчина, дойдя рукой вновь до бедра, спустился вниз. Его пальцы осторожными шагами, будто бы играясь, добрались до чужих яичек, делая пробное прикосновение: палец холодный после льда и это заметно усилило ощущение, ведь тело сверху дёрнулось пуще прежнего, из-за чего Миньярд наклонил голову неосознанно ниже. Его пальцы, осторожно сжимаясь, добавляли бензина в этот костёр наслаждения, который связывал их на время благого удовольствия. Лёд коснулся венки, вызывая мурашки по всему телу у Нила, поскольку его руки, скрытые частично под рубашкой, покрылись ими, а из чужого рта донёсся протяжный стон. Такой контраст чувств казался чем-то не действительным, совсем выдуманным и нереальным. Да, это могло быть сном. Но что делать, когда он повторится вновь? Голова Миньярда наклоняется ниже, поскольку лёд уже растаял, то нет никакой боязни им подавиться и можно полностью отдаться процессу. Его нос достаёт до небольшого скопления волос на лобке, когда тот полностью опускает голову вниз: член Нила не слишком длинный, однако его глотке не слишком нравится его ширина, что уж точно. Миньярд шумно выдыхает через нос, когда начинает вновь движение головой. Будто в трансе Нил забывается, еле-еле сжимая стул: даже руки не слушаются от такого приятного и одновременно контрастного чувства. Чужие губы до жути приятные, слегка холодные и мокрые от слюны и смазки, что была искусно слизана в самом начале. Нил в полнейшем восторге, когда чужие руки стали двигаться на яичках более активно, перебирая и слегка сжимая, но не слишком сильно, чтобы повредить что-либо. Джостен, подобно настоящей юле, пытался выбраться из цепкой хватки рук и губ Миньярда, который понял по его лицу, что он готов закончить. Потому, решив исполнить чужую просьбу, Эндрю отстраняет свои губы, убрав руку с бедра и уже накрывая ей член: он надрачивает интенсивно, почти больно, однако сперма, что оказывается в руке блондина, этого стоит. Возбуждение перекрывается оргазмом мгновенно, однако чужой мозг ещё в состоянии работать. На помощь им приходят салфетки и оставшиеся пять минуты перерыва. Возвращаются они в зал как посетитель и бармен. Первый чересчур довольный, с его уст не сходит лёгкая ухмылка, а второй еле переставляет ноги, потому что они всё ещё ватные, а сознание заполонил туман и обворожительный блондин, который благополучно добил его до такого состояния. Они встречаются на барной стойке, однако Эндрю, лишь махнув рукой, уходит. На его месте Нил видит записку и салфетку: на первом изображён номер и краткая подпись рядом «Э.М», а салфетка прятала внутри себя сигарету и коробок со спичками, ведь у самого Нила и то, и другое закончились. — Ещё говорил, что я глазастый. Почти любовно, но скорее устало, протягивает Нил. Он кладёт всё в карман своей формы, где слишком много напоминаний об этом самом Эндрю Миньярде. И теперь ждёт новую пятницу, чтобы встретиться с таинственным и холодным Э.М, чтобы вновь испытать все виды удовольствия, но на этот раз в виде посетителей, поскольку Нил, набрав номер Эндрю в телефоне, отправляет краткое: — « В эту пятницу, вечером. Примерно в семь, да или нет? » — « Встретимся около клуба » Ритмы, которые отбивают два сердца, становятся чем-то на подобии слов о любви, однако у них «это» долгое время, почему-то, будет зваться сексом из ненависти.