Фонари

Ближе к вечеру на улицах зажигают фонари. В Интернете на форумах жители временами спорят об этом. Одни говорят, что фонари не нужны. Что идти по освещённой улице бывает ещё страшнее, чем в темноте. Что лучше не видеть каждое подозрительное движение тени – дойдёшь до дома спокойней. Параноики. Другие утверждают, что фонари нужны. А вдруг дорогу перебежит чёрная кошка? И ведь без фонаря её не увидеть. Суеверные. Третьи яростно доказывают, что правительство давно прогнило. И что коты на самом деле милые. Какое отношение это имеет к теме фонарей? Совершенно никакого, но Кацуру все уже давно научились игнорировать. Четвёртые врываются в обсуждение, швыряя в оппонентов сгустками концентрированной адекватности. После них дискуссия прекращается, ведь сложно оспорить утверждение вроде «Мне нужны фонари, без них я ничего не вижу, блять!» Но прекращается временно, чтобы потом вновь разгореться с утроенной силой. Правительство даже не подозревает, насколько тема уличных фонарей тревожит обычных обывателей. В свете фонаря улыбка Соё немного устрашает. Она внимательно осматривает пространство вокруг себя, освещённое тусклым желтоватым светом. В парке нет магазинов: только деревянные лавочки, аккуратно подстриженные полосы кустарника и выложенная красными булыжниками декоративная дорожка. И фонари. – А кто их каждый вечер зажигает? – нормальному человеку такой вопрос показался бы глупым. Но это нормальному, а спутницы Соё – Кагура и Нобумэ. Кагура из тех, кто о таком никогда не задумывается. Для неё фонари сами по себе загораются на закате, и точно так же сами гаснут вместе с восходом. О Нобумэ в этом случае и говорить нечего. – Это имеет значение? – она не столько спрашивает, сколько утверждает. – Если они вам мешают, то я могу... – Не надо! – Соё улыбается ещё шире, уже почти искусственно. Успевшая вытащить клинок Нобумэ с разочарованным вздохом его опускает. Фонарь в это время мерцает; мерцание сопровождается неприятным жужжащим звуком. Словно кто-то усердно пытается его задуть, как свечу. И гаснет. – Лампочка сама испортилась, – безразлично отзывается Нобумэ. В её восприятии это не настолько важное событие, чтобы хоть как-то на него реагировать. Вопреки всем мысленным опасениям, кромешная тьма не наступает. Чуть дальше светит другой фонарь: более уверенно, не мерцая. Его лучи падают на одинокую лавочку с дремлющим на ней стариком. Наверняка – таким же одиноким. Музыка из соседнего квартала начинает казаться куда более громкой. Ровное дыхание стоящей рядом Кагуры слышится на удивление отчётливо. Соё понимает, что она специально прислушивается, словно чего-то ожидает. – А вы знаете, что именно в такое время буйствуют маньяки? – Кагура старается говорить как можно более тихо и таинственно. – Те, которые похищают молоденьких беззащитных девочек, подвешивают их за ноги к потолку, а потом пытают, протыкая глазные яблоки вязальными спицами. Я недавно про такого передачу смотрела. – Какой ужас! – Соё реагирует в точности так, как положено реагировать на такие вещи юным принцессам. Чего не скажешь о Нобумэ. – Тебе это не грозит, – спокойно говорит та Кагуре, даже не глядя в сторону её тёмного силуэта. – Это ещё почему? – Кагура возмущается так, словно её только что не успокоили, а оскорбили. – Думаешь, я не смогу достать вязальные спицы? – Вот поэтому и не грозит. Луна скрывается за невидимой ночной тучей, лишая их даже той толики света, которая была до этого. Остаётся только тот самый фонарь с одинокой лавочкой и стариком. – Пошли туда, – такая обстановка для Соё непривычна, поэтому она предлагает единственный верный выход. Нобумэ, схватив её за руку, уверенно направляется в сторону источника света. Если смотреть глазами Кагуры, то их тёмные тени сейчас особо выделяются, обрамлённые золотистым ореолом. – Не думаю, что это хорошая идея, – голос Кагуры наигранно таинственный, с таким же наигранным страхом. Она быстрым шагом догоняет остальных. От неожиданного касания Соё содрогается, словно её ударили током. – Кагура-чан, не делай больше так, – говорит она почти умоляюще, но руку со своего плеча не убирать не спешит. – Я ведь говорила про маньяков? Вдруг этот старик – тот самый маньяк со спицами? – глаза у Кагуры прищурены и немножко блестят, отдавая зелёным. – Не думаю. – Да, Кагура-чан, этого ведь просто не может быть. Это обычный старик. – Я тут присмотрелась – вам не кажется, что у него нет тени? – Тебе показалось. – Может он призрак? Соё-чан, ты боишься призраков? – Я никогда с ними не сталкивалась, чтобы сказать наверняка. – А вы слышите этот шорох?.. Хасегава Тайзо обычно просыпается не от ласкового голоса жены и аппетитного запаха завтрака с кухни. С тех пор, как его крышей стало небо, а кроватью – лавочка в парке, Хасегаву будят, преимущественно, детские крики. Каждое утро он подолгу вслушивается в писклявые голоса и размышляет о своей собственной жизни. Заканчивается это тем, что он медленно встает с лавочки, разминает затёкшие мышцы и идёт навстречу новым неудачам. Сегодня Хасегава просыпается от мерного постукивания. Поддавшись мимолётному любопытству, он резко поднимается и смотрит на источник звука. Ничего интересного, это лишь девчонка из Ёрозуи сидит рядом на траве и стучит ботинком по булыжнику. Мутный взгляд и мешки под глазами говорят, что эта ночь выдалась для неё бессонной. Рядом с ней богато одетая девочка, судя по виду, усиленно борется с дрёмой, поджав колени к подбородку. Чуть дальше спит ещё одна – свернувшись калачиком в росяной траве. – Он проснулся, – довольно громко шепчет вторая, легко пихнув Кагуру локтем в бок. Та поворачивает голову в сторону Хасегавы и смотрит невидящим взглядом. Потом спрашивает тоном, требующим немедленного ответа: – Ты призрак? Маньяк? Зомби? Хасегава не совсем понимает сути вопросов, но на всякий случай решает напомнить. – Я Хасегава-сан. Ты же знаешь меня... Кагура разочаровано вздыхает. – Это всего лишь Мадао. Ложная тревога. – Мадао? – Бесполезный старик. – Так это то, что мы с Нобумэ-чан тебе и говорили. – Я должна была проверить. Я не виновата в том, что призрак-зомби оказался обычным Мадао. Ты должна это пережить, Соё-чан. Каждый опыт очень ценен. – Не понимаю ценности такого опыта. К тому же, я всю ночь не могла сомкнуть глаз. Я думала, что если сделаю это, то меня съедят заживо. Это всё твои истории. – Я только создавала атмосферу. То, что происходит сейчас, сложно назвать не то что ссорой – даже обычной перепалкой. Кагура с Соё без особого энтузизма перекидываются репликами в надежде найти виновного. – Я не виновата, – напоследок отрезает Кагура и подкрепляет свои слова внушительным ударом ногой по булыжнику. Мелкие камушки тут же разлетаются во все стороны. – Конечно, ты не виновата, – успокаивает её Соё. – Это всё Мадао виноват. Хасегава напрягается. Он ещё не успел проснуться, а подсознание уже вопит об опасности. – И он тоже не виноват. – А кто тогда виноват? – Фонарь, я думаю. – Фонарь? Вскоре, когда девчонки уходят, Хасегава окончательно успокаивается. Он не знает, в чём его хотела обвинить Кагура. Он лишь знает, что общение с девушками Эдо бывает весьма болезненным. Особенно если это девчонка из Ёрозуи. Ближе к вечеру в Интернете появляется мистическая история о потухшем фонаре. Слабонервные от её прочтения падают в обморок, а ярые противники фонарей ликуют. Ведь если бы там не было фонаря, то всё бы обернулось совсем иначе. Новая волна споров и обсуждений прокатывается по Интернету, поглощая любые доводы логики. Организация Джои резко набирает в численности. Тамошний лидер обещает после свершившегося правосудия провести реформу уличных фонарей. В противовес им образуется Сообщество Защиты Уличных Фонарей. Жители Эдо привычно занимаются ерундой.