Аменгам. Приют беглеца

      Время стало для Эвдиала условным и ускользающим. Он то проваливался на долгие сутки в беспамятство, то за минуту видел целые отрезки жизни.       Среди образов, стремительно сменявших друг друга, то и дело появлялось молодое женское лицо. Округлое, с ясными зелеными глазами, как у самого Эвдиала, и светлыми длинными волосами. С каждым ее приходом становилось прохладнее и от того – легче.       Наконец, после долгой и яркой схватки, сознание победило лихорадочное забытье, и Эвдиал очнулся. Поначалу он не узнал комнату, пропитанную запахом трав, но это не пугало и не казалось неправильным – Манфосы постоянно перемещались и редко ночевали в одном месте дважды.       Но сладкое беспамятство длилось не дольше нескольких мгновений. Воспоминания возвращались вспышками, одно за другим.       Эвдиал узнал комнату, в которой его оставил Сепеол, вспомнил самого старика и свой побег, смерть Зара…       Зеленые глаза неотрывно смотрели в потолок, парень не шевелился, и казалось, не дышал, осознавая, что память не лжет, что все это не просто кошмар.       Приподнявшись, Эвдиал нашел глазами кинжал. Тот страшным доказательством лежал на лавке у примыкающей стены. Парень отвернулся и только тогда заметил девушку из сна.       Она сидела за столом, к нему спиной, еще не заметив, что Эвдиал очнулся, но тот не сомневался, что это она. Рядом с ней стояла лохань с водой и смоченной тряпицей, видимо, той самой, что дарила облегчающую прохладу.       Глядя на то, как неспешно и осторожно нежные руки незнакомки работают с травами, Эвдиал невольно подумал, сколько таких девушек больше никогда не встретят Зара, не познают от него страданий. Это как будто тоже придавало смерти Зара смысла, но не добавляла утешения или облегчения. Эвдиал был рад, что от рук собрата больше никто не пострадает, но его смерть по-прежнему причиняла боль и оставалась тяжким грузом. И эти чувства в себе он никак не мог померить.       Девушка, словно почувствовав на себе чужой взгляд, обернулась.       — Ой! — вскрикнула она, но тихо, почти беззвучно, и замерла, уставившись на Эвдиала.       Незнакомка казалась ровесницей парня, может чуть младше. Красивой, но женскую красоту Эвдиал понимал с трудом. Он просто однажды заметил, что девушки, которых выбирали Зар и другие Манфосы, обладали схожими чертами, которые вместе складывались в понятие «красота».       Эвдиал понял, что братья, будь они здесь, точно бы не обошли незнакомку стороной, и потому счел ее красивой.       — Привет, — осторожно произнес парень. — Ты… помогала мне? — Эвдиал кивнул на лохань. Он старался говорить как можно более дружелюбно, чтобы не напугать. — Я, кажется, видел тебя, пока… — он взмахнул рукой, подбирая слово. — Пока спал.       Незнакомка кивнула, а ее щеки покраснели.       — Спасибо, — произнес парень и тут же добавил, вспомнив о важности знакомства: — Меня зовут Эвдиал.       Девушка улыбнулась.       — Да, дедушка говорил. Я Эльба, — она опустила глаза, а ее щеки покраснели еще сильнее.       — Ты не заболела? — заволновался парень. Эвдиала переполняла благодарность за спасение, и меньше всего он хотел, чтобы кто-то из-за него пострадал. — У тебя щеки красные.       Девушка встрепенулась, словно ее ужалили.       — Нет! — ее голос сорвался на высокие ноты. — Я не больна! — она подскочила, засуетилась, схватила первый попавшийся пучок трав и, выпалив: «Мне нужно идти!» — стремительно исчезла за дверью. Оттуда раздался ее звонкий, все еще взволнованный голос: «Эвдиал проснулся!»       Сам же Эвдиал еще несколько мгновений недоуменно смотрел на дверь, не понимая, что только что произошло.

***

      Комнату пронизывал солнечный свет. Такой теплый день, в позднюю осень был настоящим подарком.       Возле кинжала на лавке, парень нашел свою одежду, выстиранную и аккуратно сложенную. Он осторожно взял ее в руки, будто она была драгоценностью. Этот бесхитростный жест заботы тронул Эвдиала, вызвав внутри волну необъяснимой теплты, которая, вместе с тем, почему-то отдавала тянущей болью.       К моменту, когда старик заглянул в комнату, Эвдиал как раз закончил переодеваться.       — Выглядишь хорошо, бодро, — глаза старика сияли гордостью лекаря. — Хорошие новости – я нашел твои пожитки на бревне ниже по течению. Оно зацепилось там, где река круто берет вправо, — Сепеол протянул парню обувь и сумку, тоже просушенную. — Подумал, ну чье это еще, если не этого безумца? — и улыбнулся.       — Спасибо…Вы спасли мне жизнь, — кивнул Эвдиал, забрав вещи. — Не успел, как следует отблагодарить… — сказав это, парень понял, что понятия не имеет, как именно это сделать. Но Сепеол замахал руками, призывая парня замолчать.       — Да хватит уже, любой кабы был там, поступил бы также.       Эвдиал увяз в горечи, словно в смоле.       — Не каждый, — Эвдиал точно это знал. Манфосы бы точно спасать никого не стали. — Но я рад, что встретил именно вас.       Едва договорив, Эвдиал заметил на лице старика интерес и понял, что настал тот миг, когда Сепеол захочет расспросить о случившимся. Они толком не успели поговорить, но что хуже – Эвдиал не успел придумать, что мог сказать.       — Как долго я спал? — спросил парень, чтобы оттянуть время.       — Сегодня утро третьего дня.       Эвдиал не знал точно, где оказался, но предполагал, что этого времени как раз хватило бы, чтобы Манфосы добрались до моста и перешли на этот берег. Если Эвдиал оставил хоть какую-то подсказку, и братья догадались, они скоро могли оказаться здесь. Страх прокатился по спине Эвдиала как мелкие камушки по крутому склону. Сепеол заметил эту перемену.       — Стал хмурной, — сказал старик, присаживаясь на стул, где еще совсем недавно сидела Эльба. Он окинул взглядом ее работу, и кажется, остался доволен. — Те, кто напали на вас… Знаешь, кто это был? — живой взгляд старика сверкнул чувством, которое Эвдиал не смог назвать. Что-то далекое и злобное покоилось в глубине этого взгляда.       — Нет, — выдавил Эвдиал, отведя взгляд. Ему не хотелось отплачивать ложью за доброту, однако и сама ложь, словно не желая иметь с Манфосом ничего общего, не являлась. В голове было предательски пусто.       Старик истолковал это молчание по-своему, решив, больше не мучить гостя расспросами.       — Северные земли опасное место… — вздохнул он, поднимаясь. — Из года в год все хуже, да хуже. И никому дела нет…       Эвдиал услышал в голосе Сепеола разочарование. Парень не мог распознать, откуда и почему оно возникло, но почувствовал его очень ярко. Не раз он слышал эти ноты от собратьев и опознавал безошибочно. Но в отличие от Манфосов, которых       Эвдиал давно не боялся разочаровать, уловить такое чувство от Сепеола вдруг оказалось до остроты тяжело.       — Надеюсь, я не заразил Эльбу лихорадкой… — выпалил Эвдиал, стараясь заглушить внутри это чувство.       — С чего это мысли такие?       — У нее щеки горели, — Эвдиал хотел говорить и говорить, лишь бы заглушить чужое разочарование и собственные мысли. — Вдруг это жар?       Сепеол долго молчал, а когда Эвдиал решился посмотреть на него, то увидел, что старик беззлобно ухмыляется.       — Тебе есть куда идти? — вдруг спросил он, снова лишив Эвдиала хрупкого внутреннего равновесия.       — Я пойду на юг, — неуверенно ответил он. Это все, что он знал. Что должен двигаться на юг. — Там… не знаю, просто пойду на юг.       Старик кивнул, помрачнев.       — Можешь остаться здесь, пока полностью не поправишься, раз идти некуда. Не повезло тебе в зиму-то, вот так враз лишиться всего… — старик замолчал, и когда Эвдиал думал, что тот уже ничего не скажет, вдруг добавил: — Тяжело тебе придется…       Слова старика отчего-то отпечатались в памяти, но слишком долго Эвдиал над ними не думал. Еще неполные свои силы парень потратил на посильную помощь по дому. Поначалу Агуя смотрела на него с подозрением, и видела лишь помеху к отлаженному ритму своих повседневных дел, но вскоре сдалась под давлением упорства и рвения, которое демонстрировал спасенный, а ближе к вечеру вошла во вкус, поручая все более силозатратные дела, пока Сепеол не вмешался.       Эвдиал пересекся с Эльбой еще раз, и снова та, едва увидев парня, раскраснелась, чем вызвала новую волну беспокойства. А когда Эвдиал посоветовал ей отдохнуть и рассказать дедушке, Эльба снова убежала.       — Ты выжил из ума?!       Эвдиал услышал голос Агуи, проходя под окнами дома.       — Предложил ему остаться?! Молва пойдет, ты подумай про внучку… Голову ей задурит.       — Он наивен и добр как ребенок, — возражал Сепеол.       — Все они как дети, — продолжала ворчать Агуя. — С годами это не меняется. А у них все одно на уме. Надо беречь от него Эльбу. Надо оно тебе было на голову? А коли молва пойдет…       Внутри Эвдиала вдруг разразилась обида и ярость от несправедливости слов Агуи. Даже то, что она могла подумать, будто он, подобно Зару и другим Манфосам, мог что-то плохое сделать с Эльбой, поднимало в душе целую бурю.       Ни разу не причинил он вреда ни одной девушке, за что получал смешки и подначивания в братстве. Эвдиал замер, воспоминания унесли его на три года назад.       Тогда стояло знойное лето, и они только обосновались в новой деревне.       — Почему не присоединишься? — Тавус, возник рядом совершенно бесшумно. Главарь махнул головой на отдаленный дом, куда Зар и еще несколько братьев, утащили выбранных ими девушек. Кто-то из братьев уже был внутри, а кто-то ждал очереди, предпочитая больше уединенности. — Кодекс уже давно разрешает, но если ты ждал моего одобрения… — В то время подобные разговоры были редкостью, чаще главарь не обращал на Эвдиала внимания, по крайней мере, не больше, чем на остальных.       — Мне… не хочется.       Эвдиал почувствовал на себе внимательный взгляд. Тавус смотрел так, словно черпал ложкой душу до самого дна, как черпают кашу из глиняной чашки. Эвдиал поежился.       — Совсем никогда? — мягко уточнил главарь. Эвдиал покраснел. Прошли времена, когда он, не зная ничего о том, что происходит в этих домах, задавал вопросы. А узнав, Эвдиал избегал подобного, за что постоянно получал порцию смешков и подначиваний. Открыться кому-то казалось опасной глупостью, но Тавус, кажется, не собирался издеваться.       — Не так… — два слова признания потребовали от Эвдиала все душевные силы. Тавус кивнул, но словно себе, каким-то своим мыслям.       — Это плохо? — спросил Эвдиал. Вопрос давно его мучил.       — Нет, — не отводя глаз, тихо, но уверенно произнес Тавус. — Как видишь, мне тоже не хочется… так.       Главарь улыбнулся. Тогда Эвдиал с удивлением понял, что действительно ни разу не видел, чтобы Тавус участвовал в подобном. Вдобавок, с того дня Тавус стал следить за Эвдиалом куда пристальнее.       Парень тряхнул головой, запустил пальцы в кудрявые волосы и распотрошил, отгоняя воспоминания. Сейчас прошлое не имело значения.       Голоса Сепеола и Агуи стихли. Эвдиал взглянул на солнце – день клонился к закату. Парень не собирался оставаться здесь надолго, но после услышанного, хотелось сбежать прямо сейчас, хоть это и было глупостью.       Эвдиал напомнил себе, что мало знает о мире, в котором оказался, и что Агуя, хоть и опасается его, но добра, даже более чем он заслуживает. Напомнил себе, кто он такой, и что любой житель деревни, в том числе его усилиями и усилиями его братьев, вполне справедливо опасается чужаков.       Глядя на раскидистый лес вдали, Эвдиал решил, что уйдет на завтра на восходе.       — Есть на что полюбоваться, да? Все говорят, что у нас в Приречье самые красивые места, — раздался из-за спины голос старика. Эвдиал вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, увидел, что Сепеол это заметил. В уголках его морщинистых глаз вдруг поселилась печаль. — Не хотел, — извиняющимся тоном произнес он и не сильно хлопнул парня по плечу. — Ты сегодня хорошо поработал. Скоро ужин, а пока там Эльба затопила баню, тебе будет полезно прогреться, иди.       — Спасибо, — кивнул Эвдиал. Он хотел сказать, что не причинит вреда, что не опасен, но сдержался, не желая выдавать, что подслушал.       Жаркая затопленная баня грела, но и вызывала легкое чувство дурноты, потому Эвдиал хотел быстрее закончить. Он уже снял рубашку и обувь, когда за его спиной раздался грохот. Он схватился за кинжал, с которым не расставался, и обернулся. В проеме стояла бледная, перепуганная Эльба, а рядом, грохоча, кружился на дне, выроненный ею металлический таз.       — Извини, я не… — Эвдиал осторожно положил кинжал обратно на лавку к своим вещам. — Тело само среагировало… Я не хотел пугать тебя.       Эльба все еще смотрела на него испуганными глазами. Они яркой зеленью выделялись на белом лице, как трава зимой на снегу.       — Извини, — повторил парень, но Эльба продолжала молчать. Таз, сделав последний оборот, остановился, и образовавшаяся тишина разом придавила обоих.       — Эльба? — молчание девушки начинало пугать. — Тебе плохо?       Она вдруг отмерла, встрепенулась, схватила таз и устремилась наружу.       — Эльба!       Девушка замерла, испуганно, как показалось парню, словно он мог ее отсюда не выпустить, несмотря на то, что она была в шаге от двери.       — Извини, я не хотел, — снова повторил Эвдиал, не зная, что еще мог сказать. Он отчаянно не хотел, чтобы Эльба видела в нем угрозу.       — Ничего, — выдавила она, и поспешила уйти.       «Дал понять, что не опасен, — с досадой подумал Эвдиал». Ему хотелось стукнуть чем-то тяжелым по лбу.       Когда парень вернулся в дом, все семейство уже было в сборе за нетронутым ужином – ждали Эвдиала. От этого простого жеста, в груди парня что-то кольнуло, словно иглой, и лопнуло, разливаясь приятным теплом.       Эльба не смотрела, прятала взгляд.       — Раз все в сборе… — голос Сепеола приобрел торжественно-величественные ноты. — Воздадим благодарность богине нашей Э̀стрейлл.       Все семейство, почти синхронно, коснулось кончиками пальцев правой руки там, где билось сердце. Сделав оборот, каждый прижал к сердцу ладонь, и закрыл глаза.       Эвдиал замешкался, но потом быстро все повторил. Ему случалось видеть и этот жест, и слышать это имя. Но никакого глубокого почтения он в себе не находил. Единственное, что чтили Манфосы – кодекс.       — Можем приступать, — произнес Сепеол. Все потянулись за своими глиняными стаканами, и Эвдиал, полагаясь на волю случая, просто повторял все за хозяевами дома.       Взяв стакан в руки, парень почувствовал, как от его напитка тянет чем-то терпким и резким. Запах был незнакомым.       — Что это? — спросил Эвдиал.       — Это… укрепляющие травы.       То, как дрогнул голос старика, остановило руку Эвдиала, хотя стакан уже почти коснулся губ. Парень вскинул взгляд. Все жадно следили за его движениями, даже не притронувшись к еде. По спине пробежал липкий холод страха. Рука опустила стакан прежде, чем Эвдиал успел подумать. В сложившейся тишине он громыхнул так, что все вздрогнули.       — Простите, — заволновался Эвдиал, не зная, куда себя деть. — Что-то не хочется…       — Не по нраву тебе? — не спрашивая, а больше утверждая, сказал старик. — Ничего, не пей, если не хочешь… Запашок у него так себе.       — А я говорила, — вдруг вмешалась Агуя. Казалось, что она только и ждала момента, чтобы вспыхнуть. — Чужакам такое не по нутру, оставил бы до зимы.       Старик сморщился от укоров жены, и Эвдиалу вдруг стало неудобно и стыдно. Его спасли, отогрели и вылечили, а он отказывается пить отвар, по-видимому, еще и на каких-то редких травах, и все из-за страхов и подозрений, совершенно беспочвенных.       — Я выпью, — выдавил улыбку парень и схватил стакан.       — Да не надо уж, — замахал руками Сепеол, — если не хочешь. А то вдруг вывернет тебя…       Эвдиал махнул головой и сделал глоток. Ничего хуже он в жизни не пил. Сладко-удушающая жидкость мгновенно увязала рот. Но парень, сморщившись, сделал еще глоток.       — Да, на вкус действительно…       И тут Эвдиал почувствовал, что рот и губы его не слушаются. Договорить не получилось, вместо слов вырвалось лишь несколько бессвязных звуков. Он в панке дернул головой, чувствуя, как вязкость, распространяется от горла, постепенно лишая чувствительности и возможности двигаться. Семейство смотрело на все происходящее с холодным спокойствием, совершенно точно понимая, что происходит.       Эвдиал поднялся, сделал два шага к выходу и свалился ничком вперед, не в силах шевельнуться. Его сердце зашлось в ужасе и казалось, что только оно и способно двигаться. Эвдиал чувствовал только этот галопирующий стук.       Парень не мог обернуться, только бешено вращал глазами, пока рядом с ним не появилось шесть пар ног.       — Ну, Эльба… если ты ошиблась, — строго сказал старик, — на твоей это совести будет.       Эвдиал почувствовал, как руки старика потянулись к его шее, и схватили ворот рубахи.       — Не ошиблась, — ее голос звучал тихо и гулко, но вместе с тем, был пропитан ненавистью. — У него на спине клеймо как у тех… Манфосов.       В мгновенье все для Эвдиала прояснилось. Вот что так напугало Эльбу, в бане она увидела клеймо. Парень мысленно выругался на себя за беспечность и глупость. Прежде ему не приходилось скрывать свою отметку. Та всегда была под одеждой, к тому же ощущалась такой обыденностью, как родинка или родимое пятно. Саднило иногда, но не более.       Сепеол с неожиданной для старика силой, рванул рубашку Эвдиала на спине, обнажая лопатки. Снова упала тишина. А Эвдиал, не видя Сепеола, чувствовал, как того переполняет разочарование и гнев.       — Старый дурак! — завопила Агуя, — Кого привел! Убивца!       Крик доброй Агуи, которая еще недавно щедро угощала стряпней, хлестанул что-то внутри Манфоса словно кнут.       — Тихо! — голос старика звучал непривычно остро, и если бы имел физическое воплощение, мог проткнуть парня насквозь. — Нечего тут шум поднимать… Эльба неси веревку, да покрепче.       Мимо глаз Эвдиала пронеслись девичьи ноги.       — А ты… — Сепеол всей пятерней схватил Эвдиала за кудрявые волосы и потянул наверх, чтобы посмотреть ему в глаза, — так умело притворялся… — глаза сверкали от гнева. — И я тебя привел в свой дом. К жене и внучке… Вздернул бы, — слова сочились ядом, — да за живого больше дают.       Пальцы разжались, и Эвдиал рухнул обратно, разбив подбородок и губу. Рот заполнился кровью, перебивая вкус отвара. Но ни кровь, ни физическая боль, не заглушали то тяжелое отчаяние и безысходность, что образовались внутри. Слова старика не были бы и вполовину так жестоки, если бы не его былая доброта.       «Сколько бы ты не бежал, от себя ты не убежишь».       Запястья и ноги Эвдиала обвязали крупной веревкой, а потом его оттащили к погребу, не особенно заботясь об аккуратности, и сбросили вниз.       Погреб встретил пленника запахом стылой, сырой земли, холодом и тьмой, к которой глаза так и не привыкли, как бы долго он не вглядывался.       Эвдиал не знал, сколько прошло времени, голоса снаружи доходили до него гулко и не разборчиво. Они то смолкали, то звучали вновь. Парень понял, что действие отвара закончилось, когда руки и ноги сковало холодом и закололо от долгого обездвиживания.       Пустота, образовавшая где-то внутри, вбирала в себя все чувства, словно бездонный колодец. Эвдиал понимал, что скоро здесь будут жандармы, и что чуть позже, его казнят. Понимал, но ничего по этому поводу не чувствовал.       Единственное, что Эвдиал мог бы отнести к чувствам – это постепенно замерзающее тело. Но парень не шелохнулся, не подобрал ноги, чтобы хоть немного согреться, лишь подумал отстраненно, что братья делали правильно, запирая всех пленников вместе, так им точно было теплее.       Он понял, что задремал, когда сквозь открывшуюся дверь погреба, его ослепил яркий свет. Сверху на него смотрело три мужских силуэта.       — Этот-то Манфос? — усмехнулся грузный силуэт, самый крупный из трех.       — У него клеймо, — строго ответил Сепеол.       — Ну, раз, клеймо, — все трое отошли, и теперь Эвдиал видел только яркий светлый прямоугольник. — То доставай… Чего смотришь? Я по погребам не лазаю.       После недолгой паузы, в погреб опустилась деревянная лестница. Сепеол, кряхтя, спустился вниз. Его глаза, до этого добрые, теперь пронизывали презреньем и ненавистью.       — Поднимайся, — строго сказал старик, схватив парня за шиворот. Но Эвдиал вдруг услышал в чужом голосе опасение и страх. Даже так, связанного, его боялись, как монстра.       Тело слушалось плохо, но Эвдиал заставил себя подняться.       — Мне жаль, — слова больше походили на хрип, — правда…       Сепеол вдруг дернулся, схватил парня и развернул, заставив посмотреть в глаза.       — А мне – нет. Эстрейлл, наконец, одарила меня своим благословением! Столько лет, я думал, чтобы передавить вас всех, как жуков… Моя дочь, моя красавица Вѝвиа и мой внук, которого я даже увидеть не успел!… Вы убивцы, не пощадили никого! Всю деревню за ночь… Я осматривал ее тело! Понимаешь ли ты, какого это, осматривать тело своей дочери?!..Или как это, найти обезумевшую от ужаса внучку?! Конечно, нет. Вы – отребья можете только уничтожать! Надеюсь, что перед смертью ты будешь мучиться, потому что смерть, слишком легкое для тебя наказание…       Эвдиал отвел взгляд, не в силах сказать ничего. Он чувствовал боль несчастного старика, и не мог ничего с этой болью сделать, она оседала в душе, не находя ни успокоения, ни выхода.       — Поживее, — поторопили сверху.       Со связанными ногами Эвдиалу оставалось только семенить к лестнице, откуда его подтащили трое мужчин.       Если и было что-то, что вселяло в Манфосов страх – это темно-синяя форма жандармов. Видя эти яркие пятна в толпе на городских улицах, преступники стремились убраться оттуда подальше.       Но вопреки воспитанию, столкнувшись с тремя жандармами лицом к лицу, которые вдобавок знали кто он такой, Эвдиал не ощутил не только страха, он не ощутил ничего.       Трое жандармов, один из которых был самый старший по возрасту и, судя по количеству полос и блестящих нашивок, по званию, взял Эвдиала за подбородок толстыми масляными пальцами – руки он испачкал в угощении, которое оставила на столе Агуя – и после внимательного осмотра, сказал:       — Неужто, правда, Манфос? — усмехнулся жандарм и махнул головой другому, высокому, уставшему мужчине, с серыми глазами, без тени эмоций на лице. И тот, уловив безмолвный приказ, зашел парню за спину и взглянул на клеймо. Эвдиал услышал шуршание, чего-то напоминавшее шелест бумаги.       — Выглядит один в один, — отчитался уставший жандарм, видимо сравнив изображение и клеймо.       И тут подал голос третий. Этот жандарм был невысокий, щуплый и рыжий, но что более всего бросалось в глаза – множество уродливых шрамов, раскинутых по лицу, шеи и рукам. В этих узорах читалась жестокость, но совершенно невозможно было понять, как именно рыжий жандарм их получил. Это было не похоже ни на одно оружие.       — Если так, — сказал рыжий, ухмыльнувшись. И эта ухмылка отдаленно напомнила Эвдиалу ухмылку Зара и Корцала. Она словно была обещанием будущих страданий, любому, кто попадет в его руки, — то он много сможет нам рассказать.       После этих слов Эвдиал наконец ощутил липкий отзвук страха. Он знал, что умрет, но не был готов к допросам.       — Что при нем было? — спросил старший. Сепеол отдал сумку, вместе с кинжалом. Все трое жандармов придирчиво осмотрели оружие.       — Ухаживали хорошо, но кинжал… видывал крови, — усмехнулся рыжий.       — Уводите, — скомандовал старший, обтерев пальцы о скатерть.       — Обещали за живого награду, — осторожно напомнил Сепеол. Эвдиал увидел, как Агуя всплеснула руками, но ничего не сказала. Рыжий угрожающе приблизился к старику, словно зверь.       — Нам проверить нужно, — шикнул он. — А то вдруг сам ты ему клеймо оставил. И вовсе он не Манфос.       Глаза Сепеола сверкнули от гнева, Эвдиал отчетливо увидел, что старик пожалел упущенного шанса самому поквитаться.       — Манфос, — прохрипел Эвдиал. Парню хотелось хоть как-то отплатить за помощь и доброту. Ему уже было все равно, и если так он мог помочь Сепеолу, он не будет упираться. — Он не лжет.       Кулак рыжего жандарма вдруг с силой врезался парню в живот. Эвдиал согнулся пополам, едва устояв на ногах.       — А ты помалкивай, — пригрозил он. — Мы сами решим, Манфос ты или нет.       Больше никто не произнес ни слова. Перед тем, как Эвдиала вывели, он еще раз успел заглянуть в глаза людей, спасших и приютивших его, и не увидел там ничего кроме ненависти.