глубокое лазурное

Шум прибоя, пасмурное небо без какого-либо намёка на прояснение, холодный песок, море, казавшееся теперь глубоко синим. Карл, каждый раз не пересиливая свою вездесущую тягость и возвращаясь сюда, надеялся на то, что это когда-нибудь облегчит его мысли и вернёт ему давно украденный холодный рационализм, но в итоге ему становилось ещё дурнее и печальнее. Но он не мог ничего с собой поделать, он просто не мог не возвращаться сюда, садиться на влажный песок прямо у берега, позабыв о чистоплотности, и смотреть вдаль, то отвергая свежие, словно его следы на песке, воспоминания о ней, то принимая их в свой разум, поглощая их до последней капли — и в любом случае продолжая вредить себе. В любом случае он чувствовал себя так, будто он остался один на один с этим бездонным тихим морем, которое ни в коем случае не остановит его, какое решение он бы не принял, всё так же оставаясь на мучающей грани, на перепутье, так и не решив, какую сторону принять. Он запутан, и он не знает, как облегчить эту ношу… — Карл! — Знакомый голос ужасно дразнит и одновременно ужасает что-то глубоко в его механизмах, вынуждая резко повернуть голову — от этого ужас возрастает в геометрической прогрессии, ведь он видел наяву именно здесь ту, кого точно не ожидал здесь увидеть, кого точно боялся здесь встретить с момента точки невозврата, кого в принципе боялся видеть, но всё так же ужасно нуждался в этом… он видел её. Беа улыбнулась, заметив ответную реакцию, и продолжила к нему приближаться. Ужас робота всё рос и рос, поселяясь внутри его корпуса, внутри его, как ему кажется, осязаемой груди, он был в оцепенении и вовсе не мог сдвинуться с места, тем самым позволяя этой роковой встрече случиться, встретиться с самым дорогим для него человеком лицом к лицу в таком важном для него и его памяти месте, но уже в совсем другом свете, в другом состоянии. Девушка останавливается возле него, буквально смотрит сверху-вниз, но в её блестящих и таких полных жизни глазах нет ни намёка на какой-то злой умысел, лишь безмятежность и нотки удивления — не то, чтобы Карл когда-либо ожидал от неё подвоха. Хоть лишь от одного её взгляда в груди резко стало тесно и дыхание заметно затруднилось, хоть он и в ужасе от этой встречи, ведь Беа не должна видеть его таким, нет, она не должна была встретить его именно сейчас, ведь она не знает, на что способны его искалеченные тоской алгоритмы, насколько отчаянно он готов унизиться перед ней и зарыдать, словно маленькое дитя, прямо сейчас, — невзирая на всё это, он не может устоять перед её радостью, и слабо улыбается в ответ, пока он начинает вполголоса бормотать, как ему кажется, нечто невнятное: — Что ты здесь делаешь?.. — Он часто моргает, пока его взгляд невольно фиксируется на её колышущихся холодным ветром рыжих кудрях, которые она так редко не скрывает под своей миловидной шапкой, изображающей пчёлку. Сейчас Беа выглядела гораздо серьёзнее и взрослее, хотя веснушки на розоватых щёчках и немного спавшая улыбка говорят об обратном, что напротив него всё та же весёлая, очаровательная и такая родная ему девушка, которая без ума от пчёл настолько сильно, как когда-то была без ума от Карла. От этих мыслей так приторно сладко, но так горько и тяжело. — Настроение было плохим… — ей заметно неловко об этом говорить то ли потому, что она немного потупила голову, то ли потому, что робот знает её так же хорошо, как и все шахтные поля Парка Старр. — Но… я правда не ожидала увидеть тебя! — И Карл прекрасно знает, что Беа знает его не хуже — именно поэтому, прекрасно видя на металлическом лице невольно выступившие дрожащие слёзы и не менее дрожащую улыбку, державшуюся чудом, её выражение лица медленно тускнеет, и девушка глубоко вздыхает. Кажется, блеск в её глазах меркнет, и она меркнет вместе с ним, тем не менее, прямо намекая на то, что на этот раз их разговор не ограничится пожеланиями хорошего дня и обсуждением погоды — что ломало и выбивало из равновесия и так уязвимого Карла ещё сильнее. — Карл, за тобой очень прискорбно наблюдать… Больше, чем собственные страдания и попытки не сорваться лишь при упоминании её прелестного имени, его больше всего устрашали и тянули на дно, как бы парадоксально это не звучало, попытки дойти до сути, добраться до истока. Он не пытался понять свои чувства, не пытался разобраться и поставить точку, ведь эти мысли ранили его всё сильнее и сильнее с каждым разом — по пути меньшего сопротивления идти проще, погрузившись в рутину, отдав себя работе и арене с концами. Но сейчас он остался наедине с Беей, с человеком, вокруг которого крутились все его навязчивые мысли, об которого робот невольно ранился ежедневно, вспоминая самые лучшие моменты за всё время его существования, и он уже не избежит участи быть вскрытым наизнанку и изученным до последней малозначительной детальки. На удивление, даже сейчас, когда ему нужна помощь, на помощь пришла именно она — и он, пытаясь сдержать противные слёзы, принимает эту помощь. — Ты хочешь поговорить об этом? — Сквозь сильнейшее неверие в происходящее бормочет своим ослабшим от постоянных сбоев голосом он. В горле лишь застряли жалостливые хныканья, нескончаемое «правда хочешь? Разве я заслужил, заслужил этого шанса? Почему ты так добра со мной даже сейчас?», к счастью, уже давно натренированное сидеть в глубине его терзаемого разума, и на самую малость эгоистичное ощущение, что это и правда его шанс… шанс попытаться изменить хоть что-нибудь, чтобы боль прошла. — Очень давно… — вздох девушки заставил Карла встрепенуться в удивлении, пока она медленно опускается и садится на свои колени сбоку от него, тоже напрочь игнорируя сильный ветер, тяжело серые тучи на горизонте и влажный прилипающтй песок. Это напоминает роботу о его давних наблюдениях, что они по отдельности — квалифицированные, серьёзные и влюблённые в своё дело специалисты, но вместе они были не чем иным, как беззаботными, инфантильными и влюблёнными друг в друга детьми… наверное, именно такое поведение натолкнуло Бею на многочисленные подозрения, причём, настолько давно, что именно она пришла именно сюда именно сейчас. Может, эта встреча далеко не случайна? Может, какие-то внешние обстоятельства долго поджидали этого момента, чтобы столкнуть с его когда-то возлюбленной, когда он нуждался в этом, когда он нуждался в ней? Хоть и страшно. Хоть и в таком больном для его чувств месте. Хоть и он вовсе не был готов. Тем не менее, предположения не сдвигают его с мёртвой точки. — Разве… разве это настолько заметно? — его шепелявый голос немного подрагивает, пока робот отводит взгляд. Укол стыда и позора слишком болезнен, понимание того, что она и правда прочитала его как открытую книгу в очередной раз, что она видела его страдания каждый раз, когда Карл придумывал максимально изощрённые способы избежать с ней какого-либо контакта, лишь бы не сломаться прямо здесь и сейчас, заставляет содрогнуться и сжаться. Но сейчас он не скроется от боли и этой тяжести, ведь совсем под боком непривычно меланхолично сидела Беа, поймавшая его в эту парадоксальную ловушку навязчивых мыслей, мимолётных потеплений в груди и глупых надежд на воскресшую любовь. — Ты замкнулся в себе… — девушка также не встречается с ним взглядом, смотря на бушующее от шторма море. Безграничный берег, глубокое лазурное море, голубое небо, яркое солнце на горизонте — в какую-то секунду эта ситуация кажется на самом деле очень расслабляющей, тревожной, но довольно нежной, словно всё так, как было прежде, будто они снова вместе, но на этот раз немного прогадали с погодой… — Я просто не смогла делать вид, что всё нормально, мне было горько видеть это… Карл, просто… я тоже нелегко переживаю разрыв, но ты… — от этих слов что-то наиболее уязвимое и слабое внутри него трещит по швам, пока слёзы начали предательски собираться на краю каски лишь от осознания того, что ей до сих пор не плевать. Беа пытается подобрать подходящие слова, но она растеряна и расстроена не меньше, чем её бывший возлюбленный, поэтому ограничивается едва дрожащим «мне жаль». Карл молчит, опуская взгляд и прожигая им свои сложенные руки, чувствуя, что первая слеза скатывается с его щеки. Его точно прорвёт, прорвёт, как никогда не прорывало раньше, но он уже ничего не может поделать с этим, он точно не избежит этого, поэтому он выдавливает из себя, наверное, последние крохи здравомыслия вместе с вопросом, который правда начал волновать его после её слов: — К-как часто ты приходишь сюда?.. — Кончик её носа привычно вздрогнул, из-за чего на металлическом лице вновь возникла слабая улыбка — он вовсе не мог совладать со своими чересчур безумными эмоциями, которые он испытывал прямо сейчас, лишь от лицезрения девушки, лишь от приближающегося дождя, лишь от моря, лишь от такой знакомой ностальгии, лишь от этого знакомого и родного места, лишь от своей боли, поэтому он улыбался со слабой надеждой, не прекращая рыдать от страха и громко дышать от любви, от которой никуда не мог деться. — Каждый раз, когда мне очень грустно… — даже сейчас её речь кажется отчасти умилительной, завораживающей и просто требующей от Карла утешить её, проигнорировать своё горе и приобнять её именно так, как она любит, как она это любила… но он остаётся на месте, вновь подловив себя на том, что думает о прошлом слишком много — и не только он застал самого себя врасплох, ведь только через пару секунд он поднимает взгляд и видит, что Беа смотрит на него в ответ этими блестящими и такими незабываемыми зелёными глазами. — Я прихожу сюда и думаю… о нас. А ты? Как часто он приходит сюда? Практически каждый день. Карл испытывает жажду в том, чтобы соврать, сделать вид, что всё не настолько плохо, что он не нуждается в девушке и чувствах, которые она подарила ему когда-то, но, смотря в её глаза, понимает, что не может. Это не врать общим друзьям о том, что он просто немного устал и решил посвятить себя работе гораздо больше, даже не заглядывая в глаза. — Каждый раз… после работы. — С небольшой заминкой отвечает робот, зарываясь пальцами в песок от невыносимости того, что он вынужден это говорить, он вынужден вскрывать себя и доставать самые сокровенные волнения и страхи — и ему далеко не комфортно это делать перед Беей прямо сейчас, как было раньше, ведь теперь это касалось именно её, все его страхи теперь были жалкими мольбами о том, чтобы она вернулась. Раздаётся тяжёлый вздох, — я-я очень скучаю, Беа. Я прихожу сюда и-и думаю… думаю, как быстро прошло время, как раньше было лучше… я-я просто хочу, чтобы всё было как раньше… — в какой-то момент его голос срывается — и он невольно превращается в вялый и отчаянный шёпот, — я люблю тебя… Шум моря успокаивает взор, пока внутри буря лишь усиливается. Нет, нет, нет, он не хотел это говорить, он прекрасно знал, что не устоит и сломается в первый же миг, когда увидит её прекрасные глаза вновь — и он не устоял, сказав то, что чувствует на самом деле. Что, как ему кажется теперь, он чувствовал всегда, особенно в те моменты, когда они безмятежно и всецело посвящали время только друг другу, когда они бегали друг за другом по горячему песку, словно дети, погружались в лазурное море с головой. Он тонет, он идёт на дно, целеустремлённо и безудержно, бездумно и отчаянно, не раскрывая глаз, не принимая то, что застрял, что всё бесповоротно изменилось, что на деле больше всего влюблен в воспоминание. Шум моря успокаивает, убивает все чувства, оставляя лишь тупое горе и истерику глубоко в груди. — Я тоже тебя люблю, но… ты же тоже понимаешь, что у нас больше ничего не получится… — впервые за их разговор со стороны девушки раздаётся всхлип. Срабатывает какой-то «рефлекс», какой-то давно забытый алгоритм, и слёзы в один миг останавливаются: он вряд ли простит себя за то, что вскрыл себя наизнанку перед ней, показал то, что чувствовал с самого первого момента разлуки, но точно будет уничтожен пониманием того, что Беа расстроилась из-за него. Робот аккуратно кладёт ладонь на спину девушки и легонько поглаживает её, зная, что это и правда может успокоить. Может, в этот момент они и правда не настолько далеки друг от друга? — Прости меня. За то, что расстроил тебя и… в принципе… в принципе за всё, что мы сейчас преодолеваем. — Хоть его слова и звучали сухими и безэмоциональными, он вёл борьбу с ранимым и разбитым нечто внутри себя, которая проявлялась лишь в этих слезах, скатывавшихся с щёк, пачкавших его одежду и и так влажный песок. Он слишком долго был на пределе, но он ни в коем случае не имеет право на то, чтобы заставить её чувствовать себя похожим образом. Взгляд внимательно изучает её немного посеревшую от тоски кожу, бледно-рыжие веснушки, блестящие от слёз глаза и влажные следы на щеках, видит, как глубоко она вздыхает перед тем, как дать свой ответ. — Карл, ты не сделал ничего, чтобы тебя прощать… Единственный, кто заслуживает твоего прощения — это ты сам. — Его взгляд блеснул жёлтым огоньком в зелёных глазах. Карл может лишь бесцельно таращиться на неё, обрабатывая то, что она сказала. Но это настолько непосильно для него, он чувствует себя так, будто он понимал это ежедневно сотни, тысячи, миллионы раз, но вновь и вновь закрывал глаза и искал причины в другом, словно бесконечные скитания и зацикленные страдания были для него легче, чем осознание, принятие, бьющее больно, но точно, раз и навсегда. Он не понимал, что делает, и от этого тошно. Он не успевает что-либо понять, пока его резко вовлекают в объятия — и он тотчас тонет в них, как тонет в глубоком лазурном море, чувствует, словно они наконец соединились воедино вновь, что это всё, в чём он нуждался всё это время — в простом объятии, дающем знать, что, невзирая на то, что их отношения закончились, они всё ещё вместе, что они слишком крепко связаны, чтобы куда-либо от этого деться. — Прошу, не плачь… — тихо шепчет робот, медленно отстраняясь от девушки, не прекращая держать её за плечи, лишь бы не усомниться в том, что ему всё это не просто мерещится. — Пока ты не перестанешь — не прекращу… — Беа слабо улыбнулась ему, немного наклоняя голову, смягчая падение взглядом, заполняя «лёгкие» тихим смехом. Некий парадокс… Слишком много времени было потрачено в игнорировании. Карла всё ещё терзают сомнения. Хоть слёзы и правда кончились, в голове остался всё тот же беспорядок, на который навалились новые мысли и новые чувства, которые нужно обработать. Сомнения терзают до тех пор, пока он не обращает внимание на то, насколько сильно рубашка на плечах девушки намокла, насколько они намокли, на то, что Беа уже немного дрожала от холода. — Дождь добрался и до нас, не так ли? — Шепелявый голос продолжал взволнованно подрагивать, пока его обладатель пытался звучать хоть немного весело, пытался выглядеть хоть немного живым. Робот поспешно встаёт и помогает своей бывшей возлюбленной подняться, — это моя вина, что я позволил тебе остаться, зная, что так будет… — Я бы всё равно не оставила тебя, и ты это знаешь, — Беа принимает его помощь и поднимается вместе с ним, пока её голос так привычно мягок, пока она стирает слёзы и улыбается ему в ответ. — Мой дом ближе… хочешь обсудить всё это за чашечкой чая, как раньше? Мы… правда давно должны были поговорить об этом… Карл стыдливо опускает взгляд. Он не готов. — Нет, я не зайду… но удостоишь меня чести провести тебя?