Чёрный Предел(Переписан)

      Находившись по Ральдбтхару, Эль едва донесла ноги до своей комнаты. Походы по, казалось, почти бесконечным коридорам и комнатам сильно утомили её недавно окрепшую плоть. Масштаб двемерского города поразил девушку. Воистину, он не уступал Вайтрану в своих размерах. Только, в отличие от её родного града, располагался глубоко под землёй. Из книг Эль знала, что двемеров по-иному зовут глубинными, или подземными эльфами, однако до сего дня не задумывалась о том, что этот народ буквально жил под землёй. Отсутствие окон, огромная вентиляционная сеть и обилие камня окончательно дали девушке понять, что она находится на глубине, вдали от солнечного света, рек, озёр, лесов, гор и всего, что было на поверхности. От сей мысли Эль стало немного жутко. С осознанием того, насколько сильно она отдалена от привычного наземного мира, задача поиска выхода многократно усложнилась, начав казаться в разы тяжелее.       Исследуя руины, Эль находила десятки помещений, ограждëнных от коридоров золотистыми дверьми, часть из которых была крепко заперта сохранившимися по сей день замками. Девушка даже не пыталась вскрыть их, понимая, что по ту сторону может таиться смертельная опасность. Зачастую под замком держали либо что-то, представляющие большую угрозу всем и всему, либо что-то очень ценное. Стоящую напротив одной из дверей в пыльном тёмном коридоре Эль посетила корыстная мысль, будто по ту сторону притаилась кладовая с несметными сокровищами. В подтверждение этому почти безумному предположению, до чуткого слуха доносился слабый металлический звон. Вероятно, то падали на пол монетки из общей кучи. Частью разума девушка понимала — покуда здесь окопались бандиты, об уцелевших сокровищах не может быть и речи. Ушлые преступники давно бы растащили всё до последней золотой пылинки. Дабы проверить свою версию, Эль некоторое время топталась у загадочной двери, ища любой просвет между металлом и камнем. Но, увы, та была подогнана с поразительной точностью, не оставляя ни единого просвета. Пару раз безуспешно дёрнув дверь, девушка оставила попытки разгадать тайну загадочной комнаты.       Некоторые коридоры оканчивались тупиками, другие разветвлялись, а третьи приводили к комнатам. Забредя в одно из доступных помещений, Эль обнаружила кладовую, изобилующую всякими шестерёнками, железками и слитками металла цвета меди. Там же она нашла железные сосуды с маслом, один в один похожие на те, что лежали на комоде у Ларентиана. Находка подтвердила предположение о том, что бандиты обшарили каждый закуток Ральдбтхара. Значит, в «сокровищнице» не осталось сокровищ. Качнув на ладони слиток, девушка удивилась приличному весу и вернула его на место — в аккуратную пыльную пирамидку ничем от него не отличающихся собратьев. Наверняка за двемерский металл можно выручить немало септимов. Нет, Эль не знала, сколько точно мог стоить один такой слиток, ибо никогда не встречала подобного у Адрианны Авениччи, но из-за своей редкости их цена определённо должна была быть высокой.       Пока Эль бродила по кладовой, взвешивая в руках разнообразные изделия из двемерских металлов, которые, как на подбор, были одно тяжелее другого, тихое с виду место перестало быть таковым. До слуха девушки донëсся знакомый скрежет металлических лапок о каменный пол — похоже, поблизости шнырял двемерский паук. Устремив взор на источник шума, Эль увидела небольшой тёмный коридор, ведущий в глубь зала, где, судя по шипению пара и шелесту шестерней, расположилось техническое помещение. Более не желая испытывать судьбу, девушка спешно направилась к выходу. Удачно. Уже в коридоре она услышала, как паук в кладовой принялся перетаскивать всякие железяки.       На этой опасной ноте Эль завершила исследование Ральдбтхара. По дороге в свою комнату девушка размышляла над деятельностью паука и пришла к выводу, что он и другие подобные ему анимункули поддерживают подземные города в функционирующим состоянии. Интересно, сколько эти машины продержатся, прежде чем навсегда заснут? Как скоро наследие глубинных эльфов обратится в прах? Чем больше Эль думала об этом, тем сильнее её захватывали интерес и жажда изучить достояние сгинувшего народа. Девушка пообещала себе однажды вернуться в Ральдбтхар.       Эль села на импровизированную застеленную шкурами постель, предварительно бросив рядом пыльный мешок с находками. В комнате имелся небольшой стол с парой стульев, однако девушка предпочла грубому каменному стулу мягкие шкуры. В комнате Ларентиана она вдоволь насиделась на аналоге здешнего предмета интерьера и не хотела повторять опыт. Одно лишь упоминание данмера — даже мысленное — вызывало у Эль отвращение. Чем больше она с ним разговаривала, тем противнее он ей становился. Девушка ещё могла понять простую жестокость в свой адрес — он же бандит, — но сегодняшний разговор пробудил в ней стойкое желание разделаться с колдуном и всеми его дружками. Насколько нужно морально опуститься, чтобы предлагать спать с другим разбойником ради погашения долга? Ниже, чем Эль могла вообразить. Марбаз они вряд ли бы толкнули в объятия Алена Дюфона. Но тут всë понятно — банда уважала орчиху, да и к тому же она была женщиной главаря и, несомненно, не раз показывала свою силу, а вместе с тем и указывала другим их место. С какой стороны ни посмотри — орсимерка защищена от посягательств на честь. Саму Эль головорезы считали своей пленницей, с которой нужно сбить выгоду, словно сливки. Будь девушка сама соплеменницей Марбаз, её всё равно бы толкнули в постель почётного гостя.       Разум Эль посетила отчаянная мысль о том, что стоило сразу принять сторону бандитов. С большой вероятностью они тогда не тронули бы её. Нет, девушка не намеревалась изменять собственным моральным ценностям, а хотела лишь убедить головорезов, будто бы стала частью их команды. Хоть Эль и не любила врать, а вряд ли обмануть их будет сложно. Пока они не доберут как минимум трëх людей на место потерянных, то вряд ли нос из Ральдбтхара высунут. Исправить ошибку никогда не поздно.       Придвинув ближе пыльный мешок, парой ловких движений Эль развязала верёвку и отбросила на пол. Скудное содержимое котомки казалось девушке необычайно интересным. Первое, что она извлекла — сосуд двемерского масла. Навскидку в нём не меньше шестнадцати унций масла. Зачем ей понадобилось машинное масло? Ответ прост — оно хорошо горит. Эль намеревалась его использовать при побеге, дабы устроить пожар и отвлечь внимание бандитов. Ларентиан таскал себе такие сосуды — в случае пожара спрос будет в первую очередь с него. Данмер обещал подумать над её предложением, но, достаточно наслышанная о бесчестности преступников, Эль не питала надежд, что её отпустят. А вот прежняя идея посеять меж бандитами раздор всë ещë была актуальна и даже желанна.       Выложив ещё три таких сосуда с маслом, Эль выудила кинжал из всё того же жёлтого металла, которому так и не смогла найти название. Двемерит он, что ли? Железную рукоять украшал характерный геометрический узор, плавно перетекающий на треугольную гарду, в центре которой виднелась крупная, выпуклая полусфера. На рёбрах вокруг дола ближе к гарде тянулись симметричные угловатые завитки. Само лезвие оставалось достаточно острым и не поддалось натиску ржавчины. Девушка отметила, что все двемерские изделия не спешили ржаветь, несмотря на свой внушительный возраст. Возможно, этот металл был сделан из особых сплавов. О, как же Эль хотела прихватить парочку слитков, дабы потом отдать их Адрианне и разгадать секрет чудесной стали.       Последним предметом в мешке был среднего размера пустой камень душ. Его острые грани мистически переливались в голубовато-оранжевом свете светильников, развешанных по стенам. Стоил такой кристалл немного, но Эль решила оставить его. Она любила разнообразные камни и всегда была не прочь пополнить свою скромную коллекцию. Мысли сразу перенесли её домой. Девушка вспомнила о родителях, которые сейчас ищут её по всему Скайриму. Она буквально чувствовала гнев отца и отчаяние матери. Что, если они не найдут её и посчитают погибшей? От этой мысли Эль взорвалась плачем. Слёзы градом потекли по щекам, ловя отблески приглушённого света. В очередной раз она укоряла себя за то, что не убежала из пещеры вместе с книгой. О, Девять, какую же грандиозную ошибку она совершила! Сожаление сожалением, а пришла пора выбираться отсюда.       Слёзы домой не вернут. Проведя ладошками по щекам, Эль стёрла все их до последней. Склонившись над находками, она вернула их в мешок и завязала плотный узел, а после отнесла в тёмный угол комнаты, припрятав за россыпью камней. Девушка решила больше не спорить и не препираться с бандитами, а делать вид, что смирилась и перешла на их сторону. Первый шаг — усыпить их бдительность.       Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, тем самым успокаивая порядком расшатанные за последнее время нервы, Эль покинула свою комнату. Идя по коридору, она понимала, что всё происходящие с ней сейчас лишь следствие её нелепого поступка. Даже происки даэдра не заставили бы её остаться в логове разбойников. Боги, Эль же с первых минут пребывания в пещере разобрала, кому та принадлежит. Иногда мать говорила ей, что излишнее любопытство может причинить вред или принести беду. И ведь именно последнее сейчас с ней происходило. Что ж, самое время исправлять глупую ошибку.       Несколько раз свернув по коридору, Эль остановилась у знакомых дверей. Занеся кулак, дабы постучать, она на мгновение замешкалась. Ей неистово захотелось повернуть назад, вернуться в свою комнату и дальше строить план побега. Девушка не поддалась сему желанию. Четырнадцать ночей с важной шишкой в разбойничьем мире и — свобода.       Дверная створка распахнулась прямо перед носом. Напротив показался Ларентиан. Эль поймала краткий изучающий взор мера, и тот отошёл от двери, впуская её в комнату. Шагнув в помещение, девушка остановилась у самого порога, всё ещё снедаемоя сомнениями. Стоит ли свобода потери чести? Лечь с бандитом означало для неё стать одной из них или чего хуже — прослыть распутной девкой. Отец никогда не примет её домой, если узнает о случившемся. Но Эль должна разузнать об Агате и покинуть Ральдбтхар. Похоже, это был единственный способ подобраться к Алену Дюфону.       — Чего стала? Проходи, садись, — бросил Ларентиан, кивая на знакомый набор каменной мебели.       Эль прошла по комнате, но за стол не села. Она был слишком взволнована, чтобы просто сидеть на стуле и спокойно разговаривать. Сердце учащённо колотилось, будто хотело вот-вот выбежать из груди, а пальцы сами собой потянулись к каштановой прядке волос, начав нервно наматывать локон. До последнего девушка не верила, что согласилась на крайне сомнительную авантюру. Но что оставалось? Ждать, пока Девять укажут родителям на Ральдбтхар? Или прекрасного принца, который победит всех разбойников и спасёт её из плена? Увы, сказки существовали только на страницах детских книг.       — Ты обдумал моё условие? — спросила Эль, посмотрев на колдуна. Тот снова лёгким пассом левой руки запер дверь на замок. Интересно, он всегда закрывается, когда к нему приходят гости? Странная привычка.       — Твои услуги не погасят весь долг, — покачал головой Ларентиан.       — Ваш долг — не моя забота. Ты предложил сделку, выгодную только банде. Я готова развлекать вашего гостя исключительно в обмен на свободу, — твёрдо произнесла девушка.       — Какая принципиальность! — издевательски усмехнулся Ларентиан. — Не забывай, что ты несколько раз обворовывала нас. Только ради спасения ты должна пойти на мои условия. Вместо того, чтобы благодарить меня за предоставленный шанс забыть о преступлениях против банды, ты со мной торгуешься!       — Я не буду ложиться с грязным бандитом просто чтобы скрыть две мелкие кражи! Моя честь для меня дороже! — выпалила Эль, ощущая, как её с головой накрывает волна негодования. Пальцы отпустили многострадальную прядку волос и почти непроизвольно сжались в кулаки.       — Честь, ну надо же! — хохотнул Ларентиан. — Подумала бы о своей чести прежде, чем лезть в логово бандитов.       Был резон в его словах, причём, огромный. Скрипя сердце, Эль согласилась с ним. Уже во второй раз прозорливый маг оказался прав. Она была осведомлена о том, что бандиты обычно делают с хорошенькими девушками, встретившимися на пути, но даже это знание не придало ей бдительности.       — Слушай, Ларентиан, прояви понимание. Для меня смерти подобно делить постель с разбойником, каких бы он расы и статуса ни был. Я готова пойти на это только ради свободы, — чуть более спокойно произнесла Эль, впервые решив назвать колдуна по имени, отчего стало противно на душе. Похоже, с каждым проведённым в компании головорезов днём она опускается всё ниже. Теперь приходиться переступать через собственную нравственность ради свободы.       — Ой, не заливай, — мер небрежно махнул рукой. — Поди, половине стражи дала в своём Вайтране.       — С чего ты решил? — глаза Эль округлились до размеров септимов, а сердце вдруг болезненно сжалось. Что, если она бредила, пока лежала без сознания, и Ларентиан слышал, как она звала Мариуса?       Мариус… Слёзы вновь защипали глаза. Ради свободы она предаст его. Действительно, чем она лучше бандитов? Как она посмотрит в глаза давнему другу, когда он вновь приедет в Вайтран? Если приедет… Уже полгода от него не было вестей. Он обещал вернуться сразу же, как только выяснит, являются ли они друг другу родственниками. Коли нет, то между ними не останется препятствий для того, чтобы соединиться узами брака.       — Слышал, как ты звала кого-то, когда была в отключке, — ответила Ларентиан, подтверждая догадку. Девушка поймала на себе пронзительный взор, который словно заглядывал в самую душу.       — Кого я звала? — Эль захлопала ресницами, сбивая просящиеся на свободу слёзы.       — В твоём бормотании сложно было что-то разобрать, но, похоже, тебе было хорошо, — издевательски сказал мер, и его губы растянула очередная клыкастая улыбка, а глаза совсем недобро блеснули.       Щёки Эль залились краской и загорелись жаром смущения. Почему-то ей стало не противно, а безумно неловко от того, что мер слышал её. Боги, чего она больше всего боялась — сбылось. Девушка вознесла мысленную благодарность Девяти за то, что её тогдашний бред невозможно было чётко расслышать. Если бы бандит узнал об её любви к Мариусу, то непременно извратил бы это чувство, унизил Эль и заставил страдать. По большому счёту, он уже вынуждал её страдать, но утешало то, что делал данмер это не специально, дабы вонзить нож в любящие сердце, а строго ради выгоды банды. Эль уже ощущала себя предательницей, а что будет, когда она разделит постель с проклятым Дюфоном? По телу прошла волна крупной дрожи, сердце ещё болезненнее сжалось. Ей безумно захотелось разрыдаться, она всё-таки сдержала слёзы в себе. Было верхом унижения плакать перед грязным разбойником, да к тому же, он может всё понять. Понять, что у неё есть возлюбленный. Вот тогда случится настоящая катастрофа! Воображение Эль живо рисовало картины, как бандиты захотят поймать Мариуса и убить у неё на глазах.       В лёгких неожиданно опустело и, девушка, судорожно схватившись рукой за горло, стала глотать душный воздух. Ладонь Ларентиана легла на запястье Эль, и её рука с трудом, но таки оторвалась от шеи. Дышать сразу стало значительно легче.       — Дура! Едва не удушила себя! — воскликнул мер, и его осуждающий взор пал на неё. — Я не дам тебе сдохнуть, пока не выполнишь условие договора.       — Я не специально. Я просто слегка прикоснулась к шее, — выдохнула Эль, пребывая в полном замешательстве. Боги, она вовсе не собиралась себя душить!       Ларентиан многозначительно хмыкнул и нахмурил брови. Казалось, он задумался о чём-то важном, что определённо портило его настроение. Интересно, что могло омрачить его пуще, чем обычно? Эль ни разу не застала данмера в хорошем расположении духа и сомневалась, что таковое у него в принципе бывало.       — Призыв дреморы странно сказался на тебе, — спустя несколько долгих секунд молчания небрежно бросил Ларентиан. Выглядел он сейчас так же, как когда расспрашивал Эль о магических силах и её происхождении — лицо его помрачнело, в глазах разгорелось раздражение.       — Я не призывала его, — девушка сбилась со счёта, в который раз повторив эту фразу. Вопреки рассказам бандитов о том, что на них напал разъярённый воин Обливиона, она не верила, что применённое ею магическое таинство свершилось. Эти бесчестные преступники могли солгать, дабы заставить работать на них, якобы отрабатывая смерти товарищей.       Раздался стук в дверь, разрушивший повисшую между ними напряжённую атмосферу. Раздражённо рыкнув, данмер махнул рукой, и тяжёлые створы распахнулись. На пороге стоял Ульв. Его затуманенный медовухой взор сразу устремился к Эль и её не самому доброжелательному соседу. Несколько секунд норд недоумевающе смотрел на них, словно пытаясь понять, что тут происходит.       — Чего тебе? — раздражённо бросил Ларентиан.       — Босс зовёт вас. Намечается крупное дело, — поддато ответил Ульв и, его покрытое светлой щетиной лицо озарила корыстная улыбка.

***

      Эль сидела вместе с остальными разбойниками. Неизвестно, где они раздобыли деревянные стулья, но она оценила удобство привычного предмета мебели по достоинству. С другой стороны, такая мелочь ещё больше распалила тоску по родителям, по дому. Девушка ловила себя на отчаянной мысли, что готова пойти на всё ради свободы. Закусив губу, она взглянула на импровизированный очаг. Огонь всегда приносил ей покой и наполнял душу теплом. На вертеле неспешно жарился небольшой кабанчик, похоже, добытый совсем недавно. Если так, то кто-то из шайки недавно выходил на поверхность. Эль пожалела, что в первую очередь не проследила за бандитами. Возможно, тогда она обнаружила бы выход. Было и утешение — она хотя бы нашла оружие на замену отнятому.       Окинув всех собравшихся взглядом, Урог заговорил:       — Итак, — начал он, потирая руки, словно перед вкусным обедом. — Мне тут принесли весточку, что завтра утром пройдёт имперская повозка, набитая золотом и драгоценностями. Говорят, там столько всего, что нам до конца жизни хватит. Расплатимся с Дюфоном, заживём как нормальные люди. Я вот думаю, может, остров прикупить? Обоснуемся там, — глаза орка прямо-таки горели жаждой наживы.       — Много охраны? — спросила Марбаз. Обычно хмурое лицо орсимерки озарила неподдельная радость, которую она, однако, умело сдерживала.       — Имперская стража, человек тридцать, — ответил Урог.       — Тридцать человек, — задумчиво протянул Ларентиан. — Не находите, что слишком мало охраны для двух обозов, полных ценностей?       — Хочешь сказать, Дрейк наврал нам? — гаркнул главарь. Видимо, высказывание мера разозлило его. — «Кровавые волки» никогда не подводили нас.       — Вот-вот, всё чисто, — вставил свои «информативные» пять септимов Ульв.       — Здесь есть подвох. Сами посудите: два обоза ,полных сундуками золота и драгоценностей и, охраны всего тридцать душ. Такие ценности обычно охраняют похлеще, чем самого императора, — объяснил свои слова Ларентиан. — Очевидно, что их везут в Солитьюд.       — Из Имперского города, — добавил Ульв, потянувшись за бутылкой нордской медовухи. Похоже, кроме мёда в их закромах не имелось иного питья. Возможно, даже вино, что Ларентиан приносил Эль на ужин, уже закончилось.       Эль тихо ахнула. А что, если Мариус имеет отношение к грузу? На своей земле он слыл видным купцом и, вполне возможно, что ему довелось везти очередную партию товаров. Если так, то ему грозит опасность. Необходимо защитить его!       — Тем паче. Охраны должно быть минимум в три раза больше, — повторил Ларентиан, словно до банды не дошло с первого раза. — Как будто ты не знаешь, как это делается, Урог.       Лицо орка мгновенно помрачнело, став угрюмее грозовой тучи. Не зная как, но Эль прочувствовала гневность и нервозность того взгляда, которым он смерил данмера. Кажется, тот задел своего главаря за живое. Неужели их связывало нечто большее, чем разбойничий промысел?       — Повозка едет в Солитьюд. Заказчик — ярл Элисиф Прекрасная. Вроде как деньги на нужды генерала Туллия, — ответил орк. Немного замутнённые выпивкой жёлтые очи говорили о том, что он по-прежнему будто погружён мыслями в прошлое.       — Быстро вдовушка покойного короля Торуга нашла себе фаворита, — бросил Ульв. — Представляете, какие деньжищи уходят на содержание его величественной задницы? — в его словах отчётливо слышалась обида.       Эль сама поразилась, что огромные богатства идут из казны в карман генерала, вольного распоряжаться ими по своему усмотрению. Сколько крестьяне возделывали поля в суровых землях Старого Королевства, чтобы заплатить налоги? Конечно, девушка поддерживала Империю, но не любила тех, кто переходит границы дозволенного. Ей стало обидно за людей, чьи налоги пойдут на пиры, женщин и новые роскошные одежды. Если слова бандитов имели законное основание, разумеется.       — Поэтому мы должны оставить сокровища себе, — пробасил Урог.       — Чтобы пропить их, — брезгливо вставила Эль.       — Мы расплатимся с Дюфоном! — воодушевлённо воскликнула Марбаз.       — Сколько же вы ему должны? — поинтересовалась девушка. Сперва она думала, что бандиты задолжали Алену пару тысяч септимов, однако теперь полагала, что сумма значительно больше. В любом случае они не имели права присваивать себе золото Империи.       — Без малого, двадцать три тысячи золотых, — ответил Урог.       Эль едва не упала со стула. Это баснословные деньги! Ни один житель Вайтрана, кроме ярла, не видывал такой суммы.       — Треть долга мы выплатили, — добавил Ларентиан. — Оставшуюся часть мы должны отдать до месяца Начала Морозов.       — Мы по уши в дерьме. Полгода нам не хватит, чтобы найти деньги, — добавила Марбаз, сжимая кулаки. — Имперское золото — наш единственный шанс. Не вернём деньги — нас убьют.       — Ради спасения своих жизней вы готовы отправить в Этериус десятки солдат, которые не имеют никакого отношения к вашим бедам? Почему они и налогоплательщики должны расплачиваться за ваш долг? — укоризненно вопросила Эль. Она окинула головорезов осуждающим взором. Однозначно, в этой затее она не станет помогать им. Уж лучше спать с Дюфоном, чем это.       — Мы не упустим шанс! — жёстко сказал Урог. — И ты нам поможешь.       — Я не буду убивать! — воскликнула Эль. — Хватит того, что мне придётся ложиться с вашим заёмщиком, — эти наглецы всё больше хотят от неё. Это просто безмерно злило.       — Поможешь нам добыть золото и, мы тебя отпустим, — ответил главарь. Его слова звучали предельно заманчиво, но Эль не намеревалась вставать на путь убийцы.       — Как вам вообще удалось задолжать такую сумму? — не удержавшись под натиском любопытства, спросила Эль. В голове не укладывалось, как в принципе можно столько попросить в долг.       Бандиты дружно переглянулись, словно безмолвно решая, стоит ли делиться с ней своей историей. Спустя несколько необычайно долгих мгновений, главарь одобрительно кивнул в сторону Марбаз. Расправив растрёпанные косы, орисемерка тяжело вздохнула и заговорила:       — Всё началось десять лет назад. В те светлые времена я служила в Имперском легионе и командовала отрядом в Мрачном Замке. Годами я сохраняла преданность Империи. Мне удалось завоевать уважение солдат, которые в начале моей службы с осторожностью относились ко мне. Их пугало то, что я от орков, так ещё и женщина! Кроме меня и Урога в штабе наших родичей больше не было. Нас считали почти что дикарями. Но в первые же месяцы службы я развеяла этот миф.       Орчиха сделала паузу и залпом осушила бутылку медовухи. Хмель, похоже, быстро начал действовать, что отразилось на позе Марбаз, более расслабленно расположившейся на стуле. Однако взгляд её стал более печальным. Разочарованно поставив пустую бутылку у стула, женщина продолжила:       — Однажды меня угораздило узнать чужую тайну. Совершенно случайно. Я несла генералу Туллию послание с северного фронта. Братья Бури активно наступали на наш лагерь с Данстара. Они перекрыли пути, по которым доставляли провизию и оружие. Наши солдаты голодали и замерзали. Под покровом ночи одному из них удалось пробраться через осаду и передать нашему гонцу послание. Благодаря ему мы узнали о бедствиях лагеря и незамедлительно выслали помощь. К счастью, мы избежали огромных потерь от холода и голода, а отряды Братьев Бури благополучно разбили, — голос Марбаз полнился теплом, когда она говорила о минувших летах. — Но это небольшое отступление никак не влияет на то, что произошло с нами. А произошло вот что — я подошла к кабинету генерала, дверь была слегка приоткрыта, и я хотела зайти, как услышала томный голосок нашего досточтимого ярла Элисиф. Даэдра меня дёрнули остаться у двери, подслушать их разговор и кое-что подсмотреть. Они говорили на личные темы и обнимались. Так я узнала об отношениях генерала Туллия и ярла Элисиф Прекрасной. Оказалось, они много лет тщательно скрывали свою связь. Пока я наблюдала за их горячими проявлениями любви, меня застал один из стражников. Тогда я выкрутилась, сказав, что принесла письмо, но вскоре новость о моей осведомлённости об их отношениях дошла до самого генерала. Он приказал мне молчать, угрожая тюрьмой, но я не смогла сохранить эту тайну. В один из вечеров я сильно напилась и разболтала в казарме о том, что видела в кабинете генерала Туллия. Той же ночью я обживалась в тюрьме Солитьюда.       Договорив, Марбаз потянулась за второй бутылкой. Её зелёные глаза полнились болью и сожалением. Казалось, ещё слово, и крепкая орсимерка заплачет. Эль не доводилось видеть её в растроганных чувствах. Да что там, она и подумать не могла подобного о бандитке. Сожаления, раскаяния…       На удивление, следующим заговорил Ульв:       — Помню ночь, когда Марбаз поселили в соседней камере. Я был шпионом Братьев Бури, и к тому моменту, как привели Марбаз, уже несколько недель чалился и ждал очередного допроса. Она оказалась приятной компанией, мы быстро подружились и, одной ночью нам удалось сбежать из тюрьмы, — поведал норд и выдохнул. Похоже, не часто ему доводилось так много и так грамотно говорить. Раз он бывший шпион, значит, далеко не глуп. По крайне мере, если не пропил и не просадил навыки в этой компании.       Ларентиан, сидящий ближе всех к Эль, перехватил эстафету Ульва. Теперь девушка понимала, что разбойников связывает не только преступный промысел, но и общее прошлое.       — Я помог Марбаз и Ульву выбраться из тюрьмы — подкупил охрану, и те открыли камеры. Переодевшись в форму рядовых солдат легиона, мы под покровом ночи покинули Солитьюд.       Больше данмер ничего не сказал, ограничившись только этим. Эль уже было решила, что эльфа сейчас понесёт рассказать какое-нибудь откровение и о себе, но маг не проронил более ни слова. С одной стороны, девушке и не было дела до его истории, но на фоне того, что почти все бандиты рассказали о себе, ей захотелось послушать и его биографию. Ларентиан казался самым странным и отрешённым от остальных. Каким-то… по-своему таинственным.       Последние слова остались за Урогом. Покрутив в огромных ручищах полупустую жестяную пинту, он заговорил:       — Я знал Марбаз. Мы вместе вступили в Легион, росли в одном племени и всегда были дружны. Много попыток я истратил на то, чтобы добиться помилования для неё, но безуспешно. Марбаз обвинили в шпионаже и, за это ей грозила плаха. Я помог Ларентиану, отдал ему все сбережения, чтобы он подкупил охрану. Сам я не мог рисковать и оставался в тылу, на случай, если что-то пойдёт не по плану. Слава Малакату, что всё удалось, и той же ночью мы ушли из Солитьюда. Мы все оказались в розыске, причём нас искали обе стороны: и Империя, и Братья Бури. Нам пришлось скрываться, мы не могли заработать на жизнь честным путём, иначе бы снова оказались в тюрьме. Оставалось только воровать, и мы быстро свернули на этот путь. Приходилось убивать жертв, которые видели нас, чтобы они не донесли страже.       Орк замолчал, но его пауза была не концом рассказа. Эль видела, что здоровенному верзиле крайне неприятно вспоминать то, о чём он говорил. Допив содержимое кружки, Урог продолжил:       — Много лет мы искали способ вернуться к нормальной жизни. До сего дня за наши головы полагается награда. По этой причине никто не может осесть среди мирных жителей и работать честно. Как только мы сунемся даже в самую отшибленную от города деревеньку, нас повяжет стража, а там вскроется и то, что мы в розыске. Чем дольше мы существуем в роли бандитов, тем больше нас ищут. Но пару месяцев назад у нас появилась надежда. Дрейк познакомил нас с Аленом Дюфоном. Тот пообещал помочь нам вернуться к нормальной жизни. У него есть связи в имперских верхах и, за хорошую плату Дюфон пообещал нам помочь. Цена, как ты сама сказала, оказалась баснословной. Но мы всё равно заключили с ним договор и обязались найти деньги в течение года. За половину этого срока мы собрали только треть суммы, и то потому, что Ален принимал плату не только золотом. Мы поставляли ему девушек, ресурсы, оружие, выполняли все его поручения. Время слишком быстро проходит. К этому месяцу мы должны были отдать ровно половину долга. Имперское золото — наш последний шанс. Иначе Ален Дюфон убьёт нас. А он может, поверь. Зовёт себя одним из бандитских баронов. Мы не скроемся от него даже в Обливионе, — в словах орка едва уловимой ноткой проскользнуло отчаяние.       Эль с трудом осознала, что выслушала полноценную исповедь. Поразительно! Эти тупые головорезы на деле оказались не такими уж обделёнными умом. В нужное время они нормально изъяснялись, а за плечами каждого из них скрывалась полноценная история.       — Теперь ты понимаешь, зачем нам золото? — спросила Марбаз, печально поглядев на неё.       Эль кивнула. Вопреки стойкому отвращению к преступникам, она прониклась состраданием. По сути, каждый из них встал на кривую дорожку не по собственной воле, а по стечению обстоятельств. Если бы не тайный роман двух вельмож, каждый из них продолжал бы вести достойную жизнь. Девушка не подозревала, что бандиты стали таковыми не из-за низких моральных принципов. Чувствовать подобное всё ещё было неприятно, но теперь она несколько иначе смотрела на происходящее. С пониманием.       — Почему генерал Туллий и ярл Элисиф скрывали свои отношения? — спросила Эль, хлопая ресницами.       — Ярл — вдова короля Торуга. Ей не положено открыто иметь связь с мужчиной. Так она может лишиться своего положения. Не вся знать Солитьюда довольна занимаемой ею должностью. Ходят волнения из-за того, что Элисиф Прекрасной титул достался по наследству от покойного мужа, и что править она не умеет. Её единственная защита и опора — генерал Туллий. На самом деле, в его руках намного больше власти, чем вверено ему титулом. При дворе все знали, что у Элисиф особые отношения с генералом, но никто не осмеливался говорить об этом открыто. Никто не хотел лишиться звания или жизни, — объяснила Марбаз, горько усмехнувшись. — Я сглупила, по-пьяному ляпнув об их связи. Однако мне было искренне всё равно, чем они занимаются. Эх, хранить секреты я не умею. Если бы я тогда промолчала, то не оказалась бы здесь в этой яме и не потащила бы на дно своих друзей.       — Сочувствую, — от души изрекла Эль, чего сама до последнего от себя не ожидала. Сострадать бандитам — она бы никогда не подумала, что способна на такое. — Но присваивать золото Империи — это не вариант. Те люди, что везут его, не причастны к вашим бедам и, несправедливо лишать их жизни.       Видя глубокие переживания банды и проникнувшись, девушка постаралась смягчиться. Здоровенные верзилы, а выглядели они настолько понуро, что, казалось, вот-вот каждого прорвёт слезами. Больше всего Эль стало жаль Марбаз. Орсимерка пострадала из-за случайности, но и генерал Туллий мог бы простить её, списать сказанное на пьяный бред. Своим поступком он лишь подтвердил слова Марбаз о любовной связи с ярлом Элисиф. Однако если уж Эль хотела, чтобы бандиты начали новую жизнь, то делать это надо, не проливая крови невинных.       — Иначе мы не добудем золото, — возразил Урог, хмурясь. — Нам придётся пойти на этот шаг.       — «Кровавые волки» хотят получить богатства и дальше грабить? — спросила Эль, желая узнать мотивы других бандитов, чей предводитель, как она поняла, принёс весть об имперском обозе.       — Среди них тоже есть те, кто хочет нормальной жизни, но в основном там головорезы до мозга костей, — пробасил Урог. Отойдя мыслями от тяжёлого прошлого, он немного воспрял духом.       — Головорезам не должно достаться золото, — решительно произнесла Эль, не желая помогать неисправимым убийцам.       — Тут ты права, малая, — кивнула Марбаз. — Ох, не знаю чем закончиться этот набег, — весь внешний вид говорил об её сомнениях, но зеленокожая решительно сжала кулаки, готовая рискнуть всем ради новой жизни. — Подумай над тем, чтобы помочь нам. Твоя магия выручит нас, но знай, что мы не можем оставить в живых имперскую стражу, ведь они нагонят нас и убьют.       Тяжело вздохнув, Эль закусила губу, погружаясь в тягостные мысли, идущие в разлад с моральными принципами. Столь сложной дилеммы ей прежде не выпадало.