Дизмораль

Щелчок зажигалки разрушил давящую тишину, в которой Сано остался наедине с собой и всеми своими внутренними конфликтами, решать которые он отказывался из принципа, поэтому, вернувшись на свое законное место у подоконника, он просто ждал, когда клубок из образов и мыслей распутается сам с собой, затягиваясь слишком долго, сжимая фильтр слишком сильно, чтобы допустить хоть какую-то надежду на то, что он в порядке и его в целом, как и пару часов назад, не ебет абсолютно ничего и никто. Кожу на щеке неприятно стянуло запекшейся кровью и Манджиро, закопавшийся в чертогах разума и, судя по всему, напрочь забывший, что именно произошло десять минут назад, уверенно поднял руку, вжавшись ногтями в кожу в намерении счесать раздражающее ощущение, но тут же одернул ее, шипя сквозь зубы и сморщившись от боли. Взгляд упал на собственные пальцы, испачканные в свежей крови разодранной ссадины. Рассек все же, пидорас. Открыв рот и попытавшись двинуть челюстью в сторону Майки только еще раз убедился в своем предположении — Дракен действительно хотел раскроить ему ебало, не меньше, а значит нет никакого резона его жалеть. Раздавать по ебалу Сано умел, а вот принимать на ебало его дед не учил, потому что в инструкциях к Майки не было прописано такой функции — рожденный раздавать пизды пизды не получает. Однако он получил, и не от кого-нибудь, а от самого близкого когда-то человека, от Кенчика, того самого, который по полчаса утром нежно распутывал колтуны пшеничных волос, стирал с заспанного лица отпечатки чернил во время перемены и, не задумываясь, вставал перед своим главой, когда появлялась малейшая угроза, словно сам Сано драться не умеет. Удивительно, как они не переубивали друг друга за пять лет дружбы, если сейчас им хватило недели, чтобы собрать комбо: выебать друг друга, въебать друг другу и порядочно друг друга заебать. И что только на него нашло… Надо хоть оценить эти старания непризнанного художника. Швырнув дотлевающий бычок в окно и захватив со стола пачку сигарет, Майки по следам предшественников прошел в коридор. Искать общую уборную долго не пришлось, как и на этаже его подружек она находилась прямо за кухней, а потому путь выдался недолгим, благо хоть стул заметил и не пизданулся, умник. Мерцающая лампа, грустно свисающая на черном проводе с потолка, несколько раз моргнула, словно не желая просыпаться, и озарила холодным светом такую же холодную комнату, обложенную абсолютно одинаковой бледно-голубой плиткой от пола до потолка. Цвет этот был знаком Майки и ассоциировался у него с камерой пыток, которой для него стала больничная палата и все, что к ней прилегало, включая такую же душевую, ну разве что почище… Говорят, голубой цвет успокаивает. Ага, как же. Успокаивают транквилизаторы и пара размашистых в ебальник, но никак не цвет плитки. Какая разница, где вскрывать вены? Хотя вскрывать вены в таком месте не стал бы, вероятно, даже самый отчаявшийся из отчаявшихся, хотя бы из уважения к собственной тушке, которую здесь за пять минут растащат на молекулы кровожадные тараканы. Для уверенности, что от подошвы шлепок не придется отрывать противных насекомых, Сано два раза уверенно лупанул ногой по полу и подождал еще с минуту прежде чем наконец войти и прикрыть за собой дверь, щелкнув державшуюся на честном слове пиздабола защелку. Несмотря на то, что в помещение можно было уместить разве что пяток таких карликов, как Майки, каждый шаг отдавался эхом, как и каждая капля, выпадающая из протекшего крана, в общем атмосфера была занятная, но зато в нее прекрасно вписывалось то лицо, которое смотрело на Манджиро из покрытого разводами зеркала. Бледный, осунувшийся, с блестящими взъерошенными волосами, и растекшимся по лицу красивым таким фиолетовым пятном сбоку. Вишенкой на торте автор сия произведения оставил свой автограф в виде царапины, которую Сано благополучно разодрал и размазал по щеке, в общем сейчас Майки был прекрасен как никогда, никто и никак. Самому-то не стремно было такое уебище целовать, а? Пальцы обхватили пожелтевшую ручку крана над раковиной и, выслушав возмущение необходимостью работать по прямому назначению в виде противного хлюпания, Сано нервно закрутил ее обратно. Да, так просто быть просто не могло, точно не с ним. Взгляд вновь зацепился за собственное отражение, добавив мотивации к желанию смыть с лица это лицо, и Майки озадаченно окинул комнату взглядом, обнаружив душевую кабину, которая представляла собой закрытый помятой шторкой угол комнаты, из которого тянулся мокрый след — хороший знак. Значит вода здесь все-таки есть, Аллилуйя. Восприняв свою находку как знак свыше от вселенной, явно намекающей на необходимость хоть иногда пользоваться такой роскошью, как душ, Сано, бросив беглый взгляд на задвинутую защелку, рывком стянул с себя свободную футболку и выбрался из шорт, увешивая всю эту красоту на покосившийся крючок. Стоять на этом полу босиком точно не хотелось, поэтому, оставшись в чем мать родила, а родила она Майки определенно в шлепках, иначе не объяснить его пренебрежение многообразием повседневной обуви, юноша скрылся за шторкой, брезгливо сдвинув ее двумя пальцами. Капли едва теплой воды стекали по волосам, которые успешно скрывали лицо блондина, а вместе с тем и последствия несостоявшегося душевного диалога. Температура была явно слишком низкой, для комфортного зависания в душе на десять лет, но точно не ниже той, что испытывал внутри Сано, стоило недавним воспоминаниям вновь всплыть под его черепной коробкой. Он особо даже не думал, просто пересматривал все то, что в порыве самый разных чувств не смог отследить вовремя. Например, он совершенно не заметил, как долго Рюгуджи пытался сдержаться, как даже в последний момент он замер и просто смотрел на него, прежде чем замахнуться и подписать себе смертный приговор, не услышал самых важных слов, которые перечеркнуло это лаконичное «иди нахуй». Сам иди нахуй. Было плохо? Так чего молчал? Щемился в своей коробке два на два метра, а потом и вовсе съебался в эту дыру, подальше от того, без кого «было плохо», ага, как же. На это кино Сано точно не купить. Слова, слова, слова, а по факту — размашистый в челюсть и хлопок дверью. Бровь нервно дернулась, и Майки запрокинул голову, слишком явно ощущая, как по гематоме бьются капли воды, закусив губу, чтобы хоть как-то отвлечься, и он отвлекся… Правда не совсем так, как рассчитывал. Кажется он успел подумать обо всем, кроме самого яркого, странного и эмоционального момента, будто сознание намеренно спрятало его от Манджиро, от слишком ярких чувств, но игнорировать его было сродни ходить с ножом в животе и утверждать, что все в порядке, это модно. Он точно не забудет этот поцелуй, всю злость, страсть, и отчаянное желание быть рядом даже в такой момент, которые Рюгуджи вложил в несдержанное и крайне неразумное действия, решившись сыграть в рулетку с пятью заряженными патронами, и ведь повезло... Внутри зашевелилось спящее тепло, и Майки шумно выдохнул, выставив руку, обмотанную мокрыми бинтами, и опираясь ладонью в холодный кафель, ведь стоять ровно становилось сложнее. Что вообще происходит? Почему все, что делает этот почти что незнакомый парень вызывает в нем бурю эмоций, о существовании которых Сано забыл и очень давно? У этого блондина и так рвет башню от любого тычка извне, а рядом с Дракеном он вовсе перестает ощущать себя собой, привычным собой, со сложным ебалом и полным равнодушием ко всему происходящему вокруг, если это не требует дать кому-нибудь в табло, тогда становится хоть сколько-то веселее. Рядом с ним Майки чувствует слишком много, чтобы это можно было контролировать, хотя этим он никогда и не славился, поэтому каждая их встреча становилась событием года. Он не умел так раньше. Так смеяться, так злиться и так целоваться, беспощадно, отрываясь от всего мира. Это было… прекрасно. Очередной тяжелый вздох дал понять, что даже ледяная вода уже не способна остановить растекавшееся по телу приятное напряжение, от которого сердце забилось чаще, а свободная рука почти рефлекторно скользнула ниже, легко определив причину этой лихорадки. Разумеется у Манджиро встал, а у кого не встанет, когда влажная мечта всех местных шмарышней в лице Рюгуджи нависает настолько близко, удерживает рядом за ворот футболки и беспощадно утягивает в бездну собственных желаний. Особенно, когда эти желания связаны только с ним единственным и неповторимым, и Майки точно знал это. Пальцы едва ощутимо прошлись по чувствительной головке и, обхватив напряженный ствол, медленно двинулись ниже, оттягивая кожу и заставляя юношу коротко выстонать прикосновения падающих капель воды к чувствительной плоти. Зубы сильнее сжали мягкую губу, так что спустя каких-то пару движений ладонью, блондин ощутил во рту металлический привкус. Такой же привкус, что был на губах Дракена, и неминуемо оказывался на языке Сано. Такой же, что он сглатывал вместе с воздухом и влагой, когда между губами появлялось хоть какое-то пространство, ни на секунду не задумываясь, что вообще-то это чужая кровь, такая же как и на его лице… а зря не задумывался, это ведь было безумно горячо. И как бы оно не было странно, аморально и глупо — сбившееся дыхание и подрагивающие плечи говорили о том, что Сано определенно поебать на все подтексты и рамки. Ладонь скользила по члену совершенно независимо от желаний Манджиро, и все, что ему оставалось — продолжать думать, вспоминать лицо над собой, ссадину между глаз, непокорную ухмылку и каплю крови, вытекшую из уголка острых губ. Как же сейчас хотелось прикоснуться ко всему, зализать собственноручно оставленные ссадины, а если не хватит — оставить еще несколько, только чтобы ощущать себя таким же нужным и желанным, пусть к этому желанию и появляется сноска «смертельный номер». Прижав к холодной плитке предплечье, Сано уперся в него горячим лбом, опустив голову и рвано выдыхая чужое имя все чаще, так же, как шептал его прошлой ночью в его постели. Пальцы все сильнее сжимались, а сдерживать тягучее напряжение внизу живота становилось просто невозможным, таким же невозможным, как не ответить на этот чертов поцелуй. Всего один поцелуй, о котором он думал уже в десять раз дольше, чем Дракен позволял целовать себя в ответ. Прижать, целовать, оттолкнуть, этот парень будто мог позволить себе делать с Майки все, что ему только захочется, был готов заплатить за эту возможность сполна, и эта цена была оправдана хотя бы тем, что сам непобедимый Сано Манджиро дрожит в зассанном душе, пропуская тихие стоны сквозь шум воды, и с нескрываемым удовольствием дрочит на один только звук шипящего голоса своего бывшего заместителя. А этот голос… Так его имя не произносил еще никто. Эта химия просто сметала все на своем пути, не оставляя шансов спокойно разговаривать, смотреть ему в глаза и просто мирно отпустить, ей нужен быть выход и не важно какой, и сейчас блондин, задыхаясь в собственном желании, пытался найти этот выход. Он точно не сказал и не сделал все, что хотел, но сейчас это было уже не важно, он просто не мог сдержать внутри столько чувств и, судя рельефу мышц пресса, что ритмично напрягался в такт движениям руки, Майки был на пределе. Запутанные в волосах пальцы, щека прижатая к щеке и тихое «Майки», затмившее все брошенные на ветер в этой перепалке слова, стали последней каплей, и Сано впился пальцами в холодную стену, чтобы удержаться на ногах в момент, когда бедра машинально двинулись вперед, вбиваясь в собственную руку. Прогнувшись в спине, он сдавленно выстонал остатки того жара, что сейчас смывали с его пальцев капли воды. Тело расслаблялось, но слишком медленно, чтобы восстановить дыхание и унять загнанное сердце, так что Майки приходилось сглатывать прерывистые стоны, будто кто-то мог подслушать, чем именно он занимается и, что самое страшное, о ком он думает в этот момент. Но впрочем диссонанса в голове Сано не было никакого, ведь все вполне логично. Он и не скрывает, насколько хочет именно этого парня, выражает это в каждом колком слове, взгляде и тем более в каждом ударе, что пришлись на долю объекта его воздыхания. Выражает по-своему, ведь не могут они все время трахаться, верно? Приходится искать другие способы. Лучше чем хамить и драться Майки умел только добиваться своего, получать все, что он только захочет, и судя по всему, ссадину на пол-ебала он тоже очень хотел. Ну по крайней мере он точно не будет ни о чем жалеть. Размеренное хлюпание мокрых тапок по грязному старому паркету раздавалось эхом в тишине, окутавшей старое здание. Сколько Манджиро нагло позволил себе занимать общественное пространство в виде пошарпанной ванной сказать было сложно, ведь сам он не то, чтобы следил за временем, но слабые, игривые лучи солнца, озарившие его путь и поселившиеся огоньками в мокрых следах от подошвы, говорили о том, что его было вполне достаточно, чтобы перемыть как минимум половину местных жителей, но вряд ли хоть кто-то из них хоть сколько-то беспокоил Сано… ну, есть один. Звуки шагов явно замедлялись по мере приближения к центру узкого коридора, к той самой двери, из которой будто сочились проблемы, а потому подходить стоило осторожно, а лучше спуститься по второй лестнице и обойти этажом ниже, чтоб наверняка, но только не застывать перед ней, пока с мокрых волос по обнаженному торсу вниз стекают капли воды, образуя под дверью комнаты Рюгуджи лужицу, вероятно, чтобы на ней же он поскользнулся, неудачно упал и сломал себе шею, или хотя бы ту самую руку, след от которой еще долго будет украшать милое личико маленького Сатаны. По крайней мере, судя по сведенным к переносице бровям и взгляду, который пытался просверлить дыру в и без того покорёженной жизнью деревяшке, Манджиро думал о справедливом возмездии, но на самом деле в этой светлой голове решались куда более неоднозначные вопросы. А может сейчас? И как это будет звучать? Привет, я пиздец как на тебя злюсь и готов сломать тебе все ребра, а потом трахать тебя пока ты не отключишься, но давай поговорим, я успокоился. Звучит отлично для хуевого фанфика, но жизнь, увы, не фанфик, а потому Майки просто молча стоял перед дверью, пытаясь найти хоть одну разумную и не очень причину постучать. Он ведь точно там и точно не спит. Лежит себе с расквашенным ебальником и думает о Манджиро самое ласковое, возможно, уже пожаловался Мицуе или накурился. Ну, ему по крайней мере есть кому жаловаться, что курить и где лежать, в отличии от Сано, у которого есть только мокрая футболка, использованная как полотенце пару минут назад, проблемы с головой и ссадина на половину лица. Ссадина, к слову, предательски заныла именно в тот момент, когда мысленный поток внезапно сконцентрировался на этом тупорылом амбале, будто намеренно отворачивая Манджиро от малейшего желания лицезреть это надменное лицо снова. И не важно, что каких-то десять минут назад он самозабвенно дрочил на это самое лицо, дрочить он может на что угодно, а вот принимать такое отношение к себе не имеет право даже от Рюгуджи. Глаз нервно дернулся, когда память воспроизвела этот унизительный момент, где Сано пытается закрыться от несуществующей угрозы, и из груди вырвался шумный вздох, порожденый закипающей внутри агрессией. Нет, он точно ахуел, если думает, что такое сойдет ему с рук. Слишком резко для обдуманного действия Манджиро сделал шаг вперед и замахнулся, намереваясь выдолбить обитателя этой коробки из своего укрытия, чтобы напомнить ему, что это была всего лишь ошибка, а совершенно не личная победа Дракена, но что-то вовремя кольнуло под ребром, останавливая руку Манджиро за секунду до встречи с деревянной поверхностью, заставляя сжав зубы отступить назад и просто молча проглотить засевшую комом в горле обиду. И откуда это в нем. Он ведь не хотел бить Дракена ни тогда, ни сейчас, это было чем-то абсолютно неестественным и неправильным. Они не должны драться, не должны кричать друг на друга и точно не должны быть так далеко друг от друга. Они ведь лучшие друзья… по крайней мере когда-то. В памяти проявилась улыбка Рюгуджи в тот самый момент, когда они накуренные, сидя на пыльном ковре, смеялись над тем, что смеются, смеялись просто потому что были вместе и точно не планировали устраивать этот кухонный махач, так почему все так сложилось? Почему он не вспомнил об этой улыбке раньше, а только теперь? Ответа на этот вопрос у Майки не было, как и не было ни малейшего понятия, что со всем этим теперь делать. Взгляд потупился куда-то ниже, неловко и почти виновато, и внезапно зацепился за соседнюю дверь, явно не запертую, судя по щели в пару сантиметров, и Сано даже прислушался, пытаясь понять, насколько эта комната была обитаема, прежде чем шагнуть ближе и толкнуть ее вперед. Бинго. Внутри что-то потяжелело от одного взгляда на кровать с голым матрасом явно не первой свежести, и юноша не раздумывая прошел внутрь, прикрывая за собой скрипучую дверь. Комната была почти идентична той, в которой Манджиро посчастливилось внезапно проснуться, разве что куда более пустая и пыльная, а еще кровать стояла с другой стороны, но об этой иронии блондин успеет подумать позже, а пока все мысли быстро покидали неугомонную голову, оставляя только бесконечное желание уснуть и никогда не просыпаться. Мокрая футболка была сброшена на спинку стула, так же небрежно, как и тело Сано, которое он предпочел сбросить на кровать, раскинув все имеющиеся в наличии конечности и даже не снимая шлепок, все равно грязнее не будет, хотя бы не придется надевать их, когда объявится хозяин комнаты. Веки моментально сомкнулись, но прежде, чем сознание захватила спасительная пустота, у него еще оставалась пара минут наедине с беспокойством неизвестного происхождения. Нет, Майки точно не чувствовал вины, но он был в замешательстве, ведь до этого самого дня он творил хуйню не сомневаясь, а сейчас мысли были полны вопросов к Дракену, к себе, ко всему миру. Что, зачем, почему, раньше это не имело значения, с того самого дня он перестал задаваться этими вопросами и просто жил, делал то что делал и не получал никакого сопротивления извне или изнутри. С появлением Рюгуджи в его голове со скрипом начали проворачиваться заржавевшие шестеренки, вот только зачем они были нужны юноша благополучно забыл, а потому этот механизм не сильно помогал разобраться. Сано знал, что не хотел драться и грубить своему бывшему заместителю, а чего он хотел Сано не знал, и от этого было как-то не по себе. *** ~ «Ты не лечишь боль Ты привыкаешь к ней» ~ Майки устал. Смертельно устал сидеть на одном месте, но спать совершенно не хотелось, а если точнее — спать было нельзя. Снова больничная палата, снова сидеть на неудобном пластиковом табурете у больничной койки двадцать часов подряд, снова трясущееся в ожидании колено и беглые, нервные взгляды на показатели мониторов, в которых Сано не понимал ровным счетом ничего, но ведь и дебилу должно быть понятно, если что-то пойдет не так. Снова смотреть куда угодно, но не на бледное лицо, закрытое маской ИВЛ и просто ждать, пытаясь принять собственное бессилие, отбиваясь от бесконечного потока «если» в своей голове, ведь если бы они не поссорились в то утро, если бы они пошли на этот фестиваль вместе, если бы они просто никогда не увиделись, если бы Сано Манджиро никогда не рождался, все было бы иначе. Слишком долго, слишком тихо и слишком страшно, но о последнем Майки отчаянно старался не думать. Он просто ждал, когда парень, чьего голоса сейчас так не хватало, проснется, другого варианта просто не было. Но как же его не хватало прямо сейчас, как же он был нужен. Он бы точно ответил на все вопросы, и точно стало бы легче, нужно только дождаться. Тихо, так, будто коматозника мог разбудить звук чужих шагов, блондин поднялся со своего места и подошел к окну, уставившись во внутренний двор больницы, пока скрещенные руки нервно сжимали локти друг друга. Рассветные лучи неприятно били в глаза, а картина спокойного утра совершенно не радовала и ни капли не успокаивала. Писк за спиной сдавливал голову, но и мысли о том чтобы уйти у Манджиро не появилось ни разу за все время, что он провел у койки своего заместителя, и если нужно он проведет еще столько же, и еще, все, чтобы они ушли отсюда вместе и больше никогда не возвращались. Майки уже твердо решил, что никогда больше этого не допустит. Никогда они больше не поссорятся, никогда не будут драться порознь, никогда не… ~ «И за этот год Ты стал ещё сильней» ~ Скрип кровати за спиной и едва уловимый хриплый вздох стерли абсолютно все мысли из растрепанной головы, и юноша резко обернулся, взволнованно замирая, с восторгом наблюдая за тем, как Рюгуджи спускает с лица маску и слабо подтягивается к спинке кровати. На лице, несмотря на всю тяжесть внутри, появляется слабая улыбка, и Майки срывается с места, но успевает сделать лишь пару шагов и только вдохнуть воздуха, готовясь окликнуть своего заместителя по имени, прежде, чем его словно пригвоздила к земле резко вытянутая в его сторону раскрытая ладонь, явно намекающая, что подходить ближе ему не стоит. — Эй, Майки. Проваливай, — голос, которого Сано так ждал целые сутки, звучал совершенно не так, как он его помнил, и не принес спасительного облегчения, зато заставил внутри все напряженно сжаться. — Почему? Кенчик, я… — Почему? А ты не понимаешь? Посмотри внимательнее, — робкий голос был прерван слишком резко, а от одного взгляда в глаза напротив Сано отчетливо ощутил холод, пронизывающий все тело. Парень поднял край больничной рубашки, обнажая часть торса, на котором медицинским пластырем была примотана пропитанная запекшейся кровью повязка. Взгляд широко раскрытых глаз панически сбивался то вниз, то вверх, возвращаясь к тем самым глазам, где он надеялся найти хоть отблеск шутки, но находил лишь пропасть, в которую ему так не хотелось падать. ~ «Но за этот год Стало ещё больнее» ~ — Предлагаешь мне остаться и драться за тебя после этого? Ты хочешь, чтобы в следующий раз я умер? Все ещё не понимаешь? — Сано не узнавал этот голос, или отчаянно пытался убедить себя в том, что он просто не может принадлежать Рюгуджи, но напряженные черты лица перед ним говорили об обратном. Как бы не хотелось отказаться от этого понимания, но Сано все понимал, и лишь поэтому молчал, опустив взгляд в пол, чувствуя, как к горлу подкатывается горький ком принятия, ведь он и правда не хотел, но разве ситуацию можно было спасти дурацким «я не знал». Да, не знал, но допустил, и вряд ли может утверждать, что не допустит снова. ~ «Ещё больнее» — Ты больной, Майки, я не знаю о чем ты думаешь и думаешь ли вообще, но я заебался разгребать твои косяки. У тебя никого не останется, и я не собираюсь записываться в это число. Так что просто проваливай, — каждое слово, брошенное так холодно, но так точно, занозой застревало в сердце, переворачивая все, во что верил этот робкий блондин с ног на голову. Все, что он помнил, заиграло совершенно новыми красками, правда на сей раз лишь серыми. Каждый момент от самой первой встречи до последнего флажка в его обеде, все остыло так резко, безвозвратно, оставляя на своем месте вакуум, сжирающий безнадёжные попытки остановить это безумие. Последние слова нервно передернули плечи и Майки, стиснув зубы, поднял голову, почти умоляющими глазами попытавшись поймать лицо Рюгуджи, его взгляд, пусть даже самый беспощадный, но теперь он не мог рассчитывать и на это. Дракен больше на него не смотрел, просто лежал, смотрел в потолок и будто взаправду больше не видел и не слышал своего лучшего друга, не оставляя ему никаких шансов на оправдания, хотя их у Манджиро и не было. Была лишь растерянность, боль и принятие, ведь он был прав, и пока в груди оседала тяжесть, блондин, проглотив бессмысленное, но так и рвущееся наружу желание начать вымаливать себе еще один, последний шанс сделать все правильно, прошел к двери, с каждым шагом оставляя в этой палате кусочки разбитого себя, лишь бы не нести их дальше. Пальцы дрожащей руки обхватили слишком холодную дверную ручку, и Майки лишь на мгновение замер, отчаянно надеясь услышать сзади хоть что-то, что позволит ему остаться, словно это была просто глупая шутка, наваждение, бред в конце концов, что угодно, но он не услышал, а потому слабо толкнул дверь вперед, ощущая, как предательски и слишком сильно сжимается горло. *** ~ «Ты больной» Глаза Майки открыл медленно. Не так, как вскакивают люди, вырываясь из ночных кошмаров, задыхаясь и отчаянно пытаясь зацепиться за реальность. Нет, Майки не вырывался. Он вышел из сна так же размеренно, как и покинул несуществующую палату из несуществующего воспоминания, ведь ему хватило сил досмотреть этот фильм до самого конца, вот только что-то неприятно обжигало кожу линией от уголка устремленных в потолок глаз до виска и ниже. Пальцы слабо потянулись к лицу, касаясь кожи и проходясь по влажной дорожке, не оставляя сомнений в том, откуда взялось это противное чувство. Слезы? Просто смешно. Впрочем, думать об этом Майки не мог. Пока не мог. Пока в его голове царил тот самый вакуум, стирающий стену между сном и реальностью, и он терпеливо ждал, тихо втягивая в легкие холодный воздух. Так же спокойно Манджиро, оторвавшись от кровати, сел, согнув колени и, на ощупь сгребая лежавший рядом с головой мобильник, сжал его в пальцах, уставившись в темный экран и почему-то все ещё не касаясь кнопки блокировки. Этого точно не было. Сано прекрасно помнил этот день, помнил, что именно сказал Рюгуджи, как он сказал и как на него смотрел. Помнил, какие чувства испытывал и никак не мог сопоставить их с тем же отчаянием, что все еще стояло в горле легкой тошнотой. Но почему-то измотанный разум заставил его пережить именно это, квинтэссенцию тоски от снов, про которые он успел забыть. И из-за кого? Ком все никак не желал покидать легкие, но горечь проснувшегося куда раньше Сано одиночества стремительно сменяло злостью, которая срочно требовала выхода, так что в следующую секунду, совершенно неосознанно рука с добротного замаха отпустила и без того незаслуженно потрёпанный жизнью телефон в стену возле кровати, и плевать, кто там был за стеной. Он явно не заслуживал такой роскоши, как сон, больше Майки. Защитная реакция, четко отработанный механизм, благодаря которому Манджиро оставался собой все эти годы, вновь обращал «опасные» чувства в самые простые: агрессия, гнев, злость — эти реакции были ему понятны и близки, куда ближе чем принятие и рефлексия, от попыток обратиться к которым он порядком заебался. Он ведь не мессия, не божество и не волшебник, он не мог знать, он точно не хотел, чтобы кто-то умирал или калечился, а остальное не важно. Он ничего не мог сделать, разве что держаться подальше от всех, кто не может за себя постоять, и с этим он отлично справлялся до недавнего времени. И откуда вообще взялась эта идея увидеть Рюгуджи снова? Что нового он может сказать? Как ему было плохо и тяжело? Все лучше, чем в могиле, а значит пусть завалит и живет свою ебаную жизнь дальше, без этих сраных инсайдов, которые интересовали Манджиро ровно столько же, сколько его существование интересовало Рюгуджи все эти годы. Шумный вздох и тихое «блять» предзнаменовали начало ахуительного дня, в который Сано вступал без особого энтузиазма и явно не с той ноги. Телефон ему, все же, еще был нужен, а потому, придвинувшись к стене, юноша опустил руку в пространство между кроватью и стеной, отвращено морщась, когда рука в попытке нащупать мобильник касались чего-то, что в целом Майки выяснять не очень хотелось. Мобильник, явно обиженный такими качелями, отчаянно прятался, вынуждая блондина продолжать шариться по червоточине, пока пальцы не наткнулись на что-то интереснее клубка волос и сгустков пыли и удержаться от любопытства к своей находке юноша был не в силах, а потому выудил руку, бинты на которой теперь не отстирает даже ласка, и с интересом рассматривал простецкое колечко из дешевого металла, которое все равно выглядело излишне благородно для этого места. Найденное сокровище Майки бесстыдно поспешил присвоить, все же сейчас он единственный в этой комнате мог похвастаться наличием пальцев, пусть и, как выяснилось, неподходяще тонких для размера украшения, поэтому, перепробовав все пять вариантов, Сано оставил его на единственном подходящим большом пальце правой руки, с которого оно не слетало. В голове всплыла старая тюремная байка о том, как нельзя носить кольца ровным пацанам, но благо Майки был пацаном достаточно «кривым», а потому вместо идеи перевесить кольцо на средний палец, чтобы было удобнее демонстрировать его всем желающим, в его голову пришла идея куда интереснее, но для этого ему все же нужно было найти свой мобильник. С явным нежеланием вновь опустив руку в эту ловушку Форт Боярда, со второй попытки юноша все же извлек девайс, украшенный новой трещиной в уголку дисплея и, небрежно обтерев его о матрас, уткнулся в экран, достаточно быстро проложив маршрут к ближайшей точке спавна нефоров, технокобр и мамкиных пикаперов. На сборы ушло каких-то тридцать секунд, ведь раздумывать о выборе гардероба необходимости не было, как и возможности. Стянув со стула футболку, которая успела высохнуть до минимально приемлемого состояния, что говорило о том, что спал Манджиро как минимум рекордные за последние пару дней часа четыре, Сано элегантно заправил выбившиеся пряди волос за уши и, бросив в окно беглый взгляд, навскидку определяя время как самое подходящее, чтобы унюхаться в сопли, направился к выходу из комнаты, явно не собираясь возвращаться в нее как минимум на своих ногах. *** В тусклом помещении, порог которого Сано уверенно пересек, было тухловато, но вполне приемлемо для четырех часов дня, и тем не менее самого внезапного посетителя этот факт не сильно успокаивал. Чем меньше людей, тем меньше шанс найти то, зачем он в общем-то сюда приперся. Конечно, проще было бы просто набрать Санзу, но почему-то эта мысль претила настолько, что даже на зло Рюгуджи видеться со своим вечным последователем ему не улыбалось, так что он в принципе был готов потерпеть до захода солнца, чтобы после за баром абсолютно случайно наткнуться на дёрганного волшебника, скрывающего свои магические способности от инквизиции, чтобы случайно не присесть лет так на восемь. В общем-то начинать можно было уже сейчас. Сунув руки в карманы, Сано проследовал к контрольной точке в виде оплетенной фиолетовым неоном барной стойке на другом конце зала и остановился, оперевшись на нее рукой, бегло окидывая взглядом все доступное обзору пространство, надеясь на чудо встретить какого-нибудь подозрительного типа уже сейчас, в то время как «чудо» оказалось куда ближе. — Эй, отличное кольцо… Выпьешь? — Манджиро дернулся от неожиданности и обернулся, удивленно уставившись на выскочившего из неоткуда парня в черной рубашке, активно натирающего стакан правой рукой, а левой уже пытаясь забраться в душу нового посетителя. Как бестактно, но намек был явно понят и принят на рассмотрение. — Ты тоже ничего. Спасибо, не пью, — наигранно игриво бросил в ответ Сано и уже было отвел взгляд, предпочитая обществу нового и пока не очень интересного лица поиск более перспективных вариантов на вечер, но что-то внутри подсказывало, что счастье вполне можно попытать, не отходя от «кассы». Поразмыслив пару секунд юноша, косым взглядом наблюдая за реакцией парня за барной стойкой, мимолетно, но достаточно для очевиднейшего намека, провел указательным пальцем линию над верхней губой, имитируя все то, чем планировал занять этот скучнейший вечер, и судя по игривой усмешке в ответ, ставка сыграла. — Я тебя понял. Тогда что тебе «налить»? — Что угодно, — ответ на немой вопрос «сколько» последовал незамедлительно в виде двух поднятых в воздух пальцев. Алгоритм был понятен и как всегда успешен — протянутая купюра с шулерской сноровкой сменялась на зажатый между пальцами зиплок, который тут же отправлялся на дно кармана, пока лишь для вида на стойку перед ним вогружали какой-то бокал с каким-то совершенно неинтересным содержимым, к которому Сано так и не притронулся. — Спасибо. — На здоровье, — в ответ на столь уместную шутку Манджиро невольно закатил глаза и, благодарственно качнув головой, оторвался от удобной опоры, намереваясь найти в этом блядушнике чуть более приватное место для каких-то своих Манджировских развлечений. *** Вероятно, одному высокому, красивому и очень заебанному парню пора наконец смириться с тем, что сама вселенная против его отчаянных попыток выспать всю хуйню, которой накопилось за эту неделю больше, чем за три скучных, но куда более жизнеутверждающих года. Иначе как объяснить, что в тот самый единственный раз, когда он не забыл поставить сраный мобильник на ебучую зарядку, какой-то конченный еблан решил, что отличной идеей будет на него позвонить, особенно так безбожно рано, в восемь часов вечера, и лучше бы ему начинать молиться, может быть успеет забить себе местечко в раю, пока Рюгуджи нервно шарится по кровати в поисках источника бесячей вибрации. — Кеееен, как дела? Занят сегодня?~ — в ответ на почти рычащее «че надо» из трубки раздался игривый женский и до боли знакомый голос, забыть который после трёхчасовой лекции о том, как по первичным признакам отличить «козлов-мудаков» от «мудаков-козлов» было едва ли возможно. И прежде, чем едва продравший глаза парень успел что-либо ответить, ему дали понять, что от его ответов в принципе уже ничего не зависит. — Знаешь, мы с девочками сегодня идем в Ионотеку, ну ту, где у нас был посвят, помнишь? Был там? Отлично! Иииии, в общем меня очень просили уговорить тебя пойти, ну знаешь, хихи, моя подруга Каору, хотела бы ну… ты знаешь, хихи, ходить по таким местам одними девочками как-то не очень… ну ты понял. В общем, Каору была бы рада, если бы ты пошел с нами. Я, кстати, тоже буду ооочень рада. Обещаю что будет весело, ты с нами? — голос из трубки, вперемешку с закадровым смущенным смехом, звучал мягко и явно уже достаточно весело, чтобы сомневаться в том, что вечер обещает быть как минимум интригующим, а вопрос, не требовавший ответа, буквально кричал, что у кого-то сегодня точно будет секс, и пока место забили именно для этого кандидата, которому, кстати, даже краситься не надо, вот какой разукрашенный — жених, не иначе. — Ну в общем встретимся у входа через часик, оки? Будем тебя ждать. А, подожди-подожди! А ты случайно не с Майки? Я спрашивала у Каору, он сказал, что последний раз его видели с тобой. Ну и вы вроде как друзья, хихи... Да? Нет? Да? Ну ладно, но его тоже можешь захватить, если встретишь. Все, целую, до встречи! — оборвала разговор эта очаровательная в своей глуповатости особа так же внезапно, как и начала, оставив Дракена наедине с коротким гудками и попытками осознать себя как концепцию. Вопрос о Манджиро же можно было без зазрения совести пропустить мимо ушей, и не только потому, что вряд ли хоть одной живой душе дано доподлинно знать, где и когда решит материализоваться это существо, а хотя бы потому, что звать его было никуда не нужно, рано или поздно он сам обязательно заспавнится в самом неподходящем месте и, разумеется, в самое неподходящее время. А в этот раз и место было более чем подходящее: отвратное, громкое музло, много сомнительных тел и легкий доступ к наркотикам — почти естественная среда для обитания Манджиро, по крайней мере последний месяц. Поэтому сейчас, в явно оживленном клубешнике, он коротал уже пятый час, заняв собой как всегда самое козырное место, ведь теперь не заметить полутораметровую фигуру, сидящую прямо на углу барной стойки, было сложно при всем желании. Сам же Майки решительно не замечал никого и ничего, уже не прячась, бесстыдно рассыпая на тыльной стороне кисти белесую полосу и без всяких аксессуаров проходясь по ней носом, блаженно запрокидывая голову. Все равно в содомии, плохо освещенной огнями прожекторов, даже его непобедимое величество вполне гармонично сливалось с толпой, а фанатом прелюдий со скрученной в трубочку купюрой и часовым вычерчиванием дорожек пластиковой карточкой он никогда не был. Да какая разница, хоть Мона Лизу нарисуй, один хуй все в нос, так чего стараться? Голова двигалась ритмично в такт безвкусной, но такой качевой музыки, на лице играла слабая улыбка и даже игнорировать руку своего нового дилера, которой он в перерывах между заигрыванием с наивными дамами и раздачей различных вариаций коктейлей с водкой, даже если водки в составе заявлено не было, при любом удобном случае игриво проходился по колену Манджиро, так удобно размещенному на барной стойке, было так легко, что сейчас Майки наконец мог искренне признать, что он познал дзен, и его наконец не ебет никто и ничто, по крайней мере в данную секунду. По крайней мере, пока взгляд случайно не зацепится в толпе за знакомую фигуру, но об этом ему знать пока было рано.