отправь меня в нирвану.

Кисаки не знает, что именно он делает в Коганеи, не знает зачем приехал сюда и что хочет найти. Ноги невольно подгинаются, ощущая всю тяжесть бремя, что несёт парень. Тетта чувствует себя слабым. а он это ненавидит. Ему всего шестнадцать, а проблем уже выше крыши. никакой трагедии, как у любимого Шекспира, никаких зависимостей, как в рассказе Булгакова и никаких мыслей. пустая голова. Парень медленно сбавляет шаг, заставляя себя переступать через гордость и искать место для недлительного отдыха. Может мягкий асфальт? ни за что в жизни. Больше матери Кисаки ненавидит грязь, ненавидит людей, ненавидит этот грёбанный мир, что с каждым днём всё сильнее втаптывает его в землю, заставляя цепляться за мелкие ветки кустарников рядом, пытаясь удержать равновесие и не упасть. Ещё пара раздумий и взгляд, напрвленный на редко сияющую вывеску. Тетта берёт себя в руки и направляется в маленькую забегаловку, всего в два этажа, совсем небольшую по плащади. Уже поднося руку к двери он слышит ярые возгласы, оры, и, видимо, звук летающей мебели. он надеялся, что ему всего лишь послышалось. ... его желаниям не суждено сбыться. Кисаки думает, что явно облажался. — В зал многолюдный и многоколонный спешит мертвец! На нем — изящный фрак, — незнакомец стоял на обеденном деревянном столе, размахивая руками, крича на всех и временами толкая людей ногами. Его одежда была закидана помидорами, явно не первой свежести, было много порезов и крови, но пьяный стеклянный взгляд смотрелся слишком весело на картине полного безрассудного беспорядка. Хозяин заведения пытался ударить бесчинщика, требуя наказания, но ловкие движения приводили его настроение в больший упадок — парень чертовски хорошо уворачивался. — Его дарят улыбкой благосклонной хозяйка — дура и супруг — дурак! Незнакомец кричит всё громче, что даже уши закладывает, и Кисаки неприятно морщится. тишина. Тетта смотрит на спрыгнувшего со стола уже ублюдка, что стал прям напротив его лица, беря двумя пальцами за подбородок, и непозволительно низко опустившегося к его глазам. у Кисаки сдают нервы. он ненавидит всё это: весь этот шум, этого незнакомца, себя, что решил зайти отдохнуть и эту забегаловку. — Не видел тебя здесь раньше, принцесса, заплутал? Кисаки грубо отбивает чужую руку и впечатывает свою ладонь в чужое лицо, отодвигая от себя. — "Как же быстро протрезвел этот недоумок." — единственная мысль, проскользнувшая в голове, пока парень шёл к бару, где явно закажет себе немного пива. если продадут. — саппоро, — небрежно бросил Тетта, присаживаясь на барный стул. Бармен ничего не отвечает. Он берёт высокую кружку и наливает заказанный напиток, пододвигает к гостю и ретируется из комнаты, скорее всего в подсобку. Незнакомец совсем не заставляет себя ждать и присаживается рядом. Он достаёт пачку винстона, вынимая одну единственную сигарету, и закуривает, не страшась делать это в помещении. Мужчина поддерживает голову рукой, в упор смотря на мальца, что-то в нём было явно притягательное. — Воняет. — Кисаки жмурится, немного отодвигаясь, но не уходя и продолжая пить пиво. Мужчина мгновенно вспыхивает, он разводит руками в стороны, активно жестикулируя и очерчивая в воздухе непонятный ни кому узор. Он встаёт на ноги и удаляется. не знаю куда, но Кисаки это явно нравится. Больше никакого надоедливого придурка, что распаясавшись мог учинить и беспорядок похуже. Парень с удовольствием пьёт напиток в течении пятнадцати минут, но уже собираясь уходить замечает вернувшегося парня, что прилично переоделся, в точно дорогой костюм, и немного рассправил волосы. как на подиум. Кисаки недовольно хмыкает и проходит мимо пьяного мужчины, немного толкая его плечом. Его тут же рывком берут за руку, волоча против воли из заведения прямо за угол — тёмный переулок — и прижимают к стене. — Свали. — многословие, а точнее его отсутствие, самый настоящий конёк Тетты. Он просто ненавидит говорить. Но даже если и приходится, то говорит неохото, не горя желанием. — Если подарю тебе кольцо будешь навечно в моём замке? Странный мужчина со странными литературными вкусами, со странной манерой речи, со странным взглядом. со странным вобще всем. И как только его угораздило найти это бешенное отродье, что выглядит, как обычный денди. Кисаки взглядом намекает всё так же свалить, точно не собираясь отвечать на вопрос незнакомца, упирается рукой ему в грудь, отодвигая от себя сильнее. он просто не может кому-то разрушить его комфортную зону. Он приехал сюда дабы убежать от проблем, а не наоборот найти их. Мужчина смотрит прямо в глаза, будто выедает все тайные мысли и проникает в сознание, собираясь основательно там обжиться. — Отправь меня в нирвану. Кисаки остолбенел. он помнит эту фразу, но никак не может вспомнить откуда. Кто-то важный в его жизни говорил это, кто-то, кого он действительно любил. Почему этот придурок обращается к нему с таким интимным высказыванием? Кисаки была нужна ещё минута на раздумья, но её оборвали так же, как и возможность уйти — чужие губы накрыли его, глаза в страхе метались из стороны в сторону, пытаясь избежать пронзительного взгляда старшего. Почему-то отстраняться не хотелось совсем, будто бы он нашёл единственный спокойный уголок. Но это лишь внушение, он никогда не видел любви, вот и обомлел, расстаял по первому её проявлению. Рука резко занеслась для удара и прошлась по чужому лицу. кровь. Мужчина потирает челюсть, немного массируя её и слизывая алые капельки с губ. Хищный оскал впился в маленькое тело. Хорошее не бывает без плохого. Мужчина вновь резко впивается в губы парня, одной рукой прижимая его к стене, а другой заставляя открыть рот, то есть надавливая на щёки. Там явно ещё долго будет болеть. Кисаки брыкается как может, но от этого становится ещё больнее. Совсем не приятно, а скорее оскорбительней, больней. Отвращение приходит к самому себе, что он оставил попытки к сопротивлению, отдаваясь вспоглощаещему чувству подавленности, чужому превосходству и яркому металлическому вкусу во рту. Кисаки чувствует себя отвравительно, как по отношению к себе, так и к мужчине. — Я не буду тебя трахать, малец, — на выдохе произносит незнакомец — расслабься. Ему не дают ответить. Чужой язык опять блуждает во рту. и как же тут расслабиться, ублюдок? Кисаки сжимает руки на чужой шее, больно давя на кадык и трахею, но это мужчину не останавливает, лишь раззадоривает. Он сильнее прижимается к столь юному телу, дышит ему в губы, наслаждается собачьим кайфом и мальцом, которого уже хочет назвать своим. Губы спускаются ниже — на шею, он вылизвает каждый миллиметр, оставляет короткие мокрые дорожки, яркие красные круги и небольшие укусы ближе к ключицам. Нет ничего вкуснее девственного тела. Возбуждение снисходит на Кисаки. Он впервые ощущает влечение не только к ней, но и к другому человеку, абсолютно незнакомому, но почему-то резко столь желанному настолько, что если бы его спросили, что он сейчас хочет, то тот без раздумий ответил: "Умереть в порыве страсти". Блуждающая душа нашла другую, точно такую же и решила слиться с ней, даруя умиротворение, идентичность и чувства. Где же эта грёбанная любовь? почему её не было раньше? Чужие руки крадуться под кофту, нежно проходясь пальцами по рёбрам и небольшому плоскому животу, заставляя немного отстраниться и перевести дух, от столь неожиданно приятных касаний. Мужчина ловко присел, опуская лицо на уровень бёдер Кисаки. Руки приподняли трлстовку, а рот начал действовать: сначала незнакомец губами оцеловавывал пупок, после прикусывал небольшой жирок и водил горячим языком по коже, оставляя опаленную дорожку слюней. Тетта намертво вцепился руками в чужие плечи и закусил губу — у него такое впервые. Ему ещё никогда не было настолько хорошо с людьми, он в ступоре, но столь возбужедён, что отказывается думать. — Так ты отправишь меня в нирвану? — незнакомец ярко улыбнулся, показывая белоснежные зубы, а глаза полумесяцы словно блестели при свете луны. Ему до безумия стыдно перед собой, за то что позволил себе слабость, перед этим незнакомцем что развратил его, перед этим миром, что так яро его ненавидел и перед матерью, которая ежедневно его избивает со своими собутыльниками, за то что он был слишком мал и не смог поддержать её при разводе. Чужие руки похабно взяли его за ягодицы, намекая на ожидание ответа. ещё раз, всего лишь раз, но Кисаки позволит себе слабость. Он обещает, что этот случай будет единственным, последним, но сейчас он просто отдаться случаю. Никакого секса, лишь поцелуи, влажные дорожки и соприкосновение голых тел. Им и не нужно большего для удовольствия. — С тебя кольцо. Мужчина словно мурлыкает, завлекая подростка в новый всплеск любви — поцелуй, что томным взором освещает тёмный переулок, заставляет колени подкоститься, а руки Кисаки вновь сомкнуться на чужой шее, ему так нравится душить этого придурка, а тому видно нравится, как Тетта душит его. своими руками. Раньше мужчину заставляля жить только боль, любая — и моральная, и физическая, но сейчас он нашёл новую причину — парень, что стоит напротив, льнётся к нему и просто течёт с его действий. Это лучше всяких наркотиков, полное состояние экстаза. — Шуджи. Кисаки не понимает и не хочет понимать, что значит это слово, но быстро складывает его в правильные иероглифы и усмехается со значения. "Хорошее поведение значит..." Кисаки всё ещё думает, что всё, что он чувствует — внушение. Думает, что не заслуживает любви, думает, что никогда и не узнает этого чувства. Это всего лишь навождение, глупый сон воспоминаний выстроенных мозгом Ханмы о знакомстве с маленьким лучиком в его жизни, что погиб через день после их знакомства. Ему всё приснилось. всё. Годы идут, а мысли не меняются. Шуджи вновь собирается на кладбище.