Легкое прикосновение.

«Пусть дико, Пусть страшно. Вновь рана саднит. Вновь сердце Наполнено болью. И снова с печалью Влюбленный нефрит. И тень твоя у изголовья. Коснусь я виденья. Сказать не смогу. Тебя вновь Дорога поманит. И прикосновенье В душе сберегу. Пусть сердце горит Словно пламень.» (Поэт Лань Сичэнь) Вечером к главе ордена Лань пришли несколько учеников. — Цзэу Цзюнь. — Чем могу быть полезен, молодые господа? — Сычжуй вместе с Хангуан Цзюнем и учителем Вэем завтра покидают Облачные глубины. Лань Сичэнь улыбнулся. — Что вы хотите? — Мы тоже хотим с учителем Вэем и Хангуан Цзюнем в путешествие. — Хорошо. Подождите меня здесь. Я поговорю с учителем Ланем. Лань Сичэнь поспешил к дяде. Услышав просьбу, дядя рассердился: — Мало того, что эта парочка бессовестно бросает нас, так еще и учеников с собой забирают. — Нет, дядя, они не забирают, ученики сами пришли ко мне и просятся отпустить их. — Вообще надо письменное заявление от них, это во-первых. Дядя помолчал. Лань Сичэнь ждал. — Во-вторых. Я их не отпускаю. — Дядя, но почему? — Потому, что случись что-то непредвиденное, самых лучших учеников нет. Нет. Всех сразу не могу отпустить. Лань Сичэнь понимал, что дети из класса его братишки были самыми лучшими учениками. Это поколение выросшее после Аннигиляции солнца были в основном сиротами. Их родители погибли во время войны. В то время клан был очень малочисленным. Людей катастрофически не хватало, даже некому было заниматься восстановительными работами. Так что эти юноши теперь составляли основную силу клана. Можно даже сказать, что клан только начал возрождаться. Он попробовал возразить: — Дядя, но они же берут с собой Сычжуя. — Я не могу ему запретить. У него есть отец. Вернее два…отца. Если они его берут с собой, то тут я бессилен. Дядя снова раздражённо взмахнул рукавами. — Дядя? — Что дядя? Сичэнь, что ты от меня хочешь? — Вы нервничаете. — Как тут быть спокойным? Наш клан остаётся без главной защиты. — Дядя, вы не сбрасывайте со счетов меня. Со мной уже все в порядке. — Вижу, но я не об этом. Ты уверен, что они вернутся? Лань Сичэнь поспешил успокоить дядю: — Уверен. Можете не беспокоиться. Они не бросят учеников. Это только на время каникул. — Хотелось бы верить. Дядина бородка задергалась, словно от нервного тика. Лань Сичэнь пожалел, что не принес дяде успокоительного чаю. Он решил попозже вечером исправить эту оплошность. Юноши очень огорчились, когда Лань Сичэнь передал им слова учителя Ланя. Лань Сичэню пришлось успокоить их: — Ничего, мы с вами будем ходить на ночную охоту. — И потом ужинать в хунаньскую кухню! — закричал Лань Цзиньи. — Да, да! — с энтузиазмом поддержали остальные. — Хангуан Цзюнь и учитель Вэй водили нас туда! Лань Сичэнь улыбнулся: — Хорошо. Будем там ужинать. Он еще помнил вкус блюд в той харчевне. Именно оттуда братишка брал рецепты самых изысканных блюд для своего солнца. Лань Сичэнь сам был не против поужинать там. За те месяцы, пока его прекрасный зять нянчился с главой клана Лань, он прочно подсадил его на эти аппетитные вещи. Ученики запрыгали от радости, как маленькие. Лань Сичэнь смотрел на них с улыбкой. Вот оно будущее клана Гусу Лань! Ни одного нефрита! Ни одного унылого лица! Ни одного скучного зануды! Живые розовощекие лица! Блестящие глаза! Радостные улыбки! И это все заслуга его братишки, который сам был когда-то скучным занудой. А благодаря кому он так изменился? Благодаря одному солнечному человеку, который когда-то появился в его жизни. На сердце стало радостно. Огорчало только одно обстоятельство, что братишка забирает Вэй Усяня и Сычжуя в путешествие. Особенно Вэй Усяня. Но Лань Сичэню нужна была передышка, чтобы окончательно не пропасть в бездонных глазах своего прекрасного зятя. Попозже вечером, прихватив свёрток с успокоительными травками, он поспешил к дяде. Привычно заварив чай и подавая дяде чашку с ароматным напитком, он разговорился с ним. Дядя, отхлебнув чаю, поделился с племянником: — Сичэнь, недавно я стал свидетелем странного природного явления. Даже землетрясением это не назовешь, но то, что происходило в горах страшно даже представить. Лань Сичэнь уже догадался о чем идёт речь, однако переспросил: — Дядя, что случилось? — Верхушки гор сдвинулись ровно, словно их кто-то отрезал. Потом снова встали точно на свои места. Вниз устремились снежные лавины. Это выглядело весьма устрашающе. Я предполагаю, что это вовсе не природное явление. Это дело чьих то рук. Лань Сичэнь улыбнулся от разом нахлынувших воспоминаний. Дядя нахмурился: — Сичэнь, ты что-то знаешь? На такое способен только очень могущественный человек, который научился управлять силами природы. Это очень сложно. Лань Сичэнь снова улыбнулся и покачал головой, вспоминая нежные изящные пальчики в своей руке. Эти пальчики только что произвели страшное по силе разрушение и легли легким прикосновением в его ладонь. Лань Сичэнь понял, что у него сейчас довольно глупый вид, но продолжал улыбаться, чем рассердил еще больше дядю. Но успокоительные травки уже оказали свое благотворное действие. Дядя метнул сердитый взгляд в сторону племянника, но решил промолчать. Через минуту он осторожно спросил: — Сичэнь, это Вэй Ин? Лань Сичэнь кивнул. — Теперь я понимаю, почему нас стали так бояться. Ведь он в одиночку может уничтожить запросто всех. — Но он этого никогда не сделает. — Откуда ты знаешь? — Он не такой. — А какой? — Он добрый и весьма отзывчивый человек. И спокойный. — Ну насчет спокойный, я могу еще поспорить. Лань Сичэнь улыбнулся и ничего не ответил. Пожелав дяде спокойной ночи и проходя мимо цзиньши, он услышал смех и возню, а так же громкий топот двух пар ног. " Почему они не установят звукоизоляцию?» — подумал Лань Сичэнь. Он приблизился к веранде. За дверями звучал громкий смех. Лань Сичэнь поднялся по ступенькам, в щелочку между ставнями было видно, как эти два великовозрастных ребенка бегают друг за другом вокруг ширмы и смеются. — Лань Чжань, так не честно. Кто кого поймал, тот того и целует! — Мгм. Братишка намеренно поддавался, ложил руки Вэй Усяня себе на талию и радостно говорил: — Поймал! Потом зажмуривал глаза и подставлял щеку. — Ну ты и хитрец! --смеялся Вэй Усянь. Они ловили один другого, целовали, потом снова догонялки и смех. «Какие они все же дети!"--подумал про себя с доброй улыбкой. Даже в раннем детстве братишка не позволял себе подобного. Он всегда был очень серьезным и деловым. Теперь же его было не узнать. Можно себе представить как два высоких парня носятся по комнате и играют в догонялки. Лань Сичэнь невольно залюбовался этим зрелищем. Было и забавно, и захватывающе, и грустно. Но как дядя спит в таком шуме? Его комната находится как раз напротив. Он вздохнул, установил звуконепронепронецаемый купол над цзиньши и тихонько ушел к себе. Уже лежа в постели долго думал, в голову лезли печальные стихи. Он записал их, потом лег и уснул. Ночью ему приснилось, что он держит невесомые пальцы Вэй Усяня в своих ладонях. А тот отходит от него все дальше и дальше, вот уже их пальцы едва соприкасаются. Вот они разомкнулись. И солнечный юноша уже машет ему рукой. Лань Сичэнь тоже машет. И очень грустно… Утром их провожал Лань Сичэнь, ученики и сердитый дядя, который вышел из своей комнаты и смотрел в сторону, ничего не говоря. Впрочем это обстоятельство никого не смутило. Лань Чжань и учитель Вэй были рады, что у них отпуск. Больше всех радовался Сычжуй. Мальчишки завидовали Сычжую. Наверняка его ждут интересные приключения. Они нагрузили на ослика мешок с яблоками. Сычжуй взялся за веревку и пошел следом за своими отцами. Лань Сичэнь проводил взглядом два высоких силуэта. Один в белом, другой в черном. Когда они скрылись из глаз, Лань Сичэнь повернулся к дяде: — Дядя, все в порядке? Дядя дёрнул свою бородку и зашел в кабинет. Лань Сичэнь уже с утра предусмотрительно прихватил с собой кулёк с успокоительными травками, по-хозяйски поставил на огонь чайник. Уже сидя за столом и подливая в чашку дяде чаю, спросил: — Дядя, что случилось? Вы не выспались? Оказалось, что привыкший к шуму посреди ночи в комнате младшего племянника, на этот раз, не услышав шума, дядя не спал всю ночь, думая что его племянничек со своим неугомонным спутничком удрали тайком среди ночи из Облачных глубин. Подойти и посмотреть там ли они, дядя так и не решился. И всю ночь лежал и накручивал себя, думая, чем же он обидел своего зятя, что тот не пожелал даже до свидания сказать? Когда же утром, увидев как из цзиньши, как ни в чем не бывало, выходят эти двое, дядя рассердился пуще прежнего. Выходит он напрасно не спал всю ночь. Лань Сичэнь внутренне посмеялся: — Дядя, наверняка там был установлен звукоизолирующий барьер. Зато это не мешало вам спать. — Пусть лучше шумят, чем эта тишина. По крайней мере, я знаю, что они не сбежали. — Дядя, ну почему они должны непременно сбежать? Да еще и среди ночи? — Помнишь когда Вэй Усянь сбежал тогда с учебы? Даже не попрощался. Это было среди ночи, если ты еще помнишь! А тогда в Юньпине? Снова ночью, да еще и с собой Ванцзи прихватил! — Дядя, первый случай был больше двадцати лет назад. К чему это вспоминать? Молодой господин Вэй был еще совсем ребёнком. — И ничего не изменилось за эти годы! Он вовсе не повзрослел! Второй ведь случай был совсем недавно! — Дядя, вы ведь знаете, что Ванцзи вы бы не дали уйти с ним. Дядя заерзал на циновке. — Но ведь я не стал препятствовать. Сам видишь. То что Вэй Усянь здесь, да еще и учит детей, разве не говорит о том, что я признал его своим зятем? А ведь это для меня было непросто. Этот неслух столько нервов мне попортил! А ведь я смирился. Что же им еще от меня надо? Лань Сичэнь улыбнулся, подливая дяде в чашку. — Не знаю, дядя, не знаю. Думаю вы и сами знаете, только не признаетесь себе в этом. Сами подумайте. Дядя молча выпил чай, поставил чашку. Лань Сичэнь наблюдал за дядей: — А знаете, дядя. На вашем месте я бы тоже отдохнул и отправился куда-нибудь в путешествие. — Сичэнь, знаешь, я все это время работал без выходных и отпусков. Около сорока лет я посвятил родному клану и обучению молодежи. И никогда не отдыхал. Я не привык. — Дядя, придется начать привыкать. Вы заслужили отдых. Подумайте. — Я просто не смогу быть настолько эгоистичным, чтобы думать только о себе. — Дядя. Возможно пришло как раз то самое время, когда надо побыть эгоистом и подумать всё-таки о себе. Думаю каждый человек имеет право на отдых и имеет полное право быть счастливым. — Эх, Сичэнь, мое счастье кончилось еще в молодости. — Но есть много интересных занятий. Думаю вам пора подумать о себе и о своем здоровье. Дядя задумался. Идя к себе, Лань Сичэнь думал о том, что возможно все-таки дядя займётся своим здоровьем. Но дядя, вместо того, чтобы наконец-то заняться своим здоровьем, начал проверять счета и отчёты о проделанной работе старейшин Гусу Лань. Он кропотливо просиживал над журналами, делал подсчёты, сравнивал с прошлыми годами и мрачнел день ото дня. Лань Сичэнь часто заставал его за этим занятием. — Дядя, вам бы не помешало отдохнуть. Вы плохо выглядите. — Сичэнь, вот когда умру, тогда буду отдыхать. — Дядя, что вы такое говорите? Дядя вздыхал, брал из рук племянника чашку с чаем, отхлебывал и устало прикрывал глаза. Лань Сичэнь смотрел на своего дядю. А ведь ему жилось не особо сладко все эти годы. Он ведь тоже ничего хорошего не видел. Дядя и будущий отец двух нефритов были еще совсем мальчишками, когда погибли их родители. Тогда бабушка отдала их в монастырь на обучение из-за нездоровой атмосферы в ордене. Когда брата вызвали, чтобы возглавить клан, бабушка отправила Лань цижэня обучаться к своей давней подруге Саньжэнь Баошань. То есть, детства у них тоже так и не было. Самому дяде было немногим больше восемнадцати, когда ему пришлось оставить обучение и взять на себя ответственность за воспитание старшего племянника, так как совет старейшин лишил родителей нефритов родительских прав. Из-за чего глава клана и вовсе впал в депрессию и почти забросил свои обязанности. Так что на дядю свалилась львиная доля работы. Когда же родился второй племянник, дяде прибавилось хлопот. И все бы ничего, если бы помимо всего этого, дядя не тянул бы на себе еще и педагогическую деятельность. И вот уже более тридцати пяти лет дядя тянул эту лямку. Проанализировав все это, Лань Сичэнь понял, что во время его депресии дяде снова пришлось работать за двоих, нет, даже за четверых. Так как еще двое в это время просто сбежали. Один устроил себе великолепный отдых со старейшиной Илин, другой ушел с Призрачным генералом, чтобы устроить могилы для погибших родственников. Лань Сичэню стало стыдно. Мало того, что сам же и заварил эту кашу, так еще и работу практически забросил. А ведь дядя уже был немолодым, да и со здоровьем у него были нешуточные проблемы. Лань Сичэнь, будучи на горе Байфэн, как-то услышал от Цзян Фэн Мяня, что когда-то в молодые годы дядя пытался прекратить опасный эксперимент, который затеяли его одноклассники во время ночной охоты. И его тогда неслабо так зацепило, что оказались повреждены меридианы. Поскольку у него всегда было много работы, так что не продохнуть, то и заняться своим здоровьем времени просто не было. Ко всему прочему к повреждённым меридианам со временем добавилась еще и сердечная болезнь. Из-за этой болезни дядя часто страдал от сердечных приступов. Тогда то Лань Сичэнь и начал собирать для дяди лекарственные травы, чтобы хоть немного облегчить сердечную боль и успокоить нервы. Но это была такая мелочь! Дяде просто необходим был отпуск. И вот когда дела стали налаживаться с приходом младшего племянника и его спутника, появилась возможность свободнее вздохнуть. Но дядя упорно не соглашался брать отпуск. Лань Сичэнь смотрел на то, как дядя растрачивает последние крохи своего и без того расшатанного здоровья на проверки отчетов и счетов. Как и ожидалось, дядя всё-таки слег с очередным приступом. Это случилось как раз перед ночной охотой, когда Лань Сичэнь собрался взять с собой учеников. Он вызвал лекаря и, внутренне радуясь, что учебный год еще не начался, пошел собираться на ночную охоту. Перед охотой к нему ворвался Лань Цзиньи. В его руках была книга. — Цзэу Цзюнь, Цзэу Цзюнь! Лань Сичэнь повернулся к юноше с улыбкой: — Цзиньи.Что случилось? Лань Цзиньи протянул красиво оформленную книгу: — Смотрите, Хангуан Цзюнь с учителем Вэем! Ох и завидую я Сычжую. Он там рядом с живыми легендами! — Цзиньи, зависть плохое чувство, — сказал Лань Сичэнь, забирая из его рук книгу. Это был сборник стихов и рассказов. Вот это да! Вот какой у них отпуск! Про них слагали стихи и легенды. Лань Сичэнь просмотрел картинки в книге. На всех картинах непременно присутсвовала такая атрибутика в руках двух мужчин как Чэнцин и Бичэнь. Один был одет в черное, другой в белое. Они изображались сражающимися спина к спине, их длинные волосы развевались на ветру, переплетались белая и красная ленточки. Оба изображались изящными и с тонкими благородными чертами лица. Вид на иллюстрациях у них был весьма смелый и решительный. Как в той книге, где описывалась война во время Аннигиляции солнца. Только черты лица Вэй Усяня выглядели еще изящнее и нежнее. Лань Сичэнь вздохнул: — Какие молодцы. Как здорово. — Вот, вот. Эх и повезло же Сычжую! — Цзиньи, только не показывай это учителю Ланю. — Это почему же? — искренне удивился Цзиньи. — Он и так болеет. Лежит с сердцем. Но Цзиньи был в таком восторге, что никак не соглашался: — Будет несправедливо, если он не узнает какие герои наши учителя! Тем более учитель Вэй! Учитель Лань должен знать, что он самый лучший! Тогда он перестанет на него сердиться! Лань Сичэнь постарался успокоить его благородный порыв: — Хорошо, хорошо. Но только не сейчас. Ему сейчас нельзя волноваться. Ты меня понимаешь? Лань Цзиньи неопределенно то ли покивал, то ли покрутил головой. Лань Сичэнь так и не понял, соглашается он или против. Он сводил молодежь после охоты в любимую харчевню Вэй Усяня. Ученики были в восторге. Они разговаривали и смеялись во время ужина, что в Облачных глубинах было совсем недопустимо. Кто-то даже вспомнил, как удивились, когда вдруг, сидя с ними в этой же самой харчевне, Мо Сюаньюй вспомнил про учёбу в Гусу. Всем показалось это весьма странным. Но когда стало всем известно, что это сам страшный и ужасный (а у Хангуан Цзюня он был самый прекрасный) старейшина Илин, все очень обрадовались. Ведь он учился с Хангуан Цзюнем и они знали про старейшину Илин из его рассказов много интересного. Лань Сичэнь слушал все это и улыбался. Вдруг один из учеников спросил у него: — Цзэу Цзюнь, а они вернутся? — Вернутся, непременно вернутся, — поспешил их заверить Лань Сичэнь. Но на душе было немного тревожно. Уже когда они вернулись домой, Лань Сичэнь долго размышлял над последними событиями. Он вытащил портрет своего зятя и долго смотрел в прекрасные черты еще того Вэй Усяня, тот самый портрет, с которым тогда уснул, а проснулся без него. Вспомнил бабочку в руках спящего мальчика. Как она появилась, так и осталось загадкой. Если только старейшина Илин научился проходить сквозь стены и делаться невидимым и неслышимым. Очень интересно. Но это тогда придало сил жить дальше и надеяться. Он тогда так и отнёс малыша братишке вместе с этой бабочкой. Он помнил, как младший вдруг увидев эту бабочку, словно просветлел и обрёл силы. Они тогда посмотрели друг на друга, но никто ничего не сказал. Они знали о чем молчал каждый. Слов не требовалось. Лань Сичэнь вдруг вспомнил, что у него нет портрета нового Вэй Усяня. Очень хотелось нарисовать, передать все тепло и невероятный свет, который исходил от этого прекрасного человека. О них уже слагают легенды, пишут стихи, рисуют картины, а Лань Сичэнь еще не нарисовал ни одного нового портрета, хотя он столько времени находился рядом. Чем же занимался глава ордена Лань? Он сидел в депрессии. И этот самый прекрасный человек, достойный кисти художника, возился с ним, как с маленьким ребёнком, уговаривал его, кормил вкусненьким. А что делал Лань Сичэнь? Он ел вкуснейшие блюда, которые приносил ему солнечный юноша и хандрил. Как будто делать больше было нечего. Почему не взял кисть и не нарисовал? За эти месяцы уже можно было написать с полдюжины портретов. «Эх, Лань Сичэнь, Лань Сичэнь. А теперь сиди жди и гадай, когда они вернутся. И вернутся ли? Что их здесь держит? Ничего. Они даже Сычжуя с собой забрали.» В следующую ночную охоту, проходя мимо книжной лавки, ученики захотели зайти внутрь. Лань Сичэнь тоже зашел вместе с ними. Он тут же наткнулся на книжки, повествующие о подвигах Хангуан Цзюня и старейшины Илин. Его мальчики становились популярными. Вся Поднебесная воспевала их за смелость, могущество, таланты и красоту. Юноши приобрели несколько экземпляров этих книг. Выйдя из книжной лавки, они зашли в лавку сокровищ. И здесь не обошли вниманием героев Поднебесной. Лавка встретила их большими и маленькими картинами с изображениями двух прекрасных и изящных мужчин, сражающихся плечом к плечу. Множество фигурок и шкатулок с изображениями старейшины Илин и Хангуан Цзюня украшали витрину. Лань Сичэнь полюбовался произведениями искусства и подумал, что пора уже браться за кисть и краски. Он предупредил учеников, чтобы учителю Ланю ничего не говорили про подобные вещи. Но, все равно случилось то, что случилось. Обычно то, чего больше всего опасаешься, случается неожиданно. Прошло лето, наступил учебный год, но их все не было. Лань Сичэнь теперь кроме основных своих обязанностей главы ордена, преподавал вместо братишки и учителя Вэя. Что не освобождало его от необходимости водить молодёжь на ночную охоту. Дядя немного отлежался и снова преподавал. Но Лань Сичэнь видел, что учитель Лань на пределе. Прошло уже полгода, как ушли путешествовать братишка со своим мужем и сыном. Дядя все больше сдавал. Лань Сичэнь еще раз предупредил всех, чтобы не рассказывали. Но видно недостаточно часто напоминал он им об этом. Все таки кто-то из учеников подсунул учителю Ланю книгу про подвиги пропавшей парочки с ребенком. Теперь в книжках упоминалось еще и про Сычжуя. Лань Сичэнь только что закончил уроки у малышни и готовился к старшему классу, как пришел адепт и сообщил, что у учителя Ланя сердечный приступ и он просит заменить его. — Лекаря вызвали? — Нет еще. — Так сходите сейчас к лекарю и пригласите. — Хорошо, сейчас сделаю. Адепт ушел, а Лань Сичэнь тут же поспешил к дяде. Дядя сидел на циновке возле стола и держась за сердце, пытался глубоко вдохнуть. — Дядя. Что случилось? — Сичэнь, уже полгода прошло. А они все не возвращаются! — Дядя, не волнуйтесь вы так. Вернутся. — Нет. Не вернутся. Вот посмотри. На столе лежала книга, повествующая о подвигах нашей великолепной парочки. Лань Сичэнь взял книгу в руки. Кто вообще подсунул её дяде? И зачем? Ох уж эти ученики! Додумались все-таки! А ведь он несколько раз предупреждал! Видно недостаточно. — Дядя, это еще не может являться доказательством, что они не вернутся. — Как это не может? Неужели после такой славы они захотят идти в школу и возиться с детьми? Им теперь здесь будет скучно. — Дядя, ну почему вы так уверены? — Почему? А разве то, что они забрали Сычжуя, тебе это ни о чем не говорит? Дядя еле отдышался после столь длинной фразы и продолжил: — Подумать только, мой племянник, мой ученик променял такую нужную работу учителя на пустую славу. Вот уж не ожидал. Дядя снова отдышался. Лань Сичэнь возразил: — Но ведь они делают не менее нужное дело. Благодаря им, в Поднебесной стало спокойнее жить. А тогда вообще для чего существуют наши кланы? Для того, чтобы ходить на советы и красоваться на соревнованиях? Вот мы какие сильные и ловкие? Но должна же быть от нас людям какая-то польза? — Я не говорю, что наша работа ненужная. Я за то переживаю, что слава испортит Ванцзи. Я не говорю за Вэй Ина. Он с детства привык к славе и всегда себя вел как звезда. — Дядя, я уверен, что Ванцзи не испортится. А молодому господину Вэю слава не мешает. Он всегда был добрым и всегда стремился помочь другим. Разве когда он защищал людей из клана Вэнь, его интересовала слава? Да он больше нападок хлебнул от людей, чем похвалы. И это его не остановило. Уверен, слава как таковая и сейчас его не интересует. Просто он такой… Лань Сичэнь не смог подобрать определения. Дядя закончил за него: --…Звезда он. И тут ничего не поделаешь. Как его мать. И за что нам такая напасть на нашу голову? — Дядя, о чем вы говорите? Почему вы называете их напастью? Но дядя не успел ответить, пришел лекарь. Пока лекарь щупал пульс и слушал сердце, Лань Сичэнь размышлял, что же имел ввиду дядя? Он вспомнил их поединок. Они были словно два белых облака. Он вспомнил как дядя смотрел на девушку. Вспомнил как она провела рукой по дядиной щеке и словно искристые ниточки протянулись между ними. Их взгляды. И после того, выходя на прогулки, они все время находили эту прекрасную жещину и ее солнечного ребёнка. В голове Лань Сичэня сложилась картинка. Эти встречи были не случайны! Он был тогда мал и многое не понимал. Теперь он по-другому смотрел на эти встречи. Неужели их педантичный дядя был так сильно влюблен? Воюблен настолько сильно, так что даже так и не женился. Так и не нашел замену той самой девушке-звезде. А теперь ее сын, который по его словам очень похож на мать не только внешне, а так же своим непоседливым характером и страстью к изобретениям. Этот самый сын любимой женщины всколыхнул в нем давно забытое чувство. А может и не забытое? Вряд ли для дяди было так просто забыть её! Но какие девушки? Какая женитьба? Когда на шее депрессивный брат, куча учеников, целый клан и двое малолетних племянников? Никакой личной жизни! Да тут еще старейшины подгадили, запретили жениться, пока старший племянник не вырастет. Так что не зря дядя за них взялся. Слишком много власти у них! Видно заметил, что кто-то ею злоупотребляет. Его размышления превал голос лекаря: — Цзэу Цзюнь, у вашего дяди частичный разрыв сердечной мышцы. Ему нужен полный покой и постельный режим. Преподавать пока он должен воздержаться. От волнений тоже постарайтесь его поберечь. Я сейчас принесу ему лекарство и напишу как его принимать. — Спасибо, хорошо. Я пока побуду с ним и дождусь вас. Лекарь ушел. Лань Сичэнь не стал продолжать разговор, памятуя о том, что дядю нужно беречь от волнений. Пообещав лекарю, что он будет следить за тем, чтобы дядя принимал лекарство вовремя, Лань Сичэнь поспешил на урок. После уроков он навестил дядю, проследил чтобы тот выпил снадобье, дождался пока тот уснёт и пошел к себе. У себя Лань Сичэнь сел, взял бумагу и написал братишке письмо. Он сообщил, что дядя слег с сердечной болезнью, учителей не хватает, навалилось много дел. Запечатав письмо, он подумал, что как только дядя поправится, его нужно уговорить взять отпуск. Он ему определенно нужен и срочно, иначе надолго его не хватит. Надо ему предложить куда нибудь отправиться в путешествие, как только ему станет полегче. Отправив письмо, он с волнением ждал, ощущая как он соскучился. Потому он ждал и надеялся. Часто выходил по утрам из ворот и напряжённо всматривался вдаль, туда, где между травами, кустами и деревьями пролегала дорога наверх в Облачные глубины. Но все равно он всё-таки проглядел их! Лань Сичэнь сидел за отчетом, потому не видел, когда прибыли двое мужчин и юноша. Он поднял глаза, увидел младшего брата и встал ему навстречу: —Ванцзи. Братишка поклонился: —Брат. Лань Сичэнь смотрел на младшего братика, он посвежел и выглядел еще счастливее. Лань Сичэнь заметил на его лице улыбку, улыбнулся сам: —Ванцзи, смотрю за это время вы весьма прославились. —Мгм. Как дядя? Глядя на счастливого младшего братика, который так и светился, Лань Сичэнь ответил: —Дядя болеет. Недавно был сердечный приступ. Ему пока нужен покой. Очень загружен был. Учителя отказались преподавать у твоих учеников. Братишка ухмыльнулся уголком рта, точь в точь как это делал Вэй Усянь: —Я приехал. Все наладится. Лань Сичэнь дивился тому, как они становятся похожими друг на друга манерами и ужимками. —Хорошо, молодой господин Вэй… —… Со мной, — не дал ему договорить Лань Ванцзи. Сердце подпрыгнуло от радости. Братишка пошел к двери. —Я пойду. Лань Сичэнь кивнул. Ванцзи вышел. Наконец Лань Сичэнь вздохнул свободнее. Пропащие учителя вновь взялись за работу. Дети были страшно счастливы, что наконец-то отделались от унылых и скучных учителей из пожилых старейшин Гусу Лань. Сами преподаватели тоже вздохнули свободно, очень уж они устали от каверзных вопросов слишком вольно воспитанных остроумных учеников, которые совсем не щадили их солидный возраст и немалый опыт в педагогической деятельности. Да, прошли те времена, когда в классе сидели ученики с постными лицами и зубрили скучные правила. На смену им пришли солнечные, жизнерадостные и пытливые юноши с сияющими розовощекими лицами. Да, требовалось снова проводить реформу в учебной программе. И Лань Сичэнь это как нельзя остро ощутил сейчас. Требовалось уже подстроить учебный план под растущие потребности учащихся. Давно ушла на задний план нудная зубрежка, но сама программа снова безнадежно отставала от самих учащихся. Пришло время, когда сами ученики сталкивались с нестандартными задачами, на которые солидные замшелые преподаватели не могли дать ответа. Когда как сами ученики щелкали эти загадки как семечки. И все благодаря Вэй Усяню, который упорно и старательно заполнял пробелы в их знаниях во время ночных охот и на практических занятиях. Время шло вперед и знания должны были опережать события, а не отставать. Лань Сичэнь последнее время часто ломал голову над этой проблемой. Надо что-то делать. Не ломали голову только его братишка и учитель Вэй. Ох уж эти учителя! Учитель Хангуан Цзюнь все такой же юный и влюбленный бегал на переменках обниматься с учителем Вэем. Все уже привыкли и делали вид, что ничего не происходит. Уже давно никто не удивлялся несдержанности второго молодого господина Ланя. Глядя на Вэй Усяня, никто не смел осудить Хангуан Цзюня, все его понимали. Его легко было понять, солнечное обаяние могло сразить каждого наповал. Да и что говорить, все ученики любили его, с ним было легко и интересно. Несмотря на двойную нагрузку, они легко справлялись с обязанностями, дети их слушались. На их уроках было оживленно, ученики занимались с большим желанием. Журнал пестрел отличными оценками. Лань Сичэнь поспешил обрадовать дядю, что все в порядке. Дядя все еще болел. Возле него сидел лекарь, который пришел обследовать его состояние. Лань Сичэнь справился у него: — Господин лекарь, как мой дядя? — Вашему дяде еще необходим покой. Вы знаете, что после инфаркта его сердце теперь работает неправильно? Мало того еще его теперь беспокоит высокое давление. — Как его духовные силы? — Духовные силы тоже плохо восстанавливаются. Тут застарелые повреждения в каналах, которые вовремя не залечили. Лань Сичэнь вздохнул. Он хорошо знал причину, потому ему нечего было сказать. Успокоив дядю и показав журналы успеваемости, он вышел вместе с лекарем. Лекарь спросил: — Цзэу Цзюнь, давно ваш дядя отдыхал? Лань Сичэнь вздохнул: — За тридцать пять или более того лет ни разу. — Как только он поправится, ему просто необходим длительный отдых. — Еще бы кто убедил его в этом. Придя к себе, Лань Сичэнь задумался над тем, как бы убедить дядю взять отпуск посреди учебного года. Задача предстояла не из лёгких. Стук в дверь прервал его мысли. На пороге стоял улыбающийся Вэй Усянь. — Цзэу Цзюнь, я мог бы войти и так, но решил соблюсти приличия. «Любовь моя. Печаль моя. Мое прекрасное явленье. Скажу тебе я. Не тая. Ты легкое прикосновенье. Ты словно яркий Солнца луч. Унылый Гусу освещая. Выглядывая из-за туч. И тучи мигом разгоняя.» (Поэт Лань Сичэнь)