Легкое прикосновение.

«Да, все пройдёт, мне хочется так верить. Да, все пройдёт, мне прошлого не жаль. Иду вперёд в распахнутые двери. Иду вперёд в сиреневую даль. Да, все пойдет, как в октябре унылом Пожухлый лист срывает календарь. Слова мои на воздухе застыли. Как в синем небе птиц летит косарь. Прозрачен воздух и прозрачны мысли. Сиянье дня сменяется дождём. То осень плачет и сменяет числа. Да, все пройдёт, немного подождём…» (Поэт Лань Сичэнь) Лань Сичэнь вздрогнул. Он был рад тому, что Вэй Усянь вместе с его братишкой вернулся все-таки в Гусу. Вернулся, несмотря на то, что когда-то в юности поклялся, что порог Облачных глубин он не переступит ни за что и никогда в жизни! Да, он был рад, но все эти дни старательно избегал солнечного юношу, чтобы снова не всколыхнуть неуместные чувства. Он даже никогда не проявлял фамильярности по отношению к зятю, хотя имел полное право называть его домашним именем. Он всегда был для него «молодой господин Вэй " и никак иначе. Лань Сичэнь так боялся расслабится, он даже старался отметать от себя всякую непотребную мысль или романтические воспоминания, которые много лет грели его сердце. Но от этого не становилось легче. Не становилось… Совсем… Наоборот становилось все тяжелее и тяжелее… Что-то было не так, кажется он запутался… Дошло до того, что депрессия только ухудшилась. Казалось, что становилось трудно дышать.Временами все валилось из рук и накатывало такое тяжёлое безразличие ко всему, что просто хотелось умереть и все. И что там будет дальше абсолютно не волновало его. Тренировки и уроки со старшими учениками уже давно проводил братишка. Уроки с малышней и ночные охоты взял на себя Вэй Усянь. Сычжуй помогал в делах клана и тоже проводил уроки за Лань Сичэня. Лань Сичэнь вроде и был главой ордена, но… Он чувствовал, что только числится им. Точно так же, как и его отец… Надо было как-то выбираться. Так дальше не может продолжаться. Нельзя сказать, что Лань Сичэнь не ждал визита зятя… Ждал… Очень ждал… Но… Все равно это оказалось неожиданно. Он знал, что Вэй Усянь не сможет спокойно смотреть на то как глава ордена Лань доводит себя угрызениями совести. Он не выдержит… И вот… Он пришел… Он пришел и принес с собой солнце. Ханьши осветилась солнечным тёплым светом, стало теплее, наступило лето. — Цзэу Цзюнь? Лань Сичэнь поднялся навстречу, споткнулся, не дошёл до Вэй Усяня, извинился и неуклюже сел обратно. От волнения ноги не слушались, руки дрожали, он спрятал их в рукава ханьфу. Вэй Усянь вошел и присел напротив Лань Сичэня. — Молодой господин Вэй. — Цзэу Цзюнь. Они смотрели друг на друга, словно давно не виделись. Однако Лань Сичэнь избегал смотреть прямо в глаза этому солнечному свету. Его взгляд блуждал по лицу, волосам, рукам. Вэй Усянь заглянул ему прямо в глаза. — Все в порядке? Лань Сичэнь, скрывая волнение, сжал руки в кулаки так, что хрустнули костяшки. Вэй Усянь проследил за движением рук главы ордена Лань. — Цзэу Цзюнь, вам не кажется, что пора отпустить все это? — Что именно? — Вы знаете о чем я говорю. Лань Сичэнь опустил голову. Вэй Усянь продолжал: — Ваше самобичевание затянулось. Пора уже заканчивать с этим. Лань Сичэнь поднял голову: — Я думал, вы не простите мне этого. — Чего именно? — Предательства. — Вы поступили правильно. Я не вижу здесь предательства. — Я не был рядом с вами в Безночном городе, я не вступился за вас в пещере Фумо, я привел этих тридцать три старейшины, я поверил Цзинь Гуаньяо, что вы стали безжалостным убийцей. Вэй Усянь протянул руку и коснулся сжатого кулака в рукаве Лань Сичэня. Тепло прошло до самого сердца. Вэй Усянь сжимал его руку, пока кулак не расслабился. Он наклонил голову и старался заглянуть в глаза. Лань Сичэнь поднял все-таки взгляд и… Лучше бы он этого не делал! Его закрутило так в этот бездонный омут, что закружилась голова и он чуть не потерял сознание. — Цзэу Цзюнь? Вэй Усянь поддержал его под локоть. — Что с вами? Лань Сичэнь закрыл глаза и перевел дух. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вэй Усянь Усянь высвободил его кисть из рукава и начал щупать пульс. — Учащенный. Цзэу Цзюнь, вам надо прекратить сидеть здесь. И больше кушать. Вон вы как похудели. Обещайте, что больше не будете себя терзать. Не будете себя винить. Лань Сичэнь снова поднял глаза на Вэй Усяня: — Молодой господин Вэй, вы не сердитесь на меня? — За что? — За все… Вэй Усянь вздохнул и сказал таким голосом, каким обычно уговаривают детей: — Так, думаю вам надо еще и больше гулять. Я буду вечерами вытаскивать вас на прогулки. Лань Сичэнь вспомнил, как они с Ванцзи используют каждую минуту, чтобы побыть вместе. Как они бежали на кроличью полянку на переменках, чтобы просто обняться вдали от чужих глаз. С этими уроками и ночными охотами им и так мало времени оставалось друг на друга. А тут еще он, Лань Сичэнь, глава ордена, еще одно неразумное дите, которое надо няньчить. — Цзэу Цзюнь? Вопрос вывел его из состояния оцепенения. Лань Сичэнь покачал головой: — Молодой господин Вэй. Вы очень добры. И мне неудобно вас напрягать. Я обещаю. Я справлюсь. Все будет хорошо. — И правильно. Смотрите, я еще приду, чтобы привести вам разумные аргументы в пользу того, что важнее сейчас заняться полезными делами, чем самобичеванием. — Я все понял. Я рад, что вы не сердитесь. Я буду стараться. Очень. Очень. Обещаю. — Вот и хорошо. Будьте хорошим мальчиком и побольше кушайте. Может вам вина принести? Лань Сичэнь посмотрел на Вэй Усяня. — Хуже не будет? — Думаю не помешает. Иногда можно. — Спасибо. Ладно, я сначала попробую без вина. — А то под хорошую закуску вино лишним не будет. Лань Сичэнь вспомнил запахи с кухни. Снова сглотнул слюну. Ну как он так может? — Закуска? Можно …закуску… немного… И сам испугался собственной наглости. Этим же вечером Вэй Усянь принес ему целую тарелку мяса с овощами. Мясо таяло во рту, овощи были до того вкусные и сочные, что Лань Сичэнь под бдительным оком любимого зятя съел все. Съел до последней капли, ему было очень неудобно оставлять на тарелке, ведь Вэй Усянь так старался ради него! — Ванцзи ничего не спросил? — Нет, он в классе ещё. У них дополнительные занятия. Он принес ужин и ушёл. А я решил поделиться с вами. — Спасибо. Молодой господин Вэй, большое спасибо. Я съел ваш ужин? — Что вы? Там на троих хватит. Вэй Усянь ушел, забрав пустую тарелку. А Лань Сичэнь почувствовал, что на душе стало веселее. Он думал о том, что вкусная еда всё-таки доставляет радость. Вот почему адепты Гусу Лань были всегда печальными и унылыми. Все дело в еде. Теперь, когда Вэй Усянь не был занят в то время, когда у братишки были занятия, он заходил к Лань Сичэню, приносил ему что-нибудь вкусное, шутил, смеялся, старался подбодрить. Иногда Лань Сичэнь делился с ним какой-нибудь проблемой и Вэй Усянь всегда знал что подсказать и находил верное решение. Лань Сичэнь каждый раз удивлялся его живому, непревзойдённому уму и талантам. Просто не верилось, что в одном человеке так гармонично могут сочетаться ум, красота, таланты, немалый природный потенциал и потрясающие способности! Это было просто невероятно! Ученики его уважали и просто обожали. Он был с ними в меру строг, но и в меру баловал. Он без ошибки всегда определял о чем думает ученик, так что обмануть его не предоставлялось возможным. Он никогда не требовал от них зубрежки, а заставлял наблюдать и размышлять. На его уроках было интересно, правда иногда шумно, но и тут он быстро собирал детей в кучку, так, что они сразу становились сосредоточеными и начинали размышлять над очередной загадкой, которую перед ними ставил учитель Вэй. Ученики были в восторге от того, что у них теперь целых два учителя, которые не ставят нудную зубрежку во главу угла. В Облачных глубинах становилось все оживлённее и веселее. Сам Лань Сичэнь теперь чувствовал, что улыбка снова все чаще появляется на его лице. Братишка уже смотрел на него не с тревогой, а с явным одобрением. Хотя иногда Лань Сичэнь ловил на себе странные взгляды своего младшенького. В них был интерес и лёгкая ревность. Неужели? Братишка его ревнивец? И неудивительно. Учитель Вэй с каждым днём становился еще прекраснее и прекраснее. Он уже не кокетничал направо и налево, как в юности, он стал более взрослым, более сдержанным. Наверняка он все-таки уже осознал, как его красота сногсшибающе действует на людей и поступал уже более осторожно в этом отношении. Сам же братишка смотрел на него с таким обожанием, что от него от самого шли солнечные лучи. И с каждым днём он все больше и больше обожал это прекрасное солнечное сокровище. А уж как он его баловал! Как старательно ухаживал за ним! Лань Сичэнь иногда про себя отмечал, что Сычжуй вырос, а материнский инстинкт у братишки остался. Как-то пошутив на эту тему, он услышал от младшего любопытный ответ: — Брат, это самая малость, что я могу сделать для него. И я рад, что хотя бы таким образом могу показать ему свое отношение. Лань Сичэнь кивнул: — Да, ты молодец, Ванцзи. Самое главное ты счастлив. — Мгм. Лицо братишки светилось от счастья. А уж как оно светилось, когда он смотрел на свое солнце! А когда один раз он его потерял, он, приготовив ужин для своего дорогого, в волнении метался по всем Облачным глубинам. Вид у него был настолько обеспокоенный, что Лань Сичэнь подумал о том, не сбежал ли солнечный юноша от его братишки? Он тогда выскочил из своей комнаты. В это время возвращались адепты с дежурства. Они приветсвовали его поклоном: —Хангуан Цзюнь. Лань Ванцзи, стараясь придать голосу спокойный тон, спросил: —Учитель Вэй сегодня за территорию не выходил? —Никак нет, не выходил. Лань Ванцзи был вообще в растерянности. Он побежал в библиотеку, вдруг остановился возле дядиной комнаты. Лань Сичэнь как раз сидел у круглого окна, он давно хотел нарисовать с натуры закат, да все валилось из рук. После нескольких визитов своего шикарного зятя жизнь все-таки проснулась в первом нефрите. И что больше сыграло роль? Вкусные кушанья, которыми он щедро делился с главой клана Лань или его солнечное обаяние? Как бы то ни было, но Вэй Усянь все-таки убедил главу Лань заняться полезным. А может и то и другое вместе, плюс доброе отношение прекрасного молодого мужчины. Но, тем не менее, Лань Сичэнь ощутил, что его впервые за последние полгода посетило вдохновение. Только он расстелил на столе бумагу и взял в руки кисть, как его внимание переключилось на снующего туда-сюда братишку. Теперь же он стоял, глядя на комнату дяди, сжимая в руке меч. Неужели он сейчас зайдёт к дяде и устроит тому весёлую жизнь? Да не мог же дядя, в конце концов похитить своего же зятя? Братишка судорожно вздохнул и только собрался зайти к Лань Цижэню, как вдруг из-за угла показалась стройная фигура в черном. Ох! Братишка аж подпрыгнул от радости и устремился ему навстречу, немедленно заключил в обьятия, даже не оглядевшись вокруг, вдруг кто нибудь смотрит! Лишь когда он увел свое солнечное сокровище к себе, Лань Сичэнь облегчённо вздохнул. Эти двое были такие забавные! Лань Сичэнь положил кисть, подпер щеку рукой и начал размышлять, смог бы он вот так наплевать на всех, кидаться к своему мужу, словно того сто лет не было? Наверное бы постеснялся обнимать его вот так при всех. А, может и нет. По крайней мере, молодой господин Вэй нисколько не возмущался, а спокойно дал обнять себя и увести домой. Лань Сичэнь никогда бы не подумал, глядя на унылое лицо юного Лань Чжаня около двадцати лет назад, что он станет таким эмоциональным и порывистым. Что будет так беззаветно любить и баловать свое неожиданное счастье, что будет до паники беспокоиться за него. А самое интересное, что братишка научился смеяться. И научился плакать. Но лучше пусть смеется, от его улыбки всем светлее становится, он словно зеркало, отражающее солнечные лучи своего прекрасного спутника. К концу учебного года прекрасный спутник, однако, заскучал. Уже не радовали его переменки с обьятиями, не радовал заботливый супруг, который надышаться на него не мог. Не радовали изысканные блюда, которые готовил для него Лань Чжань. Не радовало даже любимое вино из Гусу. Он часто задумывался неизвестно о чём. Часто Лань Сичэнь видел его просто сидящим одиноко где нибудь на лавочке в беседке с выражением напряжённо думающего человека. Однажды Лань Сичэнь вот так набрел на сидящего в беседке молодого господина Вэя. Он сидел, разглядывая верхушки гор. — Молодой господин Вэй? — Цзэу Цзюнь, — поприветствовал его Вэй Усянь. Лань Сичэнь присел рядом, не зная с чего начать разговор. Вэй Усянь отвел взгляд и продолжал смотреть на снежную вершину. Вдруг он протянул руку и указательным пальцем провел в воздухе черту. Лань Сичэнь устремил взгляд туда же, куда пристально смотрел солнечный юноша. Вдруг вершина горы начала сдвигаться, словно ей ровно отрезали самую макушку. Она сдвинулась ровно наполовину, немного побалансировала, так что основательный кусок снежной шапки устремился лавиной в пропасть с огромным шумом, как при землетрясении. Это зрелище выглядело страшно и завораживало одновременно. У Лань Сичэня захватило дух. Вэй Усянь немного подумал и снова провел пальцем горизонталь в воздухе. Теперь уже в обратном направлении. Вершина горы задвинулась обратно, снова с грохотом роняя лавиной огромную порцию снега. Оптическая иллюзия? Нет, это реально произошло! Он видел собственными глазами как сошла в пропасть снежная лавина! В душе Лань Сичэня был восторг наполовину с благоговейным страхом перед неуправляемой стихией и могуществом этого прекрасного человека. — Молодой господин Вэй, что это было? Вэй Усянь, аккуратно поставив на место верхушку, опустил палец и задумчиво сказал: — Я нашел решение такой проблемы, как бездонный омут. — Какое же? --поинтересовался Лань Сичэнь. — Если срезать верхушку горы и поместить на то место бездонный омут, то оно замёрзнет и чистая энергия снега и льда вытянет все плохое, жуткие твари превратятся в лед. Вода очистится от всего отрицательного. А потом забрать водоём и вернуть обратно. — Молодой господин Вэй. Я всегда знал, что вы гений. Как вы до этого додумались? — Изучал природу энергий. И пришел к выводу. — Вам нет равных. — Эх, не хвалите меня Цзэу Цзюнь. Здесь есть одна проблемка. — Какая же? — Куда на это время девать верхушку горы? Лань Сичэнь тоже задумался. И правда, куда девать верхушку? Пока он размышлял, Вэй Усянь пальцем сдвинул еще одну вершину и с интересом смотрел как лавиной вниз устремились горы снега, производя грохот и сверкая снежными брызгами. Глядя на это, Лань Сичэнь вдруг с ужасом осознал, что этот солнечный красавчик еще то стихийное бедствие. И, кажется, ему скучно. Хорошо, что дядя не видит этого. Иначе он бы уже слег с сердечным приступом. Этому человеку ничего не стоит стереть с лица земли весь клан Гусу Лань, да и не только, стоит только пошевелить изящным пальчиком. Вэй Усянь бездумно водил изящным пальцем, ища что бы еще сдвинуть. И тут Лань Сичэнь понял что ему уже стало тоскливо сидеть на одном месте. И он от скуки развлекается подобным образом. Лань Сичэнь сам не заметил, как изящные пальцы зятя оказались в его ладони. Он очнулся уже тогда, когда поднес его руку к своему лицу. «Что я только что хотел сделать?» Лань Сичэнь испугался. «Я всего лишь хотел успокоить его, чтобы он больше не сдвигал горы…» Но по ощущениям, стихийное бедствие начиналось в сердце главы ордена Лань. Лань Сичэнь ощутил, что его самого накрывает лавина неожиданно нахлынувшей нежности. Все, что он так усиленно прятал эти месяцы, вдруг полезло наружу! Так хотелось просто зацеловать эти изящные пальцы. Кое как, огромным усилием воли он взял себя в руки. К счастью, этот солнечный человек это более чем странное поведение главы ордена Лань понял по-своему: — Цзэу Цзюнь, не волнуйтесь, я не собираюсь устраивать здесь стихийное бедствие. Лань Сичэнь, только что пришедший в себя, поднял свои глаза… И… Ох… Лучше бы он этого не делал! На него смотрели два бездонных омута… Голова Лань Сичэня закружилась… Тогда он встал и отступил назад… Сзади оказалась ступенька… Вэй Усянь только успел подхватить незадачливого родственника за талию… Он не успел даже испугаться. Все произошло в доли секунды. Лежа в объятиях своего прекрасного зятя, глава ордена Лань ощущал как растекается снежным комочком на ярком солнышке. Тело обмякло и не слушалось. Зато сердце колотилось как бешеное. Вэй Усянь довёл осторожно неловкого родственника до лавочки и аккуратно усадил. — Цзэу Цзюнь? Лань Сичэнь покачал головой, не в силах что-либо произнести. Он так и сидел с опущенными глазами, так как боялся взглянуть во второй раз на своего прекрасного зятя. Вэй Усянь присел перед ним на корточки и начал щупать пульс. Когда изящные нежные пальцы коснулись бешено пульсирующей вены на запястье, Лань Сичэнь закрыл глаза. Сознание улетело далеко, туда где солнечный луч в бесстыдных снах касался его груди, скользя все ниже… Вэй Усянь встревоженно сказал: — Цзэу Цзюнь, у вас пульс учащенный. «Ох, я знаю…» — Посидите, отдохните немного, а я принесу вам сердечного отвара. Лань Сичэнь не успел ничего сказать, как его сердобольный зять уже скрылся. Лань Сичэнь остался один в беседке на лавочке. Еле придя в себя, он задавал себе уже в который раз вопрос: «Что это было? Что со мной?» За эти месяцы он думал, что все это стихийное бедствие улеглось, успокоилось в его сердце. А, как показала практика, только спряталось. Спряталось и в подобной ситуации, когда его глаза оказались слишком близко, все всколыхнулось так, что невозможно было удержать. Чувства Лань Сичэня к солнечному юноше всегда были радостные и теплые. И до того комфортные, что их хотелось испытывать вновь и вновь. Но откуда вдруг взялась такая неистовая страсть, которая волнением прошлась по всем сосудам и заставила так бешено колотиться тоскующее сердце? «Сичэнь, возьми себя в руки. Что с тобой? Что так сильно взволновало тебя?» А что взволновало? Частые беседы по вечерам, которые возродили наконец-то к жизни истерзанную душу главы ордена Лань. Лань Сичэнь понял, что чувство не прошло, а вышло на новый уровень. И этого уровня он опасался. Но и жить, не ощущая его рядом, пусть даже и супругом братишки, не глядя на его несравненную красоту, он уже больше не сможет. Его размышления прервали лёгкие шаги. Прекрасный мужчина принес ему на подносе прибор с сердечным отваром. Лань Сичэнь взял чашку, ощутил как дрожит рука и поставил её на место, боясь расплескать. Вэй Усянь поднял чашку и поддерживая ее за донышко, помог выпить отвар. — Цзэу Цзюнь, кажется вам серьезно нездоровится, давайте я вас отведу в постель и вызову лекаря. Лань Сичэнь не успел возразить, как Вэй Усянь подхватил его под локоть и осторожно повел в его покои. Уложив Лань Сичэня в кровать, солнечный зять укрыл его одеялом: — Полежите, я схожу за лекарем. Лань Сичэнь с трудом ответил: — Молодой господин Вэй… Не нужно… Мне уже легче… Я полежу немного …и все пройдет… Вэй Усянь с сомнением покачал головой: — Хорошо, но я зайду попозже, чтобы узнать, все ли в порядке. Прошелестел лёгкий шёлковый ветер в ханьши, пронесся аромат горных трав и цветов. Юноша солнце растворился в вечерней дымке. Лань Сичэнь с тоской посмотрел в окно на удаляющийся стройный силуэт, повернулся на бок и начал размышлять. Сегодня с ним случилось непредвиденное. Кажется ему нужна передышка. Не стоит так часто и близко общаться. Глупое сердце уже присвоило солнечного юношу и не желало успокаиваться. Разум же уже с трудом справлялся с сердечными порывами. Да, нужна была передышка, чтобы привести в порядок мысли и залечить рану на сердце. Но как? Как залечить без него? Но передышка все-таки была нужна. Многое требовалось осознать. И скоро представилась такая возможность. Как только кончился учебный год, Лань Ванцзи поспешил к своему брату просить, чтобы частично уйти на покой. Он зашел, поклонился. Лань Сичэнь уже отошел от самобичевания и надежно взял в свои руки бразды правления. Он чувствовал, что снова к нему возвращается уверенность и доброжелательность. —Брат, я пришел кое о чем попросить. Лань Сичэнь улыбнулся: —Ванцзи, к чему церемонии, пожалуйста, проси все что угодно. —Хочу попросить временно частично уйти на покой. —Ванцзи, что случилось? —Вэй Ину нужно срочно поменять обстановку. Лань Сичэнь забеспокоился: —Господин Вэй весьма полезен клану. Что с ним произошло? —Брат, дела сейчас налажены. Думаю без нас некоторое время вы сможете обойтись. Мне очень важно его здоровье. Может произойти внезапная растрата энергии. Это может повредить его молодое золотое ядро. Лань Сичэнь вспомнил снежную лавину. Да, растратить себя этот солнечный красавчик умел. Да еще и с размахом. Ему точно нужен отдых. Вернее его просто необходимо отвлечь. Неизвестно до чего он додумается в следующий раз! —Ванцзи, если это так важно для тебя, я напишу письмо с разрешением на отдых для вас. Если возникнут затруднения, просто покажешь его дяде. —Важно. Лань Сичэнь тут же написал бумагу, скрепил её клановой печатью и подал Лань Ванцзи. —Спасибо, брат. —На территориях принадлежащих нашему ордену земель есть резиденции, вы можете там жить, чтобы вам не останавливаться на постоялых дворах. А еду ты и сам сготовишь. Лань Ванцзи улыбнулся: —Спасибо, брат. Лань Сичэнь еще не совсем привык к тому, что его младший братик улыбается, потому каждый раз смотрел на него с восторгом и крайним любопытством. —Передай молодому господину Вэю, пусть хорошо отдыхает. Береги его, слишком не напрягай, —улыбнулся Лань Сичэнь. Лань Ванцзи опустил взгляд, розовеющие уши и глупая виновато-счастливая улыбка выдали его с головой. Лань Сичэнь вздохнул, потом похлопал младшенького по плечу: —Помнишь озеро Билин? Ты уже тогда начал о нем беспокоиться. Взгляд братишки затуманился. Лань Сичэнь сам вспомнил этот случай. Помнил, как вздрогнул братишка, не обнаружив рядом Вэй Усяня, как стремглав кинулся вниз, обгоняя Цзян Чэна, как схватил за воротник почти тонущего юношу. Теперь все давно встало на свои места. И внезапный гнев младшего, когда Лань Сичэнь хотел узнать, чего хочет братишка, локвы или внимания Вэй Усяня. Теперь он понимал, что это была элементарная ревность. Ревность за кокетство прелестного одноклассника, ревность что его локва, а так же объятия достались Цзян Чэну. Лань Сичэнь, глядя на братика, который задумался, сказал: —Теперь у тебя есть все. Тебе не о чем беспокоиться, не нужно бояться. У тебя есть друг на всю оставшуюся жизнь. И это очень хорошо. Младший нефрит поднял взгляд на брата: —У брата тоже когда нибудь будет друг. Лань Сичэнь покачал головой: —Не знаю. Такого как молодой господин Вэй уже не будет. Вот действительно человек, на котрого можно положиться. Если бы нашелся с таким же характером и такой же надежный, я бы ни капли не сомневался. Самое главное, что ты можешь полностью ему доверять. В нем нет двойного дна. Он весь как на ладони. Искренний, смышленный, наблюдательный, благородный, самоотверженный, очень способный. Правда, он очень любит дразнить тебя. Но это нисколько не портит ваших отношений. Такие люди очень редко рождаются. Братишка кивнул головой. Да, такого как его солнышко, действительно найти практически невозможно. Он всегда успевает за всех побеспокоиться. То, что глава клана Лань снова в строю, есть его немалая заслуга. Он все-таки умудрился вывести Лань Сичэня из состояния депрессии и убедил его вернуться к прежним обязанностям. Братишка бросил на него короткий взгляд. Лань Сичэню показалось, что он даже в чем-то завидует ему. Ведь сам младший не испытывал подобного, потому что его депрессия закончилась почти сразу же с возвращением его солнышка. И никто с ним не возился и не устраивал душеспасительные беседы. А с Лань Сичэнем возились! И еще кто! Его дорогой зять! Как он беспокоился за главу Лань! Он нянчился с ним, как с маленьким ребёнком. Наверняка братишка ревновал. Но он мог не беспокоиться, ведь отношение его солнышка к Лань Сичэню было продиктовано родственными чувствами. И Лань Сичэнь это видел. Да и сам молодой господин Вэй не был посторонним главе ордена Лань. Лань Ванцзи поклонился брату: —Брат, мы завтра же покинем Облачные глубины. Если возникнут какие либо срочные дела, можешь на нас рассчитывать. Лань Сичэнь улыбнулся, он знал, что теперь справится: —Срочных дел нет. Отдыхайте спокойно. Братишка вышел и поспешил к себе. К своему солнцу. Наверняка сейчас обрадует его! Лань Сичэнь и рад был и его одолевали противоречивые эмоции. Вроде надо тоже побыть одному и поразмышлять. А с другой стороны он уже так привык каждый день видеть своего прекрасного зятя. Лань Сичэнь сел и задумался. Если бы с самого начала он не допустил столько ошибок, возможно все было бы по-другому. Кому нужно было это побратимство? Зачем он ввел Цзинь Гуаньяо в их с Минцзюэ сюном компанию? Надеялся, что тот поможет ему исправиться? А самому Цзинь Гуаньяо это надо было? Да и возможно ли было исправить в нем тот настрой, который перенял он от своего отца? А может и не перенял? Может он в нем был с самого начала? Ну ладно, даже ввел, но зачем было учить его музыке? Правильно предупреждал его Минцзюэ сюн, что секретные техники на то и секретные, что нельзя в них посвящать посторонних. Если бы он этого не сделал, возможно и друг был бы сейчас жив. Да вообще кто придумал лечить его музыкой? Лань Сичэнь же видел, что все с ним нормально. Он всегда был суровым, прямым и непреклонным к людям такого сорта. Он терпеть не мог предательство, подлость и лицемерие. Такие люди всегда вызывали в нем праведный гнев. Тем более, если видишь как твой бывший соратник убивает твоих же людей у тебя на глазах с жуткой улыбочкой. Да тут никакая психика не выдержит! Как же так вышло, что Лань Сичэнь, знающий своего друга еще с юности, поверил Цзинь Гуаньяо и Цзинь Гуаншаню, что сабля виновата? При чем тут сабля? Да никакая не сабля! Подлые и жестокие поступки младшего названного брата виноваты! И опять же Сичэнь виноват, что тот оказался на службе у главы ордена Цинхэ Не. Сам же послал его туда! Да еще и дал в руки мощное оружие. Золотое ядро помог ему развить. Да, прав был дядя, когда предостерёгал их от дружбы с людьми из окружающего их мира! Не завел бы Лань Сичэнь эту дружбу и трагических событий не последовало бы. Не послал бы он наивного деревенского паренька записаться добровольцем к главе Не, то и столько людей не погибло бы. А если бы даже он и пошел сам, то это бы уже не было на совести Лань Сичэня. Не уговори Лань Сичэнь Не Минцзюэ написать письмо главе Цзинь, не связался бы его ученик с Сюэ Яном. Не пострадало бы еще больше людей. Нет, скорее дело совсем в другом. Не научи он деревенского счетовода заклинательским приёмам, вообще все могло бы быть по-другому. Да и вообще не надо было слушать дядю. Не надо было бежать с этими книгами. Не зря его мучила совесть. Даже близкому другу он не решился рассказать о позорном бегстве. Не нашли же Вэни потайной фонд библиотеки. Так надо было спрятать книги туда и встретить врага лицом к лицу, а не позорно прятаться по кустам как заяц. Кто остался защищать орден? Дядя с повреждёнными каналами? Депрессивный отец, который давно не тренировался? Младший братишка? Кучка старейшин? Ученики, которые были совсем юными? И все? А если бы остался Лань Сичэнь, то вместе с братишкой они бы справились. Да даже если бы и пришлось умереть, то это намного лучше, чем выпустить в мир беспощадного монстра, имя которому Цзинь Гуаньяо! «Да, лучше бы я погиб еще тогда, во время нападения клана Вэнь.» Немного еще поразмышляв о всех этих событиях, Лань Сичэнь пришел к выводу, что надо было действовать еще тогда, когда только увидел Вэй Усяня и понял, что тот ему нравится. Он бы привлёк его в их орден как сильного союзника и создал бы ему все условия для саморазвития. Заткнул рты бы всем злопыхателям. Тогда бы точно никто не посмел бы не то, чтобы напасть, вообще войны бы не было! Лань Сичэнь вздохнул. Эх! Столько времени упущено! Столько лишних движений! Столько сомнений! Он посмотрел в окно. За окном расцветал нежными красками закат. На фоне закатного неба он представил стройный силуэт мужчины в чёрных одеждах, в длинных густых волосах которого развевается красная лента. Теперь он понял, почему его картина казалась ему незавершённой. Лань Сичэнь вытащил краски и кисти. «Люблю природу, Не устану восхищаться. Ведь только здесь могу быть сам собой Пред ней не надо Угождать и притворяться. Что все в порядке, Хоть внутри скорблю душой. Она меня приемлет и такого. Она со мной тихонько помолчит. И солнца лучик скажет тихо слово. И птицей с ветки утешать меня слетит.» (Поэт Лань Сичэнь)