Сквозь мои пальцы тянется лето

Кавех не помнил, как оказался в кровати. Наверняка его вновь донёс на руках никто иной, как Хайтам. Постель вокруг была смята, и от неё несло лёгкой сыростью. По подушке распластались некогда мокрые волосы, которые теперь завивались в причудливые волны из-за того, что накануне перед сном их никто не расчесал. К блондину стали постепенно подкрадываться воспоминания о вчерашнем бесконечно долгом вечере. Тогда он и понял, что нерасчёсанные волосы — лишь малозначимая пылинка на фоне всего остального. Поясница начинала постепенно ныть, от чего пришлось сменить положение в кровати. Место рядом оказалось пустым, и эта пустота почему-то взвыла волком где-то в глубине души. Кавех печально оглядел комнату: вещей Хайтама на стуле тоже не было, видимо, решил уйти пораньше. Из потока вопросов и мыслей вывело сразу две вещи: боль в пояснице и щелчок открывшейся двери. На пороге показалась Лиза, неестественно бледная и уставшая. — Здравствуй, Кавех. Хайтам предупредил меня, что ты проспишь утренние сборы из-за плохого самочувствия и усталости. Блондин мигом стушевался, догадываясь, о каком плохом самочувствии и усталости может идти речь. — Собирайся и пойдём на собрание, есть важная новость. Подрагивающий тон Лизы заставил ненароком напрячься. Как только темноволосая макушка скрылась за дверьми, Кавех принялся в спешке одеваться и приводить себя в более чем надлежащий вид. Коридор вожатского корпуса пустовал, лишь лёгкий ветерок гулял по комнатам. На лужайках, как обычно, отдыхали дети, среди которых парень узнал и своих. Не сдержав порыв нежности, он мигом подбежал к ним и крепко обнял каждого. Те осыпали его разного рода вопросами, но из-за спешки Кавех не уловил ни одного из них. Он шёл быстрым шагом в сторону точки их собраний, в надежде что там обязательно обнаружит Хайтама. Но лишь холодное оцепенение пробило тело, как только среди всей толпы блондин не обнаружил самого главного. Все вокруг выглядели слишком нервными и шокированными, словно у каждого на глазах разделали человека. Как только Кавех уселся на одну из скамеек, без особых колебаний свою речь начала Лиза. — Новости крайне неутешительные. Сегодня утром с симптомами разгулявшейся в городе болезни увезли 4 ребёнка и нашего коллегу Аль-Хайтама. Прокатилась волна удивлённых возгласов, а у Кавеха от страха сжало в тиски горло. — Сегодня мы проведём прощальное мероприятие, и затем каждый отряд проведёт последний огонёк в своих корпусах. Мне очень жаль, но безопасность детей и вожатых сейчас в приоритете. Вокруг звучали голоса, начинались ярые обсуждения. Кто-то успокаивал встревоженных вожатых тех детей, что увезли в больницу. Кто-то задавал вопросы Лизе, кого-то волновали экономические вопросы и затраты на дорогу домой. Кавех же одурманенно глядел по сторонам. Словно надеялся, что вот-вот сзади появится его Хайтам. Живой и здоровый, по-прежнему хмурый на людях и такой нежный рядом с ним. Но его всё нигде не было. Лиза подошла к парню и, осторожно взяв его под локоть, увела чуть поодаль от остальных. — Что с ним, Лиза? — прошептал Кавех, заглядывая в её бегающие туда-сюда зрачки. — Ему стало плохо утром наряду с остальными детьми, которых увезли. Он до последнего помогал собирать их вещи, пока не свалился в обморок прямо у подножия машины врачей. Его увезли в больницу, только вот в какую — я не имею ни малейшего понятия, прости. Я попросила его прислать тебе весточку, как только он сможет. Но болезнь та коварная, непонятная для всех высших умов. Города закрывают на карантин, и что будет дальше — одним только Архонтам известно. Кавех лишь поджал алые губы в попытках сдержать поток рвущихся слёз. — Может… Это я виноват? Я мог как-то его заразить, а сам даже не догадывался что болею. Просто мы вчера…мы… Лиза без слов потянула мальчишку к себе, обнимая и поглаживая изящной рукой по макушке. Каким бы заносчивым свиду Кавех не был, в объятиях близких людей он становился немыслимо уязвимым. И мог он успокоиться только под покровом чьих-то рук. Руки Лизы заменяли ему руки матери. Как в детстве он прижимался к женской груди, а та в свою очередь впитывала все бегущие из глаз слёзы. Одной резкой волной на организм накатило спокойствие и желание уснуть, свернувшись калачиком где-нибудь в укромном уголке этого мира. Брюнетка осторожно отпрянула и напоследок лишь стряхнула невидимую пыль с волос и плеч Кавеха, дабы тот немного пришёл в себя. Словно собирая по мелким кусочкам, блондин-таки смог взять себя в руки и в течение свободного времени складывал вещи и готовился в скором времени уезжать из места, что за жалкие пару месяцев стало ему любимее, чем родной город. Изо всех сил он старался не притрагиваться к вещам Хайтама. Не потому, что боялся перенять возможную заразу, а потому что боялся вновь заразить себя и без того разрывающей тоской по любимому человеку. Но казалось, что каждый сантиметр был наполнен Хайтамом. Его запахом, его вещами, его мудростью и знаниями. Кавех осторожно взял стопку аккуратно сложенных вещей сероволосого из шкафа. Всё такое аккуратное, педантичное, ни одной складки на ткани не найдёшь. В этом был весь Хайтам и, подметив такую деталь его бытия, Кавех ненароком ухмыльнулся. Он взял из стопки одну футболку и шорты, отложив их на свою часть кровати. Среди остального бумажного хлама и книг отыскал флакончик с парфюмом, которого осталось буквально пару капель. Медлительно, расстягивая момент, блондин натянул на себя ту самую одежду своего возлюбленного и распылил остатки духов, имеющих несказанно строгий мужской аромат. Кавех редко когда подмечал запах Хайтама. Но сейчас, стоя в его одежде и с его духами, начинал мыслить совсем иначе. Взгляд парня случайно упал на полку с бумагами и книгами. На ту самую, что он смастерил лично для сероволосого. На ней точно также аккуратно стояли книги, а на самом верху красовался тоненький листок с изображением самого Хайтама. Тоже дело рук Кавеха. За дверью стали слышаться топот и оживлённые разговоры. Время неумолимо быстро привело к прощальной встрече, к такому раннему закрытию лагерной смены. На какого вожатого ни глянь-у каждого в глазах читается неимоверная печаль. Но быть вожатым-это значит быть в миллиарды раз сильнее своих чувств и эмоций. Блондин со всей силой старался подбодрить не менее понурых ребят, но их взрослость и умение мыслить и рассуждать значительно ухудшали ситуацию. (Рекомендую включить Inwhite-Море) Всё та же площадка, где каждый вечер проводились мероприятия и дискотеки. Сколько радости и слёз видела эта территория. Сколько смеха, признаний в любви, детской ненависти перенёс через себя этот кусок земли. Она вновь была заполнена детьми и вожатыми. Только смеха была меньше, он почти не звучал. Отовсюду лишь шло жужжание тревожных разговоров и прощаний. Лиза, явно вымотанная за последние пару дней, отдала весь свой остаток и смогла вызвать улыбку на лице у каждого. — Эту смену приходится закончить значительно раньше. Но даже несмотря на это, лично я вдоволь смогла навеселиться. Одни только купания на пляже с младшими чего стоят. Короткая, но искренняя волна смеха проходилась по скамейкам каждый раз, когда брюнетка говорила что-то в подобном роде. Сегодня не было каких-то танцев и гуляний, даже фонари светили не так ярко. Создавалась атмосфера семейной встречи, словно все вокруг были просто гостями, которые обязательно вернуться в следующий раз. Кавех оглядел территорию и поджал губы. Он слёзно надеялся, что сможет вернуться сюда следующим летом. Вместе с Хайтамом. Из удручающих мыслей его вывел свист вздымающегося наверх салюта. Все дружно подняли головы и устремили свои взгляды на множество ярких вспышек на потускневшем небе. Блондин руками указал своим детям встать ближе, дабы все могли напоследок обнять друг друга. Он как мог обхватил своими руками прижавшихся к его торсу девчонок. Те еле заметно всхлипывали и аккуратно, не желая смазать тушь, смахивали горошинки слёз со своих ресниц. Кавех успокаивающе гладил их по шелковистым волосам, а сам глядел на взлетающие фейерверки стеклянными глазами. Все голоса вокруг стали сливаться в хор, подпевая словам излюбленной лагерной песни. Отряды, встав в полу-кольца и крепко взявшись за руки, раскачивались в такт музыке. Кто-то решил выделиться из толпы и кружился в медленном танце поодаль от остальных, желая как можно сильнее насладиться друг другом в последний лагерный вечер. Блондин глядел на такие парочки, а у самого от боли рвало всю душу на куски. Он чувствовал то, что чувствовали эти ребята. Видел, как горят глаза девчонки, что чувствует тепло от любимого человека. Он видел и вспоминал, как сам точно так же был отдан течению музыки и рукам своего мужчины. И как же зверски он желал сейчас вот так же оказаться рядом с ним. Воспоминания, словно поезда, проносились в голове и задерживались буквально на секунду. Как Кавех впервые приехал в лагерь и успел подраться с Хайтамом, его первый в жизни отряд, как дети из раза в раз закапывали его тело в песок, как пытались топить в солёной воде. Всё это приятной грустью разливалось по телу, оставляя лишь мелкие капли на самом дне его сердца. Детский лагерь поделил его жизнь напополам, и выразить все слова благодарности своей судьбе Кавех никак не мог. После таких душевных совместных проводов все отряды разошлись по своим комнатам. Кто-то продолжал собирать вещи и бегать от вожатого к вожатому, кто-то проводил остаток вечера с друзьями. Кавех же решил устроить детям последний прощальный огонёк. Помог натаскать подушек в общую комнату, выпросил свечей у Лизы и постарался создать очень тёплую сердцу атмосферу вокруг. Все уселись в круг, поджав под себя ноги или укутавшись одеялом. Первое время висело неловкое молчание. Было лишь едва слышно, как топится воск под гнётом языка пламени и как за окном завывает ветерок. — Какой был ваш самый запоминающийся день на этой смене? — все-таки решил первым развеять тишину Кавех. С этого вопроса каждый поначалу неловко, но затем раскрываясь всё больше начал отвечать на всплывающие вопросы. Рассказывали откровенно, честно, от всего своего юношеского сердца. Ответы были абсолютно разными, но каждый ответ заставлял сердце блондина мило трепетаться от некого счастья. Из всех ответов он выяснил, что вместе с Хайтамом смог подарить уже таким взрослым детям неподдельные эмоции и желание вновь и вновь возвращаться в лагерь. И всё было хорошо: свечи освещали просторную комнату, ребята ярко улыбались и посмеивались. Пока Кавех не решил озвучить вопрос, что неожиданно всплыл в его голове. — Сумели ли вы найти кого-то особенного в лагере? Будь то друзья или даже любовь. Такого вопроса не ожидал никто. В комнате вновь повисла странная тишина, но было в этой тишине что-то особенное. Блондин оглядывал ребят и буквально считывал эмоции и выражения лиц каждого. Было заметно, что кто-то вот-вот норовил незаметно признаться, кто-то обдумывал кого именно назвать. Смельчаком стала девочка из самого первого отряда Кавеха. Та самая, у изголовья кровати которой он сидел, когда она лежала в лазарете. -Я нашла особенных друзей. Таких, каких не могла найти в школе или на любых других мероприятиях. Все такие разные, но такие родные. В каждом можно найти что-то похожее на меня или на других, но это если очень постараться. Девочка крепко сжала руку своей подруги, что сидела рядом и глядела на неё глазами, от счастья буквально горящими яркими вспышками. Такая речь дала мотивацию рассказать и остальным. Многие делали это очень робко, словно боялись своих откровений. Но Кавех как только мог показывал, что неизмерно рад дружбе каждого. — А ты, Кавех? Смог найти кого-то или что-то особенное в лагере? — задала вопрос та девочка, словно знала, что он введёт бедного вожатого в полное оцепенение. Кавех ежесекундно поник. Его счастливая и тёплая улыбка сменилась на неистово печальную. Сделав глубокий вдох, он попытался собрать в кучу все рвущиеся мысли. Его главной задачей было преподнести всё правильно, чтобы дети не напридумывали лишнего. — А что я? Лагерь сильно поменял мою жизнь. В положительную сторону, разумеется. Я понял, что вовсе не ненавижу детей и подростков. Но отряд самых младших детей — исключение. Все гулко засмеялись. — В лагере я нашёл неплохих товарищей и даже наставников. Одна только Лиза чего стоит, выручала и относилась ко мне как к родному сыну. В лагере моё сердце наполнилось не только весельем и радостью, но и…любовью. Удивительно, но я нашёл любовь и дружбу в одном человеке. Пускай я этого человека сначала до слёз ненавидел. Но такая ненависть и даже драки стоили того, что я имею сейчас. Ребята то и дело вскидывали брови от удивления, чем вызывали смущённые смешки у Кавеха. В его грудь с неистовой силой стало ударять сердце, словно готовилось вот-вот выпрыгнуть на волю. Его Хайтам, его прекрасный Хайтам. Будь он прямо сейчас здесь, рядышком, наверняка бы удивился таким скрытным речам. Удивился, но обязательно бы понял, что адресовано всё ему. А потом обязательно стал занудничать. Но как же Кавеху не хватало этого. Они не виделись всего сутки, но этого хватало чтобы выть волком. Возможно их разделяли целые регионы, сотни километров, тысячи обстоятельств. — Эта любовь спасла меня. И сейчас я правда готов на многое, чтобы сохранить эту любовь. Больше скажу: эта любовь будет разрастаться во мне, пока не вырвется наружу и не продолжит расти на свободе. Дети замолкли на какое-то время, пока один из всей кучки не решился осторожно подползти к вожатому и не обнять того со спины. Остальные удивительно быстро и без колебаний последовали его примеру. Обнимали как и где только могли: кто-то пристраивался у самых ног, кто-то чуть ли не на самую голову взбирался. От такого у блондина просто напросто пропал дар речи, а от потока чувств рвалась грудная клетка и по щекам текли солёные слёзы. — Что хочу сказать напоследок… Аль-Хайтам душнила и у него нет прав, — утирая слёзы кулаком парировал блондин, от чего все свалились на пол от накатывающего смеха. Как только светлая голова коснулась подушки, Кавех моментально уснул. Не стал переодеваться, раскладывать постель. И даже когда то и дело сворачивался клубочком от холода не пытался взять одеяло. Не видел в том толку. Ему нужно было рядом другое тепло, тепло его человека. Просыпаться было значительно труднее, нежели засыпать. На ватных ногах и с абсолютно немыслящей головой Кавех стал складывать оставшиеся вещи. Суматоха началась с первых минут после его пробуждения. Слышались командирские крики Лизы, со стороны детских корпусов слышались такие же вопли. От всего вокруг гудела голова. Хотелось напиться и спрятаться. Но блондин оказался сильнее всех своих возможных желаний. Отряды отправлялись в одиночку каждый час. Очередь близилась к отряду Кавеха, а там сразу же должен был прибыть и автобус для вожатых. Он вновь оглядел места, где по-прежнему лежали вещи Хайтама. Понимая, что среди них он ответов не найдёт, Кавех запер за собой дверь и пошёл к своему отряду. Те под руководством Лизы уже готовились выдвигаться к автобусу, но покорно требовали подождать своего вожатого. Увидя его, кто-то хотел было кинуться к нему в объятия, но Лиза строго пресекла такую попытку и лишь поправила съехавшую с лица ребёнка маску. «Увы, такие меры. Хоть вчера мы все вместе обнимались, сегодня так уже нельзя."-печальным тоном парировал в ответ блондин, разводя руками. Цепочка детей двинулась вслед за вожатым, медленно перебирая ногами. Тяжёлое молчание и тишина угнетающим куполом висели над макушками каждого. Лиза, что плавной тенью двигалась рядом с Кавехом, неожиданно подняла руку и погладила парня по пушистым волосам. Этот жест спровоцировал проснуться каждую клеточку в организме. Этот жест значил для него многое. Так делали руки мамы и руки Хайтама. До чёртиков печальная ирония заключалась в том, что ни мамы, ни Хайтама не было сейчас рядом. Автобус встретил детей недружелюбным выхлопом трубы. С той самой секунды у Кавеха вновь с неистовой силой заныло сердце. Он стал замечать на многих глазках капли слёз, что поблёскивали на палящем солнце. Эти слёзы медленно, набирая скорость и частоту, скатывались по юным румяным щекам и куда-то под одежду. Девчонки обнимали за плечи своих подруг, словно пытались «впитать» каждую в свое тело. Парни стояли строго и крепко, но и сами не смогли сдержать рвущихся эмоций во время прощальных слов и рукопожатий. Лиза смотрела крайне осуждающе, хоть и прекрасно всё понимала. Кавех хотел было потянуться к ним всем, но брюнетка лишь одним лёгким толчком в грудь показала, что лучше от этого воздержаться. Постепенно одна фигура за другой стали пропадать в салоне автобуса. Все прильнули к грязноватым окнам старого автобуса и в упор глядели на двух вожатых. Ещё минута и автобус окончательно захлопнул свои двери, а потом завёл рычащий мотор. Машина двинулась с места и ребята изо всех сил махали в знак прощания своему вожатому. Кто-то посылал воздушные поцелуи, кто-то показывал сердечки. И самое главное: все улыбались, хоть и знали что по их щекам текут горькие слёзы. Автобус скрылся за первым поворотом, а у Кавеха от боли сдавило всю грудь. Постепенно у ворот стали собираться остальные вожатые с полными чемоданами на руках. Все вглядывались в горизонт, пытаясь развидеть в клубах пыли и лучах солнца что-то похожее на автобус. Один только блондин отошёл подальше и остановился в самой середине территории лагеря. Делал глубокие вдохи, словно хотел насытиться витающей в воздухе атмосферой. Глядел на всё вокруг практически не моргая. Боялся, что не сможет отложить в памяти буквально каждый метр этой земли. Сердце предательски покалывало. Оно оповещало и без того замученного Кавеха о том, что уже сегодня он вновь вернётся в порочный круг своего ничтожного бытия. Впереди его ждут необъятные возможности и карьера архитектора. Только глубоко в душе он не видел и капли смысла в этом всём, если рядом не будет человека. Его человека. С которым он случайно познакомился здесь, в этом лагере. Взгляд упал на вожатский корпус, где блондин и впервые встретил Хайтама. Он сразу показался ему до чёртиков холодным, занудным и серьёзным. Но Кавех никак не мог предугадать, что через какой-то жалкий отрезок времени он сможет открыть все замки его души. Из глубоких размышлений вывел рёв мотора и дрожащий голос Лизы. Кавех в последний раз оглядел всю территорию вокруг и кое-как, буквально силой заставляя себя отвести взгляд, развернулся и пошёл ко всем остальным. Лиза стояла у подножия автобуса и дрожащими руками листала какие-то непонятные бумаги. С красивого женского лица то и дело спадала назойливая маска, а брюнетка то и дело продолжала её поправлять. Блондин пропустил вперёд всех вожатых, до последнего оттягивая момент посадки в душный салон. — Лиза, — спокойным тоном окликнул девушку Кавех. — Спасибо тебе…за всё. Ты очень помогла мне. Я обязательно вернусь сюда следующим летом. — Вы вместе. Возвращайтесь сюда вместе. Тень он веток деревьев и маска загораживали всё очарование её лица. Но было заметно, как изумрудные глаза наливаются мелкими слезами, а губы расплываются в широкой улыбке. Блондину также хотелось её коснуться, но он не стал. Не хотел нервировать её и без того трепещущее сердце. Нога ступила на одну ступеньку автобуса, на вторую, пока всё тело не оказалось в унылом салоне. Заняв свободное место на последнем ряду, Кавех уселся у окна и оглядел весь пейзаж города на фоне лагеря. Атмосфера была совсем другой, не такой когда он в первый день ехал с этими же людьми в лагерь. Как только автобус двинулся, Кавех прошептал: — Мы встретимся вновь, обещаю. И коснулся подушечками пальцев стекла, словно пытался забрать и уместить это место у себя на ладони.