Sometimes I Think the Way We Met Happened Too Fast

Это определенно его сигарета, поэтому он забирает ее из дрожащих пальцев Таша и прячет за ухом.  — Вау, — шепотом говорит Таш, уже собираясь закатить глаза, но в итоге только качает головой в безразличном жесте. Эндрю смотрит на него, прежде чем порыться в карманах в поисках ключей. — Вот один из способов отпраздновать твою победу, — говорит он, отпирая и настежь распахивая дверь, для того, чтобы они оба могли пройти. Таш смеется. — Тут особо нечего праздновать. — Хорошо. Потому что я не собираюсь тебя поздравлять. — Это было не слишком похоже на игру, — объясняет Таш, следуя к лифту за Эндрю. — Не без тебя на воротах. Эндрю замирает перед открывающейся дверью и почти хмурится, склонив голову набок. — Я ведь не ошибаюсь насчет того, почему ты здесь? Смех Таша громкий и жизнерадостный, что никак не проясняет ситуацию. — Я здесь не для того, чтобы приставать к тебе, я… — Нет. Лифт поднимается на этаж Эндрю, и Таш молчит, удивительно хорошо следуя указаниям. Эндрю первым заходит в квартиру и направляется прямиком на кухню, хватая первую попавшуюся под руку бутылку алкоголя. Он откручивает крышку и наполняет шот, прежде чем выпить его, затем наполняет снова и протягивает Ташу. — Да. Таш смотрит на шот, находясь в нерешительности, но все же берет его, опрокидывая в себя быстрее, чем Эндрю наливал.  — Блядь, — говорит он, слабо усмехаясь и протягивая пустой шот обратно. — Блядь. Я облажался, придя сюда. Блядь. — Возможно. Объясни мне, откуда ты знаешь, где я живу? — Я попросил Мэтта узнать, а он спросил твоего друга Кевина. Ну конечно. Вот только Кевин не стал бы записывать и не знал на память новый адрес Эндрю, что означает, он должен был спросить его у Никки или Аарона, а, значит, теперь слишком много людей в курсе безумного местонахождения парня Нила.  — Прекрасно, — он снова наполняет шот, но Таш протягивает руку вперед и забирает его. — Что ж. Теперь ты здесь. Я слушаю, — говорит он, игнорируя кражу и делая глоток прямо из бутылки. — И избавь меня от любезностей, я не собираюсь провести здесь всю ночь. Опрокинув свой шот, Таш закашливается и морщится. Ему требуется всего лишь мгновенье, чтобы прийти в себя, прежде чем он снова превратится в улыбающегося и симпатичного идиота.   — Я хочу быть счастлив с Нилом. Однажды, я бы попросил его выйти за меня, если бы не думал, что это заставит его выбежать на проезжую часть и броситься прямо под машину, — говорит Таш до ужаса застенчиво. — Так что я пытаюсь выяснить, куда мне двигаться дальше, но каждый раз, когда я представляю свое будущее с ним, я вспоминаю, что я — это не ты. Получив сегодня несколько обвинительных взглядов, Эндрю отворачивается от Таша, занимая себя поиском еще одной рюмки, но затем оставляет эту идею, в пользу решения прикурить возвращенную сигарету. — Ну, и что? — спрашивает Эндрю, делая затяжку — Ты выиграл игру, но все еще хочешь, чтобы я проиграл? Поэтому ты здесь? — Нет, я здесь не для того, чтобы играть в игры. Я просто начинаю осознавать, что, быть может, между вами, ребята, не все кончено, как вы говорите. И мне нужно услышать, как хоть кто-нибудь произнесет это вслух. — Интересно. Ты выступаешь посредником в разрушении собственных отношений? Таш — не прямая линия, его мотает из крайности в крайность, никогда не задерживаясь в одном состоянии слишком долго; с каждым ударом часов он переходит от терпения к разочарованию и гневу. — Слушай, если я не прав, тогда я признаю это, извинюсь и стану для Нила еще лучше, чем прежде. Но он пришел ко мне домой с твоей сигаретой за тем же гребаным ухом. Я люблю его, но не собираюсь обманывать себя, как вы, парни, оба так старательно это делаете. Кто-то должен признать, что здесь что-то происходит. Эндрю размышляет об этом, делая очередную затяжку и задаваясь вопросом — его раздражает Таш со своим впадением в крайности или тот факт, что этот разговор не такой занимательный, каким он его себе представлял. — И что дальше? Допустим, я скажу то, что ты хочешь, чтобы я сказал. Что тогда? — спрашивает Эндрю, медленно выдыхая дым. — Ты пойдешь домой и расстанешься со своим возлюбленным, а потом будешь играть в сваху? Или же ты вернешься домой и будешь жить с ним долго и счастливо? Каков твой план? Было ошибкой впускать эту обузу к себе в дом. Эндрю гадает, выдвинут ли против него обвинения, если вдруг Таш покончит с собой прямо здесь, на его кухне, потому что парень, похоже, в нескольких секундах от этого. Затем все его безумие стихает. — Я просто думаю, что мы все заслуживаем правды. Эндрю стряхивает пепел с сигареты в раковину, прежде чем сделать очередную затяжку. — Даже если это все разрушит? Губы Таша растягиваются в бессмысленной ухмылке. — Ложь может сделать только хуже, не думаешь? — Хм. Эндрю докуривает сигарету, затем достает телефон и открывает переписку с Кевином, быстро набирая «пошел ты» и отправляя, не задумываясь. — И не притворяйся будто заботишься о моих чувствах, но, надеюсь, ты хотя бы достаточно заботишься о своих собственных, чтобы что-то с ними сделать. — Я не собираюсь делиться с тобой своими самыми сокровенными мыслями и чувствами, только потому что ты прискакал сюда, бросаясь обвинениями. — Знаешь что? Я не прошу тебя выкладывать всю свою подноготную! — кричит Таш, слегка покачиваясь, когда разводит руками. — Я просто хочу победить, чувак, но несмотря на все, что я для него делаю, у меня такое предчувствие, что в конечном итоге, он все равно выберет тебя. — Я думал, это была не игра. — Не была, до тех пор, пока я не думал, что могу проиграть, — говорит Таш, издавая грустный и сдержанный смешок. Он наполняет свой шот, но не торопится его выпивать. — Складывается такое ощущение, будто я утешительный приз, но Нил ни за что не признает этого. Поэтому мне нужно услышать это от тебя.   Таш вновь тянется за бутылкой, но Эндрю не в восторге от перспективы помогать ему добираться до дома или возиться с ним, если вдруг он отключится прямо у него на кухне, поэтому Эндрю берет бутылку и выливает содержимое в раковину. — Если бы мне было что сказать, я бы это сказал, — отвечает Эндрю, наблюдая как жидкость янтарного цвета стекает в канализацию. — Тоже самое касается и Нила. Он не какое-то бесхребетное существо, лишенное голоса. Он взрослый мужчина, а не пугливый кот. После этих слов Таш, наконец, сдувается. Кровь отхлынула от лица, а эмоции потеряли силу, Таш медленно кивает, но все еще без улыбки.  — Я просто хочу понять, как ты можешь быть так спокоен, теряя его, когда я здесь выставляю себя полным дураком, только чтобы его удержать, — тихо говорит Таш, качая головой. — Но, как скажешь. Я тебе верю. Эндрю готовился выслушивать более продолжительные и более пьяные речи, чем эта. Он сдерживает свое удивление, когда Таш подходит к раковине, намереваясь ополоснуть свой шот. Его улыбка возвращается, изгибаясь немного иначе, чем обычно, отчего он выглядит так, будто должен разбивать сердца, вместо того, чтобы пытаться их чинить. — Извини, что побеспокоил тебя и спасибо за выпивку, — говорит Таш, словно это так же просто, как попросить у соседа одолжить чашку сахара. — Я оставлю эту тему в покое, если ты тоже сможешь. — Ты пьян. — Я отосплюсь в машине. — Нил знает, где ты? — Не думаю, что теперь тебе стоит беспокоиться о Ниле. Лучше позаботься о себе. Таш шаткой походкой добирается до входной двери, прежде чем развернуться и помахать Эндрю, а затем тянется к дверной ручке. Нет никаких предварительных признаков появления подобного чувства; он ничего не чувствует, как вдруг потребность охватывает и обременяет его, будто он решает судьбу больного или раненого животного; усыпление или мучения. — Остановись.   Кровь моментально приливает к лицу, как только он произносит это. Он не пьян, но ноги не слушаются, когда он делает шаг по направлению к Ташу и двери. Таш — не больное или раненое животное, которое нужно спасать. Равно как и Нил. Эта честь принадлежит Эндрю. Если он позволит Ташу сейчас уйти и вернуться к Нилу, чтобы он продолжал пытаться быть тем, чего хочет Нил, тогда Эндрю будет жить со сломанными костями и колотыми ранами от потери. Но он не должен этого делать. — Тебе лучше остановиться, — говорит Эндрю, как только Таш снова смотрит на него. — Ты слишком сильно стараешься для того, кто этого не хочет. Таш пожимает одним плечом, его улыбка слабая, но настоящая. — Ага, но кто-то же должен, верно?  Эндрю фыркает, в задумчивости постукивая пальцами по рукам, скрещенным на груди. Он слишком долго размышляет над ответом, поэтому Таш вновь машет ему на прощание и уходит, тихо прикрывая за собой дверь в столь поздний час. Затем гнев и печаль от того, что он принял решение, но не пошел до конца, пронизывают Эндрю насквозь, пока ему некуда деться, потому что он все еще здесь, в своем страдании. Он запирает входную дверь, чтобы больше никакие вредители не смогли заползти внутрь или вернуться, затем достает новую пачку сигарет, выходя на балкон. Он прикуривает сигарету и держит ее в руке так, как обычно делал Нил, позволяя ей тлеть, и наблюдает, как дым струится вверх. После нескольких чистых выдохов, Эндрю все же сдается и затягивается, обнаружив, что не может дышать без дыма, обволакивающего его легкие и горло. Когда он проверяет свой телефон, там нет ответа от Кевина, также, как нет и пропущенных звонков или сообщений от Нила. Эндрю позаботился об этом, сменив номер, но он еще немного смотрит на экран, не позволяя себе надеяться, что, возможно, Нил бы мог найти способ. Кто-то же должен. Вот только Таш может пытаться сколько угодно; у него ничего не выйдет, потому что на его месте должен быть Эндрю. Он хочет отрицать это также, как он опровергал воздействие сигаретного дыма на свой организм. Ему это не нужно. Дайте ему минутку. Он научится жить без этого. Проходят минуты, пока не наступает почти три часа ночи, пока та правда, что Таш требовал от Эндрю, не становится достаточно приемлемой, чтобы ее проглотить. Эндрю, не думаешь, что мы должны быть чем-то большим?    В Таше Ароди есть все, что любой хотел бы видеть в партнере и даже больше, но при всей его настойчивости и решимости быть с Нилом, он никогда не станет тремя словами, слетающими с губ Эндрю.  Нет ничего плохого в том, что тебе это нравится. А что начет того, чтобы любить это? Что если даже этого недостаточно? Эндрю старался держаться подальше. Он сменил свой номер. Он попрощался. Он позволил Нилу быть счастливым, как он того заслуживал. Он видел, как кто-то другой поцеловал Нила в лоб, и все это выглядело так просто. Он смирился с тем фактом, что это не может быть он. Не должен быть он. Не будет он. Но когда Эндрю вглядывается в темную линию горизонта спящего города и чувствует себя полностью проснувшимся, он, наконец, признает, что, несмотря на все его попытки доказать обратное, не должен, не будет, не может…   Правда в том, что он хочет, чтобы это было именно так.