Крысы на тонущем корабле

Daughter - Burn It Down

Май, 1998 Снейп мертв. Умер на руках мальчика, которого ненавидел всем сердцем. Злой несправедливый профессор, унижающий студентов факультета Гриффиндор, в особенности «золотую» троицу, мертв. Казалось бы, вот он повод для радости. Вот только руки её друга предательски дрожали, когда он вынимал омут памяти и вливал в него дымчатую субстанцию с воспоминаниями Северуса Снейпа. — Я не буду их с тобой смотреть, — осторожно сказала Гермиона, сжав в знак поддержки его руку. — Если что-то пойдет не так, мне лучше оставаться здесь, чтобы прикрыть тебя. Гарри лишь растерянно кивнул, а после нырнул головой в омут, оставляя Грейнджер напряженно вслушиваться в каждый звук и держать перед собой палочку на случай внезапного появления врагов. Вот только на душе было тошно. И если бы не безопасность ее друга, она давно опустила палочку. Их профессор был убит Нагайной, а затем они, по пути в кабинет директора, увидели тела Римуса и Тонкс, все также держащихся за руки. Их сын Тедди так никогда и не узнает своих родителей. Сжав зубы, Гермиона и Гарри продолжили свой путь, пока не наткнулись на следующее тело, вокруг которого собралось все семейство Уизли. После смерти Рона она не была готова видеть ещё одного погибшего Уизли, поэтому покачала головой, давая всем видом понять, что не стоит останавливаться, но они все равно увидела лежащего на земле парня. Фред. Фред мертв. И Лаванда. Лаванда, которую, смешно просто, Гермиона хотела проклясть на шестом курсе, была укушена Фенриром. Грейнджер не понимала, почему ей не хватило смелости бросить в него убивающим, вместо оглушающего. Но была уверена лишь в том, что это чудовище заслуживало самой жестокой смерти, а не безболезненной авады. Каким же глупым ребенком она была, когда ревновала и придумывала как отомстить Рону посильнее, или как унизить Лаванду. Когда обижалась на Гарри за его скрытность или вспыльчивость. Всего одна ночь перевернула всю её привычную жизнь с ног на голову. Хотя, глупо считать, что только ночь битвы убила в Гермионе все человеческое, что в ней было. Она потеряла Рона. Лучшего друга, свою первую и, возможно, последнюю настоящую любовь. Если бы она только не врала, не скрывала от друзей свои отношения с Малфоем, если бы не вошла в тот туалет, не осталась с ним, не попыталась поддержать, если бы… Грейнджер всхлипнула как раз в тот момент, когда Гарри с резким выдохом вынырнул обратно. Она посмотрела на своего друга: изумленные глаза, на лице самый настоящий ужас и полная растерянность, а затем его взгляд сфокусировался на застывшей подруге и он, вдруг, приобрел решительный вид. — Что ты видел? — Гермиона подскочила к нему и сразу же поддержала, когда его ноги подкосились от волнения и он осел. — Гарри! — Я… — он посмотрел на неё, не мигая, а затем облизнул пересохшие губы и тяжело вздохнул. — Снейп всегда защищал меня, он не был предателем. Дамблдор знал... Я должен пойти к Волдеморту, я должен сразиться. Гермиона была уверена, что ослышалась, что ей показалось, но с каждой секундой глаза Поттера становились все яснее, а взгляд осознаннее. — Нет, — она нервно засмеялась. — Нет, Гарри! Пока мы не уничтожим змею, ты никуда не пойдешь! — Гермиона посмотрела в его глаза, пытаясь найти в них немое согласие, но друг лишь покачал головой. — Причина, по которой я слышу эти голоса, понимаю змеиный язык, вижу сны… Гермиона закрыла глаза, едва сдерживая слезы. Она знала. Она догадывалась, но надеялась, что это не правда, что этому есть другое объяснение. Но чем больше Гермиона читала о крестражах, тем сильнее становилась её уверенность в своей догадке. Её губы задрожали, она всхлипнула и отрицательно замотала головой. — Нет! Нет! – она упала рядом с ним на колени и задрожала. — Пожалуйста, я прошу тебя, ты все, что у меня осталось. Гарри! — Гермиона закричала, пытаясь достучаться до сидящего перед ней парня. — Я должен, — сухо произнес он, грустно усмехаясь. — Ты же помнишь пророчество: «ни один не может жить спокойно, пока жив другой». Моя судьба уже решена, — он поджал и без того бледные, почти невидимые на лице, губы и сам себе кивнул. Гермиона посмотрела на вспотевшее, грязное и уставшее лицо друга и как-то наивно, совсем по-сестрински, взъерошила его волосы дрожащей рукой и вновь всхлипнула. — Я пойду с тобой, — едва выговорила она, задыхаясь в новом приступе рыданий. Гарри впервые посмотрел на неё, несколько минут они провели в немом молчании, но разговаривая друг с другом глазами. Только с ним она могла говорить так – без слов. Знала, что друг всегда поймет её, ведь Гарри – это родственная душа, частичка её самой, без которой Гермиона даже не представляла свою жизнь. — Пожалуйста, — её лицо исказили болезненные спазмы, слезы не переставали заливать лицо, губы искусаны до крови, она практически не видела его лицо, но продолжала смотреть, не отрывая замыленных слезами глаз. — Пожалуйста, я не смогу без тебя. Ты и Рон – моя жизнь. Не смогу, пожалуйста, — продолжала умолять Гермиона, вцепляясь в него истерично руками, когда он попытался встать. Гермиона вскочила следом за ним, продолжая держаться за рукав его порванной куртки. Гарри прикрыл глаза, борясь со слезами, затем нежно обхватил её руку, заставляя отпустить его. — Гермиона, если я умру, — он задохнулся на секунду, но быстро шмыгнув носом, продолжил: — Если я умру, позаботься о Джинни, пожалуйста. Ты должна жить, иначе… Иначе все будет напрасно. Грейнджер всхлипнула и схватила его ладонь, крепко сжимая, боясь, что друг оттолкнет её, но он лишь подошел ближе и осторожно, мягко, поцеловал её в лоб, дрожа также, как и она. — Убей змею, — прошептал он, а затем осторожно отстранился, но и Гермиона уже не сопротивлялась, лишь кивала, глотая слезы. Когда она осталась совершенно одна в оглушающей тишине, ноги сами собой подкосились и, закричав во все горло, упала на пол и зарыдала, прижимая дрожащие руки ко рту, задыхаясь в слезах. В одном Гермиона была уверена точно: если она выживет в эту ночь, то больше никогда не ощутит такого разрывающего чувства одиночества, что испытывала сейчас. И пусть весь мир отвернется от неё, больнее уже не будет. *** Февраль, 1999 Дверь за Тео захлопнулась, но Гермиона даже не вздрогнула. Она смотрела в пустоту, сканируя стену взглядом. Нотт не соврал, когда сказал, что его любимый цвет синий – спальня была похожа на гостиную Когтеврана. Темно-синие стены с серебряными узорами в виде созвездий, рабочий стол в творческом беспорядке – десятки разбросанных пергаментов по всей его поверхности, книги на полке были не отсортированы по размерам. Раздраженно хмыкнув, она оттолкнулась от стены, потирая ноющее плечо, и подошла к столу. Ей стало интересно, действительно ли пергаменты были зачарованы от чужих прикосновений. Руководствуясь гриффиндорской логикой, Гермиона взяла их в руки и, обнаружив, что ничего не произошло, стала рассматривать: легкие зарисовки женских лиц, будто Теодор упорно тренировал свои навыки для написания быстрых портретов. К счастью, она не обнаружила своего лица на рисунках парня. Она хотела бы развернуться и уйти, но внимание привлекла тетрадь в кожаном переплете, судя по растрепанному внешнему виду, повидавшая многое. Гермиона уверенно схватила тетрадь, но та обожгла ей руку, заставив бросить её на пол, и прижать раненую ладонь к собственной груди. Поморщившись от боли, Грейнджер опустила взгляд на пол: тетрадь раскрылась во время падения на одной из страниц. Гермиона опустилась на корточки и внимательно всмотрелась в написанное: 21 марта 1994 – пустота. 2 мая 1994 – пустота. 14 июля 1994 – пустота. 27 августа 1994 – пустота. 3 сентября 1994 – пустота. 21 ноября 1994 – пустота. 5 января 1995 – пустота. Две страницы содержали одинаковые записи, отличались только даты. Нахмурившись, Гермиона попыталась прикинуть в своей голове связь между датами, но в голове, как бы усердно не работали шестеренки, ничего не обнаружилось. И что значит «пустота?» Может, его душевное состояние? *** Март, 1999 Первая полноценная неделя в штаб-квартире Ордена Феникса прошла довольно успешно. Ссора с Тео позабылась, как и подозрительные записи, обнаруженные Гермионой в его комнате. К сожалению, или к счастью, Грейнджер видела парня крайне редко. Максимум, раза четыре за всю неделю, и то, завидев её издалека, он тут же растворялся в толпе, не желая лишний раз встречаться с ней взглядом. Не сказать, что Гермиона была рада разладившимся отношениям с Ноттом, однако её порядком достала его больная опека и кривые усмешки друзей, стоило им задеть в разговоре тему, касающуюся Теодора. К тому же, все эти дни она была занята знакомством с членами Ордена, которые, также, оказались весьма назойливыми. Многие хотели как можно ближе познакомиться с той самой мисс Грейнджер, которой, к слову, вовсе не нравилась её приобретенная популярность. Радовало больше всего то, что её друзья были рядом. Довольно часто Джинни, покидая свою комнату, где все также приходила в себя её мать, прихватывала с собой Невилла, Симуса и Полумну. В этой скромной компании Гермиона часто проводила свои скучные вечера, наслаждаясь болтливым Симусом, резко повеселевшей после спасения матери Джинни, более расслабленным, возможно, благодаря Луне, Невиллом и, непосредственно, самой Лавгуд. Последняя, наверное, была единственной, кто ни капельки не изменился за все это время. В какой-то момент Гермиона призналась самой себе, что больше всего жаждет компании Полумны, ведь та могла подарить странное ощущение того, будто жизнь осталась точно такой же, как и до войны. Грейнджер никогда так сильно не радовалась разговорам о морщерогих кизляках. Однако, и не могла Гермиона уйти от долгих откровенных разговоров с Джинни по ночам, ведь после пережитого, они стали еще ближе. К тому же, Уизли нужна была поддержка: Молли находилась в постоянном стрессе и страхе из-за пребывания в Азкабане, а Блейз стал выходить из себя, когда Джинни продолжала его игнорировать. Она, также как и Гермиона, не могла простить парню его ложь. — Я понимаю, что он хотел как лучше, но я уже не маленькая девочка, которую нужно опекать, тем более, когда на кону стоит жизнь моей матери, — тяжело вздохнула Джиневра, укладываясь рядом с Гермионой. — Поверь, я понимаю твою злость, — хмыкнула Гермиона, поправляя для подруги подушку. — Нотт сжег выпуск про Невилла прямо перед моим носом, оправдавшись тем, что сделал это случайно! Джинни прыснула, но через секунду как-то странно посмотрела на Гермиону, неуверенно кусая нижнюю губу, будто раздумывая говорить или не говорить. — Что у вас с Тео? — серьезно спросила она. — Я имею в виду, вы жили вместе и, как я поняла, были довольно близки, — Джинни отвела взгляд, всем видом давая понять, что намекает она на то, о чем всем и так прекрасно было известно. — Блейз насплетничал? — Угу, — Джинни странно хихикнула. — Но Тео, вроде бы, хороший, несмотря на то, что Блейз не особо в восторге от его присутствия… — А почему Забини так не любит Тео? — вдруг поинтересовалась Гермиона, ощущая странное волнение внутри. Уизли тяжело вздохнула и пожала плечами, мол понятия не имеет. — Он не говорил. Просто Нотт ходит как в воду опущенный, ни с кем не общается, выглядит болезненно, игнорирует даже нас с Невиллом и Симусом, хотя мы пытались с ним поговорить, но он лишь отмахивается, — погрустнев заключила Джинни. — Вы ведь поссорились? Гермиона ощутила резкую вспышку раздражения при мысли о том, что Нотт умудрился опять выставить себя несчастной жертвой, будто во всем виновата бесчувственная холодная Грейнджер, а не он. — Пусть снимет свои розовые очки и все наладится, — жестко отрезала Гермиона, морщась. — Розовые очки? Какие? — удивилась Джинни, не имевшая ни малейшего понятия о маггловских устойчивых выражениях. — Ох, я тебе потом как-нибудь покажу, — заметно успокоившись, заверила подругу она. — Давай спать? Увидев как Джинни недовольно поджала губы, но все же кивнула, Грейнджер выдохнула и перевернулась на бок, укрываясь одеялом с головой, будто это могло помочь ей избавиться от странного тоскующего внутри чувства, возникшего на фоне привычки ночевать с одним заносчивым слизеринцем. *** — Заметил, как Тео повесил нос? — спросил Блейз, присаживаясь к читающему очередную книгу по анатомии Драко. — Что-то он вообще не в духе, похоже, грязнокровка его продинамила. Конечно же, Драко заметил. Он чуть ли не единственный, кто как раз занимался своими делами в лаборатории, находящейся на втором этаже, когда услышал громкие крики из комнаты напротив. Слегка удивившись, Драко выглянул из своего укрытия и обнаружил, что возмущенные голоса Грейнджер и Нотта доносятся из спальни его бывшего приятеля. Он хотел было вмешаться, когда дверь спальни отворилась и из неё вылетел взбешенный Тео. Его глаза были болезненно покрасневшими, особенно на фоне резко побледневшей кожи. Парня трясло так, будто он вот-вот упадет, но тот резко напрягся, когда встретился взглядом с Драко. — Поздравляю, можешь побороться за сухое сердечко этой стервы, я ей не нужен, — невесело усмехнулся Нотт, кивая на дверь позади себя. — Наверное, ликует сейчас, раздели с ней счастье, приятель. Больше ничего не сказав и не дожидаясь ответа от растерянного Малфоя, парень пошел к лестнице, исчезая в темном коридоре. Драко непонимающе смотрел ему вслед, потом бросил осторожный взгляд на дверь спальни, из которой только что вылетел Тео, и вернулся в лабораторию. Как бы ему не хотелось откусить кусочек внимания «героини», здравый разум и чувство самосохранения победили. — Плевать, — пожал плечами Драко, возвращаясь обратно в реальность после нескольких покашливаний от Блейза. — Какие-нибудь новости? — Орден готовит вылазку в Годрикову Впадину, — поделился Забини, закидывая ногу на ногу, чтобы поудобнее расположиться на диване. — Вроде как, хотят схватить нескольких Пожирателей в плен, чтобы узнать что-то о Темном Лорде. Драко скривился. После таких вылазок сюда перемещают много раненых, а он еще не настолько преуспел в доверенном ему задании, чтобы заниматься ими. Когда он нашел свою мать, та предложила ему вариант присоединения к Ордену, что парень не особо оценил. Каким бы самоуверенным козлом он не был в школьные годы, война помогла ему понять, что он ненавидел причинять людям боль. Столько увиденных смертей и пыток в мэноре лишний раз ему доказали, что дуэли и наказания – это не про него. О своей позиции он сразу известил главу сопротивления, на что тот сделал встречное предложение: изучай колдомедицину и помогай раненным. Об этом занятии Драко, впервые, задумался еще когда спасал Грейнджер от яда Нагайны. Какие-то внутренние инстинкты, либо врожденный талант, парень не знал, подсказали ему как надо действовать, чтобы спасти девчонку: перевязать ногу, остановить кровообращение, чтобы выиграть время и не дать яду распространиться дальше по организму. Наверное, после его недельной борьбы за жизнь Гермионы, основанной только на собственных догадках и интуиции, вид вполне здоровой гриффиндорки привел его в восторг. Он спас кому-то жизнь. Не убил, как это делали носящие ту же метку, что и он, а вылечил. Подарил вторую жизнь. Если это не настоящая магия и власть, то, наверное, он был просто наивным идиотом. — Меня отправили сюда, — вдруг в комнату ворвалась Гермиона, держась за кровоточащую руку. — Ой, а где тут врач? — она удивленно посмотрела на сидящих напротив слизеринцев. — Что случилось? – подняв брови, спросил Драко. — Я предложила свою помощь Джинни на кухне и, случайно, порезала руку, а так как у нас обеих нет палочек и восстанавливающих зелий под рукой, пришла в медицинский пункт, — у Гермионы несколько раз дернулся глаз, пока она объясняла парням причину своего присутствия здесь. — У тебя кровь капает прямо на пол, - скривился Блейз, кивая гриффиндорке на её руку, та, растерявшись, посмотрела на свою рану и побледнела: вдоль всей руки, которую она согнула в локте, стекала ярко-красная кровь. — Черт, давай сюда, сейчас, — резко подскочил Драко, хватая побледневшую Гермиону за здоровую руку, и повел к столу. — Минуту, — он аккуратно поднял раненую ладонь и осмотрел. — Задела вену, — подытожил Драко, задумчиво смотря на прокол, а затем мягко прикоснувшись к порезу палочкой, прошептал: — Вулнера Санентур. — Ох, — выдохнула Гермиона, наблюдая за тем, как кровь, стекающая по руке, стала возвращаться обратно в затягивающийся порез. — Спасибо, — тихо поблагодарила она, сжимая и разжимая ладонь. — Если бы мою палочку не забрали, я бы… — она осеклась, заметив насмешливый взгляд Драко. — А что ты тут делаешь вообще? Наглость гриффиндорки заставила его вскинуть брови и усмехнуться. Он посмотрел на закатывающего глаза Забини за спиной Гермионы и прыснул, на что сразу же отреагировала Грейнджер, резко повернувшись к стоявшему позади Блейзу. — Я, пожалуй, пойду, — быстро ответил парень, встретившись взглядом с недовольной Гермионой, и тут же ретировался. Когда дверь за Блейзом закрылась, Гермиона вновь повернулась к Драко и вновь спросила: — Так что ты тут делаешь? — Выполняю обязанности колдомедика, — не скрывая гордости сообщил он, вскидывая подбородок вверх, но Гермиона, вместо ожидаемого им изумления, рассмеялась. — Ты? — она указала на него пальцем, смеясь еще громче. — Мерлин, Драко, очень смешно. Но спасибо за то, что помог, - она вскинула уже здоровую руку с розовыми разводами от остатков крови вверх и показала большой палец, хмыкая. Ему дико хотелось доказать ей, что она ошибается и он, действительно, теперь занимается лечением людей, но, вдруг, странная мысль, он был назвал это мудростью, ударила в его голову и заставила просто улыбнуться ей в ответ со словами: — Обращайся, Грейнджер, — поджав губы в полуулыбке, он также выставил большой палец, копируя её жест, а затем помахал рукой, указывая на дверь. Гермиона прищурив глаза, фыркнула, но тут же покинула медицинское крыло, напоследок гордо махнув своей гривой. Драко оставалось лишь в очередной раз усмехнуться и приступить обратно к чтению книжки по анатомии. *** На самом деле, Гермионе пришлось отправиться на кухню и предложить свою помощь, чтобы избежать внимание Крама. Болгарин, почему-то, считал, что обязан проявлять ей знаки внимания и показывать свою симпатию, будто его целью здесь было не бороться с темными силами, а найти себе жену. Чего-чего, а мужского внимания, как и женского, Грейнджер хватало с головой. Несмотря на то, что она вместе с Джинни напала на Азкабан, к слову, Уизли проявила себя куда лучше, чем Гермиона, все, будто, думали, что Грейнджер – это счастливый галлеон, который обязательно надо потрогать, затем пообщаться с ним, делясь своими переживаниями, после несколько раз восхититься и напоследок уже давать ценные советы, в которых она не особо то и нуждалась. Все больше она начинала тосковать по времени, проведенному на площади Гриммо. Там, по крайней мере, её личное пространство уважали, более того, еще и приносили еду, чтобы она лишний раз не отвлекалась на посторонние дела, а продолжала заниматься изучением семейной библиотеки Блэков. Чертов Тео! Если это такая приманка, взять и обласкать её комфортом, а после наорать и толкнуть в стену, то она, похоже, работала. И где он подевался? Гермиона не сразу заметила, как чуть не наткнулась на целующуюся парочку, в которой через мгновение признала Забини и Джинни. Подруга то и дело всхлипывала и что-то шептала, вроде «я так устала, Блейз» и «прости меня», отвечая на его нежные поцелуи и крепкие объятия. Несмотря на миловидную картину, Гермионе захотелось блевать. Кажется, теперь она понимала Рона и его возмущения по поводу «лизаний» его сестры с парнями. Неожиданно её отвлекли странные стоны, скорее молящие, из комнаты Уизли. Нахмурившись, Гермиона осторожно открыла двери, надеясь, что спрятавшиеся в коридоре Блейз и Джинни, не услышат звук скрипящей двери. — Гарри, Рон, Билл, Фред, Джордж, Артур, — болезненно стонал женский голос, в котором Гермиона сразу признала Молли. Осторожно пройдя внутрь комнаты, Гермиона подошла к кровати, на которой металась мать семейства Уизли. На её лбу выступил пот, а зажмурившееся лицо от боли, явно говорило о том, что Молли бредила. — Миссис Уизли, — тихо позвала Гермиона, легко толкая ту в плечо, заставляя женщину притихнуть. — Вы в порядке? — Гермиона, — едва выговорила миссис Уизли, с трудом открывая глаза. – Это ты? Гермиона растерялась, не зная, что еще сказать и только кивнула, подвигаясь ближе к женщине. — Как вы? — наконец, спросила она, прикасаясь к её горячему лбу. — У вас жар. Молли устало посмотрела на неё, а затем хрипло рассмеялась, по доброму, заставив сердце Гермионы тревожно кольнуть. — Может, позвать врача? — Нет, — она тяжело покачала головой. — Пожалуйста, позаботься о Джинни, — миссис Уизли слабо улыбнулась и попыталась взять Гермиону за руку. — Конечно, — не понимающе кивнула Грейнджер. — Я всегда буду о ней заботиться. Вы скоро поправитесь и все будет хорошо, — Гермиона помогла ей взять себя за руку и подбадривающе сжала, на что Молли вновь слабо улыбнулась и прикрыла глаза. Гермиона расслабилась, глядя на успокоившуюся женщину — на её лице застыла умиротворенная улыбка. Девушка еще раз сжала её руку, мысленно возвращаясь к своим родителям. Интересно, как они там? Нравится ли им Австралия? Сможет ли она вернуть им воспоминания, когда война закончится? Не сыграет ли время с ними злую шутку? Она вздохнула, вспоминая добрую улыбку своей матери и крепкие объятия отца. Мама всегда ей говорила, что она хорошая девочка и обязательно добьется успехов во всех своих затеях. Гермиона не смогла сдержать грустной улыбки при мыслях об этом. Возможно, сейчас, если бы мама её помнила, то уже не смогла сказать того же. Осталась ли Гермиона все той же хорошей девочкой после всего, что натворила? Вот Джинни осталась, и Молли, наверняка, ей гордится. Мысли о миссис Уизли, вернули Гермиону к реальности и она с нежностью посмотрела на спящую женщину. Такую спокойную и улыбающуюся, больше не дрожащую. Гермиона вдруг почувствовала укол тревоги, но она вновь сжала руку Молли Уизли, чтобы проверить и что-то явно изменилось. Рука холодела. — Нет, — прошептала Гермиона, сжимая и разжимая руку сильнее. — Миссис Уизли! – она осторожно потолкала её, но та не отзывалась. — Миссис Уизли! — еще толчок. — Миссис Уизли! Боже, пожалуйста, очнитесь. Миссис Уизли! — она принялась толкать женщину, повышая голос до крика, пока с её уст не сорвалась визг: — Молли! — никакой реакции. Гермиона отпустила её руку и попыталась встать, но ноги будто окаменели от шока, и она рухнула на пол, опрокидывая стул, на котором сидела. — Кто-нибудь! – закричала Гермиона в панике. — Кто-нибудь! Пожалуйста! — она попыталась встать как раз в тот момент, когда в комнату забежала перепуганная Джинни. — Что случилось? — она посмотрела на оцепеневшую от ужаса Гермиону, а затем перевела взгляд на кровать. — Мама, — позвала Джинни. — Мама! — она подбежала к ней и принялась трясти. — Мама, проснись! В комнату вбежали Драко и Блейз, но увидев сидящую на полу Гермиону, и рыдающую над телом миссис Уизли Джинни, встревоженно переглянулись. Первым подошел Драко. — Джинни, мне нужно проверить, — осторожно попросил он, не зная, как вести себя с плачущей девчонкой, которая, упираясь всеми силами, не хотела отходить от тела матери. — Нет! — завизжала она, пытаясь оттолкнуть Малфоя. — Джинни, — Блейз подошел к своей девушке и мягко приобнял за плечи, оттаскивая подальше от кровати и побледневшего Драко. — Нужно проверить, милая. Дай Драко выполнить свою работу. На удивление, она поддалась и позволила себя увести подальше, буквально, падая в поддерживающие объятия Забини. Он нежно гладил её по волосам и придерживал заплаканное лицо в руках, не позволяя смотреть в ту сторону, где были Драко и Молли. Гермиона молча наблюдала за происходящим, не сразу замечая, что при виде сломленной, испуганной Джинни, в ней вновь появились силы, будто в разжиженную кровь запустили лед, позволяя ей собраться и встать на ноги, а затем твердым, уверенным взглядом вновь взглянуть на миссис Уизли, чья улыбка все-также держалась на лице. — Мне жаль, — тихо произнес Драко, но следующее его слово растворилось в протяжном вое Джинни и тихом успокаивающем шепоте Блейза. Малфой растерянно посмотрел на них, но тут же отвел взгляд, встретившись лицом к лицу с абсолютной спокойной Гермионой. Она знала, что в ней что-то окончательно сломалось, а в голове лишь держалась фраза, сказанная ей уже дважды от любимых, дорогих её сердцу людей: «Береги Джинни».