Девочка, которой больше нет

Он подходит ко мне и хватает за волосы, заставляя ползти к нему на коленях. Снимает штаны и пихает меня лицом в свой пах. Я не могу издать ни звука, потому что иначе он сделает мне очень больно, но каждый раз как первый. Я чувствую прелый запах его половых органов и жёсткие волосы, пробивающиеся через ткань трусов, колят мое лицо. – Снимай. Всхлипывая, я дотрагиваюсь до ткани, зная, что за этим последует. В ужасе и холодном поту я просыпаюсь в немом крике и замечаю тень в углу комнаты. Рукой судорожно тянусь к свету. От неожиданности я вздрогнула – комната оказалась пуста. – Я в Форксе, всё позади, – шепчу я себе как мантру, а голос срывается. Но слёз нет, давно уже нет, с тех пор, как мне запретили плакать. Я сижу одна в своей комнате, а мои глаза бегут по стенам, пытаясь найти что-то, что помогло бы мне успокоиться. Мои руки затекли, они сжимают простыню с такой силой, что мои ногти врезаются в ладонь. Мой дыхательный ритм ускоряется, сердце стучит в груди. Я внезапно вспоминаю проповедь имама о спокойствии в сердце во время испытаний. Спокойствие. Это то, что мне нужно сейчас. Я беру глубокий вдох, насколько мои легкие позволяют, и медленно выдыхаю. Снова и снова, пытаясь замедлить своё биение сердца. Мои глаза характерно щиплет и начинает болеть голова, не от боли, а от безысходности. Мне нужно сделать себе завтрак, затем выполнить свои утренние обязанности. Затем я пойду на учебу, где я смогу отвлечься от своих ночных кошмаров и где мои одноклассники не подозревают о моем прошлом. Душу охватывает желание ударить каждого, кто лезет со своим любопытством в мою душу. Никому меня не понять. Никто из моих знакомых не переживал насилия. Взгляд опускается на книгу, лежащую на тумбочке. Это Коран, на арабском и английском языках. Наступило время для утренней молитвы, но мое сердце все еще бьется от страха. Мои руки дрожат, но я встаю, беру книгу и начинаю читать. Мои глаза пролистывают страницы, и я сосредотачиваюсь на арабских буквах, пытаясь прочитать каждое слово правильно. Мои губы шепчут молитву, мой разум старается уловить каждое слово, чтобы отвлечься от моих страхов и тревог. Но неожиданная боль в животе мешает мне сосредоточиться. Это новый страх, новое испытание. Мои месячные начинаются. Мне семнадцать лет, и это первый раз в моей жизни. Быстро беру себя в руки, запрещая себе бояться этого. Мне нужно принять это как естественную часть женского тела, как божественный знак, что я женщина. Со скрипом я открываю шкаф и достаю все необходимые принадлежности. Пару носовиков я сворачиваю и кладу в чистые трусы, а сама крадусь к ванной застирать кровь. Жаль их, конечно, но я совсем не была к этому готова. И теперь я грязная как минимум на несколько дней и никто не может меня такой видеть. Живот охватывает легкий спазм. Потом принимаю быстрый душ, чтобы очистить себя перед Богом, и возвращаюсь к молитве. Мои глаза снова скользят по страницам Корана, мои губы снова шепчут молитву, но теперь с большей уверенностью. "Аллаху акбар," шепчу я, утешая себя, что мой бог знает мои страдания и борьбу. "Аллаху акбар." Я чувствую, как сон медленно охватывает меня. Мой ужас уступает место уверенности, что мои страхи и боль существуют только в моем воображении. С этой мыслью я укладываюсь в постель, готовая снова уснуть, но сон не идёт. Уже скоро будет вставать Чарли. Неожиданный свет от экрана телефона пугает меня. "Ты спишь?", приходит мне на телефон сообщение. Элис. Душу схватило необычайное ощущение одиночества. Из всех в школе только светлый характер Элис и мудрость Розали меня привлекают. Розали Хейл была действительно мудра. Непрошенных советов не давала, а если и говорила что-то, то только по делу. Эта девушка редко улыбалась, но с ней было уютно. Она была очень чуткой и нежной. Я прикусила губу от досады, что наша дружба так и не смогла окрепнуть: в школе мы максимум здоровались. Особенно после аварии, когда Эдвард спас меня, они еще сильнее стали соблюдать какие-то личные границы. "Не спится," – напечатала я. Ответ пришёл почти моментально. "И я не сплю, может, встретимся на рассвете?" – спросила она. Я простонала от стыда не зная, что ответить. "Я не могу, прости, мне нельзя выходить из дома". "Что случилось?" Несколько минут я думала, что написать. "Я грязная". Дальше ответа не последовало. Смущенная, я села учиться, думая о разном. Мне нужен был новый хиджаб, одежды катастрофически не хватало. Завтра мы планировали поехать с Джессикой и Анжелой выбирать им платья на танцы. Пришлось напроситься с ними в Порт-Анджелес, хотя, честно говоря, мне страшно было ехать туда. Чарли тоже выглядел обеспокоенно и взял с меня обещание, что я рано вернусь домой. Конечно. Именно в Порт-Анджелесе меня и похитила та безумная женщина, которая хотела, чтобы я стала ее дочерью. Её так и не поймали и, если честно, я очень переживала по этому поводу. Успокаивало лишь то, что её дом в другом штате и я убеждала себя, что нельзя бояться вечно. Не сказать, что я надеялась найти полноценный хиджаб в магазинчиках. Всё же, ислам не был популярен у местного населения, а после теракта в 2001 году, мусульман массово начали презирать в США. Об этом теракте я узнала ещё когда была в заточении. Ифтар бурно праздновал это со своими дружками и в тот день мне разрешили даже попробовать покурить кальян когда все разошлись. Хотя, не сказать, что я просила, скорее, мне сказали его попробовать. Это было ужасно и вызвало у меня сильнейший кашель, который длился потом всю ночь. И всю ту ночь я боролась с паническими атаками, стараюсь успокоить себя, что вряд ли моя семья бы там была. Наверное, с той ночи я частично отказалась от своей семьи. Морально отпустила их. Ведь очень тяжело много лет волноваться о тех, с кем никак не можешь связаться и не знаешь, живы ли они. Отвратительное ощущение, которое действительно сильно травмирует. Человек должен любить и быть любимым. Я не заметила наступления полноценного утра и дождалась тихонько в своей комнате, пока Чарли не соберётся и не пойдёт на работу. Пока не услышала стук в двери: – Белла, это я, Элис, – прозвучал её высокий голосок из-за двери. Само собой, дома я ходила непокрытой. На секунду я засомневалась, а потом спросила: – Ты одна? Отчего-то мой голос прозвучал тихо и неуверенно, но подружка услышала: – Да, но тебе и меня хватит! Я улыбнулась. – Звучит многообещающе, – посмеялась я, осторожно открывая двери, чтобы никто с улицы не мог меня увидеть, а заодно предупреждая, – только ты не удивляйся. С какую-то долю секунды одноклассница смотрела на меня "во все очи", пока я не сказала, подняв ручки: – Не привыкай, – улыбнулась я. Звонкий голос Элис зазвучал на весь коридор. – Ты красавица, Белла! – Только когда без хиджаба? – с иронией спросила я. – Всегда, когда улыбаешься, – серьезно сказала она, мягко осветив своей улыбкой все вокруг. Оказывается, она принесла мне кое-что. – Я долго не могла понять, что значит "грязная", – вздыхая, говорила она, – и, прости, пришлось спросить Розали, хоть она тоже не сразу поняла. В её сумке были цветные мягкие кубики, в которых было нечто, что она назвала прокладками. Оказывается, американские девушки обходились и без ткани с ватой. Признаюсь честно, было ужасно неловко принимать этот подарок, но пик стыда наступил тогда, когда она еще начала показывать инструкцию, как их использовать. Раскрасневшись, я побежала в ванную пробовать это чудо, но руки дрожали и еще минут 10 после этого я сидела красная как помидор, насколько это было доступно моему бледному лицу. Элис уговорила меня идти в школу, убеждая, что это все неправильно: – Никакая ты не "грязная", – возмутилась она, – ты хоть раз видела, чтобы я или Розали пропускали школу из-за менструации? Я промычала отказом. – Это нор-маль-но, – членораздельно сказала она, – нет, я понимаю, что у тебя может болеть живот и поэтому ты хочешь остаться, но я могу достать тебе и таблетки. Вся ситуация напоминала комедию. – Но кровь, ты же понимаешь, – начала я оправдываться уже с поселившимся червячком сомнения в душе, – не принято у нас так и всё. – Дорогая, это даже не кровь, ее там почти нет, – невозмутимо сказала она. Пришлось идти собираться, пусть и с какой-то радостью в душе. Не хотелось пропускать школу и еще и Чарли объяснять причину, хватит с меня сегодня сомнительных разговоров. – Десять минут и выезжаем на второй урок, – закомандовала она с кухни, пока я поднималась по лестнице. Я обернулась: – И тебя совсем-совсем не смущают такие разговоры? Она подошла и с удивлением посмотрела на меня: – А должны? – Не знаю. – Я думаю, об этом не надо кричать на каждом углу и это личное, но это нормально. Весь этот накал доверия напоминал разговор двух сестер. Я улыбнулась и прижала руку к сердцу. – Тик-так, Белла, – строгим голосом сказала прекрасная Элис. – Есть, мэм! – отрапортовала я. Уже в спальне меня охватило сомнение: что надеть? Определенно нужно в магазин за новым хиджабом, а пока пришлось надевать свой черный и поношенный. А следующая мысль облила меня, словно холодной водой: Откуда Элис Каллен могла знать, что до этого у меня не было месячных и я не знала, как пользоваться прокладками? Я живу в Форксе уже несколько месяцев, но никому не рассказывала о своей ситуации. Второй вопрос который меня начал волновать: почему ни Элис, ни судя по всему, Розали не спали в такую рань? Эдвард, который удивительным чудом спасает меня от аварии, странный цвет глаз, который я подметила у всей их семейки. Чего стоило только то, что они явно в деньгах не нуждались, а получает ли такую зарплату врач в Форксе, что практически у каждого его приемного ребенка есть по крутой машине? До школы и обратно меня подбросила Элис, а на вечер была запланирована поездка с Джессикой и Анджелой в злополучный город. Мы выехали буквально через час, как я очутилась дома. Живот крутило и настроение было довольно капризным, но я не решилась отменять договоренность. Хоть что-то, но надо купить себе из одежды. На такой случай Чарли оставил мне несколько купюр. Чем ближе мы подъезжали к Порт-Анджелесу, тем больше меня накрывало ощущением де жа вю. Девочки то и дело обсуждали всех одноклассников, пару раз затрагивая семью Калленов. От них я узнала, что при любом намеке на солнечную погоду вся семья ездит в походы. Это было чем-то новеньким, девочки никогда вроде о таком не упоминали, ни Розали, ни Элис. Платья одноклассницы выбирали довольно долго, но мне было чем заняться. Прямо хиджабы я не нашла, но пару плотных цветочных платков могла взять для разнообразия, хотя ткань была и не совсем подходящей. Правда, продавщица подкинула мне идею посмотреть турецкий магазинчик в соседнем квартале, мол там может и быть то, что я ищу. Благодарная, я договорилась с девочками встретиться в ресторане, а сама пошла на поиски. Нужную мне лавку я нашла не сразу, но с удовольствием там побыла. Хиджабы тут и вправду были, но всего двух расцветок, поэтому я взяла обе. Не удержалась и взяла турецкий чай на пробу и некоторые специи. Уже смеркалось и мне надо было идти обратно искать ресторанчик. Нервничая, я шла быстрее обычного, когда навстречу мне вышло несколько пьяных парней. Не желая иметь с ними дела, я повернула на другую улицу, а потом еще раз, подгоняемая их хохотом и "кис-кис-кис". Паника охватывала меня ровно до тех пор, пока я не уткнулась в тупик. "Чарли", набатом било у меня в голове. Голоса приближались. Где-то в глубине моей души, в уголке, где обитали воспоминания о Палестине и том насилии, что я там видела, в пучине того отчаяния я нашла нужную мне решимость, которая вновь, как и все предыдущие годы дала мне сил. Плечи сами по себе стали прямее, грудь расправилась. Я встала спиной к стене, сжала в руках турецкий чай, чувствуя холодный металл сквозь ткань своего платья. Это не было идеальным оружием, но гораздо лучше ничего. Между мной и светом появились их тени, три пары ног, упивающихся моей беспомощностью, которую они себе вообразили. Убить их? Я могу. За эту гребанную свободу голыми руками готова удушить. Я знаю куда бить, но мне может не хватить силы. "Не может, а не хватит", - закричал здравый смысл. И пусть. Больше никто не овладеет моим телом и свободой. Лучше умереть, чем снова быть беспомощной подушкой для битья. Игрушкой, которую можно продать в Мексике. Они еще не видели, что я готова к их появлению. Я взяла глубокий вдох, наполняя свои легкие воздухом и смелостью, и почувствовала, как адреналин вливается в мою кровь. Мое сердце билось быстрее, но уже не от страха, а от бешенного количества адреналина. Когда первый из них свернул за угол, я бросила в него банку с чаем с животным рычанием. Удар пришелся ему прямо в голову, и он упал, взывая к своим товарищам. Остальные остановились, уставившись на меня в шоке, но их изумление продлилось всего несколько секунд. Я бросилась в бег, но не от них, а на них. Я выбрала того, что ниже и, влетев, ударила его в нос так сильно, как могла. Он завопил, я моя рука оказалась в его крови и соплях. Я дернулась на третьего, но запуталась в своих же ногах. Я уже была готова встречать асфальт, но он схватил меня за кисть, вывернув ее под неестественным углом. - Ты об этом очень пожалеешь, шлюшка, - выплюнул он мне в лицо, - по кругу пущу. Я задергалась и заорала. Все происходило так быстро, но от его слов у меня буквально начался рвотный рефлекс. Ступней я дотянулась и ударила его в пах снизу, а зубами вцепилась в грязную ладонь. Кто-то схватил меня сзади за плечи и я завизжала, однако произошло что-то непредсказуемое. Меня ослепило, но лишь на миг. Фары легковушки, резко въехавшей на эту тупиковую улочку, заставили замереть всех. Я наклонила голову вперед, а потом резко откинула назад и стукнулась об чью-то челюсть. Только вот надеялась, что это я лишь стукнулась, а нападающему хотя бы вывих. Я вырвалась и хотела убежать, ведь не знала, кто может быть за рулем, когда взгляд зацепился за водителя, вышедшего мне навстречу. - В машину, бегом, - сказал он. Не веря своим глазам, я повиновалась и села в машину Эдварда Каллена. Дальнейшая сцена меня удивила не меньше. Он смотрел на моих нападающих, но я не видела его лица. Спина была напряжена и вот, я, ожидающая драки, крайне удивилась, увидев, как трое парней начали отступать. Мда, а видок у них не очень. Хотя, у меня, наверное, не лучше. Эдвард подхватил мой пакет и банку чая, которые валялись на асфальте и чудом эти чайные листья не высыпались. "Банка качественная, в хозяйстве пригодится", подметила я. Резким движением он открыл двери, сунул пакеты мне и на огромной скорости круто развернулся и поехал прочь.