Смысл жизни заключается в тебе

Из двух зол, люди всегда выбирают меньшее. Тогда почему она выбрала его? Человека, которые нанёс множество болезненных ран, разрывающих ее жалкую душонку на тысячи частей. Почему она идёт к нему, когда жизнь и без того катиться на дно? Голова, казавшаяся неимоверно тяжёлой, подымается к хмурому небу, позволяя крупным каплям хлыстать по ее измученной мордашке. Эта боль, вызванная от сильного ливня, не сравнится с той болью, с той бурей эмоций, кипящих в одиноком сердце. Она клялась себе, что больше не вернётся в его дом. Обещала забыть его и оборвать все связи, которые их могли связывать. Но она вновь нарушила свое же обещание, позволяя ватным, абсолютно босым, ногам вести ее в направлении его дома. Стирая мягкую кожу ступней в мясо об острый асфальт, она продолжала идти. Эта боль была для нее впервые такой странной, непривычной и действительно болезненной. Хотя казалось бы, обычный асфальт, царапающий кожу, и осенний дождь, ливший на протяжении нескольких часов. Они не могли сравниться с болью, как душевной, так и физической, которую ей принёс он. Тайджу Шиба, домашний тиран, которым правила невероятная жажда насилия, которую он скрывал под религиозными предлогами. — «Я делаю это во имя благодетели, помогая твоей блудной душонке, » — часто повторял Тайджу, при очередном избиении. Блудной, потому что она запуталась. Запуталась, не понимая кто хороший, а кто плохой, кому можно верить и доверять, а кого следует остерегаться. Она была уже не маленькой девочкой, давно вкусившей всю горесть этой чудной жизни. Однако сердце, до невозможности мучительно сжималось в груди, когда на глаза попадались счастливые люди, пары, дети, так весело хохочущие. — «Почему мы не могли быть такими?» Этот вопрос в тысячный раз прокручивается в ее мутном сознании, терзая и без того разрывающееся сердце. А ведь она смогла уйти от него… Враньё. Она сбежала от Тайджу без оглядки. Бежала так быстро, на сколько могла. Боясь, что кто-то из его подчинённых доложит о ее побеге, и он, весь разъяренный догонит ее. Она корила себя днями и ночами за столь спонтанный поступок, рыдая в подушку часами. Она не выходила на улицу и даже во двор, боясь, что он выловит ее. Ей не стало легче после побега, даже наоборот. Моральная боль, постоянная паника, были куда хуже физической боли, к которой она так привыкла. Не смотря на всю боль, она не собиралась к нему возвращаться, но мать, агрессия которой начала браться из вне откуда, вынудила ее вновь прибегнуть к побегу. Она потеряла счёт времени и казалось, что прошло не пару часов от силы, а несколько дней как минимум. Ноги не приятно гудели, а все тело било раздражающей дрожью. Вот она останавливается около ворот, за витиеватыми решётками которых находится дом Тайджу. Прошел месяц после ее побега, а дом кажется изменился. Стал более мрачным и еще больше навеевающий страх, но почему-то смотря на него, в душе наступало умиротворение. Истерзанные ладони, с которых густыми струями стекала алая жидкость, неуверенно хватаются решёток, трусливо открывая дверь. Ноги, покрытые не малым количеством синяков и глубоких царапин, кровь с которых стремительно стекала вниз, и, смешавшись с грязью, оставляла ели заметные следы за девой. Понимала ли она, что придя сюда, может обрести себя на большие муки? Однозначно она знала это, знала где-то внутри помутневшего сознания. И вот она стоит у входной двери в дом, не решаясь постучать. Потому что трусиха, которая только и может бежать от проблем. Мир давно плыл перед глазами из-за пелены слёз, вставшей перед глазами. Обессилено падая на колени, разбивая те ещё больше, она упирается руками в пол. Солёные капли, шустро скатываясь по исхудалым щекам, падали на деревянный пол крыльца. Слабачка, не умеющая держать свое слово. Самая последняя трусиха, которая чуть ли не на коленях вернулась к своему «хозяину», который день за днём твердил, что без него она пустое место. Видимо Тайджу был прав. — Какой неожиданный сюрприз. Я приятно удивлен. Этот металлический голос, как гром среди ясного неба, пробирает до костяшек, заставляя тело предательски дрожать. Очи испуганно распахиваются при виде домашних тапок, принадлежащие только Тайджу. — Ну и что сподвигло тебя вернуться? Подтянув спортивки на коленях, Тайджу присаживается около нее на корточки. Она чувствует его тяжёлую ладонь на своей макушке, так на удивление трепетно поглаживающая ее. — Прости, прости, я виновата! Я дура! Умоляю не прогоняй, мне некуда идти! Боже, как ей плохо от собственных слов, что аж тошнотворный ком встаёт поперек горла. Но ей и вправду было некуда идти. Ни подруг, ни родственников у нее не было, а единственная мать, поехавшая крышей, чуть было не убила ее. Он ее последняя надежда хоть на какое-то будущее, если оно в ее случае возможно. — Даа что ты, не уж то некуда? Странно… где же ты тогда, моя дорогая, месяц целый пропадала? Вот и подвох. Рука Тайджу мгновенно скатывается на затылок, болезненно сжимая ее волосы. Приблизившись к ней, опаляя лицо горячим дыханием, Тайджу зверски улыбается, довольствуясь ее скорчившийся от боли мордашки. — Хуй с тобой… Лениво бросает он и встав, потянув девушку за волосы, затаскивает в дом. Тихое шипение все же срывается с ее уст, но она не смеет ему сказать что либо против. Она больше не будет делать глупостей, станет послушной возлюбленной, которая будет готова на что угодно. Скованно сидя на дорогом диване, который явно стоил приличное состояние, она пугливо озирается по сторонам. Пальцы, нервно теребившие край длинной футболки Тайджу, которую он любезно швырнул ей в ванную, отчаянно царапали кожу, оставляя на бедрах кровавые следы. Грубые шаги раздаются за ее спиной, заставляют невольно повернуть голову, искоса глядя на источник шума. Непринуждённой походкой дойдя до девушки, Тайджу присаживается на колени у ее ног. Рядом с ним опускается аптечка, из которой вытащив бинты, Шиба особо не спеша принимается обматывать еще более менее пухлые бедра, а потом и до ужаса исхудалые руки. И все же с ним, она не была на столько убита, какой стала после побега. Ошибки совершают все люди, но не у всех последствия на столько плохи. Она кусает губы, которые мгновенно начинают кровоточить, не решаясь взглянуть в глаза Тайджу, боясь увидеть в них злость и агрессию. — Посмотри на меня. На удивление спокойно просит Тайджу, кладя жилистую ладонь на щеку, покрытую мелкими царапинами. Поднимая голову, она с изумлением в глазах, смотрит в его, абсолютно равнодушные. Не уже ли он не злиться из-за ее побега? Ладонь скользит вниз и обхватив шею, он притягивает ее, оставляя жестокий, но жаркий поцелуй на ее губах. Грубо переминая ее губы, слизывая с них капли алой жидкости, он ядовито усмехается. Что должно вызывать такое действие? Страх, не приязнь? Это все не то, что происходит в сердце девушки. Находясь рядом с ним, варварски целующего ее, на душе становится так спокойно, умиротворенно. Его рука, умеренно сжимающая ее шею, вызывала легкий трепет на сердце. Ее больше не пугают темные стены дома, наоборот, внушают странное доверие. Открываясь от опухших губ, довольно хмыкая, Тайджу плюхается на диван рядом с ничего не понимающей возлюбленной. Растерянно наблюдая за ним, она тихо ойкает когда его грубые ладони мощной хваткой схватив за запястья, укладывают ее на его колени. — Ты дома, дорогая. Тут тебе нечего бояться. Возможно он сжалился только потому что, она явилась в полу убитом состоянии и добивать ее не было бы смысла, ибо она бы это точно не пережила. Ладонь Тайджу, поглаживающая ее головушку, убаюкивала ее, заставляя веки постепенно тяжелеть и закрываться. Он прав, она дома. Куда бы люди не уходили, они всегда возвращаются домой. Вот и она, одумавшись, вернулась домой, выбрав из двух зол, то что любила всем сердцем. А может это просто очередное внушение Тайджу о не существующей любви и доме, где никогда не будет такого вечного покоя?