Спасение в тишине

Вдолазка, брюки, пиджак и белые перчатки. Неизменный наряд, который сопровождает его везде на улице, куда бы не пошёл. Это не принцип и не прихоть, а лишь осторожность. Коснись ты кого-то лишнего и на вас двоих останется ожог. У Зена этих ожогов было много. Он действительно обжигался на людях, но не всегда это было плохо. Та красивая девушка определенно была мила, но, как оказалось не его человек. Это подтверждают шрамы на ладонях. А вот тот парень, который решил, что ему всё дозволено, оказался полным мудаком и кретином. Если вы будете в Сеуле и увидите хмурого бизнесмена с отпечатком руки на лице, то возможно вы встретили Хан Джумина. Зен не хочет определенно повторять своих ошибок. Доверять людям очень сложно и всегда невозможно страшно. Они держатся за руки но только в перчатках. Они не целуются, никогда. Но рядом с ним очень хорошо, будто ты дома и ничего не грозит. У Севена нет ни единого ожога. Его кожа бледная и без единого изъяна. Его никто и никогда не касался без перчаток, но и он не считал это чем-то плохим, ему было всё равно. Но видеть шрамы Зена тут и там было... Больно. Будто его обжигали. Но он по прежнему чист. Зен смотрит с опаской, а Севен с надеждой. –Я никогда раньше не целовался...-бормочет Зен и опускает взгляд. –Я догадался, у тебя никаких шрамов на лице. -улыбается Севен. –Да, точно, -кивает Хён в ответ. Они немного молчат, после чего Сэён произносит: –Можно? И Зен молчит, поджимает губы, смотрит в глаза. Боится. А потом собирается с духом и кивает, закрывает глаза. Ждёт. И Севену тоже страшно, не за себя. Ему намного страшнее причинить дорогому человеку боль, чем самому обжечься. Но он тоже уже принял решение. Когда губы накрывает чужие весь мир будто из под ног утекает. Первое осознание: не больно. Совсем, ни капельки не больно. Зену кажется, что он сейчас расплачется. Он быстро нащупывает руку Севена и сплетает пальцы. Кажется, слёзы всё таки стекают, иначе что это Севен стирает с его лица другой рукой? Когда они отстраняются весь мир снова к ним возвращается и из груди рвётся смех полный облегчения радости. Боги, как же хорошо.