ВанСянь означает "Забыть о сожалениях"

Лань Ванцзи нескоро сумел оторваться от Вэй Усяня, солнце уж склонилось к закату над полем, где они познали первую близость. Первую в их жизни и друг с другом, полностью откровенную и самую сокровенную, что бывает между людьми. Улыбающийся любимому столь редко показывающейся на его лице улыбкой, теплой, как не обжигающий более луч солнца у него на раскрасневшейся от страсти щеке, нескрываемо влюбленной и неимоверно очаровательной, Лань Ванцзи потянулся к Вэй Усяню, чтобы вновь, бессчетный раз за сегодня поцеловать его. Что известно, чем бы тут же закончилось. Если бы не ослик Яблочко, пасшийся невдалеке и решивший именно в этот момент подать голос, на сей раз не оставшийся не услышанным. Лань Чжань вздрогнул с головы до пят и точно пробудился от сладкой грезы посредством пинка сапогом в живот. Застыли и словно покрылись коркой сияющего льда его остановившийся от ужаса перед содеянным им взгляд и вмиг побелевшее горными снегами лицо. Еще можно было сказать, что молодой мужчина мгновенно протрезвел и нисколько не погрешить против истины. В точности так же Лань Ванцзи пьянел с единственной чаши вина и полностью утрачивал вечный во всем контроль над собой. С той лишь единственной разницей, что сейчас он помнил абсолютно все, что делал, будучи как не в себе. То, как он снова и снова делал больно своему бесконечно любимому человеку, не смотря на все его мольбы пощадить, прекратить, быть поосторожнее с ним, помягче и аккуратней, чего Лань Чжань будто не слышал. Оно и понятно, если всего-то глоток вина полностью застилал его рассудок непроглядным туманом, а тут губы любимого, которого он неутолимо жаждал почти всю свою сознательную жизнь! Божественно сладостный рот Вэй Усяня, взволнованно горячее дыхание Вэй Усяня, срывающийся от плотского наслаждения голос Вэй Усяня, опьяняющее крепче любого вина тело Вэй Усяня, доверчиво раскрывшееся перед ним, перед ним одним. Принадлежащее ему одному, как вообще никому прежде, чего он не хотел и все же, против воли, думал раньше, горько страдая ревнивой обидой и вынуждая себя сдерживаться, раз его не хотят и не любят. Вроде понятно, да, но нет и не может ему быть прощения! Он все погубил… Никогда больше любимый не захочет близости с ним! Не после такого! Счастье, ничем не заслуженное безумное счастье, если Вэй Усянь хотя бы видеть его еще захочет, а не прогонит от себя прочь навсегда, лишив возможности заботиться о нем, оберегать его, быть с ним рядом! Лань Ванцзи отпрянул от своего драгоценного возлюбленного, как если бы не обжегся, но страшился сильнее смерти его собой осквернить. Застыл, замер, не находя слов, которым бы все равно было не по силам что-нибудь изменить. - Ханьгуан-цзюнь. – тем временем в изнеможении, с довольной, сытой улыбкой лениво промурлыкал более-менее обретший вновь дар речи Вэй Ин, развалившимся на солнышке котом, до отвала налакавшимся отборных, свежих и густых сливок, - Ты куда это собрался? А ну вернись! Не дождавшись ответа, Вэй Усянь неохотно открыл глаза и стремительно подскочил следом, невольно поморщившись от боли во всем теле, которую он ничуть не замечал еще мгновенье назад. - Гэгэ, что случилось? – холодея от липкого ужаса, вскричал он, так же садясь напротив Лань Ванцзи и непроизвольно хватая его за ледяные, безжизненно лежащие на коленях руки. Только бы его любимый не пожалел о том, что между ними было, где-то дюжину раз за сегодня, если не больше. Только бы не ушел от него до конца своих дней замаливать их грехи! - Я… Мы… - запинаясь, не сразу сумел ответить Лань Чжань, как не сразу смог поднять на любимого полные ужасающей душевной боли и страшного, запоздалого раскаяния глаза, - Мы договорились, что между нами не будет места «Прости» и «Спасибо». Но… Но если бы ты вдруг… Прости меня, прости, молю тебя, Вэй Усянь, прости за то, как я был груб с тобой, мне так стыдно, нет мне прощения! Вэй Усянь онемел, что случалось с ним не чаще, чем улыбался Лань Ванцзи. Который неловко всплеснул руками и резко спрятал в ладонях лицо, сотрясаясь всем телом в рыданиях без слез и ничуть не заботясь о том, как при этом выглядит. Крайне сомнительно, что достойным образом, но какая ко всем демонам преисподней разница?! - Эй… - растерянно хлопнул глазами Вэй Ин, тем ни менее чувствуя как тепло и хорошо, как спокойно и радостно стало у него на сердце. Так же не находя подходящих слов, он просто стремительно подался вперед и обессиленно рухнув любовнику на грудь. Толкнул его собой вниз, под себя, и уютно разлегся на нем, сквозь счастливую улыбку зевнув коротким, кошачьим зевком. – Если ты не понял этого, мне все понравилось. А если память мне не изменяет, что, в общем, возможно, только не в этом случае, то мы с тобой договорились и о том, чтобы делить все пополам. Не заезди ты меня до полусмерти, я бы тебе прямо сейчас вернул твои старания сторицей. Если, конечно же, ты не против. - Я люблю тебя. – кратко и по существу ответил Лань Ванцзи, бережно прижимая к себе Вэй Усяня обеими затрепетавшими руками, как величайшее в мире сокровище безо всякого «как». Чувствуя, что на этот раз он не сдержится и все-таки заплачет от бескрайнего счастья, настолько огромного и всеобъемлющего, что выдержать его не по силам простым смертным людям. - Мгм. – с коварной обольстительной улыбкой вернул ему его любимое словечко Старейшина Илин и в следующее мгновение уже сладко спал. Вскоре мирно уснул и разгневанный невниманием Яблочко, давший себе слово назавтра устроить этим двоим, не обращающим на него должного внимания, веселую жизнь. Лишь Лань Ванцзи не сомкнул глаз до утра, боясь дышать, оберегая сон Вэй Усяня, ласково гладя его повсюду, докуда мог дотянуться, не потревожив его более чем заслуженного, спокойного сна.