космический шаманизм в запястьях

Угрюмое ничто расположилось под ребрами сразу после пробуждения. Тихо засопело, оплело изнутри и затаилось, словно кошка, готовящаяся к нападению. Дышать из-за этого «ничто» было сложно, но Хёнджин почти привык. Он сделал на пробу один вдох, второй, — почти терпимо. Почти можно выносить это чувство или вынашивать, если сильно не думать, не вспоминать о тяжести за солнечным сплетением, что растекается оттуда по всему телу. В его квартире было привычно холодно. Окно, открытое на проветривание, не закрывалось даже посреди зимы, поэтому сейчас температура в комнате практически сравнялась с уличной. Хёнджин заворочался в постели, ощущая как ломит каждую клеточку тела от нежелания вставать, но всё же усилием воли поднял себя, — нет, отскреб от кровати, — и босиком направился в ванну. Умыться. День сурка, в котором он пытался не вскрыться от удушающей скуки, действовал на нервы уже так давно, что счет времени потерялся. Поесть. Кофе и наскоро сделанный тост немного задобрили голод. Почти можно жить. Существовать. Ждать свою смерть. Был бы он не таким древним, быть может, его настроение было чуточку лучше. Но Хван Хёнджин давно заебался. Знать. Видеть. Помнить. Жить. Существовать. Пребывать в физическом воплощении. У Хван Хёнджина была душа шамана. Древняя и пыльная, почти истлевшая, пережившая времена шаманизма и времена инквизиции. Он видел так много, испытал так много, что его душа исказилась, истончилась и расползлась, как старая шёлковая ткань, а в прорехи залез космос. Холодный и всепоглощающий. Уживаться с этим и раньше было тяжело. Но в этом воплощение всё чувствовалось совсем худо. Бесцельно побродив по пустым комнатам, Хёнджин без особых надежд взглянул на телефон. На экране со стандартной заставкой, как и ожидалось, не было ничего интересного. В его жизни не было ничего интересного. Он уже давно вёл затворнический образ жизни, не выказывал любопытства к людям вокруг, редко выходил на улицу и ещё реже разговаривал не по делу. В шкафчике над раковиной обнаружились полупустые баночки с травами. Постучав по ним короткими ногтями, Хёнджин вздохнул. Стоило пополнить запасы пока какие-то из склянок не опустели в ноль и не поставили его в неудобное положение перед клиентами. Не долго думая Хёнджин оделся на скорую руку и вышел на улицу. Сразу же пожалел об этом. Декабрь был в самом разгаре, снег превратил улицы в непроходимые лабиринты из грязного месива, а холод вгрызался в лицо с каким-то особым остервенением. Недовольно фыркнув, когда морозный воздух попал в ноздри и опалил гортань, он медленно побрел по месиву из снега в сторону оранжереи, пожалуй, единственного друга. С Ли Минхо судьба свела не так давно, всего одно воплощение назад, и для Минхо это был седьмой круг. Не считая несколько пережитых войн и революций, ему повезло чуть больше, чем Хёнджину. Да, его не сжигали на костре. Святые норны, Хёнджин бы отдал всё за то, чтобы стереть себе память об этих своих смертях. В очередной раз вспомнив о пережитом опыте, он встряхнулся, пытаясь скинуть отчетливое наваждение и пробурчал невеселое:Почему нет шаманов-психотерапевтов. Снега за последние дни выпало столько, что ноги неприятно увязали в подтаявшей кашице, проскальзывая чуть ли не на каждом шаге. До оранжереи было не особенно далеко. Возможно, минут десять быстрым шагом, но из-за снежного бедствия Хёнджин шел чуть ли не вдвое дольше. Наконец, преодолев дорогу, которая не понравилась ему настолько, что на лице было буквально написано «да когда же я уже сдохну», он подошел к одноэтажному зданию с прозрачной крышей и спешно зашел внутрь. Минхо привычно возился с каким-то растением, пересаживая его в горшок побольше. Едва взглянув на вошедшего, он насмешливо приподнял брови. — Выглядишь… убийственно. Что с тобой? — Снег со мной, — съязвил Хёнджин, стукая ногами о пол, чтобы не натащить налипший грязный снег внутрь. Слушать потом ворчание Минхо о лужах на полу было выше его нынешних эмоциональных возможностей. Минхо хмыкнул, наблюдая, как парень проходит в помещение и устало опускается на диванчик для посетителей. Обманчивая молодая внешность резко контрастировала с потухшим взглядом и всецелой усталостью, которую Хёнджин источал всем своим существом. Миазмы одиночества и пустоты окружали древнего шамана, создавая вокруг него холодную отталкивающую ауру. Минхо был единственным шаманом, способным выдерживать его присутствие. Всё же древние души подавляли более молодых, а найти кого-то настолько же древнего как он было… скорее невозможно, чем имело хотя бы мизерный шанс. Минхо украдкой потер ноющую грудную клетку. Да, рядом с Хёнджином было терпимо. Иногда даже удавалось игнорировать это тяжелое чувство в груди, которое возникало каждый раз, когда Хёнджин оказывался рядом. Но быть с ним рядом постоянно значило обречь себя на вечное ощущение тревоги и опасности. Да, от древнего шамана веяло опасностью, холодом и смертью, хотя сам Хёнджин пребывал в такой чудовищной апатии, что порой не заботился даже о температурном режиме в своей квартире, не говоря уже о том, чтобы угрожать чей-то жизни. Хёнджин, устало закрыл глаза. Ещё немного и он, позабыв о цели визита, заснёт на диванчике, вытянув длинные ноги на журнальный столик. У Минхо было уютно и тепло, пахло цветами и травами, и этот запах, разогреваясь на солнце, что светило через стеклянную крышу, окутывал разум спокойствием. Этого Хёнджину очень не хватало в последнее время. — Твоя кислая рожа уже в печенках сидит, — вдруг проворчал Минхо, возясь с чем-то в горшке. — Не переживай ты так, скоро избавишься от бренности бытия. — Ах, спасибо, сразу полегчало, — язвительно бросил он, приоткрыв глаза и смотря на друга из-под полуопущенных ресниц. — Чего ты такой злой с утра? — Цветы дохнут, — раздраженно ответил Минхо, отряхивая руки от земли и облокачиваясь ладонями на стол. — Понять не могу… — Это не я, — открестился Хёнджин, поднимаясь. Чего-чего, а цветы Минхо он не трогал. Подойдя к столу, он с любопытством осмотрел проделанную работу. Молодая мята в горшке мягко покачивался под воздействием воздушных потоков из кондиционера под потолком. — Ты всё же уверен, что это твоё последнее воплощение? — вдруг спросил Минхо, вглядываясь в равнодушные глаза. Хёнджин был самым древним из всех, кого Минхо встречал. И эта древность была заметна по стеклянному взгляду, которым Хван всех пригвождал к месту. В нём была сила. Но ещё больше усталости и какой-то безысходности. От этой безысходности мурашки по спине бежали. — А что? Скучать будешь? — хохотнул Хёнджин. Впрочем, сделал он это как-то со скрипом. В живом взгляде Минхо на секунду промелькнула печаль, но тут же закатилась куда-то за глазницы. — Нет, беспокоюсь, что в следующем воплощении ты опять будешь объедать куст моей мяты. Не для тебя посажено, брысь. — взвился Минхо, получая в ответ обворожительную улыбку. В этой жизни Хёнджин был внезапно невероятно красив. Минхо даже иногда думал, что это какой-то особый вид издевательства от норн — награждать якобы живущего последнюю жизнь такой удивительной внешностью. — Я не кот тебе, — надулся Хёнджин, но куст оставил в покое. Он над Минхо откровенно потешался. По сравнению с ним, тот был молодым, ещё озорным и имеющим силы беситься из-за мяты. — Не знаю, Хо. У меня нет часов на руке с надписью «Это ваше последнее воплощение. Наслаждайтесь.» Но моя душа стала очень тонкой. Почти не чувствую её. И так дико устал. Просто не представляешь. Минхо вздохнул. Он какое-то время помолчал, изучая свои ногти, под которые опять забилась земля, а потом тихо спросил: — Думаешь, после завершения цикла там что-то есть? — Полагаю, что нет. То, как я себя чувствую, говорит о том, что энергии, которая есть в молодых душах, не осталось. А значит и переходить в другой мир, измерение, пространство или что-то такое — нечему. Полагаю, я просто растворюсь в энергетическом поле. Небытие, как оно есть. Тихое, чистое и вечное. — Небытие, говоришь, — хмыкнул Минхо, пожевав губы. — Слишком просто, Хван. Мы тут все торчим явно не для того, чтобы отмучиться тысячу лет и сгинуть в твоем сказочном нигде. — Лучше бы для того, — зевнул Хёнджин. — Завернешь мне трав вот по этому списку? Хёнджин протянул свой телефон. Как и всегда в заметках был внушительный список различных растений. Минхо быстро пробежался по нему взглядом, хмыкнул и скрылся в подсобке. Не прошло и десяти минут, как он вышел оттуда со свёртком, перевязанным крест на крест джутовой верёвкой. — Как ты в таком состоянии умудряешься делать амулеты с этим всем? — Сотни лет практики, котик, — Хёнджин лукаво улыбнулся под шум колокольчиков у входной двери. Минхо лишь успел привычно закатить глаза, а после моментально преобразился, обращаясь в доброжелательного продавца цветов. Хёнджин ещё пару минут смотрел на куст мяты перед собой, слушая разговор Минхо и клиента, а после устало оттолкнулся от стола и молча вышел, махнув на прощание рукой. Сегодня ещё надо было уладить дела. Человеческие и скучные.