Братишка

Через три дня, в формальные сроки готовности теста, Намджун своими руками запихал второй снаряд в ту же лунку. Двадцать тысяч долларов наличными были отданы прямо в переулке возле корейского посольства – в обмен на вероятность в девяносто девять целых и до хрена после запятой. Старый таец хоть и наебал, но не обманул, и в посольстве Намджуна сначала заставили подписать еще несколько идиотских бумажек, а потом клятвенно заверили: Ким Сокджин вскорости станет владельцем айдишки и новенького паспорта Республики Корея. Какой-то расфуфыренный мужик даже обещал приехать и вручить все это лично, и Намджун от радости поклонился так, что рубашка чуть не выехала из брюк. У него всё получилось. Вкривь, вкось и через жопу – но получилось. В припадке эйфории он даже не заметил, как оказался в автобусе. Пришлось себя одернуть – в таком состоянии немудрено оказаться не в автобусе, а под ним, а у Намджуна ведь Джин и Хосок. Поэтому он усилием воли настроился на рабочий лад: по дороге проверил расставленные на работодателей ловушки и прошерстил ленту новостей. В ловушки попалась неплохая добыча: два крупных, пусть и разовых заказа. А в ленте новостей – заметка, заставившая Намджуна проморгаться и прочитать ещё раз: владелец «ФармСтарз Корпорейшн» женился. В статье сообщалось, что господин Чон «девятнадцать лет вдовствовал, безутешно скорбя по безвременно ушедшей матери его второго сына» и, наконец, «его сердце не устояло». Новоиспеченная супруга на фотке выглядела усталой, настороженной и глубоко беременной, зато сам папаша-Чон был доволен, как слон. Он поведал журналистам, что его старший сын решил начать самостоятельный бизнес, а младший «продолжает обучение в США и ему там очень нравится». Новость, хоть и не была совсем уж новостью, оказалась весьма кстати. Намджун все еще боялся за Хосока, не отпускал его одного даже до ближайшего магазина и надеялся при первой же возможности увезти их с Джином из Таиланда. С сегодняшнего дня уровень угрозы можно было понизить. Конечно, полностью угрозу исключать нельзя, но, по крайней мере, папаша заявил, что Хосок «продолжает обучение в США», а не «заканчивает» и не «скоро вернется». На место уходящей эйфории пришло ощущение зарождающейся тенденции: третья удача в один день – это для Намджуна настолько оригинально, что он решил не останавливаться на достигнутом и прямо сейчас зайти в клинику. Кажется, есть шанс, что удастся договориться о рассрочке. Конечно, всякий нормальный мудак испугался бы того, что на его рубашке расплылись круги от пота, а ботинки – те самые, не совсем летние – собрали на себя всю бангкокскую пыль, и посоветовал бы идти завтра. Но Намджун уже научился с ним договариваться: идти в клинику нужно было прямо сейчас. Он явно недооценил масштаб удачи: во дворе его настиг надрывный писк телефона, одно за другим принимавшего сообщения в какао. Намджуна всегда раздражала манера бывшего шефа вместо одного кидать десяток, но сейчас он читал их, как песню: «Ким, твою мать». «Я согласен». «Только оставшиеся два дня отпуска ты как-нибудь потом догуляешь, ок?» «А то я больше не могу». «У нас тут жопа», – и три смайла с фонтанами слёз. «А с совещаний ты все равно съебывался». «Сволочь», – и еще три зарёванных смайла. Последнее сообщение было подписью под вложением - чеком перевода отпускных, уже в объеме «+100». – Простите, пожалуйста… – Намджун, с упоением вылизывавший взглядом чек, вздрогнул от неожиданности: к нему обращалась та светленькая медсестра, что снимала Джину швы: – Мне сказали, что вы ищете жильё. Вы ещё не нашли? – Вы сдаете квартиру? – Нет, не я, а мои родители. И не квартиру, а небольшой домик. И вообще-то они не сдают… Они уезжают на лето в Германию и ищут, кто бы мог пожить это время в доме и присмотреть за животными. Понимаете, там у них четыре игуаны, попугай, аквариум с черепахами… Они готовы заплатить, правда, не очень много… – увидев вытаращенные глаза Намджуна, девушка замялась: – И еще кот и собака… Вы не поможете? – К-какая собака? – зачем-то спросил Намджун. – Маленькая. Белая. Карликовый шпиц, очень забавная… Так вы согласны? В коммерческий отдел Намджун уже летел на крыльях – и пофиг, что с мокрыми подмышками. Но он опять недооценил. Девушка-менеджер, выяснив у него имя пациента, посмотрела с откровенным недоумением: – Зачем вам рассрочка, если у вас оплачены все счета? Намджун решительно обошел стол и уставился в монитор. Имя «Сокджин Ким» было продублировано на английском, поэтому здесь сомневаться не приходилось, но дальше явно была какая-то ошибка. Среди тайских завитушек Намджун мог распознать исключительно суммы, даты и статус «оплачено» на зеленом фоне, стоявший против десятка строчек, но и этого было достаточно, потому что Намджун совершенно точно внёс только первые три суммы. Девушка тыкала в монитор кончиком карандаша и вслух переводила на английский: все три остеосинтеза, включая услуги приглашенного специалиста, две мышечно-сухожильные пластики, интенсивная терапия, пребывание в палате на две недели вперед, какой-то «реабилитационный комплекс», речь о котором еще даже не заходила… Намджун выхватил мышь и промотал до конца вправо, найдя еще по три знакомые английские буквы на каждой строчке: «NAB». «Национальный какой-нибудь-там банк», - успел он подумать, забивая сокращение в поиск. Точно. «National Australia Bank». Намджун выскочил обратно в холл и набрал американца: – Ваша работа? – Какая работа? – Австралийка из аэропорта – ваша работа? – А что? Я вроде бы следил, чтобы не было, так сказать, конфликта интересов. Что-то случилось? – Какого, на хер, конфликта?! Она оплатила все мои счета! Американец присвистнул. Потом рассмеялся. Потом снова посвистел и, наконец, соизволил объясниться. Опрашивая «мисс Марпл», в действительности Лору Меганн Катерик, гражданку Австралии семидесяти трех лет от роду, детективы оставили ей номер телефона агентства, на случай «если вспомните что-нибудь ещё». С добросовестными свидетелями, особенно пожилыми, это было обычной практикой. На следующий день старушка перезвонила, но ничего нового не рассказала, а вежливо попросила к телефону шефа и предложила ему «немножечко денег» за то, что он расскажет ей, найдет ли брат «того вежливого хромого мальчика». Американец не усмотрел в любопытстве бабки ничего дурного и в общих чертах держал ее в курсе событий. А бабка переводила ему «немножечко денег» и не наглела, подробностей не вынюхивала – спрашивала только, в хорошую ли больницу отвезли мальчика и достаточно ли брат о нем заботится. – Но я не знал, что она такое отмочит. Телефон австралийки у Намджуна, естественно, остался. Он позвонил ей сразу же, даже не попрощавшись с детективом, но Лора Меганн Катерик не взяла трубку ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего. А минут через пять Намджун получил от нее СМС: «Не благодарите меня, молодой человек. Я всего лишь не увижу Шанхая, Токио, Лос-Анжелеса и Гаваны. И Лондону с Парижем как-нибудь придется обойтись без меня. Зато теперь я знаю, что Вы больше не потеряете Вашего брата. Он очень хороший мальчик, берегите его».

Четыре месяца спустя

Погода была так себе, но это и к лучшему. Намджуна уже ждала гора работы, и, будь на улице поприятнее, он бы сейчас завидовал Джину с Хосоком: они гуляли. В распорядке Джина имелся определенный минимум обязательной ходьбы, а Хосок все время его сопровождал. Мало ли – на тропах полно камней, а о тротуарах в этой глуши даже не слыхали. Свой тридцатый день рождения Намджун встретил в крошечном городке на севере Вьетнама. В конце августа, передав игуан, черепах, слегка растолстевшего кота и прочую живность хозяевам, Намджун, Хосок и Джин улетели из Таиланда. Джину к этому времени уже вытащили почти все железки, и он вполне прилично ходил: медленно, аккуратно и опираясь на палку, но уже не напоминая доктора Хауса. Обсуждать перспективы серьезного образования Джин пока отказался, но зато изъявил желание помогать Намджуну. И за два летних месяца, когда он уже не жил в клинике, а только ездил туда на процедуры, он многому научился и сумел взять на себя часть работы. Конечно, самой простой и рутинной, но Намджун был очень рад и этому, потому что ишачил не только на свою старую контору, но и на разовых заказчиков, постепенно обзаводясь собственным портфолио и связями. Со временем из них с Джином может получиться неплохая команда. Намджуну было приятно работать вместе с братом. И вдвойне приятно было замечать за Джином собственные замашки - начиная от упертой исполнительности до манеры играться мышкой, когда что-то не получалось. И каждый раз Намджун уверял себя, что это у Джина от природы, а не потому, что он подражает своему наставнику и старшему брату. Таким образом, секта оптимистов пополнилась ещё одним членом – правда абсолютно тайным. С Хосоком постоянно кто-нибудь был: Намджун, Джин или оба вместе. И Хосок счастливо жил в том мире, который придумал, и который Намджун с Джином старательно оберегали. Это имело некоторый результат: Джин уже замечал, что мальчишка становится все больше похожим на того Хосока, что умел вывернуться из любой сложной ситуации. Еще в Таиланде он справлялся со всем зоопарком хозяев и решал мелкие бытовые проблемы, а здесь, в двухстах километрах от Ханоя, его умение строить из говна и палок оказалось жизненно необходимым. Намджун и сам видел, что Хосок как-то раскрывается, постепенно допуская в свой придуманный мир кусочки настоящего. Он все еще эгоистичный ребенок, страдающий от резких перепадов настроения, он боится туалетов, кладовок и маленьких машин, но он уже способен относиться ко всему этому с долей здорового взрослого юмора. Недавно за ужином он рассказал Джину, как Намджун ради него сделал вид, что упал, и выбил дверь в уборной, а потом, уже перед сном, всерьез поблагодарил за это Намджуна. История с «не девушкой», как и предполагал Намджун, выплыла еще не раз и не два, но постепенно Намджун с этой проблемой справился: Хосок больше не стеснялся того, что имеет нехарактерные для девушек части тела, а соответствующая часть тела больше не стеснялась бодро увеличиваться в размерах, с потрохами выдавая желания своего владельца. Только одно немного пугало Намджуна: Хосок рисовал исключительно его, привязываясь и влюбляясь с каждым днем как будто еще сильнее. Никакие намеки и даже прямые просьбы не могли заставить мальчишку выбрать другой объект для творчества: Намджун повсюду натыкался на собственные портреты. Он уже думал, как направить эту неуемную энергию в мирное русло, и стал рассказывать Хосоку о разных идиотских ситуациях, в которые попадал по собственной неуклюжести или глупости. И даже пытался такие ситуации генерировать, всячески обращая на них внимание художника: а вдруг Хосок все-таки нарисует свой первый комикс – пусть и с Намджуном в главной роли? …Он принял видеозвонок и прислонил телефон к стоявшей на столе кастрюле, из которой только что выскреб остатки спагетти с офигенно вкусным соусом: полутора руками Джин готовил гораздо лучше, чем Намджун с Хосоком четырьмя. Если бы сейчас этот запах учуял Юнги, он бы истёк слюнями. Но техника до передачи запахов на расстояние еще не дошла, тем более, что Намджуну звонил не Юнги. Звонили Сынхи и Чонгук. Сначала на экране проявилась довольная рожа Гондон-хёна, потом Намджун увидел знакомую обстановку квартиры Сынхи, а потом и ее саму. И чуть не подавился макаронами: – Это что – мой?! Крошечный малыш, которого Сынхи держала на руках, совершенно точно не мог быть от Чонгука. Значит, мудак-Намджун бросил Сынхи беременной и даже не знал об этом, не заметил, не догадался… И она ему не сказала… Но, прежде чем Намджун успел осознать себя проебавшимся папашей, он услышал ехидный смех Сынхи и почти вопль Чонгука:. – Дурак! Это мой! – Чонгук тоже заржал, а потом подхватил ребенка и показал его Намджуну прямо в камеру: – Братишка! Сынхи вкратце пересказала последние события. Смотавшись из Таиланда, Намджун категорически не хотел ничего знать об отце Хосока, а поэтому все случившееся стало для него новостью. В июле у Чонгука и Хосока родился брат, и через пару недель мать новорождённого традиционно пропала. Только на этот раз безнаказанно избавиться от ненужной жены у господина «ФармСтарза» не получилось. Уже знакомый Намджуну Вансо обложил своего хозяина так грамотно, что тот отдал ему все до последней воны. Неделю назад бывшего владельца заводов выловили из Хана в состоянии, близком к полной неузнаваемости, но его охранника, а ныне – подозреваемого в убийстве, уже и след простыл: то ли он не менее грамотно превратил свою добычу в звонкую монету и смылся, то ли его прищучила акула покрупнее. Намджун мысленно поблагодарил Вансо за идею и ее реализацию. Похоже, без «помощи» этого человека он вряд ли увёз бы Хосока из дома: так элегантно воспользоваться случаем, чтобы избавиться от братьев Чон, еще и двух разом, – это действительно нужно быть мастером на все руки. Да и в погоне до аэропорта «гонщик», по всей видимости, не очень-то старался. «Что ж, спасибо тебе, дорогой товарищ. Наслаждайся жизнью или покойся с миром – ты всем нам сделал только лучше». Вчера Чонгук получил свидетельство о смерти отца и стал законным опекуном младшего брата. «ФармСтарз Корпорейшн» теперь принадлежала совершенно посторонним людям, особняк тоже, а Чонгук занимался тем, что ему нравилось, – учил мужиков драться: Сынхи пристроила его в фитнес-зал при ее реабилитационном центре. Естественно, все попытки Чонгука спиться потерпели фиаско еще на взлёте, а теперь он и вовсе был счастлив. «Наверное, сообразил, что с Сынхи не стоит играть в «мамочку с волшебной писей». А то огрёб бы люлей», – думал Намджун, пока Сынхи рассказывала ему, какой ее Гуки внимательный, заботливый и добрый. – Послушай, – сказал вдруг Намджун, неожиданно даже для самого себя. – Ты не могла бы переслать мне кое-что из чемодана? – Да без проблем. Документы, дипломы? Или что? – Нет... Тигренка. Он там на самом дне, плюшевый, с оторванным носом. – Хорошо, – улыбнулась Сынхи. Гондон-хён на заднем плане с ловкостью профессионала менял братишке памперс.