Бешеные псы

      Ту удушающе жаркую осень я забыть так и не смог, сколько бы ни пытался. Школа святого Николая для мальчиков, в которой мы учились и жили почти весь год, раньше была католическим приютом для детей-сирот, ещё в послевоенное время. Это было старинное трёхэтажное поместье из красного кирпича с остроконечными башенками на черепичной крыше, расположенное в топистых лесах Луизианы.              Управление школы пыталось завоевать репутацию и вывести её на уровень элитных частных школ, но на деле она так и осталась католическим приютом — дух отчаяния впитался в его стены и обитателей. Я ненавидел его всей душой: его бездушных учителей и воспитателей, наказывающих за любую провинность розгами, и озлобленных детей, напоминающих диких зверьков, его сырые холодные стены и влажную духоту, но больше всего я ненавидел причину, по которой там очутился.              Отец работал на стройке с утра до ночи и после смерти мамы сильно сдал, топя горе на дне бутылки. Каким-то чудом выбив льготу, он отправил меня в эту школу, едва мне исполнилось двенадцать лет, и я ещё долго не мог простить его за это. Уж лучше каждую ночь укладывать пьяного отца спать, стаскивая с него грязные ботинки, а рано утром идти на рыбалку, чтобы сэкономить деньги на оплату дома, чем чувствовать себя брошенным и одиноким. Однако время шло, и я постепенно смирился со своим положением.              У меня даже появилось тайное хобби. После занятий я сбегал из школы в лес, где из старых досок строил шалаш. Там я проводил большую часть свободного времени, читая книги, украдкой позаимствованные из библиотеки, и мечтал о будущем. В округе было много брошенных собак. Я их подкармливал, чем мог, и даже обустроил для них что-то вроде большой будки, чтобы им было где прятаться от дождя и холода.              Однажды меня чуть не поймала повариха Бетти, когда я пытался стащить из кладовки немного хлеба и сосисок. Уже выходя оттуда, я услышал тяжёлые шаркающие шаги и спрятался под столом. Я и представить себе не мог, чем бы это закончилось, если бы меня обнаружили. Когда Бетти была уже в шаге от меня, её окликнул чей-то голос:              — Простите, не могли бы вы мне помочь, миссис Каннингем?              — Мисс Каннингем, — недовольно поправила его повариха, развернувшись на месте, и тон её голоса внезапно смягчился. — Но ты можешь звать меня просто Бетти. Тебе что-то нужно, милый?              Моё сердце было готово выпрыгнуть из груди от страха, но я всё же выглянул из своего укрытия, чтобы разведать обстановку. За спиной пышнотелой поварихи стоял светловолосый юноша, новый ученик школы. Я не помнил его имени, знал только, что он на год или два старше меня и приехал из Европы несколько недель назад. Это чувствовалось по его акценту и странным манерам.              — Я ещё не успел освоиться в вашей замечательной школе и немного заблудился. Если вас не затруднит, не могли бы вы показать мне, где находится библиотека? Нам много задали сегодня, и я спешу подготовиться к уроку.              Это было откровенной ложью, ведь я видел его в библиотеке чуть ли не каждый день.              — Ох, дорогой, я сейчас немного занята, но могу подсказать направление, — ответила Бетти и подошла к нему ближе. Так странно было видеть её настолько ласковой и милой. Обычно она ругалась на нас за оставленную на столе посуду или пролитый чай, а порой даже гоняла метлой. — Смотри, отсюда прямо и налево, а как пройдёшь холл…              Это был мой единственный шанс. Пока она объясняла ему путь, я тихонько поднялся из-под стола и на носочках направился к задней двери, ведущей во внутренний дворик. Оглянувшись, я встретился взглядом с новеньким и замер на месте, ожидая, что он сейчас сдаст меня Бетти, но тот еле заметно ухмыльнулся и подмигнул мне. Воспряв духом, я кивнул в благодарность и выскользнул за дверь.              Специально он спас меня или случайно — это было неважно. Мне вдруг стало чуточку теплее на душе при мысли, что в стенах этого здания обитает кто-то, кто может помочь совершенно незнакомому человеку. В этом месте каждый был сам за себя.              На следующий день я встретил моего спасителя в библиотеке. Он сидел на толстостенном подоконнике высокого окна с полукруглой аркой сверху и читал очередную книгу. Я следил за ним, прячась за наполненными пыльными книгами стеллажами.              — Личность есть вещь в себе, и общество не вправе посягать на её вселенскую бесконечную сущность, — процитировал он вслух и задумчиво подпёр подбородок рукой. — Значит ли это, что мы вправе не ограничивать себя законами общества и преступать их по необходимости? Как ты считаешь?              Я растерянно огляделся по сторонам, но не увидел никого, к кому новенький мог бы обращаться. Библиотекарь по обыкновению своему заклеивал старые изношенные книги в подсобке, и мы были единственными посетителями этого места. Следовательно, вопрос предназначался мне одному.              — Думаю, как часть общества, мы вправе изменять закон, — произнёс я и, смиренно вздохнув, шагнул из укрытия, — покуда Бетти не заметит этих «корректировок».              Мой собеседник наконец-то поднял голову, и лицо его озарилось лёгкой улыбкой. Теперь я чуть больше понимал Бетти — этот юноша несомненно обладал очарованием, однако у меня всё ещё оставались сомнения насчёт него. Под внимательным взглядом карих глаз было одновременно невыносимо и уютно, будто под жаркими лучами солнца. Хотелось поскорее сбежать в тень, подальше от этого странного чувства.              — Надеюсь, это стоило того, — проговорил он, закончив осматривать меня с ног до головы.              Мне это не очень понравилось. Тогда я расценил его взгляд как пренебрежение, ведь я был очень худым и мелким, в поношенной форме, залатанной в нескольких местах. Он же носил новый чистый костюм, очевидно дорогой и качественный. «Наверняка сынок богатеньких родителей», — подметил я тогда. В его интеллектуальных речах, не подходящих его возрасту, осанке, скупых жестах и даже в лёгком наклоне головы с аккуратно зачёсанными волосами — всё кричало о высоком статусе. Я впервые видел мальчишку на пороге зрелости с настолько благородными манерами и внешностью. В каком-то смысле это пугало и восхищало.              — Ганнибал Лектер, — протянул он руку. — Рад знакомству!              Я нахмурился, смущённый подобной формальностью, но не мог проигнорировать моего спасителя, как делал обычно с остальными ребятами, и всё же ответил рукопожатием.              — Уилл Грэм. Спасибо, что не сдал меня Бетти. И да, это стоило того.              — Честно сказать, я заинтригован, — признался Ганнибал, убирая книгу на полку. — Каждый день ты приходишь сюда, берёшь книгу, заглядываешь на кухню и уходишь в лес. Мне интересно, что там?              На секунду мне стало не по себе. Ребята, с которыми я жил и учился целый год, ничего не знали о моём тайном хобби, ведь я тщательно скрывался. Они считали, что я всё время провожу в библиотеке, и дразнили книжным червём. А этот странный парень каким-то образом заметил мои исчезновения.              — Ты что, следишь за мной? — недовольно бросил я, нахмурив брови.              — Нет, это было бы слишком невежливо, — ответил Ганнибал, и уголки его губ дрогнули. — Но я не могу запретить себе наблюдать.              Окинув его взглядом, я понял, что опасности он для меня не представляет. Пока что.              — Я тоже, — внезапное собственное признание ошеломило меня самого. Часто моргая, я опустил голову и пожевал нижнюю губу. — Люблю наблюдать, но лишь за природой.              — Уверен, что за людьми ты наблюдаешь не менее внимательно, судя по тому, как ловко тебе удаётся провести их.              Подобная похвала рассмешила меня. Ей-богу, этот парень отбитый наглухо!              — Ничего такого я не делаю. Просто гуляю по лесу, читаю книги…              — И крадёшь еду, — напомнил он.              — Не знаю, что тебе от меня нужно, но…              — Ты сам ко мне пришёл, — парировал Ганнибал. В этом я не мог с ним не согласиться.              — Я пришёл поблагодарить за помощь.              — Лучшей благодарностью для меня будет утолить мой интерес.              От его упёртой наглости мои брови взлетели вверх.              — С чего бы это?              — Я такой же участник преступления, как и ты, Уилл. И мне кажется, я вправе узнать, в чём его цель.              На некоторое время я задумался, а Ганнибал терпеливо ждал моего решения, вопросительно вскинув светлые брови. Не знаю, как долго бы я взвешивал в уме все за и против, но тут из подсобки появился пожилой библиотекарь со стопкой книг и громко чихнул.              — Будьте здоровы, мистер Харриган! — крикнул ему Ганнибал, и тот хмуро уставился на нас, будто заподозрив в сговоре.              — Ладно, иди за мной, — буркнул я и направился к выходу. — Держи дистанцию, чтобы никто не подумал, что у нас какое-то дело. И прекрати лыбиться всем подряд! Тут так не принято.              — Как скажешь, Уилл, — улыбнулся он. С досадой помотав головой, я пошёл вперёд.              Едва мы скрылись за деревьями, как Ганнибал настиг меня и принялся расспрашивать: откуда я, сколько мне лет, чем увлекаюсь, какие книги люблю и так далее. Более навязчивого спутника нужно было ещё поискать.              — Тебе не кажется, что ты задаёшь слишком много вопросов? — грубо сказал я, потеряв терпение.              — Я бы извинился за своё излишнее любопытство, Уилл, но знаю, что вскоре мне придётся извиняться снова, так что не буду злоупотреблять извинениями.              Остановившись, я повернулся к нему и поджал губы.              — Слушай, Ганнибал, я понимаю, что ты тут новенький и пытаешься влиться, но… Мы познакомились всего полчаса назад, а ты уже лезешь мне в душу.              — Можем пообщаться как взрослые люди. Или, не дай бог, подружиться.              Тут я откровенно рассмеялся.              — Ты не настолько мне интересен.              Как ни странно, Ганнибала это совсем не обидело. По крайней мере, он не выглядел уязвлённым.              — Пока что, — ответил он, и в глубине его карих глаз покоилась абсолютная уверенность в собственных словах.              — Звучит угрожающе, — усмехнулся я. — У меня никогда не было друзей. В привычном понимании этого слова.              — У меня тоже.              — Даже там, на родине? — удивился я, и он кивнул. — Я думал, такие как ты могут с лёгкостью очаровать всех людей вокруг.              — Всех, кроме тебя, — пошутил Ганнибал, вызвав у меня смущённую улыбку. — Там, откуда я родом, было мало людей. Я учился на дому.              Неопределённо хмыкнув, я решил не уточнять и не затевать разговор о родных, чтобы потом меня не спросили о том же.              — А животные там были?              — Если считать нашего конюха, то да, — вновь пошутил Ганнибал. — А если серьёзно, то у нас было много животины: куры, козы, коровы, лошади, свиньи, охотничьи собаки и пара приблудившихся кошек. Моя сестра любила животных, а я любил её.              Моя улыбка, расползавшаяся по лицу при перечислении животных, угасла. Прошедшее время и грустная улыбка, застывшая на губах Ганнибала. Тяжёло сглотнув, я облизал пересохшие губы и постарался сменить тему.              — Надеюсь, ты тоже неплохо относишься к животным.              — Не могу назвать себя ярым любителем, но отношусь к ним с должным уважением.              — Отлично! — хлопнул я в ладони и свернул с тропинки в густые заросли деревьев, увитых испанским мхом. — Потому что мы уже пришли.              Взору открылась небольшая поляна с могучим раскидистым дубом в центре, на котором красовался мой рукотворный шалаш. Рядом под навесом стояло ободранное старое кресло и будка. Оттуда показалась рыжая мордочка Греты. С радостным лаем она бросилась ко мне навстречу, и я присел на корточки, чтобы погладить её и покормить сосисками.              — Ого! — Ганнибал впервые выдал нечто нечленораздельное, восхищённо оглядывая мои владения. — И ты сам построил всё это?              — Да. Мой отец научил меня мастерить, так что главной проблемой для меня было найти нужные материалы, — ответил я и потянул Ганнибала за рукав. — Пошли, я познакомлю тебя кое с кем.              Заглянув в будку, я осторожно вытянул оттуда коробку с пищащими комочками шерсти, и мы с Ганнибалом склонились над ними.              — Это Штрудель, Пиявка и Булочка. Пиявка — потому что присасывается к материнской груди так, что не отдерёшь. Грета родила их две недели назад. К сожалению, двоих я не смог спасти.              — Они невероятно милые, Уилл. Ты молодец, что не бросил их.              — Да уж… Многие жители уезжают из деревни в город и оставляют собак тут. Это слишком жестоко.              Ганнибал ничего не ответил, но его взгляд был наполнен пониманием и сочувствием. Ко мне, а не к собакам. Мне вновь стало неловко, будто он читал меня насквозь, видел все мои боли и тревоги, и на мгновение мне показалось, что это неплохо. Да, он не разделял моей любви к животным, но разделял мои чувства. Этого было достаточно.              — Хочешь посмотреть дом на дереве? — спросил я, когда пауза слишком затянулась.              — Думал, ты никогда не спросишь, — улыбнулся Ганнибал и засучил рукава.              Я боялся, что он окажется белоручкой, но его ловкости можно было позавидовать. Забравшись в шалаш, мы уселись на ковре, изъеденном молью, и принялись обсуждать книги, коих тут у меня было навалом.              В то время, будучи сопливым подростком, я нескромно считал себя самым умным и начитанным в моём окружении. Возможно, одноклассники чувствовали это и вполне закономерно сторонились меня в ответ. Однако, встретив Ганнибала, я понял, что знаю слишком мало, чтобы кичиться этим. В отличие от меня, он своими знаниями не гордился и не требовал этого от окружающих. Он опустил меня на землю и одновременно возвысил, ибо я стремился стать таким же, как он.              Много времени мы проводили вместе в домике на дереве, обмениваясь мыслями и рассуждениями на разные темы, но в стенах школы у него довольно быстро появилась своя компания, которая холила и лелеяла его. Поначалу несколько хулиганов дразнили его из-за акцента и манер, пренебрежительно называя «графом Лектером», однако вскоре оставили в покое. И тогда они перекинулись на меня. Я не рассказывал об этом Ганнибалу, считая, что мы ещё не так хорошо знакомы, чтобы погружать его в свои проблемы, и всё же судьба распорядилась иначе.