Бешеные псы

      Проснулся я с жутким похмельем и отвратительной сухостью во рту. Дверь хлопнула, и я с трудом повернул голову на звук, щурясь от яркого света. Из ванной вышел Ганнибал, натягивая на себя футболку. До меня наконец дошло: это не моя кровать, не моя комната, да и вообще не школа.              — Какого?..              — Доброе утро, Уилл! — жизнерадостно провозгласил Ганнибал, хотя его тон казался немного искусственным. В его обычно плавных движениях чувствовалась некая резкость. — Раз ты уже проснулся, прими душ и спускайся вниз. Хозяйка дома, миссис Веллингтон ушла на рынок, так что у нас есть время на быстрый завтрак, а потом я отвезу тебя домой.              — Хорошо, мамочка! — кисло ответил я, откидывая покрывало, как вдруг осознал, что на мне нет никакой одежды, кроме трусов, а в комнате нет иной кровати, кроме той, на которой лежал я. Едва ли на ней можно было уместиться вдвоём, не прижавшись друг к другу. — Мы что, спали в одной постели?!              Ганнибал состроил удивлённую мину и осмотрелся по сторонам.              — А ты видишь здесь ещё одну?              Нечленораздельно промычав, я медленно поднялся и нахмурился, почёсывая затылок. Комната была небольшой, но удивительно грамотно вмещала в себя узкую деревянную кровать, рабочий стол, шкаф и даже пианино.              — Куда я подевал свою одежду?              Ганнибал прошёл к шкафу и распахнул створки.              — Я повесил её в шифоньер, чтобы не помялась, — он достал мой костюм, аккуратно сложенный на вешалке, и протянул мне.              — Ты что, получается… раздел меня? — моё лицо сморщилось от представленной в уме картины.              — Ты сам разделся, Уилл, — смерил меня Ганнибал изучающим взглядом. — Ты вообще ничего не помнишь?              — Э-э… Н-не совсем, — неуверенно протянул я, напрягая память. Стало стыдно, что так напился вчера. Честно говоря, это было впервые, когда я пил виски, но признаваться в собственной неопытности не хотел. Лишь надеялся, что не натворил ничего прошлой ночью, но глядя на Ганнибала… Между нами что-то неощутимо изменилось, почти незаметно. Мог ли я обидеть его или разозлить? Прочистив горло, я начал одеваться. — Слушай, если я сделал что-то не так или сказал…              — Ничего страшного не случилось, — перебил меня Ганнибал и принялся копаться на полках, бесцеремонно раскидывая педантично расставленные стопки белья. — Ты всего-то обыграл меня в ти́ре, бегал с криками по парку, лез ко мне обниматься, а потом поцеловал.              На последних словах он вытащил из шкафа банное полотенце и протянул мне. Несколько мгновений мы стояли вот так, уставившись друг на друга, после чего я глупо заулыбался.              — Боже, Ганнибал! Твои шутки всё такие же ужасные. Тебе стоит больше практиковаться в юморе, а то не всегда понятно, шутишь ты или нет.              Потупив взгляд, он хмыкнул и пожал плечами.              — Должен же я хоть в чём-то подыгрывать тебе.              Значит, это всё-таки была шутка. Я облегчённо рассмеялся и бросил в него полотенцем.              — Это не единственный твой минус, самодовольный мерзавец! Ты ещё продул мне в соревновании по стрельбе и должен за это бутылку пива.              — Требую реванша на японских мечах! — невозмутимо ответил Ганнибал, снимая полотенце с головы.              — Да-да, я помню, что тётя обучила тебя культуре самураев, и безумно рад, что во всей Луизиане не найдётся ни одной катаны — я ещё жить хочу!              После душа мне стало намного лучше, а завтрак, заботливо приготовленный Ганнибалом, помог окончательно прийти в себя. Хоть мы и перебрасывались шуточками, как раньше, но между нами незримо витала неловкость. Похоже, её ощущал только я, так как Ганнибал не бросал попыток подколоть, словно ему приносило удовольствие лицезреть моё смущение. Хотя, был один момент.              Перед тем как уйти, я поднялся в его комнату за пиджаком. Рабочий стол стоял у окна, выходящего на задний двор. Подошёл ближе, чтобы полюбоваться бескрайними лесами и озёрами, виднеющимися вдали. В ворохе бумаг на столе, что было не свойственно его хозяину, виднелся альбом для рисования, будто наспех закиданный газетами и вырезками из медицинских журналов. Обычно я не копался в чужих вещах, но Ганнибал не был мне чужим. Вытянув альбом, принялся аккуратно листать страницы, стараясь не размазать грифель. Невероятно детализированные иллюстрации анатомического атласа соседствовали с до ужаса точными зарисовками архитектурных строений. Увидев карандашный портрет Аланы, меня словно током ударило. Неужели она настолько запала ему в сердце?              — Уилл, нам пора ехать, — послышался голос с лестницы. Войдя в комнату, Ганнибал переменился в лице. — Что ты делаешь?              — Просто смотрю твои рисунки, и мне совсем не стыдно! — невозмутимо вскинул я подбородок. — У тебя отлично получается! Я даже не думал…              В миг оказавшись рядом со мной, он попытался вырвать альбом из моих рук, но я оказался быстрее и отбежал в сторону, стискивая рисунки.              — Ну уж нет! — из моей груди послышалось злобное хихиканье — Ты никогда не показывал мне свои рисунки. Я обязан узнать, что там такое!              — Уилл, прошу! — взмолился Ганнибал, понурив голову. — Скоро придёт миссис Веллингтон…              Нечаянно перевернув альбом, я открыл его с конца и опешил. Былая ревность от рисунка Аланы сошла на нет. Эти наброски казались более старыми, чуть поблекшими. Портреты, фигуры в разных позах и обличиях, в одежде и без… И в каждом из них я узнавал себя. Хоть они и были черновиками, порой смазанными и перечёркнутыми, но в них я видел чувства, старание, зачастую излишнее для простого наброска. Ни на одном из них не было глаз.              — Это… прекрасно, — прошептал я и взглянул на Ганнибала. Он стоял ко мне спиной, замерев у окна, словно статуя.              — Я так и не смог завершить ни один из них, — ответил он, не поворачиваясь.              Обратно мы ехали в полной тишине. Уткнувшись в окно, я всё пытался понять, что эти рисунки для него значили? Одно из двух: или слишком много, и результат его не устраивал, или слишком мало, и он попросту забросил их. Спрашивать напрямую не стал, чтобы не ставить его и себя в неловкое положение. Если первое было верным, то я не знал, как реагировать. Если второе… Обидно было бы услышать это.              Дни шли, а мне казалось, они безрассудно летели вперёд, к пропасти. Я знал, что совсем скоро Ганнибал уедет, и мы больше никогда не увидимся вновь. Грусть от этой мысли отравляла время, отпущенное нам. Как бы я ни старался насладиться моментом, становился всё более отстранённым и тихим.              Поездку в Новый Орлеан ждали все с нетерпением. Когда мы вновь собрались всей толпой, Джон попросился за руль. После долгих уговоров, Ганнибал позволил ему и сел рядом со мной сзади.              — Давай, двигайся, приятель! — пихнул его Тони. — А то Брайан с Джимми не поместятся.              Тяжело вздохнув, Ганнибал многозначительно посмотрел на меня.              — Нет, нет и нет! — замотал я головой. — Ты не сядешь мне на колени!              — Тогда ты садись на меня, — предложил он, плохо сдерживая улыбку. — Я больше, поэтому это будет логичнее.              Боже упаси! Мне и так доставляло неудобство находиться с ним рядом, а сидеть на коленях у взрослого мужчины, словно легкомысленная девица, и подавно.              — Хах! Вот ещё! — фыркнул я и возмущённо махнул на Тони. — Почему ты к нему не сядешь?              Тони выпятил нижнюю губу и вскинул брови, удивлённый моей реакцией.              — Мы с ним оба слишком длинные, — объяснил он. — Ганнибал будет биться головой о крышу машины.              — Он и так будет биться, — недовольно проворчал я.              Они с Тони переглянулись, и Ганнибал усмехнулся.              — Думаю, Уилл всё равно не сможет выдержать моего веса, так что…              Ну, уж такой наглой лжи я стерпеть не смог.              — Ничего подобного! Тренер Джексон сказал, что у меня хорошо развитая мускулатура. Давай, садись уже и поехали! — процедил я сквозь зубы.              — Как скажешь, Уилл.              Ребята зааплодировали, обрадовавшись, что ситуация наконец разрешилась. Ганнибал сел мне на колени, и я крякнул.              — Тяжело? — поинтересовался он с улыбкой.              — Нет, всё нормально.              Джимми с Брайаном залезли в машину, и в кои-то веки мы тронулись с места. Первое время всё шло хорошо, насколько только могло быть. Ганнибал сидел осторожно, подавшись вперёд, и объяснял Джону особенности вождения «Кадиллака». Потом Майк включил радио, где крутили все известные хиты, и ребята стали подпевать.              — Можешь, пожалуйста, не дёргаться? — раздражённо буркнул я, когда Ганнибал в очередной раз сменил положение. Он оглянулся на меня с недовольным видом и, приподняв брови, язвительно проговорил:              — Я бы с радостью, Уилл, но у меня ноги затекают.              — У меня будто не затекают…              Началась возня.              — Давай я сяду так, тогда ты сможешь ноги вытянуть в проход.              — Не пойдёт, у меня коленка упирается в сиденье. Лучше ты сдвинь ноги, а я свои вот так поставлю.              — Ну нет! Теперь я упираюсь носом в твою спину.              — А если я вот так сяду?              Откинувшись спиной мне на грудь, он обхватил меня за шею и немного поёрзал, пытаясь устроиться поудобнее. Я втянул воздух сквозь зубы и невольно схватил Ганнибала за талию, удерживая на месте.              — Осторожнее! — зашипел я. — Ты мне яйца отдавишь!              Расставив ноги, двинул бёдрами вверх и застыл, упёршись пахом в зад Ганнибала. Ощущение мягких, упругих ягодиц, чуть подрагивающих на кочках, очень странно подействовало на меня.              — Ты в порядке? — посмотрел на меня Ганнибал, и я неуверенно кивнул.              Мы ещё никогда не были так близко друг к другу. Находясь практически у его подмышки, я чувствовал запах его пота, лёгкий и приятный, совсем не такой ошеломительно резкий, как бывало в душной мальчишеской раздевалке. Пока Ганнибал смотрел в окно, я рассматривал его самого, загипнотизированный точёными линиями лица. Его тонким аристократическим носом, высокими скулами и пульсирующей венкой на виске. Его глубокими янтарными глазами, в которых плескалась древняя мудрость и нечто непознанное, таинственное, из-за чего внизу живота у меня разливалось жгучее тепло.              Ганнибал будто знал, что я открыто пялюсь на него, но благосклонно решил не “ловить” меня на этом. Его порочно рот слегка приоткрылся. Кончик языка смочил пухлые губы слюной и адамово яблоко двинулось вверх-вниз по длинной шее, когда Ганнибал сглотнул. Мне стало интересно, каково было Алане целовать эти губы? А каково было бы мне… От слишком яркой картины в паху у меня нестерпимо свело. Я зажмурился, пытаясь взять тело под контроль, но моё сбившееся дыхание и пылающие щёки говорили сами за себя.              — Уилл? — прошептал Ганнибал, опустив на меня глаза, и я невольно облизнулся.              Боже! Он знает! Знает!              От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Я закусил губу до боли, но и это не помогло. В штанах стало тесно. Пронизывая меня потемневшим взглядом, Ганнибал еле заметно сместился, как бы случайно потёршись о мои бёдра, и я чуть не застонал, стиснув его футболку в кулак.              — Стоп! — закричал я и стукнул по водительскому сиденью. — Останови здесь! Сейчас же!              — Что? Зачем? — недоумённо воскликнул Джон, но всё же ударил по тормозам.              Едва автомобиль остановился, я выбрался из-под Ганнибала и, буркнув, что мне надо в туалет, пулей помчался через дорогу за деревья.              Бежал, не разбирая пути. Кустарники царапали ноги и руки, ветки хлестали по щекам, а я всё не останавливался, пока не скрылся в густом лесу. Остановившись наконец, припал к дереву, тяжело дыша, и расстегнул брюки. Потребовалось всего несколько движений, чтобы спустить всё напряжение. Я ненавидел себя в этот момент, чувствовал жалким и отвратительным. Идти обратно не хотелось. Как же это унизительно!              — Чёрт! Чёрт!!! — выругался я и в сердцах ударил со всей силы по стволу дерева кулаком. Боль слегка отрезвила меня, как вдруг за спиной послышался шорох.              — Уилл? — знакомый голос заставил меня встрепенуться и быстро привести себя в порядок. — Вот ты где! А я повсюду искал тебя. Ты как?              — Думаешь, не смогу без тебя и в туалет сходить? — с вызовом вскинул я подбородок.              Ганнибал подошёл ко мне ближе и склонил голову набок.              — Похоже, нет, — ухмыльнулся он и застегнул мне молнию на брюках. — Вот так лучше.              Краснея от смущения, я прикрыл лицо рукой.              — Вот зачем.. ты делаешь это?       Ганнибал проигнорировал мой вопрос. Вместо этого на его лице отразилось беспокойство.              — Ох, Уилл! Ты поранился! Давай помогу…              Не успел я ответить, как он взял мою руку и внимательно осмотрел. Достав белоснежный выглаженный платок, перевязал кровоточащие костяшки и оставил на них лёгкий поцелуй, а я завороженно наблюдал за всем этим, не веря собственным глазам. Его ноздри расширились, и Ганнибал на миг замер. Вспомнив, где была моя рука до этого, я с ужасом выдернул её. Господи, хоть бы он не учуял!              — Ненавижу тебя… — в моих словах не было ни капли злости. Скорее, изумление, растерянность и досада из-за того, какие чувства он во мне будил. Мне в голову ударило пленительное ощущение, будто мы размываемся, становясь единым целым, отчего моя ненависть к самому себе перешла и на него тоже. Как забавно! И странно…              — А на тебя платков не напасёшься, — улыбнулся Ганнибал, и я глухо хохотнул. Видимо, запаха он не заметил или сделал вид, что тоже было неплохо. — Кстати! Это, конечно, не бутылка пива, но… — он вынул из кармана серебряный портсигар и протянул мне. — С днем рождения, Уилл!              Никто не знал о моём дне рождении, кроме Брайана, Джимми и Тони. Может, он расспросил их или, что ещё безумнее, знал заранее и приехал как раз к этой дате? Нет, вряд ли… Облизнув высохшие губы, я оторопело повертел дорогую вещицу и открыл. Изнутри на крышке был выбит рисунок: раскидистый дуб с пристройкой — точная копия моего дома на дереве. Такое не сделаешь за пять минут. Сглотнув подступившие слёзы, я кинулся на Ганнибала и стиснул в объятиях.              — Спасибо! — прошептал я, чувствуя, как чужие руки обвиваются вокруг моей талии, сначала осторожно, а затем уверенно и крепко. Мне вдруг стало так спокойно и хорошо, будто тёплые воды омывали меня, защищая от любых невзгод.              Положив подбородок мне на плечо, Ганнибал потёрся щекой о мой висок и проговорил:              — Если хочешь, можем никуда не ехать.              — Нет, всё в порядке, — ответил я, возвращаясь в реальность. Со вздохом отстранился и взглянул на него. — Ребята очень ждали этой поездки, будет жестоко лишить их этого. Да и я тоже…              — Знаю.       Он знал, что отец обещал свозить меня в Новый Орлеан? Я уже ничему не удивлялся. Обменявшись понимающим взглядом, мы пошли обратно к машине. На этот раз за руль сел он, и мы без приключений доехали до города.              В Новом Орлеане царила расслабленная атмосфера с джазовыми нотками. Набережная обдавала влажной духотой, острая каджунская кухня пестрела на языке, а вечерние огни Французского Квартала — сердца города — манили нас, словно мотыльков. Невысокие дома в колониальном стиле украшали улицы, создавая ощущение уюта своими ажурными балкончиками, увешенными яркими цветами и растениями. То тут, то там играла музыка, доносился смех. Казалось, всё это место — это один большой праздник, на который были приглашены все.              Неторопливо прогуливаясь по Бурбон стрит, мы рассматривали небольшие аутентичные вуду-магазинчики, заглядывали в окна, надеясь проникнуться жизнью этого удивительного города, и захаживали в местные бары на пинту, другую. Веселье, забытье и лёгкая “любовь” — что может быть лучше для молодых парней, пышущих тестостероном? Публичные женщины флиртовали с нами, уговаривая уединиться за десятку. Увы или к счастью, у нас не было таких денег. Ребята откровенно развлекались, разглядывая и обсуждая предложенный “товар”, а мне было не по себе. В глазах этих женщин я видел лишь нужду и безнадёгу, заставившую их выйти на панель.              — Хэй, малыш! — схватила меня за руку рыжеволосая женщина бальзаковского возраста. Мои друзья, увлечённые барышнями помоложе, не заметили этого и ушли вперёд. — Специально для тебя сделаю скидку. Всего за семь баксов я полностью твоя, милый!              От неожиданности я растерялся, прижатый к стене выставленной напоказ пышной грудью. Не хотелось обижать её обладательницу, но меня совершенно не прельщали подобные предложения.              — Э-э… Простите, но я… Вы, конечно, безусловно красивы, но…              Слава богу, Ганнибал пришёл мне на выручку и прекратил мой бессвязный поток речи, заслонив собою от жрицы любви.              — Мадам, — обратился он к ней как обычно вежливо, — мой друг слишком юн для подобных забав.              Женщина с интересом посмотрела на Ганнибала и чуть приосанилась, то ли кошелёк почуяв, то ли статус.              — Что делают такие приличные мальчики в таком неприличном районе? — усмехнулась она и подмигнула нам. — С такими красавчиками я готова пойти за пять баксов, и вы оба можете делать всё, что угодно.              — Всё, что угодно? — переспросил Ганнибал и кинул на меня многозначительный взгляд с лукавой улыбкой. — Что скажешь, Уилл?              Я и так уже был красный от стыда, а представив взаимодействие наших тел в постели, почувствовал, что моё лицо готово лопнуть, как помидор в микроволновке. Одно дело милый ничего незначащий поцелуй и совсем другое — плотские утехи. Часто моргая, я открыл рот и, не в силах произнести ни слова, просто замотал головой, что весьма позабавило Ганнибала.              — Что ж… — повернулся он к даме. — Je suis désolé, madame, mais nous devons refuser vos services.              Услышав французскую речь, глаза женщины загорелись искренним любопытством.              — Oh! Parles-tu français?! Tu vas très bien ma chérie. Votre accent... Vous venez d'Europe?              — Oui, vous l'avez deviné, — улыбнулся ей Ганнибал. — Je viens de Lituanie.              — Que faites-vous ici? — спросила женщина.              — Je suis venu rendre visite à mon ami, — он скосил на меня взгляд, будто я был объектом их разговора. — S'il le permet, je l'emmènerai avec moi.              Рыжая дама как-то по-новому посмотрела на меня, вроде бы по-доброму мягко и в то же время с лёгкой завистью. Или то была грусть, ностальгия по ушедшему? Сложно считывать эмоции, не зная темы разговора.              — Tu es très chanceux. Sortez-le d'ici rapidement, sinon ce gamin restera coincé à jamais dans ce marais.              — J'essaierai. Merci pour votre réactivité! — кивнул ей Ганнибал в знак прощания, и, взяв меня за руку, повёл дальше по улице.              — L’amour parfait bannit la craite! — прокричала дама нам вслед, и Ганнибал тихонько рассмеялся.              Чуть поодаль, когда “опасность” в виде женщин, посягающих на мою невинность, миновала, он наконец выпустил мою руку. Нахмурившись, я попытался переварить услышанное.              — Ты знал, что я буду против, и всё равно предложил!              — Предложил что?              — Ну, это!.. — понизил я голос, смущённо вспыхнув. Он что, издевается?!              Мы остановились у перекрёстка. Ганнибал повернулся ко мне и закурил. Сквозь клубы дыма его прищуренные глаза казались особенно хитрыми, а плутоватая улыбка довершала дьявольский образ.              — Ты уже достаточно взрослый, Уилл, чтобы говорить о сексе свободно.              — Я знаю и могу! — возмутился я. — Просто… Секс за деньги — это ужасно…              — Хорошо. Напомни мне больше не предлагать тебе секс за деньги, — пошутил Ганнибал, и я ткнул его пальцем в живот, наверное, в единственную мягкую часть его тела, не считая ягодиц. Жутко хотелось пожмякать его хорошенько в отместку, но пришлось довольствоваться лишь жалкими тычками.              — Ну какой же ты поганец! — не сдержавшись, я ущипнул его за живот. Ганнибал ойкнул и скрючился, закрывая стратегически важные места. — Я тебе о серьёзных вещах, а ты…              — Зато уровень моего юмора заметно подрос, — гордо выпрямившись, пожал он плечами.              — Это тебе только кажется, — на моих губах заиграла ухмылка. На самом деле шутка мне понравилась, но признаваться не хотелось. — Так о чём вы говорили? Я понял только что-то про Европу, Литву и любовь.              Ганнибал ответил не сразу. Под его ласковым взглядом и нежной улыбкой стало так жарко, что даже вечерняя прохлада не спасла.              — Про любовь к родине, Уилл, — с особой теплотой в голосе ответил он и двинулся дальше, зазывающе махнув мне рукой. Видимо, ему было сложно говорить о доме, потому расспрашивать дальше я не стал. — А теперь пошли, нам надо догнать остальных, пока они не устроили настоящий дебош.              Остаток вечера вся наша компания веселилась, в то время как в моей голове роились гнетущие мысли. Нельзя было отрицать очевидного — что-то между нами было явно не так. Что-то большее, чем обычная дружба. Все эти намёки, взгляды… Может, мне просто показалось? Может, Ганнибал даже и не думал ни о чём таком, а я… Моя реакция в машине говорила сама за себя. Я долго игнорировал свои чувства, упрямо называя их исключительно дружескими, максимум — платоническими, однако время истекало. Следовало взглянуть своему страху в глаза. Страху любви, отношений, близости — всему, что я отринул, боясь боли разбитого сердца. Однажды я уже пережил это, пусть и в другом ключе, но всё же. Я не хотел вновь расставаться с Ганнибалом и был уверен, что он тоже. Мог ли кто-то из нас пережить разделение?              Вскоре пошёл дождь, будто отражая моё тоскливое настроение. Быстро запрыгнув в «Кадиллак», мы двинулись в обратный путь. Все обсуждали прошедший вечер, а я набирался смелости для будущего разговора. Когда мы приехали, ребята поспешно распрощались и мигом забежали в школу. Я же остался у входа под навесом, мокрый от дождя и переживаний. Жевал губы, переминался с ноги на ногу, глядя на то, как Ганнибал закрывает машину и идёт ко мне.              — Нам надо поговорить, — одновременно сказали мы и рассмеялись.              — Говори ты, — предложил я, надеясь, что он первым скажет это.              Пожалуйста, скажи, что любишь меня!              — Мне нужно уезжать, Уилл, — с грустью проговорил Ганнибал, и моё сердце ухнуло вниз. — Это мой последний день здесь. Не хотел портить тебе день рождения…              — Я не хочу, чтобы ты уезжал! — выпалил я и закусил губу. От волнения мои ноги подкосились, и я обессиленно плюхнулся на ступеньки.              — Я тоже не хочу уезжать, — Ганнибал печально вздохнул и присел рядом. Некоторое время мы молчали, пока он не посмотрел на меня вновь. — Я бы хотел показать тебе Флоренцию, Уилл.              — Будто ты сам там был, — ворчливо хмыкнул я.              — И всё же. Ты бы хотел уехать со мной?              Я поднял на него глаза и удивлённо вскинул брови. Сердце в надежде сделало кульбит. Может, вот оно?              — Зачем? — полушёпотом спросил я.              Боже… Пожалуйста, скажи, что любишь меня!              Окинув взглядом окружающий ландшафт, погружённый в ночную темноту, Ганнибал открыл рот, намереваясь сказать что-то, но потом закрыл. Облизнув губы, сглотнул слюну и неуверенно проговорил:              — Я нашёл его.              — Кого? — нахмурился я, начиная терять терпение.              — Одного из мародёров, что убили мою сестру, — было видно, как тяжело ему даются эти слова, но я уже почти не слушал. Горечь поднималась в душе, плавно трансформируясь в злость. — Мне нужна твоя помощь.              — Ах вот как… — произнёс я упавшим голосом. — Тебе нужен убийца, а я не такой.              — Мне нужен соратник, Уилл. Тот, на кого я могу полностью положиться. В тебе же скрыт огромный потенциал, которого нет ни в одном из людей.              — То есть… Всё это время ты хотел сделать из меня того, кем я не являюсь?! — вскипел я на последней фразе и вскочил. — Я тебе не игрушка, чтобы бросить и вернуть, когда заблагорассудится, а потом ещё и звать на преступления!              — Не преступление, а отмщение за преступление, — поправил Ганнибал, поднявшись на ноги. Лицо его превратилось в ту холодную маску, которую я наблюдал три года назад и не хотел увидеть снова. — Полиция бессильна. Пойми, Уилл, я не могу оставить это просто так. Те свиньи заслуживают смерти!              Заглянув ему в глаза, я выдохнул и помотал головой.              — Ты так ничего и не понял? — мой вопрос остался без ответа. — Извини, но тебе придется разбираться в одиночку. Ты и сам прекрасно справишься. Тебе не нужна моя помощь, да и ничья другая.              Ганнибал отвёл взгляд, и его кадык нервно дёрнулся на шее. Спустившись по лестнице вниз, он оглянулся и проговорил:              — Если вдруг ты передумаешь, я буду ждать тебя у реки до рассвета.              Я никогда не забуду его лицо, мокрое от дождя, и глаза, полные слёз. Кинув на меня последний взгляд, Ганнибал вернулся к автомобилю и уехал. Я смотрел вслед, пока чёрный «Кадиллак» не растворился на горизонте. Или тому виной были мои слёзы?              От накатившей тоски, поедавшей меня изнутри, я покрутил в руках портсигар. Прикоснулся к гравировке и побежал в лес. Не хотелось возвращаться в комнату, слышать и видеть кого бы то ни было. Ноги сами привели меня к раскидистому дубу, обвешенному мхом. Это было впервые, как я пришёл сюда, с того самого дня. И вот я снова был здесь — такой же убитый горем, не понимающий, как жить дальше. Подсознательно мне казалось, что Ганнибал оставил мне какую-то подсказку, но увы, я так ничего и не нашёл, кроме разрухи. Остатки шалаша всё ещё были на дереве, и я принялся крушить их. Был бы у меня топор — вырубил бы этот дурацкий дуб к чёртовой матери!              Когда ломать уже было нечего, упал прямиком на влажную землю и схватился за голову. Ну почему я такой дурак? Почему он такой дурак? Какого дьявола Ганнибал вообще приехал? Чтобы повторить всё это снова? Как же глупо…              Внезапно моё внимание привлёк пожелтевший конверт, выглядывающий из-под доски. Я тут же схватил его и принялся открывать дрожащими пальцами, уже зная, что будет внутри. Этот каллиграфический почерк ни с чем не спутать.                     «Дорогой Уилл,              Ты наверняка злишься на меня сейчас, восстанавливая дом на дереве. Прости, что не смог остаться и помочь тебе в этом. Я, правда, очень бы хотел, но не думаю, что ты позволишь, и, чтобы не сделать всё ещё хуже, мне придётся уехать.       Среди бесчисленного множества людей ты — единственный, кто всегда видел меня, а я видел тебя. Мы с тобой разные, но сделаны из одного материала, одной сущности, как две стороны одной монеты. Это ощущение опьянило меня, и я забыл, что мы — не один человек, мы прошли разный путь, встретившись лишь в этой точке. Ты назовёшь меня глупцом, но я всегда думал о нас как о соратниках на поле боя. Мечтал положить к твоим ногам весь мир, усеять наш путь сердцами наших врагов, защищать друг друга до самого конца, до последнего вздоха. И образно, и буквально.       Знаешь, я писал тёте всё это время, рассказывал о тебе и о том, как хорошо нам даже в тишине. Леди Мурасаки сказала, что это “кокоро” — можно перевести как «чувствующее и мыслящее сердце». Ты знал, что в японской культуре речь считается потенциально обманчивой и фальшивой? Настоящая честность не может быть выражена словами, а молчание и есть свидетель настоящего “кокоро”. Я с этим полностью согласен, а ты? Буду рад узнать твоё мнение, если ты этого захочешь. Если нет, я пойму и впредь не буду докучать тебе.              Искренне твой,       Ганнибал Лектер.»                     Моё сердце гулко забилось в груди. Чёрт бы меня побрал, если это не признание! Без единого слова про любовь каждая строка была наполнена ею. Пусть в его понимании любовь была войной, но… чем ещё можно проверить её силу и безусловность, кроме как близостью смерти? Он писал, что не будет докучать мне, если не увидит ответного письма, и всё же вернулся. Тут до меня дошла одна важная вещь: Ганнибал нашёл того, кто убил его сестру, и действительно мог сам расправиться с ним, однако приехал за мной. Не спрашивал разрешения, но жаждал моего понимания — принятия самой тёмной стороны его сущности. И оставался самый большой вопрос — под силу ли мне это сделать?              В комнату я вернулся через окно по верёвочной лестнице, заботливо оставленной друзьями. Они уже спали, когда мокрый и уставший я упал на кровать, окунувшись в размышления. Незаметно для самого себя, задремал и очнулся под утро, перепуганно вскочив с кровати. Бездумно покидал самые важные вещи в сумку и остановился перед окном, решаясь на последний шаг.              — Хэй, Уилл, ты чего? — сонно окликнул меня Брайан. Я обернулся и тяжело вздохнул.              — Собираюсь сбежать отсюда. Кажется…              Сперва Брайан оторопело уставился на меня в ожидании, а, когда продолжения не последовало, хмыкнул и тихо проговорил, стараясь никого не разбудить:              — Ну, дерзай! Чего же ты ждёшь? — криво улыбнулся он. — Ганнибал, видать, заждался тебя.              — Это не… — я принялся было разуверять его, но вовремя остановился. — Да, он ждёт. Попрощайся за меня с остальными.              — Не волнуйся, расскажу всё в самых ярких красках!              Мы еле слышно рассмеялись. Затем я кивнул ему на прощание и спустился по лестнице вниз.              Утро ещё никогда не казалось мне настолько прекрасным. После дождя воздух был особенно свеж и прохладен, но даже он не мог отрезвить меня полностью. Я бежал сквозь деревья, перепрыгивая лужи и овраги, пока сумка отбивала неровный ритм по моему бедру, и не верил в происходящее. Только бы успеть!              И вот показалась река — широкая и мутная. Я огляделся по сторонам, но автомобиля нигде не было видно. В душе засела тревога.              — Уилл! — раздалось откуда-то со стороны. — Ты пришёл!              Он вышел из-за деревьев, где стоял чёрный мотоцикл, и улыбнулся мне. В облегающих джинсах и кожаной куртке Ганнибал выглядел особенно притягательно. На небе уже не было видно звёзд — все они светились в его глазах.              — Я думал, что опоздал… — только и смог вымолвить я. — Уже рассвело.              — Я не мог уехать без тебя. Рад, что ты всё же решился.              Облизнув губы, я подошёл ближе и задумчиво произнёс:              — Это зависит от… У меня остался единственный вопрос. Зачем я тебе нужен?              — Кажется, я уже отвечал, — слегка нахмурился он.              — Это только часть правды, но не она сама. Так почему ты приехал?              Ганнибал смущённо потупил взгляд, но на его губах мелькнула улыбка — понял.              — Потому что… я люблю тебя, — проговорил он и посмотрел на меня так, что мне захотелось тут же кинуться к нему в объятия. Вместо этого я запрокинул голову и шумно выдохнул.              — Боже! Неужели это было так сложно?! Пока из тебя правду вытянешь, рехнуться можно! Надеюсь, во Флоренции так же прекрасно, как ты описывал…              Я не успел закончить свою тираду. Расплывшись в улыбке, Ганнибал схватил меня за рубашку и притянул к себе, что мы чуть не столкнулись нос к носу.              — Жду твоего ответа, — прошептал он, опустив взгляд на мой рот.              — Я всё ещё зол на тебя, но…              Моё дыхание сбилось, и я прильнул к Ганнибалу в невинном поцелуе. Обвил рукой за шею, нежно лизнул его губы, требуя большего, и был вознаграждён, встретившись с его горячим языком. Дрожь прошла по моему телу электрическими импульсами, заставив прижаться ещё ближе, и перекинулась на Ганнибала. Он сжимал меня за талию, гладил по спине и плечам, словно боялся, что я исчезну.              — Я тоже люблю тебя, глупыш! — наконец ответил я, отстранившись с улыбкой. — Даже несмотря на эту двухколёсную тарантайку. Кстати, куда подевался «Кадиллак»?              Ганнибал ухмыльнулся и, взяв меня за руку, потянул к мотоциклу. Я же тащился позади, залипнув на то, как соблазнительно его задница покачивалась в джинсах.              — Его, к сожалению, пришлось оставить владельцу.              — О боже! — закатил я глаза, скрестив руки на груди. — Ты ещё и угонщик! Почему-то я не удивлён.              — Нормы морали переоценены, — парировал Ганнибал в своём привычном духе лаконизма. Надел на нас обоих шлемы и устроился за рулём. — Но я буду рад переоценить свои вместе с тобой.              — Свои я уже переоценил три года назад, — улыбнулся я и сел сзади, обхватив Ганнибала за талию чуть крепче, чем требовалось. — Ну, что ж, поехали!