Увядшие цветы

В просторной комнате было как никогда тесно. Казалось, что стены давили со всех сторон, намереваясь, по итогу, полностью его раздавить, совсем как человек назойливую букашку, что маячит перед глазами. Один взмах человеческой руки — и лишь лапки будут мелко подрагивать несколько секунд перед окончательной смертью. Манджиро чувствовал себя подобно этой букашке, с отличием лишь в том, что та хоть лапками шевелить может, а он — нет. Даже ноги — и те будто связаны тугими верёвками, что совершенно непросто порвать. Каждая попытка разорвать их будет сопровождаться содранной в кровь кожей, а после жгучей болью, из-за которой придется кусать губы, но никогда — кричать. Он лежал на диване в гостиной, прикрыв глаза. Пытался слушать музыку, чтобы забыться, однако это совершенно не помогало. Крики Изаны за дверью он всё равно слышал. От них всё внутри сжималось, а по спине бегали мурашки. Казалось, что вот-вот его ударят, пусть даже гнев брата был направлен на кого-то иного. Сано всё равно не мог успокоиться. С уст вырвался нервный выдох, и парень только сильнее подкрутил громкость, лишь бы не слышать и абстрагироваться. Он ненавидел крики, они всегда поселяли в душе тревожность и чувство, будто что-то должно произойти. И всё это Манджиро с усилием старался игнорировать, прикрыв глаза. Изана часто злился, и в такие моменты Сано старался быть максимально тихим, лишь бы его не заметили. Это часто помогало. Тогда, спустя некоторое время, Курокава успокаивался и снова вел себя заботливо и мило. Словно и не было ничего. К таким переменам настроения Манджиро даже спустя время привыкнуть не мог. Он не знал, чего ждать от брата, и это иногда пугало. Единственное, в чём Сано был уверен, это в том, что Изана его несмотря на всё любит, и всё делает ради его защиты. И парень был ему чрезмерно благодарен. Парень не понял, когда всё утихло. Криков больше не было слышно, и Манджиро выключил музыку, сглатывая. Содрогнулся, когда Изана резко открыл дверь, начиная рыться в шкафчиках. Он тяжело дышал, что говорило о том, что он зол. Курокава его будто не замечал, так как совершенно не смотрел в его сторону, даже взгляда не бросил, будто бы его здесь нет. И это даже радовало. Больше всего сейчас Сано хотел, чтоб его не видели. Тишина казалась натянутой струной, что вот-вот оборвется и больно ударит по рукам. Манджиро задержал дыхание, наблюдая за тем, как Изана от злости едва ли не рвёт бумагу. Это тянулось несколько долгих минут, пока брат не нашел нужный документ, скрипя зубами. Вот тогда-то он наконец-то посмотрел на Сано своими пронзительными фиалковыми глазами. И тот вытянулся в струнку, чувствуя себя так, будто его в один момент просто припечатали к земле. Молчание сохранять больше не получится. — Что-то случилось? — спросил Манджиро спокойно, не подавая виду о том, какая буря царила внутри. — Нет, — строго и резко отчеканил Изана, поднимаясь на ноги, но после выдохнул, словно старался прийти в себя, подошел к нему и ласково заправил ему прядь волос. На губах промелькнула улыбка, но в глазах всё ещё было можно прочесть искорки гнева. Один неверный шаг — и они снова во всю запылают. — Точнее, тебя не должно это касаться. Тебе лучше не знать об этом. Манджиро посмотрел в чужие глаза, а после лишь слегка кивнул. На самом деле ему не нравилось, что Изана совершенно не посвящает его ни в какие дела и даже ничего не рассказывает. Это слегка бесило, ведь он чувствовал себя бесполезным и беспомощным. А он ненавидел ощущать себя подобным образом. Сразу складывалось ощущение, что он слабый. И он не хотел быть таким. — И всё же тебя это разозлило… — принял попытку он, слегка хмурясь в недовольстве. Поглаживания Изаны легкие и мягкие, и хотелось расслабиться в них и обо всех забыть, растворится, но Манджиро хотел стоять до последнего, уже зная, что проиграет. — Я же говорю, — он присел совсем рядом, смотря прямо ему в глаза. Искры раздражение пылали в его собственных, но в голосе ни капли гнева. — Не надо тебе этого знать. Оно не стоит твоего внимания. Последние слова будто поставили над всем точку и с ними было попросту невозможно спорить. Сано только тяжело вздохнул. Что ж, если Курокава так уверен, что ему не нужна помощь — пусть. Возможно, действительно не стоит лезть. Ведь, в конце концов, брат это делает для его же безопасности и уюта, ничего больше. Изана присел рядом, уже, видимо, полностью успокоившись. Злость исчезла полностью, и теперь на него смотрели добрые глаза. Он взял руки Манджиро в свои, мягко сжимая. Сано всегда удивлялся, как у него они всегда такие теплые и мягкие, когда у самого невероятно холодные. «У того, у кого холодные руки, самое теплое сердце», — сказал когда-тот брат, но парень почему-то был склонен не верить. Сердце у него совершенно не тёплое, а полно сомнений, что иногда буквально раздирали на части. — Как погулял? — спросил уже совсем мягко, что Манджиро полностью расслабился и слегка улыбнулся. Опасность миновала, а потому можно ни о чем не тревожится. Почему-то, как ни кстати, вспомнилось, что с Кеном он никогда не боялся, наоборот, абсолютно всегда он чувствовал себя в безопасности. Будто бы даже если что-то случится плохое, вдвоем им не будет страшно. И как же хотелось ощутить себя так вновь вместе с ним. С Изаной же это чередовалось с ощущением страха. — Хорошо, только там дождь сильный был, а транспорта мало было. Пришлось пешком идти, — спокойно ответил и прикрыл глаза. Дождь словно и не собирался останавливаться, в прочем, к нему юноша уже давно привык. — Не замерз? Я могу сделать чай, — и как же заботливо сейчас говорил он, что сердце словно пеленой обволакивало и становилось легче. Такого Изану он действительно любил всей душой и хотел с ним быть. — Нет, но хочу, — ответил Сано, наслаждаясь и смакуя спокойствие, что воцарилось между ними. Его не хотелось нарушать. Как и нервировать Изану. Он боялся моментов, когда тот злится. Боялся, что его вновь ударять или начнут кричать. Конечно, такое случалось крайне редко и в каждый из таких случаев юноша был виноват сам и просто расплачивался за это. Ему просто надо вести себя послушно и не нарываться — и всё будет хорошо. «Ты не должен подстраиваться под кого-то» — словно прозвучал в голове голос Кена, но Манджиро лишь спешно его отогнал. Рюгуджи уже показал, насколько Сано ему важен и нужен. Отчетливо дал понять, как к нему относится, когда обвинил во всех смертных грехах с таким холодом во взгляде, что становилось тошно. И одна мысль об этом причиняла жгучую боль, что все внутри разъедало. И именно Изана был с ним рядом после смерти Эммы и успокаивал его. Этого парень не забудет никогда. — Как знаешь, — просто ответил Изана, но не отстранился. Он с насаждением разглядывал брата. Погладил его по щекам, а после настойчиво его поцеловал, толкнув на кровать. Резко, не заботясь о чувствах Манджиро, сжал чужие запястья. Внутри все ещё кипела злоба, а тут идеальная возможность её снять хотя бы так. Куракава целовал грубо, кусая чужие губы до боли, а Сано ничего не оставалось, кроме как отвечать. Юноша не вырвал руки, хотя столь сильная грубость ему не нравилась. Изана вжимал Майки в кровать, на заботясь о его чувствах в этот момент совершенно. Он глубоко целовал его, кусал губы, практически не отрываясь, вел по ним языком, чтоб потом снова целовать, словно хотел съесть брата заживо. Только спустя несколько минут, Куракава наконец-то оторвался от него, горячо выдохнув ему в губы. — Какой же ты шикарный, — с вожделением сказал парень, ведя пальцем по чужим, слегка опухшим, устам, — и весь мой. От кончиков ушей и до пят. Его шёпот сейчас для Манджиро казался дьявольским, однако его хотелось слушать. Подобные комплименты ему льстили, хотя губы слегка покалывали и болели, как и запястья, на которых остались следы от чужой хватки. Изана же смотрел на него с настоящим наслаждением, будто бы на трофей — не иначе. Он запустил пальцы в темные волосы, пропуская пряди сквозь них, с восторгом вдыхая чужой запах. И Сано послушно лежал под ним, не пытаясь отстраниться. В конце концов, это его разозлит. — Давно мечтал, чтоб ты вот так лежал подо мной, — продолжал шептать Куракава, ведя кончиком носа теперь по шее. Манджиро вздрогнул от подобного действия и отвел взгляд а сторону. Он не хотел перебивать брата, — ещё с нашей первой встречи. Ты тогда казался таким непобедимым, таким… неприступным, словно каменная стена, — в ту же секунду юноша втянул нежную кожу губами, оставляя яркий засос, словно ставя метку. После бережно провел по ней языком, — а сейчас послушно позволяешь делать со мной всё, что я захочу… Непобедимости больше нет, и всё из-за Кена, который растоптал и раскрошил абсолютно всё. Посмотри, ты стал совсем слабым, похудел, уже не стремишься быть главным. Некоторые слова больно ранили, словно острое лезвие под кожу ввели. Однако Сано молчал, ведь понимал, что всё сказанное — правда. У него действительно не осталось сил двигаться дальше, а тем более управлять бандой. Смерть Эммы, «предательство» друга высосало с него слишком много сил. А потому он просто продолжал слушать, хотя хотелось сказать что-то против, хотелось защитить себя или даже Кена; сказать, что это не он виноват… Только все слова застряли где-то в глотке, не вырвавшись на свободу. — Только для меня ты всё равно останешься идеальным. Даже такой — сломленный, — усмехнулся Изана, целуя напоследок в губы ещё раз, а после спокойно слез с брата, словно ничего и не было. Он молча направился к двери, будто бы полностью потерял интерес. И лишь стены запомнили брошенные перед уходом слова: «Так ты мне нравишься даже больше.»