***
Вернувшись в Королевскую Гавань после наполненных боями лет, проведённых на Ступенях, Деймон успел увидеться с королевой Эйммой. Измученная налетевшей внезапно лихорадкой, понимающая, что смерть неизбежна, она просила Деймона позаботиться о Визерисе. «Он никак не смирится с тем, что мы скоро расстанемся, — шептала Эймма. — Помоги ему». Но после смерти королевы Деймон понял: не в его власти помочь брату. Лишь Рейнира скрашивала будни отца, однако и ей далеко не всегда удавалось вызвать на лице Визериса улыбку. Постепенно он превращался в тень себя — совсем исхудал, часто горбился, а в волосах виднелась седина. Деймон знал — брат признался в том неохотно, — что здоровье Визериса вместе с его кожей забирает неведомая хорь, гниль, но тоска по Эймме превращала его в старика и грозила прежде срока загнать в могилу. Прошло три месяца с момента смерти Эйммы, и вот Деймон увидел в глазах брата огонёк — надежду. Принц радовался этому, пока не услышал от Визериса о его плане: найти сильную колдунью и воскресить свою королеву. Визерис твердил, что видел сон, в котором из огня к нему вышла женщина. «Это была Эймма, — повторял Визерис. — Она обязательно вернётся ко мне». И когда Деймон отвечал, что хоть он и желал бы возвращения Эйммы, это никак невозможно, Визерис качал головой и твердил: «Огонь вернёт мне её. Огонь всегда на стороне Таргариенов». Колдуньи, ритуалы… Деймон каждый раз присутствовал при этих странных бесплодных церемониях и убеждался в их бесполезности. Поддерживал Визериса после каждой неудачи, пытаясь внушить, что всё это — лишь трата времени. И, конечно, убедительно просил не привлекать к ритуалам Рейниру — хоть племянница и гордилась своей храбростью, силой характера, а всё же надежды, данной и отнятой, она бы не выдержала. Рейнира ведь была лишь девушкой на пороге пятнадцатилетия — правда, очень красивой. Деймон поддразнивал племянницу, будил её чувственность, чтобы отвлечься от всех этих огненных ритуалов, которыми стал одержим Визерис. И он собирался найти её сегодня — сразу после очередной сцены с разведением костра, призывными криками колдуньи и отданной кровью: на этот раз ладонь, кажется, вовсе не заживающую, пришлось резать как Визерису, так и Деймону. И принц никак не ожидал, что из костра выйдет женщина… Но сейчас эта незнакомка, назвавшаяся Дейенерис Таргариен, сидела за столом с ним и Визерисом. Брат пытался разговорить её, Деймон же только изучал — теперь, когда тело женщины было прикрыто — пусть и не слишком тщательно — плащом Визериса, принц обратил внимание на её глаза. Слишком мудрые и печальные для её возраста — ведь ей точно ещё нет тридцати, хотя она наверняка старше двадцати лет… — Так, вы наша родственница? — поинтересовался Визерис, после того как предложил их гостье чай, от которого она отказалась. Женщина кивнула: — Да. Я… — тяжёлый вздох. — Судя по тому, что вы сказали о себе… я ваш потомок. Какой сейчас год? Гостья из будущего? Серьёзно?! Деймону всё это не нравилось. Его мучило двоякое ощущение: вроде бы то, что говорила женщина, невозможно, слишком странно, а значит — она обманщица, которая неординарным образом пытается втереться в доверие к королю… и всё же — столько Таргариеновской стати в ней. И Деймон точно видел, как она появилась в пламени — сначала лежала, а потом поднялась и вышла из костра. Голая, в саже, но абсолютно невредимая. Как такое можно разыграть?! Визерис же, заворожённый словами незнакомки, произнёс с придыханием: — Потомок? Неужели… На дворе 111 год от завоеваний короля Эйгона, а вы… — В моём времени с завоевания прошло около 300 лет, — сказала она. Кажется, сказанное Визерисом её особо не удивило: она всё уже поняла по их именам. Однако… Деймон встретился взглядом с женщиной и впервые вступил в разговор. — Вы лжёте. Не знаю, как вам удалось провернуть этот фокус с выходом из костра — наверняка в нём замешана та колдунья, но неужели вы действительно думаете, что мы поверим в ваш приход из будущего? Чего вы хотите — денег? Принц рассчитывал запугать её, но она внезапно усмехнулась, а затем и вовсе, точно не выдержав, истерично рассмеялась. — Чего я хочу? Чего хочу? — повторила, несколько раз качнув головой. Но потом всё же взяла себя в руки, вонзилась взглядом в лицо Деймона и отчеканила: — Поверьте, это не фокус. Она встала и, не заботясь о том, что плащ опять приоткрыл её наготу, прошла к камину, где плясал огонь. Спокойно, продолжая смотреть Деймону в глаза, она окунула руку в языки пламени и, не отдёргивая её, без выражения боли на лице, добавила размеренным тоном, в котором слышались властные нотки: — Я не знаю, как оказалась здесь. Но в моей жизни… в моей жизни и ранее случались события, которые многие называли небывалыми. Я могу уйти из замка хоть сейчас, если вы продолжите обвинять меня в обмане и сговоре с колдуньей, которую я не знаю. Однако… признаюсь, я бы не отказалась от родственного гостеприимства хотя бы на одну ночь. Деймон не встречал раньше женщин, которые говорили бы вот так — точно вся власть мира сосредоточена в их руках. Эймма была славной, доброй королевой при своём короле. Леди Рейнис, славившаяся жёстким характером, всё же не привыкла командовать. Рейнира — девушка без жизненного опыта, пусть и храбрится, а его жена — вздорная и грубая, больше похожа на хозяйку трактира, чем на статную госпожу. В этом же твёрдом женском голосе ощущалась привычка отдавать приказы. Она не просила о ночлеге, о помощи. Она считала их своими по праву и не боялась того, что ей скажут уйти. Такая уверенность в себе бесила и завораживала одновременно. Визерис поспешил вмешаться: — Дейенерис… я ведь могу обращаться к вам просто по имени? Не сердитесь на Деймона, он просто проявил бдительность. Вы для нас дорогая гостья… оставайтесь столько, сколько пожелаете. И заметив, что женщина… Дейенерис спокойно вынула ладонь из пламени — как видел Деймон, рука была белая, точно не побывала в огне, — Визерис восторженно вздохнул: — Но как же вы… с огнём?! Ведь и Таргариены горят… По крайней мере, мне в жизни доводилось обжигаться, и я никогда не слышал, чтобы… Он выглядел сейчас куда менее царственно, чем их гостья. Впрочем, Дейенерис вроде не стремилась специально продемонстрировать свою надменность — поняв интерес Визериса, она подошла к нему и протянула побывавшую в огне руку, чтобы тот мог осмотреть её и потрогать. — Спасибо за гостеприимство, Ваше Величество, — сказала Дейенерис, смягчившись. — Мне бы хотелось остаться в замке, пока… пока я не найду путь домой. И я понимаю ваши чувства, Ваше Высочество, — взгляд в сторону Деймона. — Что же касается меня и огня… Меня прозвали Неопалимой. Наверное, это дар богов. — Дар, — повторил Визерис. В его взгляде, обращённом на Дейенерис, было столько неприкрытого восхищения. Даже противно. Король ведь, а так смотрит на женщину — пусть и необычную. Деймон наконец выпил вина, к которому не притронулся за весь разговор. Пока он точно понял одно: Дейенерис Таргариен определённо отвлечёт брата от идеи воскресить Эймму… вот только хорошо ли это?***
Дени устала. Сейчас, наконец оставшись наедине с собой, она могла позволить себе расслабиться. Хотя бы немного. Но и это не выходило. Дени так и не притронулась к предусмотрительно оставленному кувшину с вином, не легла на кровать в попытке уснуть. Только стояла у окна и смотрела на погружённый во тьму двор Красного замка. Здесь, спустя пару веков, её предал Джон Сноу. Убил подло, как настоящий трус, как ничтожество, которое не было достойно носить своё истинное имя. А я любила его. Дени прикрыла глаза, пытаясь не расплакаться. Сколько всего она вынесла — с самого рождения и до того момента, как наконец увидела железный трон. Завоевала его. И потеряла всё, потому что Джон не одобрил её методов. Не понял целей. Вонзил нож в тело Дени, пока с губ его слетали лживые слова. Я умерла. Это Дени знала точно: в тронном зале она чувствовала, как жизнь покидает её тело, силилась сказать, что Джон ещё заплатит за своё коварство… и не могла. Она умерла там, погрузилась во тьму — непроглядную, холодную. Дени точно оказалась в королевстве иных, где никогда не светило солнце. Она слышала голоса, звавшие её по имени — сочащиеся злостью, яростью, болью, тоской… Слишком много. Дени силилась, но не могла разобрать ни слова. А потом Дрогон зарычал — Дени не видела его, только чувствовала, что он рядом. Дрогон дарил ей тепло, заглушал звучным рычанием подбиравшиеся к ней голоса. «Ты ещё будешь жить»… кто это сказал? Ей казалось, что Дрогон. Но драконы ведь не разговаривают, верно? Дени открыла глаза и покачала головой, споря сама с собой. Впрочем, главное не то, кем эти слова были сказаны, а то, что они стали правдой. Я ожила. Воскресла среди костра во время ритуала загадочной колдуньи — как выяснилось, ведьма исчезла из замка — и оказалась в прошлом. Ещё до начала Танца драконов. Почему? Чья воля перенесла Дени сюда? Судьба всегда направляла её, помогала. Судьба привела её когда-то на погребальный костёр Дрого, в котором появились на свет три дракона. И судьба же не позволила огню тронуть саму Дени — ни тогда, ни позже. «И Таргариены горят», — так сказал сегодня король Визерис. Но Дени не горела. А теперь ещё и воскресла, переместилась в прошлое… Невероятно, однако разве это более странно, чем проклюнувшиеся спустя долгие годы сна драконьи яйца? Чем способность Дени не гореть? Она всё-таки присела на кровать, поправила накинутый халат, который обнаружила среди принесённых ей вещей. Возможно, они принадлежали умершей жене короля — Эймме. Дени бы не вспомнила её имя, если бы Визерис I не упомянул его, объясняя причины, по которым проводил ритуал. Он хотел воскресить любимую женщину. Какая ирония! Дени не сдержала нервный смешок: один убивает женщину, которую якобы любил, другой пытается воскресить свою умершую любовь… но вместо неё получает ту преданную и убитую. Дени хорошо помнила рассказы брата о Танце драконов и предшествующих войне событиях… Вот только Визерис никогда не упоминал о том, что его тёзка пытался воскресить свою жену. Видимо, об этом никто не знал, кроме принца Деймона, который явно не поддерживает намерения брата. Деймон… не зря о нём впоследствии слагали столько легенд. Красивый и опасный мужчина — во взгляде его, в холодной усмешке, порой касавшейся его губ, чувствовались сила и угроза. Он не верил Дени. И ладно. Дени пообещала себе, что будет присматривать за ним во время своего пребывания в замке. Пусть не доставляет ей проблем и занимается своими делами. Ему ведь, помнится, нужно ещё два раза жениться: сначала на девице из дома Веларионов, а потом — на собственной племяннице. Племянница… племянник. Мысли опять вернулись к Джону, и Дени с протяжным криком повалилась на кровать. Она до крови закусила губу, когда перед глазами снова возникло его лицо за секунду до рокового поцелуя, обернувшегося её смертью. Как он там сказал? «Ты моя королева. Ныне и всегда». Обманщик. Лжец. Украл ли он мой трон? Мысли в голове бились лихорадочно, а сердце сжималось от боли. У неё столько сил ушло, чтобы держать лицо в разговоре с Визерисом и Деймоном. Казаться спокойной. Ничуть не удивлённой. Истинной Таргариен. Дейенерис задыхалась от пережитых ощущений, от невыплаканной боли, от новых, шокирующих обстоятельств, которые придётся учитывать. Голова раскалывалась, и Дени молила о покое, но сон не приходил, а когда всё же накрыл её своим крылом, то был полон кошмаров — мрачных и тягучих, мучительных и нескончаемых.***
— Так, вы прибыли к нам из будущего? Может, расскажете, каким выдастся моё правление? — обратилась Рейнира к Дейенерис. В глазах юной принцессы плясали искорки, в голосе слышались лёгкие, насмешливые нотки — Рейнира забавлялась. Но не ради себя, а чтобы привлечь внимание Деймона, посмеяться вместе с ним. Даже если бы Дени не знала об их тяге друг к другу, то всё поняла бы в первые же минуты совместного обеда: Деймон и Рейнира то и дело переглядывались, и обменивались полуулыбками. Неужели Визерис действительно ничего не замечал? Задумавшись об этом, Дени не ответила на вопрос, и король вмешался в беседу: — Дейенерис, вы можете сказать нам что-нибудь о правлении Рейниры? — в отличие от дочери, он явно относился к знаниям Дейенерис очень серьёзно. — Наверное, это будет неправильно, — сказала Дени, вспоминая о том, как Рейнира закончила свои дни — быть съеденной драконом. Какой кошмар. В детстве Визерис пугал её этой историей, когда она его не слушалась. Видимо, Дени не удалось сохранить непроницаемое выражение лица при мысли о прошлом. Во взглядах Визериса и Деймона, обращённых на неё промелькнуло беспокойство. А вот Рейнира, кажется, ничего не заметила — отвлеклась на поданные к столу пирожные. Беззаботная миловидная девочка — настоящая Отрада королевства. Она хоть и потеряла мать, но ещё не ожесточилась. Неудивительно, что столь сурового мужчину, как Деймон, тянет к ней. Противоположности нужны друг другу, верно? — Жаль, — покачал головой Визерис. — Рейнира — моя наследница, и хотелось бы знать, что её правление станет славным и благополучным. На это Дени ничего не ответила, лишь слегка кивнула в знак уважения к желаниям короля. Визерис I никогда не нравился её брату — он называл своего тёзку трусом и дураком. Дени же представший перед ней Визерис казался преждевременно состарившимся, слишком мягким для своего положения человеком. Он с любовью и восхищением смотрел на дочь, кажется, с добротой относился к брату и определённо был создан для семьи, а не для трона. Наверное, король и сам понимал это — грусть в его взгляде затаилась не только из-за потери любимой жены. Дени чувствовала, что права. Между тем к ней обратился принц Деймон. Он скрестил руки на груди, и его длинные серебристые волосы теперь закрывали ладони. Деймон походил на хищника — притворно расслабленного, но в любой момент готового вонзить клыки в свою жертву. Дени бы хотела посмотреть на него в бою — должно быть, впечатляющее зрелище. — Мы всё ещё очень мало знаем о вас, Дейенерис, — произнёс Деймон, встретившись с ней взглядом. — Возможно, вы могли бы немного рассказать о себе? Ровно столько, сколько считаете… правильным. Что же… кое-чем можно и поделиться. Дени знала, что необходимо найти колдунью — ту, которая проводила ритуал, или же другую сильную ведьму. Но понимала и другое: нужна передышка. Немного времени, чтобы понять, как действовать, когда она вернётся в своё время. Красный замок — родовое гнездо, так манившее Дени все эти годы, был идеальным местом для восстановления. Но если она хотела остаться здесь, пусть и ненадолго, значит, нужно расположить родственников к себе. — Я дочь семнадцатого короля из династии Таргариенов и его сестры-жены. У меня было… двое братьев. Одного из них, — Дени кивнула королю. — Звали, как и вас, Визерисом. Король на мгновение улыбнулся, но потом сказал: — Постойте, «было»… они умерли? — Да. — Соболезную… — в голосе Визериса слышалась искренность, затем он выждал некоторое время и поинтересовался. — То есть вы, как и Рейнира, в своё время станете королевой? Или власть уже перешла к вам? Как же ваши подданные без вас? Сложные вопросы. Лицо Визериса выражало обеспокоенность, Деймона — любопытство и настороженность. Рейнира же, казалось, задумалась о чём-то своём. — О моих подданных есть, кому позаботится, — наконец сказала Дени, хотя и сама не знала, что имела в виду. Кто её подданные — дотракийцы, безупречные? Или выжившие из Королевской Гавани? А, может, — умершие от посланного ею с небес огня? — Как же вышло так, что вы попали к нам? — спросил Деймон с лёгкой усмешкой. — Неудачный магический ритуал? Или в ваш век перемещения во времени — обычное дело, и вы просто немного промахнулись? — Я не знаю, — призналась Дени под пристальным взглядом Деймона. — И перемещения во времени для меня так же удивительны, как и для вас. После этого разговор свернул к темам куда более прозаичным, Дени преимущественно молчала, отстранённо отмечая, как ведут себя Визерис, Рейнира и Деймон… Деймон явно остался недоволен её ответами «о себе» и о правлении Рейниры — он посмотрел на Дени ещё всего пару раз, но она хорошо уловила смысл этих взглядов: «Я разговорю тебя позже». Что же, попробуйте… Давно прошли те времена, когда сильный и властный мужчина мог по-настоящему надавить на Дени и запугать её. Очень давно.***
Визерис увлёкся загадочной Таргариен из будущего — Деймон хорошо это видел. Брат звал Дейенерис на прогулки, показывал ей макет Валирии, над которым столь усердно трудился, и даже устроил пир в её честь. И ладно, пусть бы Визерис отдохнул душой, да и молодая женщина из дома Таргариенов удачная кандидатура на роль новой королевы, однако… Деймон видел и другое: Дейенерис ничуть не ценит оказанную ей честь. Ухаживания Визериса она принимала с полуулыбкой, часто предпочитала одиночество его обществу и в целом вела себя так, будто это вполне нормально — держать короля на расстоянии вытянутой руки, точно мальчишку. Возмутительно. Деймон следил за Дейенерис ради благополучия Визериса и убеждался в том, что она гордячка, погружённая в собственные мысли и переживания. Нет… брат не найдёт с такой счастья. Сейчас Дейенерис с видом, точно ей принадлежит весь мир, сидела за столом и скользила взглядом по танцующим, но наверняка не видела их. Визерис предложил ей сначала одно кушанье, потом — другое, однако она отказалась. Когда брат потянулся к третьей тарелке, на которой покоились трюфели с травами в соусе, Деймон не выдержал: — Оставь, Визерис, наверняка наша родственница привыкла к более изысканной кухне. Брат смутился и нахмурился, а Дейенерис вздёрнула бровь и посмотрела на Деймона так, точно он был раздражающей её мухой: — Не могли бы вы, Ваше Высочество, не делать более обо мне столь поспешных выводов, — потом она обратилась к королю почти ласковым тоном. — Спасибо за вашу любезность, я действительно не хочу есть. — Тогда потанцуем? — предложил Визерис. Деймон ожидал, что с её губ слетят слова отказа, но она согласилась и сошла под руку с Визерисом к другим танцующим. Двигалась Дейенерис изящно — чёрно-золотое платье подчёркивало изгибы её фигуры, бледность кожи и серебристость уложённых в сложную причёску волос. — Неужели она и тебя очаровала, дядя? — поинтересовалась сидевшая рядом Рейнира, используя валирийский. И хотя она определённо пыталась произнести эту фразу беспечно, Деймон легко прочитал обиду в её голосе. Рейнира… Деймон не то, чтобы забыл о ней в последние пару недель, просто… он был занят. Следил за их странной гостьей во имя благой цели. Кто, если не я. — Она недостаточно красива, чтобы меня очаровать, — ответил Деймон, зная, что лжёт, пусть и не во всём. Дейенерис как молодая, давно расцветшая женщина была очень красива. Другое дело — сердце Деймона она не могла затронуть. Он ведь не так слаб, как Визерис. — И чего же ей недостаёт? — не унималась Рейнира. Она ревновала и не могла этого скрыть. Рейнира привыкла быть Отрадой королевства, притягивающей к себе взгляды, но на балу в честь пришедшей из будущего Дейенерис Таргариен всё внимание поглотила невольная хозяйка торжества. Деймон знал, как тяжела такая участь — оказаться на периферии, лишиться того, что, казалось бы, должно принадлежать тебе по вполне естественному праву. Визерис и сам не сознавал своей жестокости. — Нежности, податливости, — прошептал Деймон, отвечая на вопрос Рейниры и даря ей улыбку. — Так тебе нравятся нежные и податливые, дядя? «И они тоже», — едва не сказал Деймон, но всё же промолчал. Свернул разговор, пригласив Рейниру на танец. Племянница улыбалась ему призывно, дарила нежные взгляды, и Деймон пытался подыгрывать ей, чтобы не расстраивать. Хоть и сбивался время от времени… когда где-то рядом поблёскивало чёрно-золотое платье.***
В течение всего пира Дейенерис представляла, что было бы, если бы её детство прошло в череде подобных торжеств, а не в скитаниях по Вольным городам и разочарованиях. Рядом с теми, кто любил бы и восхищался ею всегда… не изредка, не перемежая доброту с угрозами и жестокими обвинениями, как это делал Визерис. Называли ли бы меня Отрадой королевства? Выросла ли бы я такой же беспечной, бойкой и очаровательной, как Рейнира? Возможно. Но Дени не променяла бы свой опыт, пусть и сочащийся горечью и кровью, на лёгкость и красоту этой выдуманной жизни. Она танцевала с королём, а потом с ещё несколькими лордами, понимая, что лишь притворяется вовлечённой в праздник. Прошло около двух недель с появления Дейенерис в этом столетии. По просьбе Дени король отправил на поиски колдуньи, перенёсшей её сюда, лучших людей, но пока они не сообщили ничего значительного. Если бы Дрогон был здесь, то Дени оседлала бы его и сама отправилась за ответами на свои вопросы. Но она лишилась своего последнего дракона-ребёнка, оказавшись здесь. И в том состояла ещё одна мука. Где теперь Дрогон? Отомстил ли он за неё? Или, может, именно он помог своей матери воскреснуть? Когда король сослался на плохое самочувствие и сказал, что уходит, Дейенерис тоже хотела удалиться, но он просил её остаться ещё немного — из любезности к гостям. Все они смотрели на Дени с любопытством, и наверняка большинство из них не верило, что она действительно пришла из будущего. Наплевать. Уж кому-кому, а им Дени точно не собиралась доказывать подлинность своей истории. Десница короля Отто Хайтауэр пытался учинить ей допрос сразу после прибытия, однако и его она по большому счёту проигнорировала, вспомнив параллельно, что именно на девице из дома Хайтауэров женился Визерис I после смерти своей королевы. Сейчас Дени не замечала интереса Визериса к какой-нибудь девушке. Это влечение проявится позже? Вдруг за спиной Дени раздался голос: — Нам нужно поговорить. Деймон. И что ему нужно? В прошедшие недели Дени то и дело ловила на себе изучающие взгляды принца, но ведь он должен был понять, что она не намерена вдаваться в подробности насчёт будущего — мало ли к каким изменениям может привести нечаянно сказанное слово. Дени не хотела нести на себе такую ответственность. Она повернулась и посмотрела на Деймона: — О чём же? Вместо ответа он протянул Дени руку, помогая встать. Ладно. Она приняла эту учтивость, чтобы не вызвать вопросов у тех, кто смотрел на них — таких было много. Они вместе вышли из зала, сопровождаемые теми же любопытствующими взглядами. Деймон привёл Дейенерис к небольшому балкончику. Ночная прохлада пришлась Дени по душе — так свежо, и куда более свободно, чем в пиршественном зале. — Дейенерис, — начал Деймон, приковывая её внимание к себе. Принц был значительно выше неё, и Дени не нравилось то, что при разговоре с ним приходилось задирать голову. — Я буду говорить прямо, потому что вы не кажетесь мне нежной девицей, которую шокируют мои слова, — продолжил он. Губ Дени коснулась усмешка. — Наверное, мне стоит обидеться? — предположила она. — Разве женщине не полагается быть нежной и наивной? Деймон поморщился: — Оставьте. В вас, кажется, говорит вино. — Да уж, в любезности вас не упрекнёшь, принц, — заметила Дени. Она не понимала, о чём именно с ней хочет поговорить Деймон и не собиралась облегчать ему задачу, особенно после его весьма прямого намёка на то, что она слишком много выпила. И это между прочим было неправдой — Дени всегда знала свою меру. — Не сбивайте меня, Дейенерис, — не выдержал Деймон, немного повысив голос. — Я хочу поговорить с вами серьёзно — о короле. О моём брате. Дейенерис кивнула: видимо, Деймон хотел узнать судьбу брата. Благородно, заботливо, но она ничего ему не расскажет. — Король ухаживает за вами, — сказал Деймон то, что Дейенерис никак не ожидала услышать. — Вы же ведёте себя неоднозначно. Мой брат, вы и сами это знаете, не так давно, пережил большое горе. Я не позволю, чтобы вы разбили ему сердце. Ухаживает? Разбила сердце? Дейенерис нахмурилась, не очень понимая, в чём именно её обвиняют. Король просто был добр с ней, и он ведь ещё недавно мечтал воскресить жену, да и к тому же ему суждено жениться второй раз на леди Хайтауэр, чьё имя выскользнуло у Дени из головы… — Нет… король никак не может на мне жениться, — озвучила она свои мысли, чем вызвала у Деймона нервный смешок. — Почему же? Так сильно стремитесь вернуться в своё время, что и короля отвергнете? Или вы уже замужем? На мгновение вспомнился Дрого. Дени подавила вздох и отогнала от себя видение о муже, который дал бы ей совсем другую жизнь — не ту, что досталась ей в итоге. — Я была замужем, — сказала Дени. — И я действительно хочу вернуться назад, хоть и не знаю, смогу ли… Но дело даже не в этом: ваш брат-король — прекрасный человек, очень добрый. И я не видела в его поведении намёков на что-то большее, чем родственное гостеприимство. Я не играла с ним и не собираюсь… и замуж за него я не выйду. — Почему же? Принц впился взглядом в её лицо. Странно… Дени показалось, что он и сам не желал бы этого брака, а теперь говорил едва ли не с обидой. И хотя она не хотела озвучивать причины, но выражение лица Деймона заставило произнести: — Я не способна ни полюбить его, ни дать ему детей. От этого брака не было бы никакого толка. Деймон дрогнул — почти незаметно. И они долго молчали, будто оба придавленные её признанием, свидетелем которому стала набирающая сила луна и яркие, прорезающие тьму звёзды. На мгновение Дени даже пожалела, что не может по лицу принца прочитать, о чём он думает. Злится? Жалеет её? Второй вариант был хуже. Наконец Деймон сказал — довольно мягко: — Вам нужно сказать всё Визерису… только не упоминайте моё вмешательство, это заденет его гордость. — Не хотите, чтобы он знал, как сильно вы о нём печётесь? — У вас ведь было двое братьев, вы должны понимать суть таких отношений. В ответ Дени лишь покачала головой: — Мои братья — совсем другая история. Что же касается короля, то хоть это и кажется мне довольно неловким, ведь он не заводил подобных разговоров, я попробую… да, пожалуй, просто расскажу ему кое-что о себе. Думаю, он поймёт. Казалось, с губ Деймона едва не сорвалось что-то — слова благодарности? Дени первой ушла с балкона. Её преследовало ощущение, что она стала чуть лучше понимать того, кто вошёл в историю как Порочный принц.