Вихри времени

Погребальный костёр Рейниры горел ярко — у Дени щипало глаза от дыма. Она стояла между Деймоном и Визерисом, подавив в себе желание взять за руки их обоих. Всё-таки это выглядело бы несколько странно… Дейенерис слегка склонив голову, посмотрела на короля — он плакал, но будто бы и сам того не замечал. Горе поглотило Визериса, почти лишило его рассудка… Долгое время он вовсе отказывался предавать тело дочери огню. Всё твердил, что непременно воскресит её — ко двору снова потянулись шарлатаны всех мастей. Они резали ладони короля, заставляя его снова и снова орошать тело Рейниры кровью, они отрезали у принцессы локоны, жгли в пламени лягушек, один даже заявил, что нужно вырвать зуб у драконицы Рейниры — Сиракс. Последняя идея закончилась гибелью драконьего смотрителя, которому поручили рискованную миссию. И Деймон, и Дейенерис по очереди разговаривали с Визерисом, убеждая его в том, что нужно прекратить издевательства над телом принцессы и попрощаться с ней… но достучаться до короля смогла лишь принцесса Рейнис, прибывшая в замок вместе с семьёй. Дени не знала, что именно Рейнис сказала Визерису, но в итоге он всё-таки согласился провести обряд. Что тяготило Дени — все, кроме Деймона, считали, будто она знала о смерти Рейниры, но позволила трагедии произойти. Лейнор, Корлис и Лейна смотрели на Дейенерис с осуждением, а во взгляде самого Визериса читалась тоска: он вроде бы ни в чём не обвинял Дени, веря в божественный замысел, но, казалось, всё время сдерживался, чтобы не высказать ей накопившееся. Лишь Деймону Дени сказала: «В прошлом моего мира у Рейниры была совсем другая судьба». Тогда принц спросил: «Более счастливая?». И Дейенерис, поразмыслив, подтвердила это. Смерть Рейниры в её мире вышла ещё более ужасной, однако жизнь принцессы получилась насыщенной, полной и радости, и горя — множества событий. Такой вариант всё-таки лучше скоропостижной кончины в юном возрасте от некачественного лунного чая и обильной потери крови. По крайней мере, сама Дени не променяла бы свою тернистую жизнь на раннюю смерть. До сих пор она не задумывалась об этом, но гибель принцессы навела на такие мысли… Тут Дейенерис почувствовала на себе взгляд Деймона, мимолётно коснулась ладонью его руки, чтобы передать немного тепла. Принц храбрился — сначала даже с Дени пытался делать вид, точно хоть и скорбит, но всё же держится. Потом, когда она в один из вечеров обняла его крепко и пообещала хранить тайну его горя так же, как он поступал с её печалями, Деймон наконец позволил себе снять маску. Он не плакал, но прижимался к Дени крепко, сильно и точно вёл с собой безмолвный разговор. Лишь за пару дней до приезда Веларионов, высказал наболевшее. «В ту ночь Деймон пришёл в свою — уже практически их с Дени — комнату особенно поздно. От принца волнами исходило раздражение. — Ещё один ритуал… снова резали руки! Неужели эти колдуны не могут придумать ничего поновее? Визерис и без того превратился в призрак, ему нельзя терять столько крови каждый день! — Он в отчаянии, — заметила Дени, наблюдая за тем, как Деймон сбрасывает одежду прямо на пол, а потом тянется за кубком, полным вина. — Я не виню его, конечно, — сбавил тон Деймон, присаживаясь на кровать рядом с Дени и отхлёбывая терпкий напиток. — Не виню… Он признался, глядя в кубок: — Я виню себя, Дени. Я должен был заметить, что она чем-то опечалена, поговорить с ней… Может быть, тогда… Дейенерис коснулась его плеча. Она так и не сказала Деймону о собственной вине. Наверное, пришло время. — Деймон, на самом деле, я… видела, как повлияла на Рейниру новость о том, что свадьбу придётся отложить. Даже думала сказать тебе… Прости, что промолчала. Плечи Деймона напряглись. На мгновение Дени показалось: он сейчас рассердится, с губ его сорвутся обращённые к ней проклятья. Но принц только тяжело вздохнул и повернулся к Дейенерис — в глазах его было столько невыносимой печали… — Ты не виновата. Ты практически не знала Рейниру. Вот я… я ведь помню её шаловливой девчушкой, которая радовалась подаркам от меня так, точно ей никогда никто ничего не дарил. Мне нравилась её тяга к свободе, то, как она любила полёты… Когда она расцвела, то я думал, — Деймон замешкался, но продолжил. — Думал, что неплохо было бы жениться на ней. Ну, пока не встретил тебя. — Ты любил её, — кивнула Дейенерис. — Любил как дочь моего брата, — уточнил Деймон, глядя Дени в глаза. — Заигрывал с ней от скуки… Наверное, Визерис рассвирепел, если бы узнал об этом. Его губы дрогнули в мрачной ухмылке. — Думаю, ты прав. Но знаешь, ваши с Рейнирой чувства могли бы перерасти в нечто большее со временем. Стоило ли говорить об этом? Деймон нахмурился: — Не надо. Потом он убрал кубок на стол, забрался под одеяло и позволил Дени обнять себя со спины. Впервые его тело было не горячим, а холодным, точно лёд. Я согрею тебя, Деймон, так же, как ты грел меня. И дав это молчаливое обещание, услышав равномерное дыхание погрузившегося в сон Деймона, Дейенерис уснула».

***

Когда погребальный костёр догорел, Таргариены, Веларионы, а также Отто и Алисента Хайтауэры прошли в Красный замок — там в большом зале их ждала трапеза. Чересчур обильная, на вкус Дени. Утка в винном соусе, большие тарелки, полные рыбы с лимоном, половина свиньи, декорированная зеленью… Ни у кого не было аппетита, чтобы поглощать такие яства. Дейенерис ради приличия отломила небольшой кусок пирога с бараниной и оглядела присутствующих. Визерис, казалось, находился не здесь — смотрел в пространство перед собой, а глаза его были точно стеклянные. Лорд Корлис пил вино, размышляя о чём-то — возможно, и не относившемся к смерти принцессы. Глаза Лейны опухли от слёз — Дени не знала точно, насколько близкая дружба связывала леди Веларион и Рейниру, но юность вообще сентиментальна… Лейнор казался грустным и потерянным, он о чём-то тихо переговаривался с леди Рейнис. Отто Хайтауэр выглядел уставшим, а его дочь то и дело подносила к глазам платок — она искренне горевала о подруге. Деймон, сидевший рядом с Дейенерис, видимо, тоже изучил собравшихся и остался недоволен. — С твоего разрешения, Визерис, — Деймон поднялся со своего места и обратился к брату, тот кивнул. — Я хотел бы сказать пару слов… Рейнира, моя дорогая племянница, не зря звалась Отрадой королевства. Смелая, свободолюбивая, с пламенем в сердце — она была истинной Таргариен. Из неё вышла бы прекрасная сильная королева. И думаю, она бы не хотела, чтобы в день погребения мы, оставшиеся, лишь лили по ней слёзы. Предлагаю нам, её близким людям, вспомнить светлые моменты, связанные с ней. Так будет правильно. Идею Деймона тут же поддержали. Слово предложили взять Визерису — он не сразу понял, что именно от него требуется. Наверное, слишком далеко ушёл в свои мысли. Но всё-таки решил высказаться. — Я расскажу о том, чего не знает никто из присутствующих здесь… Когда Эймма была беременна Рейнирой, — губы Визериса сложились в печальную улыбку. — То в какой-то момент сказала, что уже начала чувствовать толчки нашей малышки. Я всё хотел разделить с ней это ощущение… Бывало, она кивнёт мне — мол, пихается, я кладу руку на живот Эйммы и ничего… Но однажды Эймма сидела в кресле, отдыхала, и я решил приложить ладонь к её животу без этого условного кивка. И я почувствовал! Впервые поздоровался с дочерью… Одно из моих самых сладостных воспоминаний. За рассказ короля тут же выпили. Кажется, больше всего его история тронула Рейнис — не зря, ведь она была матерью… Почти королева взяла слово и рассказала о том, как маленькая Рейнира, игравшая с Эйммой в прятки, забежала в покои Рейнис и попросила убежища — Веларионы тогда как раз гостили в Красном замке. — Она так мило объяснила: «Не хочу вас затруднять, но другого выхода нет. Матушка уже близко!», — вспомнила Рейнис. Лейнор рассмеялся — наверное, невольно, — смутился, столь бурного проявления чувств, но его поддержал Визерис. Король попросил Рейнис рассказать историю ещё раз и смеялся звонко, точно видел перед собой маленькую Рейниру. Истории шли одна за другой… Некоторые брали слово по несколько раз. Дейенерис удалось припомнить только тот эпизод, когда она попала на примерку свадебного платья Рейниры — столкнулась с Алисентой в коридоре, и та пригласила Дени с собой из вежливости. — Принцесса сказала тогда, что платье недостаточно красное. Портниха удивилась, не поняла её, а Рейнира ответила, что Таргариены носят только самый яркий оттенок алого. Сама Дени не считала историю блестящей, но Алисента бурно поддержала её. И на том спасибо. Деймон благодарно улыбнулся Дейенерис — коротко, чтобы заметила только она, — он понимал: Дени и Рейнира не были близки, но оценил её участие. Веселье и оживление царили за столом ровно до того момента, когда король поднялся со своего места и, тяжело вздохнув, попрощался со всеми. Визерис будто напомнил собравшимся о том, что его дочь мертва. И сколько бы прекрасных историй о ней они ни рассказали, это не поможет оживить её. Уже оказавшись в покоях Деймона, Дейенерис спросила его: — Как думаешь, Веларионы ведь не узнали об истинной причине смерти Рейниры? — Уверен, им ничего неизвестно, — откликнулся Деймон, растирая виски. Официальной причиной смерти принцессы стала быстро развившаяся лихорадка. Деймон намеревался вырезать мейстеру и его помощникам языки, чтобы ничего не разболтали — они валялись у него в ногах и молили о пощаде. Решение не калечить их принял король. Он не сомневался в преданности своих людей. А вот служанке Рейниры, посвящённой в тайну госпожи, пришлось хуже. Дени отчётливо помнила, как Деймон, выразив поддержку Визерису у тела принцессы, кинул: «Надеюсь, девицу ещё не казнили». «Слова его звучали зловеще и, возможно, Дейенерис не стоило ходить за Деймоном, но она почему-то сделала именно это. Служанку действительно не успели казнить — бросили в одной из темниц. Она лежала на холодном полу, свернувшись клубочком и закрыв голову руками. Когда Деймон и Дени вошли в помещение, девушка подняла голову и взглянула на них испуганно, но всё же спросила: — Как… как она? — Умерла, — холодно отчеканил Деймон. — И ты последуешь за своей хозяйкой, только сначала всё мне расскажешь. Девушка всхлипнула — до неё, кажется, дошло только первое слово принца. — Умерла…. — пробормотала она. — Как страшно, как страшно… Служанка была немногим старше Рейниры — хрупкая, с худым лицом, спутанными волосами и тонким жалобным голосом. — Назови мне имя её любовника, — сказал Деймон, не обращая внимания на горе девушки. Острие Тёмной Сестры упёрлось ей в горло. Служанка молчала, только смотрела на принца испуганно. Дени присела на корточки, чтобы оказаться на её уровне. — Если ты всё расскажешь, то мы не станем убивать тебя. — Дейенерис, — угрожающе пророкотал Деймон. Дени же отвела меч в сторону от девушки, порезав пальцы, но не придавая тому значения. Посмотрела Деймону в глаза и отчеканила: — Она ни в чём не виновата. Разве что в преданности своей госпоже. — Мы ещё поговорим, — ответил Деймон, недовольный её вмешательством. Дейенерис, не придавая значения его словам, обратилась к девушке мягким, доброжелательным тоном: — Пожалуйста, расскажи нам правду. Разве честно, что наша добрая принцесса умерла, а её любовник останется безнаказанным? Служанка отрицательно затрясла головой — Дени уже подумала, что девушка отказывается говорить. Тогда бы Деймон точно начал её пытать и, возможно, в определённом смысле даже был бы прав… но она ошиблась — видимо, этими дёрганными кивками, служанка отвечала на вопрос Дейенерис. — Это сир Кристон Коль, — пролепетала девушка. Дейенерис увидела, как крепко стиснул челюсти Деймон — очевидно он представлял, что перекусывает шею этому Колю, лицо которого Дени никак не могла вспомнить. Девушка же продолжала: — Я передавала ему записки от госпожи. Ох, госпожа… — служанка расплакалась и далеко не сразу дала ответ на следующий вопрос Деймона: где она раздобыла лунный чай столь дурного качества. Как оказалось, снадобье продавали в лавке на рынке Королевской Гавани. Закончив допрос, Деймон сурово посмотрел на Дени, которая уже стояла прямо — рядом с ним — и определённо не собиралась позволить ему убить несчастную, хотя и несколько глуповатую, девушку. Дейенерис и принц вышли из темницы и остановились у двери. — Она слишком многое знает. Я убью её, — сказал Деймон. — Нет, — возразила Дени и понизила голос. — Не она сделала Рейнире ребёнка. Вот этого сира точно надо убить. Деймон взглянул на неё с интересом: — И как же ты предлагаешь с ним расправиться? — Он рыцарь королевской гвардии и наказание за такое преступление должно быть жестоким, но устроить публичную казнь мы не можем, чтобы не опорочить память Рейниры, — рассудила Дейенерис. — Думаю, нам стоит немедленно отправиться за ним, чтобы не успел сбежать, а потом заставим его пройти с нами к… Дрогону. Он будет рад такому сытному завтраку. Впоследствии распространим слух о том, что сир Кристон, безутешный после смерти Рейниры, которую поклялся защищать, покончил с собой. Думаю, осмотр его тела никого не заинтересует. Губы Деймона искривились в злобной усмешке — казалось, на мгновение он вообще забыл, чем именно сир Кристон заслужил столь ужасную смерть. Шепнул: — Когда ты строишь планы мести, то становишься особенно желанной, — потом добавил. — Но это должен быть Караксес. Дени не стала возражать, а вот из-за участи служанки они ещё немного поспорили. В итоге Деймон согласился не трогать несчастную при условии, что та лишится языка. — Она молчала обо всём, что происходило с принцессой, хотя могла спасти её… Пусть же умолкнет навсегда. Дейенерис согласилась, находя такое решение жестоким, но в определённом смысле справедливым: всё-таки служанке сохранили жизнь… в отличие от сира Кристона, который был скормлен Караксесу точно по тому плану, который предложила Дени. Расправу совершили недалеко от замка, куда позабывшего о чести рыцаря доставили на Караксесе. Прежде чем отдать его дракону на растерзание, Деймон объяснил сиру Кристону, в чём именно его обвиняют. Тот отрицал всё истеричным, надрывным голосом, а потом стал кричать, что это Рейнира принудила его к близости. Отвратительный мужчина. И слишком смазливый — от такого жди беды. Он воздевал руки к Дени, прося её о пощаде — очевидно решив, что просить Деймона о снисхождении бесполезно, — но, конечно, ничего не добился. Свершая справедливую казнь Деймон был особенно красив в своей жестокости…». Сейчас её принц, уставший после церемонии прощания с принцессой, пытался уснуть, сжав Дени в своих объятиях. Она тоже закрыла глаза, надеясь, что забудется крепким сном, но сделать это было сложнее, чем обычно. Погребальный костёр Рейниры разбередил раны Дейенерис, которые довольно долго не давали о себе знать… Она видела собственных мёртвых — тех, кто покинул её навсегда. Брат Визерис, Дрого, Рейго, Миссандея, её драконы… Сколько жизней потеряно, скольких уже не вернуть. Визерис, конечно, сам накликал на себя беду неразумным поведением, но остальные… Живут ли они в каких-то других мирах? И как горько то, что Дейенерис не суждено увидеться с ними. Никогда.

***

Деймон проснулся от крика боли, и первой его мыслью было: «Рейнира?!». Но нет… на этот раз кричала Дейенерис, его Дейенерис. Она металась по подушке, а на ресницах её блестели слёзы. Принц осторожно провёл по щеке Дени ладонью, попросил: — Проснись, Дени. Проснись… это просто сон. Ему пришлось повторить свои слова несколько раз, прежде чем Дейенерис действительно открыла глаза. — Я… — произнесла она. — У тебя был кошмар, — серьёзно сказал Деймон, а потом, приподняв Дени, прижал её к себе. Ужасная мысль охватила принца: что если бы Дейенерис скончалась так же внезапно, как Рейнира. Что если бы её не стало этой ночью… — Деймон, — просипела она. — Мне кажется, нечем дышать. Он ослабил хватку, вглядываясь в её лицо — ночная мгла мешала, но Деймон не сдавался. — У меня давно не было кошмаров, — тихо произнесла Дени. Принц не знал, что ответить. Дейенерис продолжила: — А я ведь именно из-за этих дурных снов, из-за страха предстать пред тобой уязвимой попросила тебя уйти после нашей первой совместной ночи… Так странно было вспоминать об этом сейчас. Впрочем, хотя Деймон не имел привычки перебирать события прошлого и анализировать их, объяснение Дени его не удивило — он бы и сам сейчас мог до него додуматься, если бы захотел. Вслух же принц сказал, заглушая нахлынувший на него страх, юмором: — «Попросила уйти»? Ты хочешь сказать: прогнала, нагло использовав? Как он и надеялся, Дени улыбнулась: — Неправда. — Я никогда не вру. — То-то я помню, что тебя называли Честным принцем. Деймон кивнул: — Именно. Затем он накрыл губы Дейенерис нежным поцелуем, а, отстранившись, пообещал: — Тебе больше никогда не придётся бороться с кошмарами одной. Я буду рядом… как твой муж. Он видел, как улыбка коснулась губ Дени — красивое зрелище. — Знаешь, — призналась она, когда они снова легли. — Из-за… трагедии я совсем забыла о том, что мы собирались пожениться. Она ведь не откажет мне сейчас? — Не думал, что можно забыть о свадьбе со мной, — пошутил Деймон. Дени перевернулась так, чтобы встретиться с ним взглядом: — Я не передумаю. И как ей удавалось узнавать его мысли? Может, Дейенерис умолчала об ещё одном своём даре? Ведь о том, что она в своём мире стала матерью трёх драконов, эта гордая женщина рассказала не сразу… — Я тоже не передумаю, — ответил Деймон. — Я люблю тебя. Она вздохнула тихо и ничего не ответила. Что же… Деймон не ожидал ответного признания: сердце Дени изранено, последний возлюбленный убил её. Принц сказал эти три слова, которые давно жили в его душе, пусть и не облекались в форму, чтобы подкрепить своё намерение — дать понять, он не отступится. Наверное, Дейенерис верила ему, насколько могла. По крайней мере, прижалась покрепче к Деймону и вскоре безмятежно уснула.

***

Принц солгал бы себе, если бы сказал, что совсем не думал о том, как смерть Рейниры повлияла на вопрос престолонаследия. Конечно, Визерис мог ещё раз жениться и обзавестись потомством, вот только Деймон в это не верил. И практически не удивился, когда Визерис вызвал его к себе и сказал: — Есть серьёзный разговор, Деймон. Король сегодня неважно себя чувствовал и предпочёл остаться в постели, Деймон устроился на стуле рядом с кроватью. — Я слаб, брат… — Визерис вздохнул. — И я потерял не только жену, но и единственное дитя — мою наследницу. Принц внимательно смотрел на брата, который сегодня казался особенно измождённым. — Знаешь, они обе снятся мне, зовут к себе. И всё чаще мне хочется ответить на их зов, уйти к ним… Понимаешь? Деймон кивнул, хотя не был уверен в том, что действительно понимал. Он жалел Эймму, горевал о смерти Рейниры, однако всё это не могло сравниться с чувствами Визериса. — Но я не могу поддаться их зову, пока не назначу наследника, — король встретился взглядом с братом, добавил голосу выразительности. — Думаю, ты знаешь, к чему я клоню — я хочу, чтобы ты возглавил государство после моей смерти. — Ты… — начал Деймон, но брат перебил его: — Не говори, будто я ещё могу жениться и зачать детей. Ты и сам знаешь, я не стану этого делать, пусть лорд Корлис и предложил мне руку своей очаровательной дочери. Но… куда лучше было бы тебе жениться на ней. — Что?! Почему Визерис то и дело говорит с ним о женитьбе — да ещё и на разных женщинах. — Она достойная девушка, Деймон. И даст тебе детей — нашей династии нужны наследники. Деймон скрипнул зубами — Визерис не имеет права требовать от него того, чего не сделал сам. Он мог бы жениться ещё после смерти Эйммы. — Я не женюсь на Лейне или какой-нибудь другой, предположительно плодовитой, девице. Я обещал связать свою судьбу с Дейенерис и не стану нарушать клятву, даже если… ты из-за этого выберешь другого наследника. Визерис прикрыл глаза. Разговор утомлял его — на лице чётче обозначились морщины. — Я уважаю, Дейенерис, брат, но она… — Не даст мне дитя. Я знаю. Хотя… — Деймон пожал плечами. — Кто может знать наверняка? Мы будем молить богов — всех, какие имеются, даже того неприятного козла, и они, возможно, смилостивятся. Король покачал головой, явно недовольный ответом брата. Но Деймон не собирался жертвовать своим счастьем — доверием Дейенерис, её уважением и нежностью — ради трона. Когда-то, до встречи с ней, престол казался вершиной успеха. Но сейчас… найдутся и другие цели. Дени рассказывала ему, как в том мире освобождала рабов за Узким морем — они могли бы повторить это вместе в его мире и времени. Почему нет? А Семь Королевств… о них непременно позаботятся. Возможно, те же Веларионы. Мысль о смене правящей династии, конечно, царапнула — и очень-очень болезненно, но даже ради сохранения величия семьи Деймон не собирался предавать Дейенерис. Слишком уж высокая цена. — Ты очень жесток, Деймон, — вздохнул Визерис. — Я думал, ты поймёшь… Принц внимательно посмотрел на брата: — Пообещай, что не будешь заводить таких разговоров с Дейенерис и пытаться давить на неё. Визерис пообещал, но неохотно — точно Деймон разрушил созревший у него план. Что же, если у брата и был такой замысел, то уж слишком очевидный. Они расстались, недовольные друг другом, а через пару дней этот разговор повторился — правда, Визерис сидел на железном троне. Хотел таким образом добавить своим словам весомости? Деймон стоял на своём, шутливо припоминая, что уже был однажды королём — Ступеней и Узкого моря. С него — достаточно. К концу разговора Визерис разозлился и закричал: — Тебе наплевать на нашу семью! У тебя нет никакого сострадания! И обессиленный этим приступом злости сник. Деймон помог брату спуститься с железного трона, а затем велел одному из гвардейцев, остававшихся за дверью — в зале принц и король были только вдвоём, — срочно найти мейстера. В конце концов, после ещё нескольких эмоциональных разговоров Визерис сдался. «Пусть боги будут к вам милостивы», — сказал он, пообещав Деймону, что и трон достанется ему, и жениться он сможет, на ком пожелает. Принц кивнул благодарно, зная, что настал черёд поговорить с Дени. Всё то время, что шла их с Визерисом борьба, Деймон ничего не рассказывал Дейенерис, но она, вероятно, догадывалась о происходящем. Слишком уж умная женщина.

***

Деймон нашёл Дейенерис в богороще — она сидела среди корней чардрева, читала какую-то книгу в потрепанной синей обложке и выглядела очень сосредоточенной. За прошедшие месяцы принц видел её разной — бесстрастной, величественной, страдающей, улыбающейся, таящей от удовольствия, жестокой, сострадающей, упрямой… Для нашего государства не найти королевы лучше. Да и я сам не смогу жить, зная, что упустил её. Не сделал своей. — Что читаешь? — спросил Деймон. — Может, хочешь прогуляться? — Книгу об истории Дорна. И да, — Дени кивнула. — Можно и прогуляться. — Дорн? В твоём мире они, кстати, преклонили колени? Дейенерис прижала книгу к себе и пошла рядом с Деймоном — к большим королевским садам. Ответила она не сразу, видимо, вспоминала: — Один из королей Таргариенов присоединил Дорн к Королевствам династическим браком. — Значит, свадьба… — сказал Деймон. Он сам предпочёл бы меч и огонь, но Дорн в своё время не покорился Эйгону Завоевателю и его сёстрам, так что… Принц относился к дорнийцам с определённым уважением. Они дошли до одного из фонтанов, изображавшего русалку и тритона, когда Деймон возобновил разговор: — Что насчёт нашей свадьбы? Я думаю, уместно было бы сыграть её через полгода. Впервые полгода казались Деймону вечностью. — Свадьба, — повторила Дейенерис. — Это ведь не всё, что ты хотел сказать? Её пытливый взгляд прошёлся по его лицу. — Ты хорошо меня знаешь, — заметил принц. — Надеюсь, — отозвалась Дени. Её тон не понравился Деймону. Подозревает его в чём-то? — Я стану наследником престола. Вскоре Визерис пригласит в столицу лордов, чтобы они присягнули мне. А ещё он прогонит прочь эту старую жабу — Отто Хайтауэра, который считает меня исчадьем бездны. Дени коротко усмехнулась, услышав его слова об Отто, но потом произнесла серьёзным голосом: — И ты хочешь в будущем стать королём, при этом будучи женатым на мне? Но… Деймон резко остановился и поднёс указательный палец к её губам: — Знаю, что ты скажешь — снова о детях. Не надо, — он склонился к Дени и подмигнул. — Мы будем очень усердными, и наследник непременно появится. — Или наследница, — сказала Дейенерис в тон принцу, отодвигая его палец от своих губ, но всё же добавила. — Если до свадьбы ты поменяешь своё мнение… — Не поменяю, — возразил Деймон. — Ты веришь мне? Дени ответила не сразу, ещё раз внимательно оглядела его, точно хотела найти подвох… Наконец выдохнула: — Верю. Деймон притянул невесту к себе, заглянул в её глаза, полные мудрости и необыкновенных, пугающих знаний. Возможно, ему никогда не удастся завладеть ею полностью, просто потому что Дейенерис слишком свободна по сути своей. Однако... она будет с ним — Дени сама потянулась за поцелуем, и прикосновение губ послужило лучшим обещанием, — станет его женой, королевой... И когда-нибудь принц услышит от неё столь важное, искреннее «люблю». Так и будет.