Зимнее фото

Зимняя сессия на втором курсе выдалась дикой. Эймонд корпел над конспектами и учебниками сутки на пролет, жертвуя сном, едой и более важными вещами – временем с Люцерисом. Его племянник выпускался в этом году из школы и вскоре сам должен был стать студентом. Его личное время неумолимо съедали заботы, учеба и семейные дела. Но даже так Люцерис всегда находил время прийти к нему. Он постоянно приносил с собой то еду, то какие-то книги, то новую игрушку для старой кошки Эймонда – Вхагар, за что та даже позволяла погладить себя один раз по пушистой голове. Строптивое животное, как и ее хозяин. Люцерис не отвлекал его от учебы своими визитами, не требовал внимания, просто хотел таким образом побыть рядом хоть пару часов. Еще с детства, когда случилась та трагедия, когда совместная игра обернулась для Эймонда шрамом и пустой глазницей, а для Люцериса паническими атаками и боязнью крови, у них развилась эта необходимость быть рядом. Люцерис не отходил от него в больнице, не давал себя увести, плакал и задыхался от приступа, прося прощение, пока Эймонд не обнял его, пугаясь за здоровье племянника больше чем за свой утерянный глаз. Прошел не один месяц, не один совместный и раздельный прием у психолога, прежде чем они вновь смогли почувствовать себя твердо стоящими на этой земле. Вот только порознь уже не получалось, да и смысла они уже не видели. Началось все с поцелуев в щеку, где все еще болью отдавал утерянный глаз. Касания украдкой, под столом на семейном ужине, где их уже давно не пытались отсадить друг от друга. Смятые губы под омелой, развешанной папой Деймоном, а затем и просто, где удастся прижаться друг к другу. Торопливые и размеренные касания, кожа к коже, первые засосы, первые укусы и первая ночь вместе. Они честно дождались, когда Люцерис достигнет возраста согласия. Эймонд был готов ждать и до его совершеннолетия, но Люцерис просто не оставил ему выбора, прижав к стене и одним движением под музыку сорванных пуговиц снял с него рубашку. Пламя дракона горело ярко в них обоих, и вспыхивало моментально. Семья не сразу приняла их. Вернее, семья Эймонда не сразу, а еще точнее не полностью. Его мать, максимально прозрачно дала понять, что она о нем думает, выгнав за порог после этого открытия. Тогда Эйгон вылетел за ним через пару минут, ругаясь с матерью и доставая ключи от машины. В тот судьбоносный день он впервые был для Эймонда старшим братом, что защитил младшего и помог в его проблеме. Эйгон отвез его к Рейнире с Люцерисом. И по пути сделал то, что Эймонд никак не ожидал от него – он сжал его плечо и сказал, что принимает его таким засранцем каким он есть и пусть все прочие утруться. Эймонд впервые был благодарен ему. В доме сестры Эймонд в полной мере ощутил разницу между их семьями. Рейнира, узнав случившемся от братьев, лишь обняла его и приняла в свой дом, приняла их отношения и помогла встать на ноги. Она помогала, когда они с Люцерисом ссорились, была рядом, когда разгневанная Алисента приезжала рассказывать, как он и такие потаскухи как Рейнира и Люцерис будут гореть в адском пламени. Эймонд тогда действительно думал, что сможет ударить родную мать. Благо Алисента боялась Деймона и быстро уходила, когда мужчина появлялся на горизонте. Третий отец Люка мог поднять в человеке все порочное, что в нем было, за пару минут. Как сам дьявол он мог увидеть изнанку улыбки и гниль добродетели. Это пугало людей. И Эймонд думал, что наверно его мать видела в аметистовых глазах Деймона свое собственное адское пламя. Эймонд тоже испытал на себе этот пронзительный взгляд, почти сразу как появился в их доме уже в статусе пары Люцериса. Но в глазах самого Эймонда дьявол отплясывал не менее зажигательный танец. Так что поговорив откровенно о желаниях, планах на жизнь и важности контрацептивов даже для парней, они пожали друг другу руки и мирно жили дальше. Не менее сложно было и с двумя другими отцами Люка. Эймонд конечно знал от матери о непростой перипетии любовной жизни Рейниры, но не думал, что это будет иметь именно такой вид. Не ожидал Эймонд что, узнав обо всем этом инциденте, и о том, что Люцерис встречается с парнем, Лейнор Веларион прилетит из Майями со своим мужем, на серьезный разговор с ним. А после этого его еще прижал к стенке здоровенный амбал, глава частной охранной службы, что защищала Рейниру и ее семью многие годы, с той же целью серьезно поговорить. Так Эймонд лично познакомился с биологическим отцом Люцериса – Харвином Стронгом, и был очень рад, что Люк больше пошел в мать со своим невысоким ростом и нежными чертами лица. Воспоминания о прошлом пронеслись в голове Эймонда, когда он наблюдал за Люцерисом, моющим его посуду. Перед экзаменом совсем не было ни времени, ни сил на это. Эймонд любил чистоту и всегда старался держать свою съемную квартирку-студию в порядке. Но эта сессия вытянула из него все соки и даже на такие мелочи порой времени не оставалось. Так что Люцерис занимался этим, когда навещал его, чем вызывал у Эймонда глубокое чувство благодарности, которое он выражал объятиями и поцелуями, прежде чем вновь сесть за учебники. За окном шел снег, который Люцерис обожал еще с детства. Прислушавшись, Эймонд даже стал различать тихий напев какой-то рождественской песенки. Сегодня он пережил последний экзамен и больше всего ему сейчас хотелось притянуть Люцериса к себе на кровать и впасть в спячку, вдыхая аромат его волос. Но вместо этого: – Пойдем прогуляемся, – сказал Эймонд, наблюдая как Люцерис с удивлением посмотрел на него из-за плеча. – Я думал ты хочешь отдохнуть, поэтому планировал приготовить что-нибудь легкое и спать лечь пораньше, – неуверенно начал он. На часах было всего шесть вечера, но синяки под глазами Эймонда и его уставший вид, заботили Люцериса сильнее, чем собственный сбившийся ритм сна. – Не переживай, Люк. Роль моей женушки твоя до гроба, еще успеешь. Пойдем, снег идет, – немого мечтательно сказал Эймонд уже накидывая на улыбающегося Люцериса шарф и шапку. Люк любил снег, эти кружащиеся в танце белые хлопья, спускающиеся прямо с небес ему на ладонь. А Эймонд любил Люцериса, его счастливую улыбку и горящие детским азартом глаза, в которых играют снежные искры, поглощаемые его внутренним пламенем. Эймонд не жалел, что вышел из теплого дома на холод. Они сходили в магазин и купили любимых сладостей и обдумали, что закажут на ужин. Последний экзамен можно и отметить шикарной доставкой, хоть оба после жизни с Рейнирой привыкли к домашней еде. И в его телефоне Эймонда появилась новая фотография зимнего Люцериса. Ради новой заставки, что будет греть его в следующем семестре на скучных парах, можно было и поморозить пальцы. Люцерис остался у него на ночь, ведь его тесты и занятия тоже уже закончились. А это значило, что за окном может быть все -40, но в их постели этой ночью будет ад в лучших традициях проповедей Алисенты.