Под сенью леса

Переломный момент, после которого прежняя жизнь больше не кажется настоящей.

      У каждого он свой.       Этим утром мы с отцом сидели за столом, лениво запивая бутерброды чаем. Завтракали. Он — перед работой, я — чтоб не стошнило от первой тяги спрятанного во внутреннем кармане куртки Винстона. На первую пару я идти не собирался. Быть может, пропустил бы и все дальнейшие, забрел куда-то во дворы и оставил пару каллиграфичных отметин на изъеденных ржавчиной заборах. Подтянулся бы к Гере растабачить пятку. Благо, расписание позволяло протрезветь и заесть запах жвачкой до возвращения домой, где мама бы спросила, как прошел мой день, а я бы ответил «нормально», кинул вещи в прихожей и завалился спать.       Мог ли я тогда знать, что всему намеченному не суждено случиться? Что восемь часов спустя я вылезу из багажника машины своего крестного где-то под Казанью? Что мне придется прыгать со второго этажа собственного дома, спешно покидая квартиру со школьным рюкзаком, взамен учебников набитым моими мятыми шмотками? Всего один звонок до того, как жизнь разделилась на до и после. Который запустил обратный отсчет тех пяти минут, за которые я должен упаковать её в мешок и шагнуть в пустоту.       Вся хрупкость бытия — в его скоротечности. Вся моя наивность — в надежде, что события более чем десятилетней давности были одноразовой акцией. Тогда мы вчетвером посреди ночи дернули прямиком в Комсомольск-на-Амуре, точно так же спустившись с балкона со всеми пожитками. Наверное, именно поэтому отец с тех пор ни разу не рассматривал предложения аренды квартиры выше второго этажа. Он знал. Зрел в корень, был реалистом, и оказался прав.       По этой же причине я не стал спорить с его требованием уезжать в одиночку. В прошлый раз мы с братом были слишком мелкими, чтобы позаботиться о себе самостоятельно. Теперь брату на глубине двух метров вообще ничего не грозило, а мои 17 лет уже не являлись гарантией неприкосновенности, если нас смогут выследить. Бежать вместе значило иметь один на всех шанс спастись. Побег врассыпную увеличивал перспективы втрое. Это не про эгоизм. Это про холодный расчет.       В дороге я находился пятнадцатый час, восемь из которых прошли в багажнике Нивы, еще пять — в кабине фуры, где я даже сумел поспать. Два часа назад я, отужинав на заправке, сменил транспорт в последний раз. Конечным пунктом назначения значился небольшой городок Сертолово на северо-западе Ленинградской области, где меня ожидал друг семьи из числа тех, кто задолжал отцу по гроб жизни. Однажды батя принял за него пулю, а теперь дядь Степа обязывался принять меня, как родного сына. Никогда бы не подумал, что можно обзавестись такой обширной сетью знакомых по всей необъятной России, готовых не только пару раз в году поздравлять тебя с праздниками в сухих смс-ках, но и прикрыть спину в случае надвигающейся опасности.       Прислонившись к окну, я залип на мелькающие, будто в рапиде, поля и голые деревья лесополос. Изредка встречались одинокие домишки, но и в тех уже давно не включали свет. Легко отслеживалось, как с приближением к северу зеленеющая под уфимским солнцем трава сменялась голой землей, а голая земля постепенно наращивала слой пока не сошедшего снега. С утра я забрался в широкие джинсы, фланелевую рубашку и ветровку с тонкой синтепоновой подкладкой. Очевидно не лучший наряд для ранней весны этих широт — даже находясь внутри салона машины, я ощутимо прозяб.       Я нащупал очертания пачки сигарет во внутреннем кармане куртки. Воображение подтянуло образ Цоя, а за ним и отца с матерью. Интересно, как у них дела? Нет, об этом лучше не думать. Меня воротило от одной мысли, что с моими близкими могло что-то случиться. При этом страха за свою собственную жизнь я не испытывал. Я вообще мало чего чувствовал, включая всю нижнюю часть тела от онемевшей задницы до затекших ног.       В какой-то момент усталость все-таки взяла верх, и когда я вскочил от осторожного прикосновения водителя к предплечью, вокруг оказалось уже светло. Даже слишком светло из-за снега, толстым одеялом укрывающего весь поселок вокруг. Мы стояли около маленького домишка, откуда к машине приближался улыбающийся мужчина лет пятидесяти в темно-синей куртке. Я заметил фирменные ментовские нашивки и весь внутренне напрягся, вытянувшись в струнку. Повернулся к водителю, и видимо, мое лицо выражало достаточный градус ужаса, чтобы тот поспешил затараторить: «Это Степан Александрович, здешний участковый. Вы мне сами его адрес дали». Я выдохнул, отблагодарил мужчину за поездку, пожелал хорошего дня и быстро выкарабкался из машины.       — Здравствуйте, я… — поежившись от мороза, начал, прикидывая, какую версию событий лучше поведать полицейскому. Все-таки я не мог быть уверен, что он осведомлен о всей картине происходящего.       — Привет, Артём, — мужчина протянул мне руку, и я крепко ответил взаимным рукопожатием. Вот уж не думал… Дядя Степа оказался ментом, — Я знаю, зачем ты приехал. Не переживай, информация доходит сюда намного быстрее, чем транспорт.       Я кивнул, потирая раскрасневшийся нос.       — Замерз?       — Нет, — солгал я. Сам не знаю, зачем так сказал. Наверное, потому что не хотел доставлять лишних хлопот.       — Голоден?       — Немного, — опять солгал, на физическом уровне ощущая, как желудок скручивает изнутри так, будто он решил полакомиться самим собой.       Папин друг завел меня в дом. Внутри пахло пивом и чем-то горелым. Мужчина с гордостью заявил, что запек курицу к моему приезду и застелил диван в гостиной. Смутившись, я рассыпался в благодарностях. Закинул рюкзак на диван и прошел на кухню. Запах гари стал более явным, но мой аппетит было ничем не испортить. В качестве гарнира дядь Степа подал мне переваренные макароны с кетчупом, и я честно назвал это лучшей едой на свете.       Дальше меня ожидала короткая экскурсия по ключевым достопримечательностям дома — ванная, туалет, холодильник и телевизор. Ну да, а что еще требовалось сорокалетнему холостяку? Об этом я узнал из краткого рассказа после обзора жилплощади. С тех пор, как жена, прихватив с собой ребенка, укатила в Москву к парню побогаче, он жил один и «не имел вредных привычек, ведь ни у кого язык не повернется назвать банку Балтики по вечерам таковой». В целом Степан Александрович мне понравился. Нормальный мужик и совсем не похож на мента.       Лучшим его качеством являлась, наверное, ненавязчивость. Закончив намеченные процедуры и не придумав новых, он отсалютовал мне от козырька и удалился на работу, предоставляя время побыть наедине со своими мыслями и разобрать привезенное добро. Для этого он освободил несколько полок захламленного шкафа купе. Задвинув за собой дверцу, я столкнулся взглядом со своим отражением и чуть не вскрикнул от испуга — с зеркальной поверхности на меня смотрел незнакомый доселе человек. С моими глазами, ушами и цветом волос, в моей одежде и моего роста. Картину заметно портили усугубившаяся худоба и очерченная синевой под глазами усталость. Казалось, что это хреновая версия меня — сшита по тем же лекалам, но как-то неумело. Я отправился в душ смывать с себя дерьмовость прошедших суток. Горячая вода окончательно меня согрела, поэтому вернувшись на уготованный мне диван в гостиной, я успел только нацепить свежий комплект одежды перед тем, как снова задремать.       Проснулся я от хлопка двери и звона ключей в прихожей. Господи, неужели я проспал все то время, что другие работали? Я сел на диване, энергично растирая помятое лицо. В сознании промелькнули размытые обрывки сновидений — я куда-то бежал через лес. Правильнее было бы сказать — от кого-то, ведь я постоянно оглядывался, от чего голова шла кругом, но я продолжал бежать, пока не упал, споткнувшись о выступающий из влажной почвы корень. Дальше сон оборвался и я снова оказался на ночной платформе. Отец бежал вслед за отъезжающим поездом, закидывая чемоданы в открытую дверь вагона. Что ж, моя королевская дорога в бессознательное отлично справилась с ностальгической нарезкой вновь ставших актуальными страхов и переживаний.       — Выспался, шкет? — разувшись у входа, дядя Степа прошел вглубь дома.       — Да, спасибо, — ответил я едва прорезавшимся голоском.       — Ты водишь? — вдруг спросил мужчина.       — Что? — уточнил я, ведь спросонья не совсем осознавал суть вопроса.       — Ну, на машине баранку вертеть умеешь?       — А, вы об этом… Умею, но… — я не успел закончить, ведь в мою сторону прилетела связка ключей.       — Зимой перебрал свою ласточку. Поставил мотор, подлатал подвеску. Она, конечно, не новая, но для езды сойдет. Хотел продать, но раз уж так с тобой приключилось, можешь пользоваться.       — Спа… Спасибо, — растерянно промямлил, вперив на тисненый логотип, — Только вот… У меня нет прав.       — А у кого они сейчас есть? — засмеялся полицейский, — Многие школьники тут без документов разъезжают, но мы стали как-то закрывать на это глаза. Всяко лучше, чем через лес ходить.       — Волки? — с любопытством поинтересовался я.       — А хуй их знает. Может, волки, медведи или еще какая-то живность. Пока видели только последствия. Без виновников. Но через лес все же лучше не ходить, мало ли…       Я нервно сглотнул. Надеюсь, сон не был вещим.       — Завтра покажу тебе город — магазин, школу и так, по мелочи.       — Школу? — мигом удивился я.       — Ну да, а что ты думал, прохлаждаться сюда приехал? Жизнь продолжается. Только будешь Шатохиным. Артём Сергеевич Шатохин. Понял?       — Ага.       — И смотри не высовывайся, чтоб тише воды и ниже травы был. Versehen?       — Разумеется.       — И вещи твои совсем не годятся для нашей погоды. Завтра найдем тебе что-то подобающее.       — Хорошо, — мне оставалось только соглашаться с чередой его наставлений.       На следующий день Степан Александрович, как и обещал, возил меня по городу. Мы жили на самой окраине, и дорога в центр лежала аккурат с густым сосновым лесом. Непроглядная серо-зеленая чаща наглядно донесла до меня суть суть вчерашних предостережений. Казалось, будто силы человека не властны над тем, что находилось под сенью этих деревьев. Пугающее чувство. Глядя на захватывающие дух виды, я в полной мере осознал всевластие природы. Вспомнил, что являюсь крохотной её частью, мельчайшей пылинкой по сравнению с её неисчерпаемым величием. Даже воздух был другим. Обжигающе свежим и тяжелым, под стать свинцовым тучам над головой.       Мы заехали на рынок, приобрели там пару свитеров и парку. Дальше отправились в город, где дядя Степа в шутку состроил из себя экскурсовода. «Если вы посмотрите направо, увидите лес; налево — магазин, а за ним — лес». Человеческое отношение отвлекло меня от мыслей о свалившихся проблемах, и я быстро переключил фокус тревоги на грядущий день в новой школе. С виду она ничем не выделялась на фоне монохромного панельного пейзажа, только концентрировала вокруг себя немного больше детей с огромными ранцами.       Новая школа пробуждала чувство глубокого отрицания — мне нелегко давалось принятие статуса новенького в коллективе, ещё и под конец одиннадцатого класса. Никто так не поступает. Трудно не привлекать к себе внимание, когда само твое появление уже вызывает достаточно вопросов. Сидеть на задней парте и не высовываться — моя тактика на ближайшие три месяца с учётом того, что похвастаться исключительными знаниями в каком-либо из предметов я, увы, не мог.       Когда мы заехали за канцелярией, я мысленно прикинул, во сколько дяде Стёпе влетал приезд сыночка старого товарища, и полученная сумма заставила меня густо покраснеть до кончиков ушей. Я заикнулся о том, чтобы найти подработку на вечер, и после долгих уговоров, папин друг все-таки отвел меня в местную строительную лавку, которую держал один из его школьных друзей. Мужчины ушли поговорить, а через несколько минут вернулись, и Константин Иванович, хозяин точки, торжественно поздравил меня с приемом на работу. Конечно, не официально, да и зарплата едва тянула до минимальной, но меня это мало беспокоило, ведь главная цель заключалась в наличии хоть какого-нибудь количества собственных денег за пазухой. В мои будущие обязанности входило обслуживание покупателей с четырех до восьми и небольшая уборка перед закрытием, пока старший продавец считает кассу.       Заехав напоследок в продуктовый, мы вернулись домой. Я любезно взял на себя приготовление ужина, а дядя Стёпа развалился на диване перед телевизором. Наверное, так и проходили все его вечера. Насколько я понял, здесь, как и в Уфе, делать было совершенно нечего. А значит, привыкать мне придется лишь к погоде и коллективу, что значительно упрощало адаптацию.