сборник слишком влюблен

Очередной стрим Жени полон воспоминаний, улыбок и разборов как свежих так и старых песен, которые он уже успел забыть. Комментарии фанатов заставляли посмеиваться, перебирая струны гитары, то и дело настраивая её перед очередной песней. Время текло в своём темпе, мешаясь в красках заходящего солнца, что создавало красивый персиковый оттенок на светлой стене позади мужчины. В глаза бросались некоторые комментарии, в которых мелькали сердечки или одни заглавные буквы, складывающиеся в признании в любви. Это выглядело забавно, но он намеренно игнорировал это, иногда обобщая и говоря, что тоже всех любит. Это лучший вариант… Всех и никого. Его любимый человек сейчас отмокал в ванной после долгого рабочего дня, от которого голова гудела похлеще радиаторной будки. Женя тогда старался не трогать Рому, переживал за его эмоциональное состояние и не лез, если тот сам не проявлял какие-то чувства. Обычно, Булахов долго зависал в ванной, а потом ложился спать. Блондин не обижался на него, прекрасно зная каково это весь день промотаться по Москве, таская за собой кейс с тяжёлой электрухой и усилителем. Наоборот, в такие непростые и тяжелые моменты они чувствовали себя друг с другом комфортно, даже находясь в подной тишине. Женя с трепетом в больном сердце любил по вечерам, засыпая вслушиваться в мерное сцердцебиение, приложив ухо к груди младшего. В отличие от тревожного и меланхоличного Жени, Рома был спокойным и улыбчивым, лишь в редкие моменты проявляя какую-то несдержанность и раздражительность. Даже когда тот смертельно уставал после долгого рабочего процесса, он старался держать себя в руках и не вымещать свою усталость на других, особенно близких ему людях, особенно на Жене, который мог загнаться сильнее обычного. Было что-то загадочное и странно волнительное в том, что никто не знает о них, что все шуточки и прикосновения для окружающих ничего не значат. Даже сейчас, разговаривая с фанатами, он чувствовал легкое тревогу от того, что кто-то может узнать… они же глазастые и внимательные. — Сыграть «Счастье»? Ой, ребята, вы же знаете я не люблю эту песню… Все в чате начали спамить, не оставляя выбора Жене. На самом деле, прикольная песня просто… затертая до дыр, как и многие его хиты. Но если те попадали под вечно меланхоличное состояние мужчины, то эта… Пальцы ударили по струнам, забегали по грифу, зажимая аккорды. Все мысли собрались вокруг одного человека, от чего текст стал более вдумчивым и исполнение живее и эмоциональнее. Он вкладывал душу, посвящая эту песню Роме прямо сейчас. Наблюдая за чатом во время песни, Женя вдруг перестал играть, поставив пальцы не на тот аккорд. Почему все разом начали писать что-то про Рому? Мысли начали мешаться, не давая сосредоточиться ни на чем, даже на смысле этих сообщений. И лишь когда до ушей донесся посторонний шум из дверного проема, он обернулся, смотря на Булахова с каким-то суеверным ужасом, будто бы это не Рома вовсе, а какой-то полтергейст. Тот стоял в домашних шортах и полотенце, которое сиротливо свисало с сильных накаченных плечей. Мильковский частенько думал о том, как такой мужчина как Рома, красивый, добродушный, высокий, в конце концов, веселый, вообще согласился с ним встречаться… но сейчас было недо этого. — Роха… — не своим голосом позвал его блондин, читая сообщения из чата. Булахов что-то промычал, мол, да, я тебя слушаю и подошел чуть ближе, когда не получил никакого ответа. — А ты чего забыл у меня… в десятом часу вечера? Женя перевел взгляд с телефона на темноволосого, который встал за его спиной. Он по-глупому уставился на экран, с запозданием вспоминая про трансляцию, о которого говорил ему старший. — Блять… — совсем тихо проматерился мужчина, а затем склонился немного вперед, чтобы его было видно в объективе. — Йоу, мы тут с Женей пишем новую песню, заскочил к своей любимке на пару часиков. Посмеялся устало Булахов, понимая, что теперь придется реально сочинить что-то новое. Женя усмехнулся, чувствуя себя поспокойнее. Рома со своим спокойствием удава точно разрулит все. «Но ты после душа…» Захотелось выключить трансляцию, но блондин подавил это сиюсекундное желание, чтобы не выглядеть подозрительно. Рома быстро метнулся к стойке с гитарой, а затем покорно сел рядом с Женей. Его лицо не попадало в камеру телефона, поэтому мужчина смог немного расслабиться и посмотреть на Мильковского лицом, а-ля, прости, я забыл. — Последний заказ, ребятки, и мы пойдем работать дальше, — произнес Рома, играя шустрый пассаж на гитаре. Чат полетел со скоростью света, на перебой предлагая песни. За одной песней пошла вторая и третья. Рома вообще был легким на подъем, ведь игра на гитаре была не только его работой, но и методом расслабиться. Если Мильковский хотел «слишком влюблен» или «батареи» в шансоне, значит так оно и будет и никак иначе. Капризы их солиста он готов был выполнять по щелчку пальцев. Спина жутко затекла, и Женя в какой-то момент оборвался на середине, откидываясь на спинку кресла. — Я уже не так молод телом, чтобы так долго сидеть без движения, — засмеялся он. — Поэтому на сегодня все… сорян, ребят, увидимся совсем скоро. Действительно, до очередных выступлений и тура осталось рукой подать, а ведь только вчера отгремел Московский концерт… Рома со стоном выдохнул, обняв гитару и прижав предплечьем струны. Мильковский тихонько посмеялся. Он поднялся с места, чтобы поставить интструменты на стойки, а затем аккуратно присел на колено Булахова, сразу же оказываясь в крепких объятьях. — Это было опасно. Рома лишь повел носом по плечу мужчины, что-то промычав и прикрыв глаза. Женя казался совсем крохотным в огромных ладонях Булахова, но именно от этого и становилось так приятно и тепло. Кажется, Мильковский искал всю жизнь именно такие отношения, где хотя бы иногда можно не быть сильным ни физически, ни морально. — Устал, мой хороший… Узкая, бледная ладонь с острыми костяшками легла на собранные в небрежный пучок волосы, слегка поглаживая. — Спасибо, что подыграл. Я сначала испугался, честно говоря, но… Женя замолчал, почувствовав, что хватка на талии немного ослабла. Рома уснул, склонив голову на плечо блондина и продолжая пусть условно удерживать его на своих коленях. Мильковский расплылся в нежной улыбке, стараясь не двигаться, чтобы не тревожить сон младшего.