let's be honest / Давай будем откровенными

Проходит три месяца, две недели и один день, прежде чем мир, наконец, освобождается от ужаса, который воплощает в себе твой брат. Ты знаешь это, потому что ведëшь тщательный подсчëт каждого дня, часа и минуты в такт тревожному предчувствию, которое преследует тебя каждое утро, пока всë не заканчивается. До тех пор, пока он не умирает окончательно во второй раз, и крайне скептически настроенная часть тебя хочет бросить его останки в ближайший вулкан, чтобы гарантировать, что он снова не проберëтся обратно в мир смертных. Но об этом можно подумать позже. Тебе больше не нужно его оплакивать. Двух раз тебе уже хватило. Команда приглашает тебя вернуться на свою операционную базу — в Башню, как ты слышала, еë ласково называют — и ты сопровождаешь их из вежливого согласия, потому что они попросили, а Кара обратила на тебя свои красивые усталые глаза, словно хотела, чтобы ты была там. Может быть, это просто снова надоедливый стук твоего сердца в ушах, но ты также знаешь, что у тебя нет возможности даже подумать об отказе. Итак, вот ты здесь. Сидя в главной комнате Башни, взгромоздившись на краешек табурета, ты запускаешь руки в тот беспорядок, в который превратилась твоя коса. Ты ни в каком смысле не супергерой, поэтому у тебя нет модного костюма, чтобы переодеваться, или ран, которые нужно залечивать, кроме, может, одного-трëх синяков после того, как Лекс швырнул тебя, как тряпичную куклу. Остальные заняты тем, что сбрасывают свои окровавленные костюмы и позволяют Алекс перевязывать их раны, так что на какое-то время ты с твоими мыслями заперта в углу, где никто вам не помешает. Это продолжается уже некоторое время. С тех пор, как вы с Карой пришли к соглашению о вежливости, обещанию добросовестности и слабой надежде, что, возможно, что-то похожее на ваши прошлые отношения может возобновиться, ты была уверена, что будешь держаться на расстоянии от остальных. Это уже не так трудно, как раньше, — натянутые улыбки и неловкие периоды молчания — но между тобой и остальными друзьями Кары всë ещë существует барьер. И это твои старые друзья к тому же. Они не относятся к тебе по-другому, но ты чувствуешь недоверие. Ты ощущаешь скрытое напряжение, возникающее, когда ты находишься рядом с ними, потому что оно не перестаëт покалывать твою кожу каждый час дня. Ты можешь работать с ними, как и в прошлом. Но всë это больше похоже на неуклюжую попытку построить мост, для скрепления которого у тебя даже нет известкового раствора. Так или иначе, ты не заслуживаешь того, чтобы строить этот мост. И теперь, когда Лекса больше нет, ты не совсем уверена, сколько ещë они будут терпеть твою помощь. Итак, ты берёшь то, что можешь получить, и сидишь в своëм маленьком уголке, а твои мысли сплетают все эти «должно быть» и сожаления в кокон вокруг твоего сердца, потому что ты мало что можешь сделать в этой ситуации, кроме как укрепить свою решимость никогда больше не позволять гневу брать верх над тобой. Теперь, когда Лекса нет, боль, свернувшаяся в твоей груди, может немного утихнуть. Она ослабевает ровно настолько, чтобы ты могла дышать, достаточно, чтобы ты могла думать не только о той единственной цели, к которой ты стремилась для того, чтобы тебе не нужно было продолжать смотреть на истину, неприкрытую и обнажённую перед твоими глазами. Но что же. Лекс мëртв, и ты не сможешь продолжать поддерживать с Карой стандарты жестокой откровенности, если сама не готова вытащить на свет этот последний, брыкающийся и кричащий секрет из грязных глубин своей печали. Есть по крайней мере одна вещь, которую ты узнала о себе за последние несколько лет. На самом деле не имеет значения, в чëм бы ты ни признавалась Каре — ты просто делаешь это в конечном итоге. Потому что Кара заслуживает знать, даже если уже слишком поздно. Это как некая непреодолимая сила, которой ты никогда не могла противостоять, даже когда вы с ней только познакомились, и вас соединило зарождение чего-то нового и захватывающего. Словно у тебя между рëбрами спрятался твой личный Искатель истины, уверенный в том, что Кара Дэнверс — единственная, от кого ты никогда на самом деле не сможешь спрятаться. Ты убираешь большие пальцы под рукава пальто, думая об этом и задаваясь вопросом, как, чëрт возьми, ты когда-нибудь будешь готова сказать Каре то, что собиралась сказать ей последние четыре года. В этот момент в углу твоего периферийного зрения из раздевалки появляется фигура. Ты поворачиваешься, и Кара волшебным образом оказывается рядом: внешний образ Супергëрл исчезает, и восстанавливается этот милый, непоколебимый свет Кары Дэнверс. Ты думаешь, что она выглядит усталой, судя по слегка нахмуренному лбу и опущенным мускулистым плечам. В еë наряде из голубых джинсов и мягкого полосатого свитера в тëплых бежевых и коричневых тонах мало что осталось от Супергëрл. Еë растрëпанные ветром волосы собраны сзади в небрежный хвост, а тëмная оправа очков пробуждает ощущение глубокой привязанности, которая преследует тебя со дня вашей первой встречи. Ты даже не пытаешься больше бороться с этим; с тех пор ты смирилась с тем, что от этой твоей любви не так-то легко избавиться, но ты можешь жить с этим, пока не сделаешь ничего, что могло бы серьëзно нарушить нынешний, пока нестабильный баланс. И, чëрт возьми, это тяжело. Ты никогда раньше не была в такой ситуации — никогда в своих самых смелых фантазиях не подумала бы, что это то, через что тебе придëтся пройти. Ты не знаешь, каким будет следующий шаг, и есть ли вообще следующий шаг для тебя и Кары. Может быть, всë это закончится здесь, теперь, когда ты дошла до конца и помогла добиться окончательной смерти твоего брата-маньяка. Или, может, есть что-то ещë, чему ты можешь себя посвятить, если это означает, что ты сможешь продолжать занимать часть этого священного пространства вокруг Кары немного дольше. Греться в еë свете, как бы мало тебе ни было позволено. Пока Кара медленно спускается в главный вестибюль, ты бросаешь взгляд на расстроенное выражение еë лица. Каким-то чудом, хотя Каре и не удалось избежать худшей из атак Лекса, она не пострадала от неë. Ты обдумываешь это с оттенком ошеломлëнной благодарности, наблюдая за ней. За эти последние несколько лет, казалось, не было ни одного поражения, из которого Кара не смогла бы вернуться, ни одной тьмы, которую она не смогла бы в конечном счëте прорвать и преодолеть. Это напоминает тебе сцену из детского мультфильма, который ты смотрела в какой-то момент своей жизни: три старухи собрались вокруг нитей судьбы, одна из которых особенно туго натянута между их скрюченными пальцами и ярко сияет золотом, несмотря на их попытки разрезать еë надвое. Ты думаешь, что это о Каре. Золотая нить, непобедимая против любого лезвия, пытающегося еë разорвать. А ты в этой развивающейся теории — несчастная душа, тонущая в ужасном море твоих собственных худших ошибок. Ты всë ещë лелеешь эту аллегорию глубоко в своих мыслях, когда запоздало понимаешь, что Кара повернулась в твою сторону. Ты моргаешь, когда она останавливается всего в нескольких футах от тебя. У неë нежная улыбка, изгибающая уголки рта вверх, от которой твоë дыхание беззвучно сбивается в груди. — Привет, — тихо и мягко говорит она, садясь на табурет рядом с тобой. — Привет, — эхом отзываешься ты. Еë присутствие что-то делает со всеми острыми углами внутри тебя: превращает тебя в липкую и мягкую субстанцию под непрерывным взглядом этих голубых глаз. Кара на мгновение опускает взгляд на свои руки. Пока она не смотрит на тебя, ты позволяешь насладиться этим мимолëтным моментом, упиваясь очертаниями еë челюсти и скул, красивым изгибом губ, нежной дугой ее золотистых бровей, на мгновение сошедшихся вместе при какой-то внутренней мысли, которую ты не можешь расшифровать. Затем она поднимает взгляд на тебя, как будто заглядывая внутрь, и то, чем ты только что восхищалась, отступает на второй план от созерцания оттенка искренности в еë радужных оболочках, направленных в твои глаза. Каре всегда удавалось заглянуть за эти стены, проникнуть в пыльные уголки твоего сердца, чтобы вырвать правду из тени. — Как ты? — спрашивает она, балансируя на грани шëпота. Это очень похожий на Кару вопрос. Даже после многих лет борьбы, после всего, что твоя семья сделала с Карой и еë близкими, она по-прежнему здесь — излучающая этот неиссякаемый источник терпения и сочувствия к женщине, которая трагически заблудилась в лабиринте собственного разбитого сердца. Ты этого не заслуживаешь, но ты слишком измучена, чтобы сопротивляться. — Я в порядке, — говоришь ей ты, дëргая себя за рукав, и делаешь паузу для спокойного обдумывания, прежде чем добавить: — Я потеряла своего брата давным-давно, задолго до любой из его смертей. Мне больше не о чем горевать. — Ты пожимаешь плечами и отводишь взгляд, пока жжение в горле не утихает. — В основном, полагаю, я просто испытываю облегчение. Кара медленно кивает. Наступает дружеская тишина, прежде чем еë рука тянется и осторожно скользит поверх твоей, касаясь запястья, чтобы закрепиться, как якорь, на твоëм предплечье. Твой взгляд тут же падает на неë. Ты смотришь, края твоего зрения без предупреждения расплываются, и ты знаешь, что в этот момент собираешься ей сказать. — Лена… — начинает она, в то время как ты судорожно вдыхаешь и перебиваешь: — Я кое-что от тебя скрывала. Вы обе погружаетесь в удивлëнное молчание. Ты замечаешь, как подëргивается бровь Кары, словно она борется с желанием нахмуриться. На что ты, на самом деле, не возражаешь — вероятно, такой была бы твоя реакция, если бы вместо этого Кара выпалила тебе те же слова. Но в следующий момент ты застигнута врасплох, когда еë рука нежно сжимает твою, а затем она поднимается и тянет тебя за запястье, чтобы увлечь за собой. — Хорошо, — говорит она в ответ на твои широко раскрытые глаза, и тебе нечего ответить, пока она ведëт тебя к большим стеклянным дверям балкона Башни. — Здесь у нас будет немного уединения. И потом вы вдвоëм прислоняетесь к балюстраде в дальнем конце балкона. Ты стоишь спиной к городу, а Кара смотрит на улицу, ветер играет с неровными краями еë челки. Как ты понимаешь, всегда бдительный страж своего города. Даже в образе Кары Дэнверс в ней на самом деле не было жëсткой границы, которая отделяла бы Супергëрл от девушки, в которую ты давно влюбилась. Ты чувствуешь, как наэлектризованы нервы под твоей кожей, разряды пробегают по телу со статическим беспокойством. Сейчас или никогда. У тебя не будет лучшей возможности объясниться, чем эта. — Я никогда не говорила тебе, — начинаешь ты так тихо, что без сверхспособностей она бы не услышала тебя здесь, — настоящую причину, по которой я… почему я была настолько… расстроена из-за твоей личности. Ты уже дрожишь. Ты обхватываешь бока руками, скрестив их на животе, чтобы сохранить самообладание. Кара отворачивается от вида на город, чтобы посмотреть на тебя, и ты чувствуешь тяжесть еë взгляда, даже не оглядываясь на неë. Но твоя шаткая хватка за стоицизм только рушится ещё больше, когда она снова тянется к тебе и эти изящные ладони обхватывают твои локти, как будто она — последнее в мире, что могло бы удержать тебя в вертикальном положении. И это, возможно, так и есть, отстранëнно думаешь ты, потому что становится все более невозможным противостоять гравитации собственного сердца. — Я так старалась, — наконец выдавливаешь ты, содрогаясь от страха, поднимающего кислотную панику извивающимися щупальцами в твоëм желудке, — отдалиться от тебя. Не подпускать тебя близко. Но ты… ты каким-то образом сумела проникнуть внутрь. Ты нашла способ снова дать мне… надежду. — Дрожь застаëт тебя врасплох; Кара, должно быть, чувствует это, потому что еë захват вокруг твоих локтей становится немного крепче, и ты, не задумываясь, скользишь руками по твëрдым мышцам еë предплечий, как делала много раз до этого. Это прикосновение заземляет, словно поток твоего гальванизированного признания вырывается из грозы в твоей груди и, не причиняя вреда, проходит по еë неуязвимой коже, а затем рассеивается на бетонной крыше под вашими сапогами. — Но чем дольше я надеялась, чем дольше я позволяла себе сблизиться с тобой, — твой дрожащий голос становится пронзительным, в то время как расплавленные слëзы собираются в уголках глаз и тают, как бриллианты, на щеках, — тем отчаяннее, опаснее я влюблялась в тебя. Эти слова на удивление легко произнести. Они просто слетают с твоих губ, и ты даже не задумываешься о них, потому что больше сосредоточена на поиске идеальных слов, чтобы передать неописуемый расцвет эмоций, который охватил тебя с тех пор, как четыре года назад она и Кларк Кент пришли копать в твой офис. Это широкая, бездонная пропасть чувств, которую так просто не назовëшь одним словом, но ты слишком поздно понимаешь, что только что это сделала. Ты невзначай бросаешь на неё взгляд. Она не шевелится с тех пор, как ты начала говорить, и сейчас она по-прежнему неподвижна. Но ты видишь, как непроизвольно трепещут еë льняные ресницы, как изгибаются и напрягаются крепкие сухожилия на еë шее, едва заметную дрожь еë губ, пока она обрабатывает твой самый сокровенный секрет. Ничто из того, что ты видишь, не указывает на то, какие мысли могут бродить в еë голове — что она может чувствовать после этого внезапного откровения. — Это не оправдывает ничего из того, что я сделала, — заканчиваешь ты шëпотом, прижимаясь к ней крепче, как будто она может улететь в никуда теперь, когда ты раскрыла ей всю правду о себе, став обнажëнной и уязвимой, — но я знаю, что не могу просить об откровенности, если не готова ответить тебе тем же. Кара ничего не говорит. Поначалу это пугает тебя — как обычно бывает при тягостном молчании — но от твоего внимания не ускользает, что Кара также не бросает тебя здесь и не пренебрегает правдой, которая чуть не разорвала тебя по швам, пока ты наконец не приняла еë. Она просто смотрит на тебя загадочным и неземным взглядом. Затем Кара высвобождает свои руки из твоих в медленном, невыносимо спокойном темпе. Она осторожно снимает очки, складывает оправу и — с большой долей, как кажется, преднамеренной задержки — откладывает их в сторону на балюстраду. Ты видишь какую-то мысль — возможно, решение — пробирающуюся сквозь шею и челюсть Кары, в том, как еë пальцы сжимаются и разжимаются в кулаках, в уверенной, элегантной осанке, которую в Каре, кажется, ничто никогда не может полностью поколебать, даже когда она скрывает свою Супер-личность, и как это напряжение наполняет каждое движение, которое она совершает в эти несколько секунд мучительной неопределëнности. Затем, когда она, наконец, поднимает на тебя открытый, незащищëнный взгляд, требуется вся твоя сила воли, чтобы не застонать от пылающей интенсивности, которую ты в нëм обнаруживаешь. Эта самая сила воли полностью подводит тебя в следующий момент, когда Кара сгибает руки и обхватывает ладонями обе стороны твоего лица, чтобы прижаться к твоему рту. Звук, вырвавшийся из самых глубин твоего существа, был бы смущающим, если бы Кара тут же не притянула тебя вплотную к своему телу и не впилась зубами в ноющую, опухшую плоть твоей нижней губы. Такое ощущение, что тебя разбирают на субатомном уровне: каждая крупинка звëздной пыли, из которой состоит твоя ДНК, сгорает и вспыхивает в захватывающую сверхновую сразу и многократно, словно каждая клетка воспламеняется в симфонии фейерверков, которую твоë тело давно жаждало выпустить. Ты теряешь любую формирующуюся сознательную мысль, когда еë пальцы скользят по твоей шее, лаская щëки, челюсть, а затем собственнически проникают в волосы. К тому времени, когда Кара отстраняется достаточно, чтобы позволить тебе дышать, ты полностью и основательно разрушена. Глубокий голубой цвет еë взгляда немного успокаивает тебя, но только когда Кара заговаривает, тебе действительно удаëтся собрать воедино свою способность понимать устную речь. — Ну вот, — бормочет Кара тебе в губы, и еë тëплое дыхание сладко проникает в твой рот, как вздох, как обещание, — теперь мы обе откровенны. Это слишком много для тебя, чтобы воспринять всë сразу. Ты просто со слезами на глазах дрожишь в еë объятиях, пока из Башни не раздаются несколько отчëтливых и довольно громких криков и свистов одобрения; тогда твои слëзы превращаются в булькающий, влажный смех, и Кара крепко прижимает тебя к себе, как будто она никогда не отпустит тебя, и вы с ней растворяетесь в беспорядочных улыбках и мягком соприкосновении носов. Она бережно вытирает твои щëки и глаза и оставляет нежные поцелуи на кончике носа и линии роста волос, прежде чем притянуть тебя ближе; еë руки обвивают твоë тело, как будто твоë место в этих объятиях. Вероятно, ты этого не заслуживаешь, думаешь ты про себя, но если Кара продолжит тебя так целовать... Что ж, может быть, когда-нибудь она заставит тебя изменить своë мнение.