Некоторые вещи там кажутся легче

— Ха-ха. Так вот, открыл он наконец окно и стои́т, так тоскливо смотрит вниз на улицу, не в силах увидеть хоть что-либо, кроме мрака и дождя. Сколько здесь этажей? Есть ли что-то внизу? Улица ли за окном? — возбуждённо хихикает Виндоу, не скрывая белых зубов в довольной улыбке. — Видел бы ты его лицо: столько отчаяния, столько безысходности! Ух!       Путеводный Свет медленно кивает, всё так же глядя в пол. Не перебивая чужого рассказа, он принимает более удобную позу: убирает руки с краёв застеленной кровати и упирается локтями в собственные ноги, угрюмо кладя голову на ладони. — Хех, он-то всё держится за открытую раму и не сводит взгляда с того, что за окном, явно ничего не понимает. Ну и я ему в этой тишине говорю с соседней створки: «Прыгай». — И что он сделал? — внезапно Свет включается в разговор. — Ух ты, как встрепенулся, — удивляется Салли, слегка дёрнувшись в стекле. У него получилось изобразить то, что люди называют «отпрянуть». — Не послушал он меня, да жаль, — рожица хмурится на секунду, а потом снова принимает дружелюбно улыбающийся вид. Одинокий гид облегчённо вздыхает, вновь отворачиваясь и пряча без того невидимый взгляд под тёмным капюшоном. — На самом деле даже не сильно испугался, а ведь увидел меня впервые. Не то чтобы мне есть дело, но выглядел он довольно потрёпанно, хоть и стойко. Хи-хи, похоже, Отель его здорово закалил за это время, — лицо в окне гордо усмехается собственной внимательности к деталям, а потом вдруг меняет беззаботный тон голоса, озадаченно прищурившись: — А почему ты спрашиваешь? Ты ведь должен быть в курсе всех его смертей.       Салли прав: должен. И он в курсе. И Свет действительно не припоминает, чтобы ему приходилось объяснять Игроку, что прыжок из окна в неизвестность тоже, как бы неожиданно это ни было, приводит к смерти.       Шутка Салли ему всё же кажется очень обидной. Несмотря на то что его собеседник занимает нейтральную позицию во всём происходящем, Путеводный Свет всё равно предпочёл бы, чтобы Виндоу был немножечко эмпатичнее. Заботливый проводник представляет, каково было его подопечному в тот момент. Ох, чёрт, как же ему его жаль.       Ему так жаль этого человека. От этой мысли сдавливает горло; Путеводный Свет сжимает губы и опускает голову, сдержанно вздыхая. — Да… Да, я в курсе. Не было такого… — То-то же, — снова улыбается Виндоу. — Так что было дальше?       Рожица в окне закрывает рот. Кажется, слушатель Салли настолько отрёкся от реальности, что даже не понимает, о чём идёт речь, ведь тот всего-то хотел рассказать Свету забавную историю, как он встретил Игрока. Какая разница, что было дальше? Главным моментом этой истории была его шутка, хоть и неудавшаяся. Но даже в этом неловком молчании Путеводный Свет не замечает подвоха. Просто терпеливо и искренне ожидает продолжения. А ещё с тревогой.       Это очень заметно. Проводник смотрит куда-то вперёд, неспокойно перебирая рукава рубашки. Тёмная короткая накидка с надетым капюшоном покрывает его поникшие плечи, оставляя открытыми лишь худенькие предплечья.       Салли понимающе обводит его тоскующую фигуру своими светящимися глазами. Он уже было хотел переползти в другую часть окна, чтобы попытаться разглядеть чужое лицо — на котором из-за капюшона и сияния не видно ничего, кроме рта — но в конце всё же передумывает. — Ничего особенного, — наконец говорит он. — Ему наверное не понравилась моя шутка, поэтому он что-то пробубнил, хи-хи. Возможно, он хотел что-то спросить, но сверкнула молния, и мне пора было уходить.       Свет на пару секунд взглядывает на Виндоу, пока тот говорит, а когда его история завершается, понимающе угукает и снова замолкает, переводя взгляд вперёд себя.       Перед кроватью, со стороны, где и сидит Путеводный Свет, свесив ноги вместе с длинным плащом под накидкой, стоит письменный стол с кучей ящиков по бокам и спереди. Как бы ему ни хотелось тканью своей одежды накрыть ноги, как это обычно происходит, когда он стоит — так что его фигура практически целиком скрывается под ней — она постоянно сползает и этим только раздражает беспокойное сознание. На столе, с которого Ангелок не сводит взгляда, покоятся вещи его подопечного, которые тот оставил, на некоторое время покинув Отель.       Скорее всего эти вещи, как и в прошлый раз, пропадут, а Игрока Свет снова обнаружит не в лазарете, как тот ему из раза в раз обещает перед уходом, а в лифте, том самом злосчастном лифте.       Несмотря на вечное молчание Путеводного Света, когда он рядом, Игрок никогда не скупился на слова. В отличие от многих посетителей, что обычно воспринимали его помощь как должное, он действительно говорил с Путеводным Светом. Он с ним общался, пытался подружиться. И Свет соврёт, если скажет, что ему это не льстит и не греет несуществующее сердце. В последние дни человек ему много рассказывал про странное место, в которое ему удалось выбраться через одну из комнат. Это очень загадочное место — не хуже самого Отеля — которое тому очень хочется изучить. На закалённом трудностями проклятой гостиницы лице никогда не было такой радости и энтузиазма, которые тот пытался передать через слова. Скорее смирение и угасающее любопытство. Он смирился с тем, что застрял здесь, но есть что-то, чего Отелю не сломить в нём — целеустремлённость и то самое любопытство. По крайней мере, Свет искренне в это верит. И в своего человека.       «Это место, — вспоминает проводник слова Игрока, когда тот делился своими первыми наблюдениями с безмолвным голубым свечением у ключа с номером 54, вертя в руках найденную отмычку, — оформлено более… Скажем, минималистично, чем Отель. Но чем-то они всё же схожи. И там, и там опасно. Темно. Страшно. Только кое-что кажется странным, — и, о боже, Свет никогда не забудет этого сожалеющего взгляда, которым человек так смотрел на сияние, словно видел в нём душу, словно выведал всю правду. — Там нет тебя. И некоторые вещи кажутся легче».              Путеводный Свет не знает о месте, о котором говорил ему человек. Он не был там. Он знает, как туда попасть. Он знает, где находится та самая таинственная дверь — одна из немногих вещей, которой мудрый Путеводный Свет не может дать объяснение. Но он не знает, как ему попасть туда.              Путеводный Свет не может туда попасть. Это место, похоже, навсегда будет для него недоступным.              Но Игрок рассказывал ему о нём. Рассказывал всё, что смог выведать. Рассказывал с дрожащим от усталости и отчаяния голосом, но, как только его взгляд начинал размываться слезами, он, опомнившись, уверенно проводил по глазам рукой, стряхивая солёную влагу, решительно подавлял в себе эти останавливающие его эмоции. И проводник чувствовал одновременно и гордость с облегчением, видя эту решительность и стойкость, и некую горечь, что Игрок снова собирается отправиться туда.              Зачем ему снова туда? Почему он не хочет выбраться? Он сходит с ума?              Но Путеводный Свет не перебивал. Верно, он никогда его не перебивал. Пожалуй, он догадывается, что в его случае человека это даже обижает, но он всё равно продолжал молчать. А Игрок всё говорил. О необычных монстрах, которые то заставляют бежать быстрее, то запрещают буквально дышать, грозясь переломать ноги и вместе с этим оставить в живых более жестоко. О странной нумерации дверей, отличной от Отеля, с приставной буквой «А» на каждой из них. Об абсолютной тишине и обманчиво спокойной офисной обстановке вокруг.              О загадочном существе, подобном Путеводному Свету, которое никогда не помогало ему в темноте. По словам человека, «что вас объединяет, так это то, что вы вдвоём не пытаетесь меня убить, но при этом ещё и пытаетесь помочь, — Игрок тогда грустно отвёл взгляд, скорее всего осознавая, насколько ненавистно одно лишь его существование в этом месте. — Только вот и загвоздка: он пытается помочь». Этот Свет, что человек зовёт Любопытным, по-видимому в честь своей причины возвращаться в это странное место из раза в раз, не даёт ему чётких наставлений. Он практически никак не помогает, несмотря на то, что достаточно много знает, судя по крупицам информации, что он хотя бы иногда выдаёт. Но вот и снова та вещь, что объединяет оба Света и не даёт человеку плохо к ним относиться: поддержка. Любопытный Свет ждёт его. Каждый раз он по-детски невинно и с такой надеждой спрашивает погибшего человека, чьи оставленные в Отеле вещи пропадают на точке невозврата, пока Путеводный Свет так ответственно не покидает их ни на шаг:              «Я ведь увижу тебя снова… Правда?»              Невозможность увидеть это загадочное существо своими глазами и то сопереживание, слышимое в голосе Игрока каждый раз, когда он говорит про чуждый Свет, трогают за душу Путеводного так же, как и тронули слова человека о том, что за массивной дверью с буквой «А» и тремя нулями крест и свеча становятся легче, чем обычно.              Именно. Ведь Путеводный Свет не может проникнуть за загадочную дверь А-000.              Путеводный Свет не может осветить путь за загадочной дверью А-000.              Путеводный Свет не может успокаивающе положить в темноте свои невидимые человеку ладони на горящую свечу за дверью А-000.              Поэтому некоторые вещи становятся легче. Потому что Путеводный Свет не может обхватить их своими руками, чтобы хотя бы мысленно быть рядом со своим подопечным.              Он не может быть с человеком, помочь ему и направить за загадочной дверью А-000.              И вот Игрок снова ушёл в таинственные Комнаты. Поскольку найденные по пути крест и свеча не представляют там абсолютно никакой пользы — без него, Путеводного Света, за дверью с цепями — он считает разумным каждый раз оставлять их в Отеле, чтобы не утяжелять свой инвентарь.              Каждый раз человек так наивно полагал, что вернётся из Комнат живым, дойдя до их самого конца. И каждый раз эти вещи пропадали прямо из рук Ангела спустя долгие часы, что он их сторожил, словно чёртов пёс, не сдвигаясь с места. В этом не было никакой нужды: эти вещи всё равно никто не мог забрать. Но Путеводный Свет оставался на одном месте рядом с ними и ни на секунду не оставлял без присмотра, с искренней надеждой ожидая возвращения подопечного. А пропадали вещи совсем не так эффектно, как может почудиться богатому воображению: никаких вспышек, никаких хлопков и звона, никакого превращения в пепел или пыль, или что ещё приходит в голову… Они просто медленно исчезали. Беззвучно. Словно ничто никогда не имело значения.              От этого в груди сдавливало ещё сильнее, чем если бы потенциальный, столь ненавистный знакомый звон предупреждал о том, что Игрок не появится в лазарете.              Человека нет всего полчаса. Зная его опыт, в начале ему уже всё даётся легко. Но что происходит потом? Страшно ли ему? Трудно ли ему? Скучает ли он по проводнику из Отеля? Как же Свету действительно жаль, что он не может быть рядом с подопечным за этой злосчастной дверью. Что не может осветить ему путь, облегчая ориентирование в сгущающейся темноте вместо того до ужаса странного трясосвета. Что не может подсказать, когда рядом опасность.              Что не может просто успокоить своим молчаливым присутствием в этом мраке кошмаров.              Не шевелясь, Ангел прожигает взглядом оставленные Игроком вещи на столе. На самом деле, если бы не Виндоу, он бы всё это время просидел в лазарете, хоть это и не меняет сути. Только вот в огромном зале с койками нет окон, поэтому пришлось взять вещи с собой, чтобы увидеться с этой странной сущностью, которой тоже время от времени надоедает безмолвное одиночество. — Ты очень печёшься об этом человечишке, — подмечает Салли, наконец прерывая задумчивую тишину, в которой Свет почти и забыл, что находится не один.       Проводник, на неопределённое время оставшийся без подопечного, слегка строго зыркает на существо в окошке. Хоть глаз его и не видно, по одним лишь сжавшимся губам понятно, что тому ни капельки не смешно.       Того и гляди сейчас рассердится. — Какая тебе вообще разница? — Салли закатывает глаза. — Выполняй свою работу, и всё тут. Мне вот вообще на него по барабану, и живу спокойно. Что непонятного?       Вот именно: ему непонятно, почему всем всё равно. Свет отворачивается. Крылья над головой сжимаются, выдавая чужую ещё большую пониклость. — Эх ты. Глупый светильник, — последнее, что безразлично-разочарованно бросает Салли, прежде чем исчезнуть с очередной вспышкой молнии.       Путеводный Свет достаточно поздно осознаёт, что снова остался один. Эх, а ведь обычно он является тем, кто развевает чужое одиночество.       В груди что-то больно укалывает, когда Ангел поднимает взгляд на стол и не обнаруживает там оставленных человеком вещей.