Твари небесные, твари неместные

После ухода Ностурне я продолжила сидеть на скамейке и смотреть вдаль. Мне нравился мост, сверкающий огнями-фонарями издалека. Пройтись до него, что ли, или заканчивать уже с ночными приключениями? Нет, с ночными приключениями еще рано заканчивать — все выглядит так, будто будет не лишним посетить еще одно место. Я поднялась, и ветер тут же зашумел. Послышался гудок парохода откуда-то издалека — похоже, уже утро, а не ночь. Опять мои внутренние часы сбились, да неважно. Главное, чтобы не сбивались порталы — вот где проблем не оберешься. Портал не подвел, привел меня в точности, куда следовало. В комнате было темно. Единственный свет — слабая полоска в прорехе неплотно задернутых штор. Я могла бы усилить ночное зрение, применив специальный код, но зачем, если я пришла для беседы, а не для того, чтобы поумиляться на спящий на широкой кровати силуэт. Он тихо посапывал, рассыпав пепельные волосы по подушке. Еще не такие длинные, как у отца, но все еще впереди. Я едва пошевелила пальцами, и на тумбочке зажглась лампа. После полной темноты ее свет казался ярким, и я немного сощурилась скорее по привычке, чем по необходимости. Тело на кровати что-то пробормотало и перевернулось на другой бок, подальше от света. Я усмехнулась и позвала: — Люци! Проснись и пой, поганец! Поганец проснулся. Более того, он подскочил, словно ужаленный, и «запел». Вернее, он от испуга заорал, а я не придумала ничего, как задержать дыхание и застыть. Один из моих излюбленных приемов, между прочим, — вот мгновение назад меня замечали и вдруг перестали. Такое умение, несомненно, полезно для разведчика, но сколько проблем оно мне доставило в молодости! К тому же не пристало быть столь незаметной Генералу! Генерал должен быть на виду, чтобы сколы смотрели на него и вздыхали с облегчением — если вижу Генерала, значит, ничего страшного не происходит. Ведь мы всегда на передовой, когда нужно, а если дома, то все спокойно. Младший Малфой захлопал глазами, точно совенок, не находя той, которая его напугала, а я смотрела на него и досадовала. Мне нужен был Люциус-Жнец, а не младшенький, но сегодня не моя ночь, похоже. Сегодня Люци пошел погулять — шарился сознанием где-то по Вселенной, вроде как учился, а мне казалось, что он просто из любопытства заглядывал, куда придется. На самом деле тело белобрысого юноши, что ошарашенно смотрело по сторонам, вмещало в себя две души разом. Одна поселилась там от рождения, — Люциуса Малфоя, наследника рода Малфоев, а вторая была туда помещена неуемным Темным Лордом, когда тот пытался призвать сюда Катарину. Принадлежала вторая душа Жнецу. С ним тоже темная история. Я думала, что Жнец вернется к своим, но проходили годы, а он возвращаться не собирался. Однажды я спросила почему, и Люци ответил: «Они сами от меня отказались». Что ж, у каждого свои драмы. Так теперь и живут: вдвоем в одном теле. Удобно. Когда один уходит «погулять», второй остается у руля. Хотя, Жнец редко перехватывает контроль и показывается. В Хогвартсе он почти не высовывался, предпочитая шляние по Вселенной скучным урокам, но охотно говорил со мной или Северусом. Иногда еще дразнил Абрахаса, я видела. Больше особо себя не проявлял. Послышался хлопок аппарации — кто-то из домовых эльфов пришел проверить, отчего вопит молодой хозяин. Молодой хозяин признаваться в своих галлюцинациях не стал, лишь высокомерно вздернул подбородок и потребовал попить. Выглядел при этом глупо, ведь совершеннолетний маг и мог бы сам наколдовать воду, но не царское это дело, когда холопы рядом. Абрахас разбаловал мальчишку, из него получился высокомерный сноб, у которого ума не сильно много. Впрочем, ум ему зачем, когда есть Жнец — разрулит, если что. А для всего остального есть папа, который вместо воспитания предпочитает отдариваться, ведь понятия не имеет, когда может вылезти Жнец и приветливо помахать лапкой. Его Абрахас не любил особо, но по большей части боялся, ведь не знал, чего ждать. Я его понимала. Мы, неместные, такие. Домовик ушел, но вскоре вернулся с хрустальным кувшином, наполненным ягодным взваром. Люциус сделал два глотка, скривился, будто ему совсем невкусно, и истерично отослал домовика. Приказал больше не беспокоить. И свет убрать. Какого Мордреда эти бесполезные домовики вообще забыли потушить лампу? Он же ненавидит спать при свете! Придурок. Домовик ушел, бормоча извинения и обещая себя наказать, и комната снова погрузилась во тьму. Было слышно, как Люциус снова устраивается в кровати, но воюет с подушками и одеялами, проклинает их за неудобство и вообще сучится на разные лады. Мне же надоело слушать его поток сознания, и я направилась к нему. Нависла, и младшенький затих. Он снова в ужасе распахнул глаза и рот и собирался огласить своим криком всю округу. Я оказалась быстрее. — Спи! Императив взвился змеей и так же стремительно ужалил. Сон к младшенькому пришел мгновенно. Будет он ли сладким — не уверена, скорее станет отборным кошмаром, ведь отрубался он в испуге и на адреналине. Люциус засопел. Не скажу, что спокойно, но пойдет, а я вздохнула. Стащила одну из подушек с кровати и кинула на пол. Легла. Ничего так: твердо, удобно, и ковер с длинным ворсом — все как я люблю, когда ночую в чужих спальнях на полу. Могла бы прилечь рядом с младшеньким, места бы хватило, но знаю я эти аристократические матрасы — слишком мягкие, и я только мучиться буду. Уж лучше на полу. Привычнее. Засыпая, я проверила Северуса. Он давно и сладко спал. Пора и мне. * Проснулась я по двум причинам: от света за окном и чьего-то пристального взгляда. Взгляд не таил в себе угрозу, иначе меня бы подорвало раньше, к тому же я знала, кому он принадлежал, поэтому я не спешила подрываться и причинять справедливость. Я открыла глаза и вздохнула — притворяться, что еще не проснулась не стала, ведь не видела смысла. Потом обстоятельно потянулась и только потом повернулась к Люциусу. Юный Жнец сидел передо мной на корточках и с умилением за мной наблюдал — его бесконечно забавляла моя привычка игнорировать кровати. А еще ему нравилось, когда я к нему заваливаюсь без предупреждения, обычно после таких визитов начинается самое интересное. — Как спалось? — спросила я, усаживаясь и тряся головой. Надо было понять, что у меня на голове, чтобы применить соответствующий код. Коды не сильно отличаются друг от друга, но все же превратиться в ходячий одуванчик не хотелось в случае ошибки. Было уже пару раз, не понравилось. — Понятия не имею, — ухмыльнулся Люци. — Всю ночь следил за занимательными приключениями Хелен. Ты в курсе, что она кодировщика-импрессиониста ловит? Никогда не думал, что будет так интересно. Я хмыкнула, ведь знала, как оно бывает. Особенно, если дело касается импрессионистов. Они, надо отметить, особенные. Творческие, мать их за ногу. Причем если такое «творчество» проберется в команду кодировщиков-мировиков, вот где начинается веселье. Вроде и все хорошо делают, по техническому заданию, а потом творческий порыв, пара лишних матриц кода, и мир раскрашивается новыми красками, которые никто не знает, как убрать. Проблема в том, что импрессионистов не всегда вычислишь, ведь их кроет в очень малом промежутке времени, а все остальное — они примерные работники. Вот так сходят с ума кодаки. Причем тут Хелен? Ее умения настолько универсальны, а уровень силы как якшини настолько высок, что она может правдиво притворятся почти кем угодно, а значит эффективно находить и вязать всяких дивергентов и прочих поехавших. Я тоже так могу, к слову, но кто ж меня пустит под глубокое прикрытие. Вот и на такую историю и напоролся юный Жнец. Я не удивлена, что он оторваться не может — с Хелен никогда не заскучаешь. — Потом сигнатуру посмотрю, — махнула рукой я. — Сейчас не до того. Я поднялась, встал и Люциус. Вымахал он, конечно, неплохо и теперь возвышался на целую голову. Мог смотреть сверху вниз, но такие повадки ему никогда не нравились, они больше были присущи капризному младшенькому, который искал доказательства своей исключительности везде, где только можно. Иногда даже вот так смешно — нависая над людьми. Видела я как-то. — Ты про глюк в Хогвартсе? — поинтересовался Люциус, отходя от меня, чтобы не подавлять ростом, а затем вовсе уселся на край кровати. — Не только о нем. Но хотелось бы узнать, что ты конкретно увидел. — Да ничего особенного, просто странно все. Взял кусок пространства и перенесся туда. Ты про такую забаву как пазлы слышала? — поинтересовался он, и я кивнула. Картинка, разрезанная на кусочки особым образом. Кусочки нужно собрать. Я такие покупала Северусу, и мы вместе потратили несколько интересных вечеров на ковре в гостиной, собирая изображение. Две с половиной тысячи деталей и никакого мошенничества в виде кодов, Императива или Распознавания. Только вручную. Хорошие были времена. — Тогда ты знаешь, как бывает, когда вроде деталь подходящая и по цвету и по форме оказывается не в том месте изображения. Вот и тут так, — продолжил Жнец. Я прикинула картину в голове и кивнула. Объяснил происходящее достаточно образно и красочно, но все равно непонятно, откуда оно взялось. — Что, по-твоему, могло послужить причиной? — задумчиво вопросила я. Вопрос, конечно, интересный для малолетнего Жнеца, но вдруг скажет что-то путное. Всякое бывает. — Импрессионисты! — тут же воскликнул Люциус, и я едва не рассмеялась. Насмотрелся на Хелен, и теперь они мерещатся под каждым кустом. — Очень похоже… — И еще похоже на миллион-другой причин. Просто про них ты еще не посмотрел сигнатуры. — Ну тебя. Я не шучу. — Я тоже. Ладно, я спросила чисто для проформы. Причины смещения пространства будут изучать специалисты. Я передам им информацию. Люциус дернул плечом и надулся. Все время забываю, что он еще юн и чувствителен. Мне импонировало, с каким удовольствием он изучает окружающий мир, становясь с каждым днем все рассудительней, что я забываю о том, что передо мной ребенок. Умный, талантливый, быстро взрослеющий, но все еще ребенок. Старше Северуса, да, но ненамного. Впрочем, оценивать его по привычным параметрам тоже не стоит — велик шанс ошибиться. Жнец вполне может притворятся, ведь знает, что детские паттерны поведения будут приняты мной весьма благосклонно — у меня сейчас сын, и это деформирует мою психику в определенную сторону. — Мне нужно, чтобы ты спрятал кое-что у себя. Я отлучусь ненадолго, — сообщила. Брови Люциуса взлетели. — Вот как. Что именно? Я ухмыльнулась и подняла руки, закованные в браслеты. Взгляд Жнеца стал острым, он прикипел к моим Регалиям. Ему еще не приходилось рассматривать браслеты так близко, а тут еще и пощупать можно. И хотя исследовательского интереса и духа экспериментаторства в Жнеце было не так много, как в том же Томе, ему для статуса надо было пощупать мои «украшения». Ведь не так много существ во Вселенной, кто мог таким похвастаться. — Серьезно? — он облизнул пересохшие губы. — Серьезно, — ответила я просто и пояснила: — С браслетами ты сделать ничего не сможешь, если конечно не захочешь туда младшенького пересадить, но тогда тебе придется торчать в этом теле гораздо чаще — его ведь просто так без присмотра не оставишь. А захочешь утащить, не выйдет. Мне стоит только позвать… — Я понял! — Люциус поднял руку, останавливая меня. — Я согласен! Но тебе придется сказать, зачем тебе снимать браслеты, и куда ты собралась отлучаться. «Ты можешь не говорить, но тогда я последую за тобой», — осталось висеть в воздухе, и я возражать не стала, ведь знала, как оно будет — тут даже вероятником не надо быть. — Я не возражаю, — ответила я, опуская руки. Раздался двойной щелчок, и браслеты соскочили на ладони. Я шагнула к Люциусу. Его лицо изменилось, взгляд стал острым и настороженным, зрачок… поменялся. Их будто бы стало два, но на самом деле нет — это я изменилась. Браслеты перестали сдерживать мою силу, и мне пришлось взять ее на поводок воли, чтобы не превратиться в невидимку. Хотя, если судить по выражению лица Люциуса, к этому он был готов, и теперь смотрел своим специальным взглядом Жнеца, а я видела его таким, с двумя зрачками. — Хочу проведать своих мужей. Давно не виделись. — О. В этом звуке было так много: и удивление, и понимание, и одобрение. — Ни разу не заглядывал на Тау Семь. Там такой бардак творится, — признался Люциус. — Не бардак, а тщательно контролируемый хаос, — поправила его я. Что еще может быть в тренировочных мирах, как не он? Если только война. И мне надо на нее глянуть. Желательно без пристального внимания своего вероятника. Я протянула браслеты, и Люциус их принял. Повертел в руках. — Спрячу под кроватью, — сказал он, и я не впечатлилась. Шутки у него пока тоже получались не все. — Ладно, я найду им достойное место, где они дождутся твоего возвращения. Я правильно понимаю, что Алексис ревнует тебя к мужьям? — Возможно. Пока насчет Алексиса мне было ясно лишь одно — что-то он темнит. А значит, недолго ему осталось таким загадочным ходить. Понятия не имею, что в голове у моего ассарда, но его действия мне не нравятся. На одних подозрениях и интуиции далеко не уедешь, поэтому нужно выяснить все самой, а потом уже делать выводы. Главное, сделать все незаметно от него, но пока на мне браслеты, задача скрыться становится почти невыполнимой, ведь они глушат большую часть моей дурной силы, и меня способен обнаружить штатный координатор. То, что штатный координатор, не спускает с меня глаз, для меня не было тайной — Алексис всегда так делал, ведь держать меня в поле зрения он привык еще со времен моей инаугурации, а после моей последней пропажи, когда я чуть в ящик не сыграла, стал следить еще пристальнее. Большую часть времени я не обращала на это внимания, что не значило, что я не знала, как обмануть Алексиса и скрыться из виду. Одной из таких хитростей было снять браслеты. Штатный координатор отслеживает их, а не меня (хотя это секрет). И не особо различает, когда они на мне надеты, а когда нет. Харт может, но Харт — Ловец Снов, своеобразная аномалия, которая встречается очень редко. К тому же Харт приписан к Западной Армии, и его консультацию невозможно получить быстро. Так что время у меня есть, чтобы разобраться в происходящем. — Что дальше? — поинтересовался Люциус. — Встретимся на Тау Семь? — предположила я и отпустила свою силу. Она разлилась в пространстве, стирая мое присутствие. Короткое прикосновение к Северусу — я здесь, просто прячусь, а затем зов, но уже в противоположную сторону. — Нет уж, я лучше со стороны посмотрю… — голос Люциуса постепенно затихал в то время, как креп отклик от Ловца Снов.