Список кораблей

Иди, иди, фрегат, по Млечному Пути, Над бурей, над водой, открытый всей земле, И паруса в ветрах, как кудри, распусти... Погубит та, что ждет на третьем корабле.

Гарри брел по улице, не разбирая дороги. Ледяной поземкой мело под ногами. Даже мелькнувшая было мысль о Согревающих растворилась в наводнившем все его существо ощущении боли. Беспросветной, ноющей боли. И дело было не в том, что Драко, как в дешевой мелодраме, исчез после бурной ночи. Он не был целомудренной барышней викторианской эпохи и его не воротило от секса с парнем. Все, что случилось, было логичным продолжение одержимости, которую он давно испытывал к Малфою. Нет, не из-за этого Гарри накрывало волной тупой, мерзкой, ублюдочной боли. Он просто понял. Вот так, очнувшись в пустом номере, еще хранившим едва уловимый запах обоюдной страсти, он ощутил свое полное одиночество и абсолютную безобразность. Накопленные переживания последних лет вылились в простые выводы. Все видели в нем героя, а он понимал, что является полной ему противоположностью, человеком, скрывающим от окружающих истину. И даже Том был чист перед миром — он был откровенным злом. А Гарри ощущал себя обманщиком, предателем. Он чувствовал себя никем, пустым местом, тем, кто не заслуживает жить. Кого ошибочно считают героем, не зная, что он всем обязан другим людям. И это касалось не только давно прошедшей войны. Даже в обычной жизни его окружали храбрые люди, заслуживающие восхищения — такие, как Рон с Гермионой, которые молча боролись за право стать родителями. Не ноя, не ища поддержки в других. Просто выстаивали бой за боем, раунд за раундом, не сдаваясь. Но об их поступках никто не знал. Его же превозносили! И он время от времени пользовался этим! Хотелось спрятаться, уйти, исчезнуть. В груди зияла огромной раной пустота. Он поймал себя на мысли, что ненавидит себя за то, что случилось. За то, что на какое-то сладостно-короткое время, проведенное с Малфоем, ненадолго поверил, что нужен кому-то, что его жизнь может наполниться теплотой, что он сам в состоянии подарить эту теплоту другому человеку — человеку, который был дорог ему. Его вечному преследователю и его вечной цели, его Драко... Но это все было просто проявлением слабости. Мелкой никчемной попыткой его темной части найти обоснование своего существования. Одна мысль, подгоняемая другой, запутывала, усиливая и так царившее в голове смятение. Гарри вдруг отчетливо осознал, что его жизнь — совокупность случайностей, приправленная жалостью к себе. Он, несомненно, не заслуживал существования, но что сделал он за прошедшие пять лет после войны? Плыл по течению, не пошевелив и пальцем, чтобы хоть что-то изменить. Его считали героем? Пожалуйста, он позволял себя им считать. Мало оплакивали реальных героев, сложивших свои жизни на алтарь победы. А сделал ли он хоть что-то, чтобы увековечить память этих людей? Вернул ли он в долг возвращенную жизнь Мирозданию? Он перебивался небольшими заданиями в маленькой конторке, вместо реальной работы в Аврорате, хотя Кингсли не раз его звал. Или он мог бы что-то создавать, творить, строить — делать хоть что-то, что могло обосновать, почему он все еще дышит. Гарри все шел, спотыкаясь, ускоряя шаг. Перебегая перекрестки, перепрыгивая ступеньки... Его несло куда-то. Прочь из серой безысходности, прочь из собственной жизни... Больно ударившись, он обнаружил себя у парапета Лондонского моста. Волны Темзы, даже в свете фонарей выглядящие грязным месивом, гипнотизировали. Манили его, обещая поглотить его боль, вместе с ним. Он пришел в себя, только когда какой-то бездомный больно дернул его за плечо. — ... парень, эй, слышишь меня, — кричал он ему в ухо. — Очнись, давай, говорю, не смей бросаться! Гарри удивленно смотрел на него, не понимая, что происходит. Оттолкнув внезапного спасителя, он уже хотел выбраться куда-нибудь отсюда, но тот в отместку метко ударил ему в нос. Хруст хряща и острая боль, слезы из глаз. Сколько было их тогда, почти шесть лет назад, когда Драко так же "вправлял" ему мозги? Или вымещал свою боль. Такого же одинокого человека. Сейчас Гарри осознал, что у них с Малфоем было намного больше общего, чем он раньше понимал. Война причинила боль и страдания не только ему. Погибший вскоре после победы отец, конфискованный, несмотря на оправдание самого Драко, мэнор, отвернувшиеся соратники, убитые друзья. Гарри раньше не задумывался, как все эти годы жил его персональный мучитель. И наконец-то стал понимать, что мучился все это время не только он сам. Но Драко был другим, в нем, как оказалось, был какой-то внутренний стержень. Несмотря на невзгоды, он был чертовски уверен в себе. И даже сейчас, несмотря на то, что тот фактически отдался ему, Гарри ощущал использованным именно себя. Кровоточащий нос вызывал тошноту. Гарри вспомнил, что с утра ничего не ел. События, закрутившие его в безумном круговороте, заставили его забыть обо всем, даже о еде. Надо было выбираться из той кроличьей норы, в которую он попал и начать действовать. Решение пришло в голову быстро. Сбежав с моста, добравшись до первой попавшейся подворотни, он вправил себе нос Эпискеи и привел в относительный порядок изрядно запачканную кровью одежду. Вспомнив координаты ближайшего портала в Министерство, он крутанулся, ныряя в аппарационную воронку. Следовало найти Кингсли. Его секретарша доброжелательно сообщила, что тот спустился в Аврорат, по срочному дело. В Аврорате было пусто, только дежурный, с трудом подавив зевок, махнул Гарри в направлении кабинетов руководителей групп, сказал, что министр Шеклболт пошел туда. Темный коридор подсвечивался редкими светильниками. Гарри посматривал на просвет под дверьми, пытаясь определить, где так поздно застрял Шеклболт. "Руководитель опер-группы" — прочел Гарри. Но свет не горел. На следующей значилось: "Руководитель группы внутренних расследований". Именно под ней ярко виднелась полоска. Гарри постучал, внезапно понимая, как, должно быть, глупо выглядит сейчас: помятый, со следами происшествия на мосту, примчавшийся поздно вечером в Аврорат, чтобы поговорить с министром. Было удивительно осознать, что окружающие все еще терпят его, не смотря ни на что... Дверь, после некоторой паузы, приоткрылась. Удивленный Кингсли с подозрением выглянул оттуда. Все в его образе было натянуто незнакомым. Грешной мыслью проскочила догадка, что Гарри ему помешал. Но внешний вид Шеклболта буквально вопил, что тот хотел бы скрыть причины, которые в такой час привели его в этот кабинет. — Гарри? — удивленно спросил он. — Что ты тут делаешь? — Кингсли, прости, пожалуйста, но у меня был срочный разговор. Не хотел тебе мешать, просто... — Ты пришел так поздно за мной сюда ради срочного разговора? — голос Шеклболта выражал крайнюю степень недоверия. Он поспешно поправил рукав своей мантии и затянул застежку на груди. В просвете двери между петлями что-то мелькнуло. Ну, конечно, Гарри же помешал встрече. Но что-то неуловимо знакомое бросилось ему в глаза и, не отдавая себе отчета, он надавил на дверь, шире ее раскрывая. В глубине кабинета, поспешно застегивая манжет рубашки, выжидающе смотрел на него Малфой. — Драко? — Гарри казалось, что он спит. Он постарался отмести глупую мысль, что Малфоя поймали и только что Гарри помешал во время "сделки" — тот, судя по внешнему виду, кажется, собирался очаровать Шеклболта, а точнее просто отработать свое освобождение. Помешал ли? Кингсли втащил его в кабинет, выглянув в коридор и, удостоверившись, что никого нет, плотно закрыл за собой дверь. — Драко, Обливейт запрещаю, — оборачиваясь, сказал он, и тогда Гарри заметил, что Малфой в руках, будто играючи, крутил палочку, — Гарри расскажет, зачем пришел в такой час, а потом Непреложный обет. — Что привело тебя в Аврорат, Поттер? — взгляд Драко был полон усмешки. Шеклболт встал между ними. Их с Малфоем лица были обращены к нему. Гарри опять прикинул, каково им было бы вместе? Темпераментный Драко, гибкий, сладкий, отзывчивый. Который может быть настойчивым и сильным и, в то же время, отдает себя без остатка. И Шеклболт — опытный, спокойный, уверенный в себе. Черное и белое, шоколад и молоко. Молоко...Гарри жег глазами Малфоя, не обращая внимание, как это выглядит. — Он ревнует, — усмехнувшись, догадался Драко. — Посмотри на него, он думает мы с тобой любовники, Кинг! — Драко, чего ты? — Кингсли весь подобрался, казалось, еще немного и случиться чудо — на темной коже появится краска стыда. — Гарри не может так думать... не станет... Гарри? — Это не важно, — пересохшее горло мешало громко говорить. Гарри откашлялся и продолжил: — Кингсли, я решил, как ты предлагал, записаться в Аврорат. Ты говорил, что можно сразу, но я бы все-таки сдал какие-то зачеты в Академии, не хочу поблажек. — Вот это новости! — Драко засмеялся. — Герой снизошел до госслужбы! Тебе мало геройствовать в этой своей конторе, захотелось еще прикрываться форменной мантией? — Драко, перестань, — одернул его Шеклболт и подошел к Гарри. — Я очень рад, что ты решил прислушаться к моим словам. Считай, что ты зачислен. Правда, я думаю, это могло подождать до утра. Видишь, я сейчас занят. — Прости, просто мне нужно было поговорить, а кроме тебя не с кем. Да и эта ситуация с Малфоем, я бы хотел возобновить расследование, но об этом потом, я так понимаю, — слова признания дались, неожиданно, легко. Но говорить что-то еще не осталось сил. Гарри кивнул на прощание и собрался было уходить, но Драко подскочил к нему и схватил за плечо. — Куда собрался? Опять страдать? — Малфой зло смотрел на него, как будто тот обидел его чем-то. Гарри перестал пытаться анализировать то, что происходит. Хотелось поскорее уйти и оставить их с Кингсли одних. — Гарри, — Шеклболт тоже подошел ближе. — Ты рассекретил Драко, прости, но я вынужден... я прошу тебя дать Непреложный обет. — Рассекретил? — Гарри показалось, что Кингсли говорит на другом языка. Как можно было рассекретить Малфоя, которого знала каждая собака в магическом мире? Суд над Пожирателями долго освещался в прессе, а уникальное решение по семье одного из ближайших приспешников Волан-де-Морта вызвало справедливое негодование как победителей, так и сторонников последнего. Малфой отвернулся и пошел в глубь кабинета — к столу руководителя группы. — Драко уже более трех лет трудится в Аврорате, Гарри, — Шеклболт замялся, — мы скрываем его за маскировочными чарами, такими же, как любишь пользоваться ты, — он обвел рукой кабинет и добавил: — Теперь Драко руководит группой внутренних расследований, а мы с тобой в его кабинете. Сказать в ответ было нечего, в голове наконец образовалась благодатная пустота, словно в почищенном, после испорченного зелья, котле. Вот еще недавно там бурлили мысли, угрожая вылиться резким взрывом, а теперь полная тишина и покой. Гарри понял, что он просто не мог продолжать, рискуя потерять рассудок. — Держи его, — бросил Малфой, перекладывая папку с бумагами в ящик стола, — Наш герой вот-вот грохнется в обморок, словно барышня. Шеклболт протянул к нему руку, но Гарри отмел ее. — Не хотел бы разочаровывать старшего по званию, — криво усмехнулся он. — Но не вижу причин, чтобы мне стало так плохо. В последний раз это было, как вы помните, мистер Малфой, с дементором. Но вы в положительную сторону отличаетесь от него, честное слово. — Комплимент, — Драко продолжал разбираться с документами на столе, не глядя в его сторону. — Кинг, бери его в политику, такие фиалки в Аврорате долго не протянут. — Драко, Гарри, да что это с вами? — топнул ногой Шеклболт. — Когда вы уже повзрослеете и забудете эту детскую неприязнь? Тем более сейчас работать вместе. — В свой отдел я его не возьму, — твердо ответил Малфой, вставая изо стола и подходя к ближайшему стеллажу. — Устрой его в канцелярию — подальше от каких-нибудь шальных заклятий. Ты же знаешь, как наш герой любит подставлять свою красивую задницу... Гарри не выдержал. Спокойствие и умиротворение давно канули в Лету. Он подлетел к нему, резко разворачивая к себе. — Так тебе нравится моя задница? Больше ничего? — он смотрел на него, прожигая взглядом. — Отпусти меня, придурок. Больно! — зашипел Драко, пытаясь оттолкнуть его. Шеклболт был уже рядом, направляя на обоих поток воды. Почувствовав бьющую в лицо струю, Гарри отпустил руку и принялся, отфыркиваясь, вытираться. Кингсли перестал их поливать импровизированным душем. — Ну и придурок ты, Поттер, — беззлобно протянул мокрый как мышь Малфой. Белая рубашка прилипла к телу, светлые пряди свисали на лоб. — Я тоже люблю тебя, — сказал смеющийся Гарри. Теперь Малфой подскочил к нему, хватая его за плечи. — Что ты сказал, больной? — бледные губы были так близко. Гарри смотрел на него и думал, что смысла что-то отрицать не осталось. Ему было не важно, даже если у Малфоя роман с половиной Аврората и с несколькими министрами сразу. Он просто понял, что действительно любит эту белобрысую скотину, которая будто нарочно мучает его. — Да, я больной. Тобой. Я люблю тебя, разве ты не видишь, — сказал он, скользя руками по мокрой ткани его рубашки. Шеклболт откашлялся, пряча глаза. Драко прижался к Гарри, лоб в лоб, заглядывая ему в глаза, словно ища подтверждение его словам. — Кинг, дальше я сам, — сказал Драко, ненадолго повернувшись к тому лицом. Не требующий дополнительных объяснений, Шеклболт исчез за дверью, и только было слышно эхо удаляющихся по пустому коридору шагов. Сердце стучало им в унисон. Слова внезапно исчезли. — Ты хоть понял, что сказал? — тихо спросил его Драко. — А ты разве не знал это без слов? — Гарри осторожно улыбнулся ему. — Ты же легко считываешь меня. — Я думал, ты просто хочешь меня трахнуть, — пожал плечами Малфой, отводя взгляд. Гарри вдруг понял, что уверено державшийся в отеле Малфой тоже переживал и сомневался. Гарри до боли захотелось прикоснуться к нему, прижать Драко к себе ближе, почувствовать под губами рваный пульс... Он дотронулся до его щеки, чувствуя под пальцами колкие волоски. Сейчас он смотрел на Драко по-другому и понимал, что тот был вымотан. Непростое дело с Азкабаном, их дневное приключение в "Fox and ancor", вечерняя встреча с Шеклболтом. Он впервые выглядел таким живым и до боли родным. — Я хочу быть с тобой, — сказал он. — Давай ты больше не будешь уплывать из моих рук, золотая рыбка?